Самураи, Мисима, "Патриотизм".
После прочтения «Сёгуна» выкристаллизовалась мысль: принцип самурайского отношения к жизни и смерти можно сформулировать так - «наслаждайся жизнью, но будь готов в любой момент с ней расстаться». Примерно такого содержания свиток я вскоре увидела и на сайте isamurai.ru, где - опять синхрония - анонсировалась лекция «Сэппуку - ритуальное самоубийство». Жаль, диктофон засбоил, записались не все названия названия фильмов и книг, упомянутых Дмитрием Белинцевым, который и читал лекцию. Но «Патриотизм» Юкио Мисимы я запомнила и вскоре прочитала. Немного удивило, что Мисима употребляет слово с более просторечной окраской - «харакири» - а не традиционное «сэппуку». Подробнее - на имхонете:
О рассказе Мисимы «Патриотизм»
SV 8 сентября 2012 #
После «Сёгуна», где сэппуку не раз встречается по ходу сюжета, после выставки самураев и лекции о традиционном японском самоубийстве, рассказ не был для меня ни шокирующим, ни непонятно-чуждым. Но я думаю, что и без предварительной подготовки он не вызвал бы у меня отрицательных эмоций и показался бы достаточно интересным, ведь Дмитрий Белинцев не зря рекомендовал его как художественное произведение, раскрывающее психологию не меньше, чем технологию традиционного самурайского самоубийства. Хотя, «технологии» там тоже достаточно, так что глупо, ничего не зная о традиционной японской культуре, о самурайском отношении к жизни и смерти, читать от балды такие рассказы, а потом отплевываться комментами типа «сумасшедшие», "извращенцы" и пр. Да и зная тоже.
У меня сила духа этих людей вызывает только восхищение. Какую нужно иметь решимость, волю, выдержку; это ж не западный истерический суЕцид, - всё делается с холодной головой и верой в Высший Смысл, который не раз упоминается на страницах рассказа.
Как и любую стоящую книгу, я читала этот рассказ два раза: первый - бегом за сюжетом, второй - вчитываясь в детали. Так что психологизм описаний Мисимы я оценила. То, как приближающаяся смерть отражается во всех, самых обыденных вещах, окружающих Рэйко и её мужа, в безделушках на комоде, скрипе пера, которым будет написано предсмертное письмо, отражается в зеркале и смотрит с досок на потолке. И совершенно другое, несвойственное нашей культуре отношение к тому, что предстоит: радость «понестись на солнечной колеснице навстречу смерти», «всеобъемлющее ощущение свободы», в котором ожидание чувственного наслаждения - в последний раз - смешивается с ожиданием гибели, и одно уже не отделить от другого. И, наверное, что-то более знакомое и нам, европейцам - мимолетное чувство ложного облегчения, мелькнувшее из-за пустяка; ощущение почти физически ощутимой преграды между ещё живущим, и уже уходящим, которого, хоть он и сидит рядом, кажется, что рукой уже не достать. А ещё - ощущение смерти как великой загадки, которая уже разгадана мужем, и теперь настал черед уходящей вслед за ним жены разгадать её. Это и в нашей, русской классике было: вспомнилась сцена из «Анны Карениной», где Левин смотрит на умирающего брата, и чувствует зависть к тому знанию, которым брат уже обладает, а он, Левин - ещё нет.
Японская культура - другая культура, японское отношение к жизни и смерти, как и к любви, в том числе физической любви, - совсем другое отношение, а что тут странного? Цивилизация, возникшая на островах, которые постоянно то трясет, то заливает цунами, - и мимолетную красоту жизни можно по-настоящему оценить только на грани смерти, как было сказано в «Сёгуне». Это у нас тут - табуированные темы, табуированные отношения, о которых не принято лишний раз сказать и подумать, а у них - не так, и глупо подходить к этой культуре с нашими привычными мерками.
Да, теперь хочу ещё почитать Мисиму, первую книгу для знакомства с его творчеством я когда-то неудачно выбрала, а у него явно есть стоящие вещи.
Хороший отзыв, спасибо Рекомендательный сервис Имхонет
UPD: http://films.imhonet.ru/element/1205325/
О рассказе Мисимы «Патриотизм»
SV 8 сентября 2012 #
После «Сёгуна», где сэппуку не раз встречается по ходу сюжета, после выставки самураев и лекции о традиционном японском самоубийстве, рассказ не был для меня ни шокирующим, ни непонятно-чуждым. Но я думаю, что и без предварительной подготовки он не вызвал бы у меня отрицательных эмоций и показался бы достаточно интересным, ведь Дмитрий Белинцев не зря рекомендовал его как художественное произведение, раскрывающее психологию не меньше, чем технологию традиционного самурайского самоубийства. Хотя, «технологии» там тоже достаточно, так что глупо, ничего не зная о традиционной японской культуре, о самурайском отношении к жизни и смерти, читать от балды такие рассказы, а потом отплевываться комментами типа «сумасшедшие», "извращенцы" и пр. Да и зная тоже.
У меня сила духа этих людей вызывает только восхищение. Какую нужно иметь решимость, волю, выдержку; это ж не западный истерический суЕцид, - всё делается с холодной головой и верой в Высший Смысл, который не раз упоминается на страницах рассказа.
Как и любую стоящую книгу, я читала этот рассказ два раза: первый - бегом за сюжетом, второй - вчитываясь в детали. Так что психологизм описаний Мисимы я оценила. То, как приближающаяся смерть отражается во всех, самых обыденных вещах, окружающих Рэйко и её мужа, в безделушках на комоде, скрипе пера, которым будет написано предсмертное письмо, отражается в зеркале и смотрит с досок на потолке. И совершенно другое, несвойственное нашей культуре отношение к тому, что предстоит: радость «понестись на солнечной колеснице навстречу смерти», «всеобъемлющее ощущение свободы», в котором ожидание чувственного наслаждения - в последний раз - смешивается с ожиданием гибели, и одно уже не отделить от другого. И, наверное, что-то более знакомое и нам, европейцам - мимолетное чувство ложного облегчения, мелькнувшее из-за пустяка; ощущение почти физически ощутимой преграды между ещё живущим, и уже уходящим, которого, хоть он и сидит рядом, кажется, что рукой уже не достать. А ещё - ощущение смерти как великой загадки, которая уже разгадана мужем, и теперь настал черед уходящей вслед за ним жены разгадать её. Это и в нашей, русской классике было: вспомнилась сцена из «Анны Карениной», где Левин смотрит на умирающего брата, и чувствует зависть к тому знанию, которым брат уже обладает, а он, Левин - ещё нет.
Японская культура - другая культура, японское отношение к жизни и смерти, как и к любви, в том числе физической любви, - совсем другое отношение, а что тут странного? Цивилизация, возникшая на островах, которые постоянно то трясет, то заливает цунами, - и мимолетную красоту жизни можно по-настоящему оценить только на грани смерти, как было сказано в «Сёгуне». Это у нас тут - табуированные темы, табуированные отношения, о которых не принято лишний раз сказать и подумать, а у них - не так, и глупо подходить к этой культуре с нашими привычными мерками.
Да, теперь хочу ещё почитать Мисиму, первую книгу для знакомства с его творчеством я когда-то неудачно выбрала, а у него явно есть стоящие вещи.
Хороший отзыв, спасибо Рекомендательный сервис Имхонет
UPD: http://films.imhonet.ru/element/1205325/