Чехословацкий рейд
В августе 1944 года полк вёл бои на территории Польши. Впечатления от Польши были довольно тяжелые. Папа говорил, что много он видел бедности, хорошо знал белорусскую и украинскую деревню, и до революции и после, но такой нищеты, как в Польше, не видел нигде и никогда. Причем было впечатление, что это не результат войны, а такова была их жизнь и до Второй Мировой.
Входить на территорию Чехословакии советское командование в этот период времени не планировало. Армия не имела опыта войны в горах. Все предыдущие годы бои шли на равнинных территориях. В войсках не было никакого специального снаряжения.
Важным фактором была наступающая осень с ее дождями и размокшими горными тропами.
Карпатской группировке немецких войск готовилась судьба армии Паулюса. Их собирались обойти с севера и юга, запереть в горах, оставить без снабжения и подождать, пока они дозреют до безоговорочной капитуляции.
Однако, как известно, человек предполагает....
Быстрое продвижение советских войск на запад разбудило уснувшую было под немецкой пятой Европу.
В первую очередь стали готовиться немцы, и с мая 1944 года начали строить оборонительные рубежи на территории Словакии. К августу они успели оборудовать полосу обороны глубиной 4 - 5 километров, с хорошо укрепленными пулеметными гнездами на господствующих высотах, с минными полями на всех проходах между горами.
Перед передним краем были минные поля, надолбы и проволочные заграждения. Каменные дома были приспособлены к обороне и оборудованы пулеметными гнездами. Улицы перекрывали баррикады высотой до 1,5 м, каменные здания были заминированы.
Теперь о наших.
Пока война шла на территории Советского Союза, никакой большой политики в жизни солдат не было, кроме простой и очевидной для всех идеи:
«Не смеют силы черные над Родиной летать,
поля её просторные не смеет враг топтать»
Но как только Советская Армия двинулась по территории Европы, спасая её народы от полного уничтожения либо тотального рабства, вся тысячелетняя политика больших и мелких страстей и противоречий обрушилась на головы солдат, воинских начальников и руководства страны.
Тут необходима, наверно, небольшая историческая справка.
Известно, что Чехию немцы присоединили в результате аншлюса в 1938 году. Никто в Европе за несчастную Чехословакию и не подумал вступаться. Её отдали немцам на съедение без единого возражения. Шустрая Польша успела даже с немецкого стола отщипнуть кусочек от чешского пирога, по принципу «зачем покойнику эти тапки? Все равно уже не понадобятся».
Именно молчание европейских поборников совести, свободы и демократии было последним аргументом для Гитлера о возможности быстро и безнаказанно установить абсолютное господство над территорией всей Европы.
Сама Чехия тоже побоялась за себя вступиться, и хотя отдельные части и офицеры, не утратившие представление о воинской чести и национальном достоинстве, оказали сопротивление, их отчаянный бунт был немедленно и безжалостно подавлен.
Cтрана была включена в гитлеровскую коалицию.
Словакия при этом оставалась формально независимой, однако на самом деле она находилась в полном подчинении у Германии, как и вся остальная Европа.
Как и положено, Словакия имела
1. антифашистское правительство в изгнании, сидевшее в Лондоне
2. профашистское правительство в Братиславе
3. и с августа 1944 года прокоммунистическое руководство словацкого национального востания.
Всё как у людей.
Приближение Советской Армии послужило мощным детонатором, и активность словацкого населения по борьбе с гитлеровцами стала резко нарастать. В августе 1944 года к отрядам партизан присоединились некоторые части словацкой армии, посланные на усмирение народных мстителей.С этого момента антифашистское движение получило право называться национальным восстанием.
Его руководство немедленно обратились к Советскому Союзу с просьбой о помощи.
Мольба партизан застала руководство СССР врасплох.
С одной стороны, полная неготовность наших войск ввязываться в бои в осенних горах против хорошо оборудованной линии обороны фашистов.
С другой стороны, явные далеко идущие военные и политические выгоды от организации помощи восставшим.
Думаю, еще одним важным аргументом в сторону принятия такого решения послужил комплекс пресловутого «старшего брата», глубоко свойственный русскому народу.
Не было случая в истории, чтобы русские не откликнулись на просьбу православных, особенно славянских народов о помощи. Самый яркий пример - спасение болгар от тотального уничтожения после 500-летнего рабства . Тогда воевали не только регулярные войска, но и масса добровольцев, одухотворенных идеей славянского православного братства. О том, какой масштаб имело участие добровольцев в этой борьбе, косвенно говорит Лев Толстой в «Анне Карениной». Для тех, кто не помнит, Вронский закончил свои дни в Болгарии, записавшись в волонтеры для борьбы за свободу братского народа
Этот же пример очень удобен для того, чтобы показать, что взаимные обязательства после такого рода спасательной операции народ-донор и народ-реципиент понимают совершенно по-разному. Не прошло и 30 лет, как Болгария уже вступила в антирусский союз. Более того, в ходе 1-ой Мировой войны русские и болгарские войска имели прямые боевые столкновения. И во Второй Мировой войне Болгария была верным сторонником гитлеровской Германии, только что хватило ума удержаться непосредственно от боевых действий против русских.
Вот такая мешанина аргументов, политических страстей и моральных обязательств обрушилась на СССР в августе 1944 года.
Как писал в своих воспоминаниях маршал Конев, принимать решение надо было почти мгновенно.
И было решено, что движению на помощь словацким повстанцам быть!!!
План операции разрабатывался в спешке и по прошествию времени выглядит чистой авантюрой. Да простят мне такое представление об одной из самых знаменитых операций Второй Мировой. Впрочем, на мой обывательский взгляд, многие эпизоды истории выглядят вполне авантюрными, если посмотреть на них с этой точки зрения.
Конев писал: «Времени на подготовку к операции было мало - всего пять суток, так как обстановка в Словакии не позволяла оттягивать сроки начала наступления. Второй особенностью подготовки операции была та, что войскам предстояло действовать в горах. Опыта войны в горах не имели ни командиры, ни штабы. Войска, кроме того, не были обеспечены ни горным снаряжением, ни какой-либо горной техникой».
«В основе операции лежала идея быстрого прорыва обороны, затем предполагалось развить успех через Карпатский хребет и на третьи-четвертые сутки соединиться со словацкими войсками и партизанами. При этом мы учитывали, что на третий день операции навстречу начнут наступление 1-я и 2-я словацкие дивизии и партизанские отряды, которые откроют нам основные горные перевалы и облегчат продвижение наших войск.
Вся операция планировалась вначале на пять суток с выходом войск на глубину 90-95 км. Такие сроки определялись обстановкой и желанием как можно быстрее помочь повстанцам, уже поднявшимся на вооруженную борьбу против фашистских захватчиков».
В операции были задействованы наши войска и 1-й Чехословацкий армейский корпус.
Сбои начались немедленно, с Чехословацкого армейского корпуса. Их действия были дезорганизованы после первого же, ещё дальнего артиллерийского обстрела. Но это печальное обстоятельство не помешало командиру корпуса генералу Я.Кратохвилу в первый же день операции организовать прессконференцию для иностранных журналистов. Работа с прессой и фуршет проходили за много километров от того места, где в это самое время метались под огнем его растерянные солдаты.
Именно тогда взошла звезда генерала Свободы, чья бригада заметно выделялась своей организованностью. Прямо в штабе 38-й армии его немедленно назначили командовать чехословацким корпусом вместо говорливого павлина Кратохвила .
Теперь о самих партизанах. Район их боевых действий был весьма удален от места прорыва советских войск, поэтому они не имели никакой возможности помочь частям Советской Армии. Напротив, они сами отчаянно нуждались в помощи. Интересно, что наши отцы-командиры при составлении плана операции об этом не догадывались.
В конце концов всё сложилось так, что наши войска ушли из прорыва, так и не соединившись с партизанскими соединениями. Правда, папа всегда говорил, что они могли добраться до партизан, просто никому из непосредственного руководства войск, запертых в Карпатских горах, этого не захотелось. И я не готова судить их решение.
Теперь о следующих наших братьях по оружию, по плану маршала Конева. Помните, навстречу наступающим советским войскам должны были двинуться две словацкие дивизии, перешедшие на сторону восставших. Так вот, «Что касается дивизий восточнословацкого корпуса, которые должны были наступать навстречу советским войскам, то они не смогли выступить и выполнить задачу, так как еще 2 сентября были разоружены немцами».
Ну, это пишет Конев, которого сковывают политические воображения. Меня - нет, поэтому я думаю, что наши братья-словаки решили, что когда советские войска начали освобождать их Родину от немцев, им осталось попросить только чашечку кофе, как в старом анекдоте. Не знаю, насколько тяжелыми были для них условия содержания в немецком плену, но они сами решили, что это лучше, чем воевать с теми же немцами. Тем более, что другие источники говорят просто: обе дивизии немедленно сложили оружие и сдались.
Вот в этих обстоятельствах и вошел на территорию Чехословакии 1-ый гвардейский кавалерийский корпус, в головном отряде которого двигался 8-й Гв.ККП, под командованием моего отца, тогда подполковника Зозули А.Л.
У нас есть возможность сравнивать, как видел события маршал и как они смотрелись, что называется, «с земли». Иначе говоря, как они отражены в документах полка и папиных воспоминаниях.
Сначала, как об этом пишет маршал Конев.
«Ввод 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в прорыв начался в ночь на 12 сентября. 11 сентября удалось создать во вражеской обороне брешь шириной 2 км, которая шла по долине, окаймленной лесистыми горами. Оборона вдоль этих гор противником организована не была.
Я рассчитывал, что кавалерийские части, имея этот хотя и неширокий, но все же по существу свободный прорыв, при смелом продвижении по лощине могут вырваться на оперативный простор и выполнить очень ответственную задачу - соединиться со словацкими повстанцами».
Намного объективнее описал эти события генерал Штеменко. По его словам, «кавалеристы должны были идти как бы в огненный коридор».
А теперь слово самим кавалеристам.
В нашем распоряжении имеются следующие документы
1. Журнал боевых действий 8-го Гвардейского Краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого Кавалерийского полка. 2-й Гв.КВД
2. Исторический формуляр
3. История 8-го гвардейского Кавалерийского Краснознаменного Ордена Богдана Хмельницкого полка.
Мы не будем оговаривать специально, из какого именно документа взята та или иная информация, так как эта публикация не претендует на научную скрупулезность, только на правдивость изложения.
Кроме того, в моем распоряжении имеются отцовские рассказы и воспоминания.
Итак, в ночь с 11 на 12 сентября 8-й гв.кавполк начал наступление на Мысцова и Глойсце и первым из частей Советской Армии перешел границу Чехословакии. Началось с тоно, что папа чуть не проспал время выступления. Он проснулся за полчаса до намеченного начала всей операции. В ужасе он кинулся к ординарцу, почему тот не разбудил, как договаривались. Тот ответил очень просто:
«Товарищ командир полка! Вы не спали двое суток, и мне так жалко было вас будить, что я решил дать вам поспать». До смерти папа сохранил ужас от мысли, что он мог сорвать операцию корпуса, просто проспав начало операции.
Слава Богу, он всё успел, так как уже днём все детали были в штабе полка и в подразделениях проработаны, роли расписаны. Надо было только всех привести в готовность. И началось.
Местность, по которой проходило наступление, была труднопроходимой, лесистой, обрывистой, дорог не было, так что провезти технику и боеприпасы не было никакой возможности. В дополнение все время операции шел бесконечный осенний дождь.
Маршал Конев считал лощину, по которой корпус следовал в Карпатскую западню, очень удобной. Наверно, в мирное время это соответствует истине, и прокатиться верхом на лошади по лесистой низинной дороге - одно удовольствие. Но во время войны у намеченного пути был существенный недостаток - он простреливался насквозь кинжальным огнем с обоих краев лощины, да и тяжелое вооружение через тесный проход не пролазило. А всё остальное было точно таким, как описывал маршал.
Всю следующую ночь под непрерывным обстрелом полк подтягивал через линию фронта артиллерию, минометы, обозы с боеприпасами и продовольствием.
Была кромешная тьма, по всадникам хлестали мокрые холодные ветки, одежда промокла насквозь и не высыхала все время операции. Воду из сапог перестали выливать в первый же день, просто на привале задирали ноги кверху, и вода стекала землю обильным потоком. Бурка набрала влаги столько, что пригибала к земле и коня, и всадника. Нагруженные сверх всякой меры лошади приседали и оскальзывались. При каждой возможности кавалеристы спешивались и шли рядом со своими лошадьми, успокаивая их и помогая предолевать маршрут по горному бездорожью. Особая забота была о том, чтобы избежать потертостей у тяжело навьюченных животных. С таким грузом, да под постоянным дождем любая потертость делалась катастрофической.
В это время немцы спешно перебрасывали боевую силу и орудия в район прорыва.
В первую же ночь полк вступил в тяжелый бой с противником. Главное, что удалось захватить винтовки, автоматы, пулемет, радиостанцию.
К 19.00 немцы уже встречали кавалеристов в районе ЦЕХАНЕ, перерезали шоссе и организовали упорное сопротивление.
Рассказывал папа.
Перед отправлением в рейд был отдан приказ - пленных не брать.. Всех свидетелей местонахождения армейских частей уничтожать на месте.
И вот, первыми, кого папины гвардейцы встретили на словацкой территории, были женщина с дочерью-подростком. Они нашли время и место сходить в лес по грибы. Я представляю ужас этих несчастных, когда на поляну в молчании выдвинулись кавалеристы с красными звездами на кубанках. Когда папа подъехал, всадники образовали плотное черное от мокрых бурок кольцо, в центре которого стояли две женщины. Мать плотно прижимала к себе ребенка и смотрела на кавалеристов. Половина лиц были кавказскими или азиатскими. Лукошко с осенними грибами стояло у ног. Было очень тихо, только позвякивали уздечки, и лошади иногда шумно вздыхали и переступали с ноги на ногу. Все ждали решения командира полка.
Ну, вот что надо было с ними делать? Расстрелять по инструкции? Тащить с собой?
Папа принял решение, поставив под удар весь полк. Он велел крестьянке с дочкой сесть на бревно, валявшееся на прогалине, просидеть на нем ровно сутки, и только после этого идти домой. Бедные женщины готовы были пообещать просидеть в лесу до конца войны. Или до конца жизни. Или до конца света. Как прикажут. Но этого от них не потребовали. Полк в той же тишине проследовал дальше, оставив помилованных неподвижно сидящими на мокрой древесине.
Следующая встреча закончилась иначе. Как-то папа как-будто случайно сказал мне, что там в горах им попался еврей, который ухитрился спрятаться от немцев и все это время прожить в горах. Причем он по-прежнему был одет в черный кафтан, шляпу с полями, а пейсы у него были закручены на уши. Этому человеку вера была важнее жизни. Он был готов прятаться, но не был готов прятать свои символы веры. Упрямец? Герой? Фанатик? Гордец? Дурак? Просто идиот? Кто ответит?
Но представьте это явление в мокром чешском лесу, среди диковатых конников. Его спросили: «Ты кто?»
Он ответил: «Жыдык».
Я удивилась, а папа сразу объяснил, что у словаков это не ругательство, а обычное название, как у нас «еврей». Когда спустя большое время я снова услышала от него эту короткую, в три фразы, историю, я спросила, (давая ему возможность блеснуть ролью спасителя, а мне насладиться историей с замечательным концом), что с этим человеком стало.
Папа секунду помолчал, а потом без всякого выражения сказал: «Расстреляли».
И, видя мой ужас, добавил: «А что нам было с ним делать?»
«Оставить в лесу!»
«Но если мы поймали, то завтра он достался бы немцам. Они шли за нами по пятам».
Я вдруг поняла, зачем он мне это рассказывал. Его этот нелепый маленький еврей мучил всю жизнь.
Насколько я знаю, за всю войну папе пришлось отдавать приказ о расстреле пленных два раза. Один я описала. Это был второй.
Первый случился в 1941 году, на Донбассе.
Вообще, еще когда отец только ехал на фронт, он много размышлял, как придется поступать с пленными, и что делать, если надо будет кого-нибудь расстреливать. Это мучило его. Действительно, как только они вступили с немцами в бой, у них появились первые пленные. Их притащили полковые разведчики. Пленные не стали запираться. Рассказали, что знали, и стал вопрос, что с ними делать дальше. Папа всегда думал, что желающих расстреливать безоружных испуганных людей среди нормальных мужчин не найдётся ни одного. У него было настоящее потрясение, когда чуть не половина полка выразила желание немедленно расстрелять пленных на месте.
Папа скомандовал, что ни в коем случае, велел завтра утром отправить их в штаб дивизии и приставил охрану, чтобы никто не пристрелил их втихаря, вроде при попытке к бегству. Все-таки его глодало беспокойство, и ночью он пошел убедиться, что его приказ выполняется. В избе было темно, слышалось дыхание спящих людей. Папа зажег спичку и увидел на столе остатки общей трапезы, а на полу спали вперемешку и чуть не в обнимку три красноармейца и два немецких солдата, укравшись все вместе тремя армейскими полушубками.
Папа помнил всю жизнь этот мгновенный переход от холодной жестокости к дружелюбию и почти братанию.
Но вскоре пришлось все-таки отдать приказ расстрелять трех немцев, которые попались им в ходе боя и могли помешать выходить из окружения, куда наши угодили. Когда один из немцев понял, что дела их плохи, он закричал, протянув открытые ладони: «Товарищи! Я немецкий рабочий. Посмотрите на мои мозоли. Я сторонник социалистической идеи. Вы мои братья по классу».
Вспомнил всё-таки. А попался, между прочим, на Донбассе, с горячим стволом в руках.
Так окончилась жизнь немецкого рабочего и «брата» на безымянном хуторе на Украине.
А у отца осталось чувство вины даже перед ним. Что же говорить о несчастном еврее, в недобрый час вышедшим из своего убежища.
В течение последующих дней журнал боевых действий свидетельствует о бесконечных перемещениях отдельных подразделений - эскадронов, взводов в том или ином направлении. Постоянно менялась линия обороны - то на запад, то на восток, и так далее. Бои практически не прекращались, часто очень тяжелые, в том числе и под бомбежками. Кавалеристы искали слабые места в бороне, производили разрушения, сеяли по возможности панику, старались максимально дезорганизовать противника.
Тут следует передать слово опять маршалу.
К сожалению, корпус двигался очень медленно. Узость участка прорыва, наличие кое-где отдельных огневых точек противника (все-таки маршал отдельные огневые точки заметил) привели к тому, что кавалерийские соединения не смогли провести за собой артиллерию, танки и самоходные установки. Значительная часть техники кавалерийского корпуса была оставлена на шоссе в районе Змигруд Новы, Дукля. В боевых порядках вместе с конницей двигалось лишь несколько пушек и минометов.
Переводя с русского на русский, это означало, что корпус в Чехословацком рейде был обеспечен военной техникой приблизительно как в войну 1812 года, в отличие от замечательно вооруженных немцев, имеющих в своем распоряжении укрепрайоны, танки, пулеметы, минометы, авиацию и полный боекомплект ко всем своим стволам.
«Положение корпуса осложнилось. Поскольку его части прорвались в тыл без своих танков и без достаточного количества артиллерии, то под натиском танков и пехоты противника они были вынуждены приостановить свое наступление, а затем перейти к обороне. Более того, противнику удалось закрыть прорыв, в который вошли части корпуса, и он был отрезан от главных сил армии. С 16 сентября продовольствие и боеприпасы доставлялись корпусу по воздуху».
Это означает, что корпус оказался в каменном мешке, запертый немцами в мокрой лесистой горной местности без еды, фуража и снаряжения.
Слово опять С.М.Штеменко. «Противник неистовствовал. На флангах коридора шли упорные бои. Кони притомились, корпус терял свою подвижность, чем немедленно воспользовался враг, который стал закрывать горные перевалы и дороги, постепенно обволакивая части своими войсками. Бои шли в трудных условиях день и ночь. В иных местах они переходили в рукопашные схватки...»
Спасение кавалеристов было в том, чтобы стать невидимками. Участники операции ни разу не разожгли костров, ни разу не ели теплой пищи (если вообще ели), курили только под буркой. С водой проблем не было, дождь не прекращался ни на минуту, но вскипятить чай было невозможно. Ночью температура опускалась почти к нулю, всадники дрогли вместе со своими лошадьми. Копыта лошадей были обмотаны ветошью, чтобы случайно на звякнули по камням. От этого навьюченные сверх всякой нормы лошади скользили по каменистым склонам еще больше. Кругом были чужие враждебные горы.
Так как снабжение запертого в мышеловке корпуса осуществлялось по воздуху, использовались для этой цели в-основном ПО-2, или ночные бомбардировщики, на которых летали по преимуществу женщины. Немцы называли их ночными ведьмами.
И вот в очередную ночь послышалось тихое курлыканье самолета - пых-пых-пых-пых. Тут же заметались прожектора, взлетели осветительные ракеты, и самолет попал в ослепительное перекрестье голубых сияющих кинжалов, как на крест. Все небо покрылось вспышками зенитных снарядов. Бах-бах-бах-бах! Тишина, небо пустое и черное. Тишина длилась вечно. Вдруг где-то сбоку опять пых-пых-пых-пых. Опять прожектора, разрывы, сияющий голубой крест, ярость зенитных пушек. Тишина. Несколько бесконечных томительных минут. Полк решил - всё, конец. И опять совсем над кромкой леса послышалось нежное тихое пых-пых-пых-пых. Опять самолет попался в перекрестье огня и разрывов. И опять через несколько минут тихое упрямое пыхканье. Все это продолжалось больше получаса, пока самолет не ушел за линию фронта. А полк со спёртым дыханием следил за этим отчаянным противоборством в мистической пугающей тишине влажного карпатского леса.
Чернота ночей была какой-то невероятной. У полка был один ночной переход, когда они сбились с пути, первые догнали последних и всю ночь ходили по кругу, держась друг за друга, в полной тишине и темноте. Только на рассвете выяснилась ошибка, потому что даже спичку зажечь, чтобы посмотреть на карту, не разрешалось.
Наконец, даже высшему руководству стало ясно, что пора уносить ноги.
«Я приказал корпусу энергично пробиваться на соединение с войсками 38-й армии и указал направление выхода. К 24 сентября корпусу удалось выйти из вражеского тыла.»
Папин полк выходил последним, прикрывая движение корпуса. Понятно, что часть, оставленная в аръегарде, часто обречена на заклание.
Полк начал свой бой. В первую очередь артиллерия полка обеспечила выход штаба дивизии и штаба корпуса.
(История полка упоминает блестящие действия командиром минометной батареи гв. лейтенанта Ботунова. Папа говорил, что он был лихой, храбрый, а к тому же свистел, как настоящий соловей-разбойник - листья сыпались с деревьев. Он приезжал к нам в Николаев в шестидесятые годы. Это был небольшой жилистый подвижный человек. Он писал папе замечательные, трогательные письма, полные любвии ностальгии по военному братству. Конец его жизни был ужасным. Сначала умерла жена, а потом у него случился инсульт, а квартиры все не давали. Он жил с сыном и невесткой в какой-то довоенной развалюхе, и умирал, лежа в сарайчике на топчане, совершенно беспомощный и совершенно никому не нужный. Родина легко забывает своих героев и защитников. Не до них. Наша великая Родина всё время что-то строит - то коммунизм, то капитализм, то еще что-нибудь железное. Не до народа тут.Эка невидаль - герой войны. Да их к тем порам еще полстраны было. Так что прикажете, баловать их всех? Это с какой же стати!)
Но вернемся в 25 сентября 1944 года. После артиллерийского обстрела в дело вступили эскадроны. Немцы воевали отчаянно. Когда стало ясно, что выход основных частей корпуса завершается благополучно, папа приказал искать обходные пути для своего полка, потому что пробиться напрямую уже было совершенно невозможно. Продолжая бой прикрытия, он отправил взвод разведки и взвод саперов расчистить лесные завалы и обеспечить выход артиллерии и обозов в обход противника. По разведанному и подготовленному пути вышли из рейда все остававшиеся в окружении части корпуса и дивизии. Полк перешел к обороне, подтягивая артиллерию и обозы. Ночью полк совершил марш в два километра, неся на себе всю материальную часть, станковые пулеметы. Их беспрестанно атаковали немцы, пытаясь расчленить колонну и отрезать обозы от боевых порядков. По полку работала артиллерия, минометы, беспрестанно атаковали автоматчики.
Снарядов у конников почти не осталось, поэтому стреляли они только прямой наводкой и только наверняка. Дополнительные группы автоматчиков были созданы из ездовых и коноводов, и все это под проливным дождем, в кромешной темноте и на горной дороге.
Утром 25 сентября задача по прикрытию была полностью выполнена, и полк получил разрешение присоединиться к остальным частям корпуса.
Вот какие выводы имеются в полковых документах относительно этой операции. Слово конникам.
1. Полк входил в прорыв на узком участка фронта (1, 5 км), в результате чего боевые порядки полка простреливались ружейно-пулементным и артиллерийским огнем противника.
2. 2. При входе в прорыв полк не имел возможностив в силу обстановки и местности взять артиллерию и транспорт, в результате чего командир полка решил: минометы, боеприпасы, пулеметы ДШК и станковые пулеметы взять на вьюки.
3. Были предприняты меры экономии боеприпасов: стрелять только по видимым целям и наверняка, в результате чего боеприпасы сохранились до выхода из рейда.
4. В местах труднопроходимых и непроходимых по горно-лесистой местности артиллерия и обозы полка проходила благодаря мужеству и отваге личного состава полка.
5. Ликвидация части обоза, который мешал продвижению полка, способствовала успеху действий полка.
6. Высокий моральный дух, самоотверженность офицерского, сержантского и рядового состава, крепкая и большая партийно-комсомольская организация обеспечили полку выполнение поставленной задачи.
Конев был не очень доволен действиями корпуса. В его воспоминаниях сквозит какая-то детская обида на кавалеристов.
«Чтобы лично проверить выход корпуса из тыла, я выехал в пункт, где корпус должен был соединиться с войсками 38-й армии. С высоты, где я находился, было видно, как кавалеристы галопом неслись по долине, заросшей кустарником, а с гор, поросших лесом, изредка раздавались автоматные и пулеметные очереди немцев. Так что какого-либо серьезного боя при соединении корпуса с войсками 38-й армии не было.
Несколько позже в нашем тылу, проезжая по деревне, в которой расположились части корпуса, в крайних хатах я заметил большое оживление. Командный состав кавалерийского корпуса во главе с генералом Барановым, радуясь выходу из тыла врага, уже распевали лихие казачьи песни..»
Папины воспоминания в этой части полностью совпадают с маршальскими. Из окружения они неслись бешеным галопом, и лошади рвались прочь из западни не меньше всадников. Когда папа приехал с докладом в штаб корпуса, там уже второй день шло бесшабашное гулянье. На столе были трофейные вина и шикарная закуска. Его встретили, будто он вернулся с того света ( наверно, отчасти так и было). Со все сторон неслось:
«Зозуля, это ты! Выбрался! Молодец! Надо же! Живой! Живой?!»
Сразу после рапорта штабные налили полный стакан коньяку и протянули вилку с ломтиком сухой колбасы. Тут надо сказать, что папа практически не пил. У него не было потребности бодрить себя при помощи алкоголя. Его норма за столом была грамм 100, и никогда больше. Но в этот раз он залпом выпил стакан и понесся в штаб своей дивизии. По дороге отметил, что коньяк пошел, как стакан воды. В штабе дивизии тоже был накрыт «достархан» Его тоже все стали тискать, обнимать, стучать по спине и налили стакан водки, а на закуску предложили жареное мясо. Этот стакан пошел за первым тоже без всякого эффекта. Когда отец вернулся наконец в свой родной штаб, там уже тоже было накрыто и налито. Ждали только командира. Времени у полка было на сутки меньше, поэтому на столе был добытый в селе самогон, а закусывали домашним салом, полученным не то у поляков, не то у словаков. Со своими родными конниками пришлось выпить еще один стакан. И тоже как воду.
Если есть способы измерить внутреннее напряжение, то вот еще один.
Почти сразу после выхода оказалось, что не хватает одного взвода, под командованием лейтенанта Тищенко. Почти сутки пытались установить с ним связь. Рация молчала. Все думали о худшем. Представляете восторг и радость, когда следующей ночью Тищенко вывел свой взвод, не потеряв ни одного человека и ни одной лошади. (Надо сказать, что Тищенко был одним из самых остроумных и веселых офицеров в полку. С ним было связано много замечательных историй).
В порыве радости папа обнял его.
«Тищенко! Как Вам это удалось?».
Тот был невозмутим. Вытянувшись в струнку, со служивым выражением на лице, он отрапортовал по всем правилам:
«Товарищ командир полка! Разрешите доложить. Копчик отказал.»
«Какой копчик, Тищенко??!!»
Фокус был в том, что позывным у его взвода был «кобчик», птица вроде из соколиных. В ходе ночного боя рация сломалась. На рассвете стало ясно, что полк уходит без них. У них хватило мужества, самообладания и мастерства затаиться, дождаться ночи, обнаружить безопасный проход и тихо проследовать за всеми остальными. Упустив корпус, немцы не отказались бы растерзать взвод. Но не случилось
Такой у Тищенко оказался КОПЧИК
Несколько слов о гвардии лейтенанте. До войны он был трактористом в Ставропольском крае, и в 1946 году, после демобилизации, уехал домой - пахать и сеять. С тех пор никто из полка не имел о нем никакой информации. А папа очень хотел бы что-то о нем узнать. (Наверно, за свой нрав он был в тайных любимчиках). Оставалась надежда, что веселый и умный шельмец наверняка не пропал, а использовал свои дарования на пользу себе и державе.
Вот так завершился Чехословацкий рейд Советской Армии, или Карпатско-Дукленская операция. О ней мало писали. Каково же было наше удивление, когда к 20-летнему юбилею в 1964 папа получил две чехословацкие медали, за боевые действия в помощь Словацкому национальному восстанию. Это было замечательно. Спасибо за память, друзья
Сейчас стало модно среди наших бывших «солагерников» плевать вслед истории и попадать в народ. Так вот, оказалось, что словаки этой подлой болезнью не заражены, и совсем недавно они открыли памятник русским воинам, героям 1 Мировой войны, исполнителям знаменитого Брусиловского прорыва, и помнят советских героев Дуклы, отдавших жизнь за их свободу.
Лина Зозуля(Вороновицкая) 13 июня 2009 года
П.С. Всё-таки следует добавить несколько слов о военном результате Чехословацкого рейда. Действия группировки в тылу у немцев помогли отвлечь с «партизанского направления» значительное количество живой силы и техники. Немцы вынуждены были перевести навстречу Советской Армии несколько дивизийю, артиллерийские и танковые соединения.
Партизаны немедленно воспользовались этим обстоятельством и активизировали ссвои действия.
К большому сожалению, их собственные соотечественники не были заинтересованы в победе национального восстания.
Вернемся опять к воспоминаниями маршала Конева. Вот что он пишет об этом.
«Наступление наших войск через Карпаты в Словакию встревожило и вызвало отрицательную реакцию эмигрантского чехословацкого правительства в Лондоне. Например, министр иностранных дел Я. Масарик телеграфировал в Москву послу З. Фирлингеру:
"Президент Бенеш от своего имени и я от имени министерства [324] иностранных дел и национальной обороны просим телеграфировать, кто ходатайствовал, чтобы русские предпринимали карпатское наступление. Если это случилось в Москве, я снимаю с себя всякую ответственность".
Вечная память и слава партизанам!
Вечная память и слава пехотинцам 38-й армии и кавалеристам 1-го гв. кав. корпуса
Они победили!
Оглавление тут
Входить на территорию Чехословакии советское командование в этот период времени не планировало. Армия не имела опыта войны в горах. Все предыдущие годы бои шли на равнинных территориях. В войсках не было никакого специального снаряжения.
Важным фактором была наступающая осень с ее дождями и размокшими горными тропами.
Карпатской группировке немецких войск готовилась судьба армии Паулюса. Их собирались обойти с севера и юга, запереть в горах, оставить без снабжения и подождать, пока они дозреют до безоговорочной капитуляции.
Однако, как известно, человек предполагает....
Быстрое продвижение советских войск на запад разбудило уснувшую было под немецкой пятой Европу.
В первую очередь стали готовиться немцы, и с мая 1944 года начали строить оборонительные рубежи на территории Словакии. К августу они успели оборудовать полосу обороны глубиной 4 - 5 километров, с хорошо укрепленными пулеметными гнездами на господствующих высотах, с минными полями на всех проходах между горами.
Перед передним краем были минные поля, надолбы и проволочные заграждения. Каменные дома были приспособлены к обороне и оборудованы пулеметными гнездами. Улицы перекрывали баррикады высотой до 1,5 м, каменные здания были заминированы.
Теперь о наших.
Пока война шла на территории Советского Союза, никакой большой политики в жизни солдат не было, кроме простой и очевидной для всех идеи:
«Не смеют силы черные над Родиной летать,
поля её просторные не смеет враг топтать»
Но как только Советская Армия двинулась по территории Европы, спасая её народы от полного уничтожения либо тотального рабства, вся тысячелетняя политика больших и мелких страстей и противоречий обрушилась на головы солдат, воинских начальников и руководства страны.
Тут необходима, наверно, небольшая историческая справка.
Известно, что Чехию немцы присоединили в результате аншлюса в 1938 году. Никто в Европе за несчастную Чехословакию и не подумал вступаться. Её отдали немцам на съедение без единого возражения. Шустрая Польша успела даже с немецкого стола отщипнуть кусочек от чешского пирога, по принципу «зачем покойнику эти тапки? Все равно уже не понадобятся».
Именно молчание европейских поборников совести, свободы и демократии было последним аргументом для Гитлера о возможности быстро и безнаказанно установить абсолютное господство над территорией всей Европы.
Сама Чехия тоже побоялась за себя вступиться, и хотя отдельные части и офицеры, не утратившие представление о воинской чести и национальном достоинстве, оказали сопротивление, их отчаянный бунт был немедленно и безжалостно подавлен.
Cтрана была включена в гитлеровскую коалицию.
Словакия при этом оставалась формально независимой, однако на самом деле она находилась в полном подчинении у Германии, как и вся остальная Европа.
Как и положено, Словакия имела
1. антифашистское правительство в изгнании, сидевшее в Лондоне
2. профашистское правительство в Братиславе
3. и с августа 1944 года прокоммунистическое руководство словацкого национального востания.
Всё как у людей.
Приближение Советской Армии послужило мощным детонатором, и активность словацкого населения по борьбе с гитлеровцами стала резко нарастать. В августе 1944 года к отрядам партизан присоединились некоторые части словацкой армии, посланные на усмирение народных мстителей.С этого момента антифашистское движение получило право называться национальным восстанием.
Его руководство немедленно обратились к Советскому Союзу с просьбой о помощи.
Мольба партизан застала руководство СССР врасплох.
С одной стороны, полная неготовность наших войск ввязываться в бои в осенних горах против хорошо оборудованной линии обороны фашистов.
С другой стороны, явные далеко идущие военные и политические выгоды от организации помощи восставшим.
Думаю, еще одним важным аргументом в сторону принятия такого решения послужил комплекс пресловутого «старшего брата», глубоко свойственный русскому народу.
Не было случая в истории, чтобы русские не откликнулись на просьбу православных, особенно славянских народов о помощи. Самый яркий пример - спасение болгар от тотального уничтожения после 500-летнего рабства . Тогда воевали не только регулярные войска, но и масса добровольцев, одухотворенных идеей славянского православного братства. О том, какой масштаб имело участие добровольцев в этой борьбе, косвенно говорит Лев Толстой в «Анне Карениной». Для тех, кто не помнит, Вронский закончил свои дни в Болгарии, записавшись в волонтеры для борьбы за свободу братского народа
Этот же пример очень удобен для того, чтобы показать, что взаимные обязательства после такого рода спасательной операции народ-донор и народ-реципиент понимают совершенно по-разному. Не прошло и 30 лет, как Болгария уже вступила в антирусский союз. Более того, в ходе 1-ой Мировой войны русские и болгарские войска имели прямые боевые столкновения. И во Второй Мировой войне Болгария была верным сторонником гитлеровской Германии, только что хватило ума удержаться непосредственно от боевых действий против русских.
Вот такая мешанина аргументов, политических страстей и моральных обязательств обрушилась на СССР в августе 1944 года.
Как писал в своих воспоминаниях маршал Конев, принимать решение надо было почти мгновенно.
И было решено, что движению на помощь словацким повстанцам быть!!!
План операции разрабатывался в спешке и по прошествию времени выглядит чистой авантюрой. Да простят мне такое представление об одной из самых знаменитых операций Второй Мировой. Впрочем, на мой обывательский взгляд, многие эпизоды истории выглядят вполне авантюрными, если посмотреть на них с этой точки зрения.
Конев писал: «Времени на подготовку к операции было мало - всего пять суток, так как обстановка в Словакии не позволяла оттягивать сроки начала наступления. Второй особенностью подготовки операции была та, что войскам предстояло действовать в горах. Опыта войны в горах не имели ни командиры, ни штабы. Войска, кроме того, не были обеспечены ни горным снаряжением, ни какой-либо горной техникой».
«В основе операции лежала идея быстрого прорыва обороны, затем предполагалось развить успех через Карпатский хребет и на третьи-четвертые сутки соединиться со словацкими войсками и партизанами. При этом мы учитывали, что на третий день операции навстречу начнут наступление 1-я и 2-я словацкие дивизии и партизанские отряды, которые откроют нам основные горные перевалы и облегчат продвижение наших войск.
Вся операция планировалась вначале на пять суток с выходом войск на глубину 90-95 км. Такие сроки определялись обстановкой и желанием как можно быстрее помочь повстанцам, уже поднявшимся на вооруженную борьбу против фашистских захватчиков».
В операции были задействованы наши войска и 1-й Чехословацкий армейский корпус.
Сбои начались немедленно, с Чехословацкого армейского корпуса. Их действия были дезорганизованы после первого же, ещё дальнего артиллерийского обстрела. Но это печальное обстоятельство не помешало командиру корпуса генералу Я.Кратохвилу в первый же день операции организовать прессконференцию для иностранных журналистов. Работа с прессой и фуршет проходили за много километров от того места, где в это самое время метались под огнем его растерянные солдаты.
Именно тогда взошла звезда генерала Свободы, чья бригада заметно выделялась своей организованностью. Прямо в штабе 38-й армии его немедленно назначили командовать чехословацким корпусом вместо говорливого павлина Кратохвила .
Теперь о самих партизанах. Район их боевых действий был весьма удален от места прорыва советских войск, поэтому они не имели никакой возможности помочь частям Советской Армии. Напротив, они сами отчаянно нуждались в помощи. Интересно, что наши отцы-командиры при составлении плана операции об этом не догадывались.
В конце концов всё сложилось так, что наши войска ушли из прорыва, так и не соединившись с партизанскими соединениями. Правда, папа всегда говорил, что они могли добраться до партизан, просто никому из непосредственного руководства войск, запертых в Карпатских горах, этого не захотелось. И я не готова судить их решение.
Теперь о следующих наших братьях по оружию, по плану маршала Конева. Помните, навстречу наступающим советским войскам должны были двинуться две словацкие дивизии, перешедшие на сторону восставших. Так вот, «Что касается дивизий восточнословацкого корпуса, которые должны были наступать навстречу советским войскам, то они не смогли выступить и выполнить задачу, так как еще 2 сентября были разоружены немцами».
Ну, это пишет Конев, которого сковывают политические воображения. Меня - нет, поэтому я думаю, что наши братья-словаки решили, что когда советские войска начали освобождать их Родину от немцев, им осталось попросить только чашечку кофе, как в старом анекдоте. Не знаю, насколько тяжелыми были для них условия содержания в немецком плену, но они сами решили, что это лучше, чем воевать с теми же немцами. Тем более, что другие источники говорят просто: обе дивизии немедленно сложили оружие и сдались.
Вот в этих обстоятельствах и вошел на территорию Чехословакии 1-ый гвардейский кавалерийский корпус, в головном отряде которого двигался 8-й Гв.ККП, под командованием моего отца, тогда подполковника Зозули А.Л.
У нас есть возможность сравнивать, как видел события маршал и как они смотрелись, что называется, «с земли». Иначе говоря, как они отражены в документах полка и папиных воспоминаниях.
Сначала, как об этом пишет маршал Конев.
«Ввод 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в прорыв начался в ночь на 12 сентября. 11 сентября удалось создать во вражеской обороне брешь шириной 2 км, которая шла по долине, окаймленной лесистыми горами. Оборона вдоль этих гор противником организована не была.
Я рассчитывал, что кавалерийские части, имея этот хотя и неширокий, но все же по существу свободный прорыв, при смелом продвижении по лощине могут вырваться на оперативный простор и выполнить очень ответственную задачу - соединиться со словацкими повстанцами».
Намного объективнее описал эти события генерал Штеменко. По его словам, «кавалеристы должны были идти как бы в огненный коридор».
А теперь слово самим кавалеристам.
В нашем распоряжении имеются следующие документы
1. Журнал боевых действий 8-го Гвардейского Краснознаменного ордена Богдана Хмельницкого Кавалерийского полка. 2-й Гв.КВД
2. Исторический формуляр
3. История 8-го гвардейского Кавалерийского Краснознаменного Ордена Богдана Хмельницкого полка.
Мы не будем оговаривать специально, из какого именно документа взята та или иная информация, так как эта публикация не претендует на научную скрупулезность, только на правдивость изложения.
Кроме того, в моем распоряжении имеются отцовские рассказы и воспоминания.
Итак, в ночь с 11 на 12 сентября 8-й гв.кавполк начал наступление на Мысцова и Глойсце и первым из частей Советской Армии перешел границу Чехословакии. Началось с тоно, что папа чуть не проспал время выступления. Он проснулся за полчаса до намеченного начала всей операции. В ужасе он кинулся к ординарцу, почему тот не разбудил, как договаривались. Тот ответил очень просто:
«Товарищ командир полка! Вы не спали двое суток, и мне так жалко было вас будить, что я решил дать вам поспать». До смерти папа сохранил ужас от мысли, что он мог сорвать операцию корпуса, просто проспав начало операции.
Слава Богу, он всё успел, так как уже днём все детали были в штабе полка и в подразделениях проработаны, роли расписаны. Надо было только всех привести в готовность. И началось.
Местность, по которой проходило наступление, была труднопроходимой, лесистой, обрывистой, дорог не было, так что провезти технику и боеприпасы не было никакой возможности. В дополнение все время операции шел бесконечный осенний дождь.
Маршал Конев считал лощину, по которой корпус следовал в Карпатскую западню, очень удобной. Наверно, в мирное время это соответствует истине, и прокатиться верхом на лошади по лесистой низинной дороге - одно удовольствие. Но во время войны у намеченного пути был существенный недостаток - он простреливался насквозь кинжальным огнем с обоих краев лощины, да и тяжелое вооружение через тесный проход не пролазило. А всё остальное было точно таким, как описывал маршал.
Всю следующую ночь под непрерывным обстрелом полк подтягивал через линию фронта артиллерию, минометы, обозы с боеприпасами и продовольствием.
Была кромешная тьма, по всадникам хлестали мокрые холодные ветки, одежда промокла насквозь и не высыхала все время операции. Воду из сапог перестали выливать в первый же день, просто на привале задирали ноги кверху, и вода стекала землю обильным потоком. Бурка набрала влаги столько, что пригибала к земле и коня, и всадника. Нагруженные сверх всякой меры лошади приседали и оскальзывались. При каждой возможности кавалеристы спешивались и шли рядом со своими лошадьми, успокаивая их и помогая предолевать маршрут по горному бездорожью. Особая забота была о том, чтобы избежать потертостей у тяжело навьюченных животных. С таким грузом, да под постоянным дождем любая потертость делалась катастрофической.
В это время немцы спешно перебрасывали боевую силу и орудия в район прорыва.
В первую же ночь полк вступил в тяжелый бой с противником. Главное, что удалось захватить винтовки, автоматы, пулемет, радиостанцию.
К 19.00 немцы уже встречали кавалеристов в районе ЦЕХАНЕ, перерезали шоссе и организовали упорное сопротивление.
Рассказывал папа.
Перед отправлением в рейд был отдан приказ - пленных не брать.. Всех свидетелей местонахождения армейских частей уничтожать на месте.
И вот, первыми, кого папины гвардейцы встретили на словацкой территории, были женщина с дочерью-подростком. Они нашли время и место сходить в лес по грибы. Я представляю ужас этих несчастных, когда на поляну в молчании выдвинулись кавалеристы с красными звездами на кубанках. Когда папа подъехал, всадники образовали плотное черное от мокрых бурок кольцо, в центре которого стояли две женщины. Мать плотно прижимала к себе ребенка и смотрела на кавалеристов. Половина лиц были кавказскими или азиатскими. Лукошко с осенними грибами стояло у ног. Было очень тихо, только позвякивали уздечки, и лошади иногда шумно вздыхали и переступали с ноги на ногу. Все ждали решения командира полка.
Ну, вот что надо было с ними делать? Расстрелять по инструкции? Тащить с собой?
Папа принял решение, поставив под удар весь полк. Он велел крестьянке с дочкой сесть на бревно, валявшееся на прогалине, просидеть на нем ровно сутки, и только после этого идти домой. Бедные женщины готовы были пообещать просидеть в лесу до конца войны. Или до конца жизни. Или до конца света. Как прикажут. Но этого от них не потребовали. Полк в той же тишине проследовал дальше, оставив помилованных неподвижно сидящими на мокрой древесине.
Следующая встреча закончилась иначе. Как-то папа как-будто случайно сказал мне, что там в горах им попался еврей, который ухитрился спрятаться от немцев и все это время прожить в горах. Причем он по-прежнему был одет в черный кафтан, шляпу с полями, а пейсы у него были закручены на уши. Этому человеку вера была важнее жизни. Он был готов прятаться, но не был готов прятать свои символы веры. Упрямец? Герой? Фанатик? Гордец? Дурак? Просто идиот? Кто ответит?
Но представьте это явление в мокром чешском лесу, среди диковатых конников. Его спросили: «Ты кто?»
Он ответил: «Жыдык».
Я удивилась, а папа сразу объяснил, что у словаков это не ругательство, а обычное название, как у нас «еврей». Когда спустя большое время я снова услышала от него эту короткую, в три фразы, историю, я спросила, (давая ему возможность блеснуть ролью спасителя, а мне насладиться историей с замечательным концом), что с этим человеком стало.
Папа секунду помолчал, а потом без всякого выражения сказал: «Расстреляли».
И, видя мой ужас, добавил: «А что нам было с ним делать?»
«Оставить в лесу!»
«Но если мы поймали, то завтра он достался бы немцам. Они шли за нами по пятам».
Я вдруг поняла, зачем он мне это рассказывал. Его этот нелепый маленький еврей мучил всю жизнь.
Насколько я знаю, за всю войну папе пришлось отдавать приказ о расстреле пленных два раза. Один я описала. Это был второй.
Первый случился в 1941 году, на Донбассе.
Вообще, еще когда отец только ехал на фронт, он много размышлял, как придется поступать с пленными, и что делать, если надо будет кого-нибудь расстреливать. Это мучило его. Действительно, как только они вступили с немцами в бой, у них появились первые пленные. Их притащили полковые разведчики. Пленные не стали запираться. Рассказали, что знали, и стал вопрос, что с ними делать дальше. Папа всегда думал, что желающих расстреливать безоружных испуганных людей среди нормальных мужчин не найдётся ни одного. У него было настоящее потрясение, когда чуть не половина полка выразила желание немедленно расстрелять пленных на месте.
Папа скомандовал, что ни в коем случае, велел завтра утром отправить их в штаб дивизии и приставил охрану, чтобы никто не пристрелил их втихаря, вроде при попытке к бегству. Все-таки его глодало беспокойство, и ночью он пошел убедиться, что его приказ выполняется. В избе было темно, слышалось дыхание спящих людей. Папа зажег спичку и увидел на столе остатки общей трапезы, а на полу спали вперемешку и чуть не в обнимку три красноармейца и два немецких солдата, укравшись все вместе тремя армейскими полушубками.
Папа помнил всю жизнь этот мгновенный переход от холодной жестокости к дружелюбию и почти братанию.
Но вскоре пришлось все-таки отдать приказ расстрелять трех немцев, которые попались им в ходе боя и могли помешать выходить из окружения, куда наши угодили. Когда один из немцев понял, что дела их плохи, он закричал, протянув открытые ладони: «Товарищи! Я немецкий рабочий. Посмотрите на мои мозоли. Я сторонник социалистической идеи. Вы мои братья по классу».
Вспомнил всё-таки. А попался, между прочим, на Донбассе, с горячим стволом в руках.
Так окончилась жизнь немецкого рабочего и «брата» на безымянном хуторе на Украине.
А у отца осталось чувство вины даже перед ним. Что же говорить о несчастном еврее, в недобрый час вышедшим из своего убежища.
В течение последующих дней журнал боевых действий свидетельствует о бесконечных перемещениях отдельных подразделений - эскадронов, взводов в том или ином направлении. Постоянно менялась линия обороны - то на запад, то на восток, и так далее. Бои практически не прекращались, часто очень тяжелые, в том числе и под бомбежками. Кавалеристы искали слабые места в бороне, производили разрушения, сеяли по возможности панику, старались максимально дезорганизовать противника.
Тут следует передать слово опять маршалу.
К сожалению, корпус двигался очень медленно. Узость участка прорыва, наличие кое-где отдельных огневых точек противника (все-таки маршал отдельные огневые точки заметил) привели к тому, что кавалерийские соединения не смогли провести за собой артиллерию, танки и самоходные установки. Значительная часть техники кавалерийского корпуса была оставлена на шоссе в районе Змигруд Новы, Дукля. В боевых порядках вместе с конницей двигалось лишь несколько пушек и минометов.
Переводя с русского на русский, это означало, что корпус в Чехословацком рейде был обеспечен военной техникой приблизительно как в войну 1812 года, в отличие от замечательно вооруженных немцев, имеющих в своем распоряжении укрепрайоны, танки, пулеметы, минометы, авиацию и полный боекомплект ко всем своим стволам.
«Положение корпуса осложнилось. Поскольку его части прорвались в тыл без своих танков и без достаточного количества артиллерии, то под натиском танков и пехоты противника они были вынуждены приостановить свое наступление, а затем перейти к обороне. Более того, противнику удалось закрыть прорыв, в который вошли части корпуса, и он был отрезан от главных сил армии. С 16 сентября продовольствие и боеприпасы доставлялись корпусу по воздуху».
Это означает, что корпус оказался в каменном мешке, запертый немцами в мокрой лесистой горной местности без еды, фуража и снаряжения.
Слово опять С.М.Штеменко. «Противник неистовствовал. На флангах коридора шли упорные бои. Кони притомились, корпус терял свою подвижность, чем немедленно воспользовался враг, который стал закрывать горные перевалы и дороги, постепенно обволакивая части своими войсками. Бои шли в трудных условиях день и ночь. В иных местах они переходили в рукопашные схватки...»
Спасение кавалеристов было в том, чтобы стать невидимками. Участники операции ни разу не разожгли костров, ни разу не ели теплой пищи (если вообще ели), курили только под буркой. С водой проблем не было, дождь не прекращался ни на минуту, но вскипятить чай было невозможно. Ночью температура опускалась почти к нулю, всадники дрогли вместе со своими лошадьми. Копыта лошадей были обмотаны ветошью, чтобы случайно на звякнули по камням. От этого навьюченные сверх всякой нормы лошади скользили по каменистым склонам еще больше. Кругом были чужие враждебные горы.
Так как снабжение запертого в мышеловке корпуса осуществлялось по воздуху, использовались для этой цели в-основном ПО-2, или ночные бомбардировщики, на которых летали по преимуществу женщины. Немцы называли их ночными ведьмами.
И вот в очередную ночь послышалось тихое курлыканье самолета - пых-пых-пых-пых. Тут же заметались прожектора, взлетели осветительные ракеты, и самолет попал в ослепительное перекрестье голубых сияющих кинжалов, как на крест. Все небо покрылось вспышками зенитных снарядов. Бах-бах-бах-бах! Тишина, небо пустое и черное. Тишина длилась вечно. Вдруг где-то сбоку опять пых-пых-пых-пых. Опять прожектора, разрывы, сияющий голубой крест, ярость зенитных пушек. Тишина. Несколько бесконечных томительных минут. Полк решил - всё, конец. И опять совсем над кромкой леса послышалось нежное тихое пых-пых-пых-пых. Опять самолет попался в перекрестье огня и разрывов. И опять через несколько минут тихое упрямое пыхканье. Все это продолжалось больше получаса, пока самолет не ушел за линию фронта. А полк со спёртым дыханием следил за этим отчаянным противоборством в мистической пугающей тишине влажного карпатского леса.
Чернота ночей была какой-то невероятной. У полка был один ночной переход, когда они сбились с пути, первые догнали последних и всю ночь ходили по кругу, держась друг за друга, в полной тишине и темноте. Только на рассвете выяснилась ошибка, потому что даже спичку зажечь, чтобы посмотреть на карту, не разрешалось.
Наконец, даже высшему руководству стало ясно, что пора уносить ноги.
«Я приказал корпусу энергично пробиваться на соединение с войсками 38-й армии и указал направление выхода. К 24 сентября корпусу удалось выйти из вражеского тыла.»
Папин полк выходил последним, прикрывая движение корпуса. Понятно, что часть, оставленная в аръегарде, часто обречена на заклание.
Полк начал свой бой. В первую очередь артиллерия полка обеспечила выход штаба дивизии и штаба корпуса.
(История полка упоминает блестящие действия командиром минометной батареи гв. лейтенанта Ботунова. Папа говорил, что он был лихой, храбрый, а к тому же свистел, как настоящий соловей-разбойник - листья сыпались с деревьев. Он приезжал к нам в Николаев в шестидесятые годы. Это был небольшой жилистый подвижный человек. Он писал папе замечательные, трогательные письма, полные любвии ностальгии по военному братству. Конец его жизни был ужасным. Сначала умерла жена, а потом у него случился инсульт, а квартиры все не давали. Он жил с сыном и невесткой в какой-то довоенной развалюхе, и умирал, лежа в сарайчике на топчане, совершенно беспомощный и совершенно никому не нужный. Родина легко забывает своих героев и защитников. Не до них. Наша великая Родина всё время что-то строит - то коммунизм, то капитализм, то еще что-нибудь железное. Не до народа тут.Эка невидаль - герой войны. Да их к тем порам еще полстраны было. Так что прикажете, баловать их всех? Это с какой же стати!)
Но вернемся в 25 сентября 1944 года. После артиллерийского обстрела в дело вступили эскадроны. Немцы воевали отчаянно. Когда стало ясно, что выход основных частей корпуса завершается благополучно, папа приказал искать обходные пути для своего полка, потому что пробиться напрямую уже было совершенно невозможно. Продолжая бой прикрытия, он отправил взвод разведки и взвод саперов расчистить лесные завалы и обеспечить выход артиллерии и обозов в обход противника. По разведанному и подготовленному пути вышли из рейда все остававшиеся в окружении части корпуса и дивизии. Полк перешел к обороне, подтягивая артиллерию и обозы. Ночью полк совершил марш в два километра, неся на себе всю материальную часть, станковые пулеметы. Их беспрестанно атаковали немцы, пытаясь расчленить колонну и отрезать обозы от боевых порядков. По полку работала артиллерия, минометы, беспрестанно атаковали автоматчики.
Снарядов у конников почти не осталось, поэтому стреляли они только прямой наводкой и только наверняка. Дополнительные группы автоматчиков были созданы из ездовых и коноводов, и все это под проливным дождем, в кромешной темноте и на горной дороге.
Утром 25 сентября задача по прикрытию была полностью выполнена, и полк получил разрешение присоединиться к остальным частям корпуса.
Вот какие выводы имеются в полковых документах относительно этой операции. Слово конникам.
1. Полк входил в прорыв на узком участка фронта (1, 5 км), в результате чего боевые порядки полка простреливались ружейно-пулементным и артиллерийским огнем противника.
2. 2. При входе в прорыв полк не имел возможностив в силу обстановки и местности взять артиллерию и транспорт, в результате чего командир полка решил: минометы, боеприпасы, пулеметы ДШК и станковые пулеметы взять на вьюки.
3. Были предприняты меры экономии боеприпасов: стрелять только по видимым целям и наверняка, в результате чего боеприпасы сохранились до выхода из рейда.
4. В местах труднопроходимых и непроходимых по горно-лесистой местности артиллерия и обозы полка проходила благодаря мужеству и отваге личного состава полка.
5. Ликвидация части обоза, который мешал продвижению полка, способствовала успеху действий полка.
6. Высокий моральный дух, самоотверженность офицерского, сержантского и рядового состава, крепкая и большая партийно-комсомольская организация обеспечили полку выполнение поставленной задачи.
Конев был не очень доволен действиями корпуса. В его воспоминаниях сквозит какая-то детская обида на кавалеристов.
«Чтобы лично проверить выход корпуса из тыла, я выехал в пункт, где корпус должен был соединиться с войсками 38-й армии. С высоты, где я находился, было видно, как кавалеристы галопом неслись по долине, заросшей кустарником, а с гор, поросших лесом, изредка раздавались автоматные и пулеметные очереди немцев. Так что какого-либо серьезного боя при соединении корпуса с войсками 38-й армии не было.
Несколько позже в нашем тылу, проезжая по деревне, в которой расположились части корпуса, в крайних хатах я заметил большое оживление. Командный состав кавалерийского корпуса во главе с генералом Барановым, радуясь выходу из тыла врага, уже распевали лихие казачьи песни..»
Папины воспоминания в этой части полностью совпадают с маршальскими. Из окружения они неслись бешеным галопом, и лошади рвались прочь из западни не меньше всадников. Когда папа приехал с докладом в штаб корпуса, там уже второй день шло бесшабашное гулянье. На столе были трофейные вина и шикарная закуска. Его встретили, будто он вернулся с того света ( наверно, отчасти так и было). Со все сторон неслось:
«Зозуля, это ты! Выбрался! Молодец! Надо же! Живой! Живой?!»
Сразу после рапорта штабные налили полный стакан коньяку и протянули вилку с ломтиком сухой колбасы. Тут надо сказать, что папа практически не пил. У него не было потребности бодрить себя при помощи алкоголя. Его норма за столом была грамм 100, и никогда больше. Но в этот раз он залпом выпил стакан и понесся в штаб своей дивизии. По дороге отметил, что коньяк пошел, как стакан воды. В штабе дивизии тоже был накрыт «достархан» Его тоже все стали тискать, обнимать, стучать по спине и налили стакан водки, а на закуску предложили жареное мясо. Этот стакан пошел за первым тоже без всякого эффекта. Когда отец вернулся наконец в свой родной штаб, там уже тоже было накрыто и налито. Ждали только командира. Времени у полка было на сутки меньше, поэтому на столе был добытый в селе самогон, а закусывали домашним салом, полученным не то у поляков, не то у словаков. Со своими родными конниками пришлось выпить еще один стакан. И тоже как воду.
Если есть способы измерить внутреннее напряжение, то вот еще один.
Почти сразу после выхода оказалось, что не хватает одного взвода, под командованием лейтенанта Тищенко. Почти сутки пытались установить с ним связь. Рация молчала. Все думали о худшем. Представляете восторг и радость, когда следующей ночью Тищенко вывел свой взвод, не потеряв ни одного человека и ни одной лошади. (Надо сказать, что Тищенко был одним из самых остроумных и веселых офицеров в полку. С ним было связано много замечательных историй).
В порыве радости папа обнял его.
«Тищенко! Как Вам это удалось?».
Тот был невозмутим. Вытянувшись в струнку, со служивым выражением на лице, он отрапортовал по всем правилам:
«Товарищ командир полка! Разрешите доложить. Копчик отказал.»
«Какой копчик, Тищенко??!!»
Фокус был в том, что позывным у его взвода был «кобчик», птица вроде из соколиных. В ходе ночного боя рация сломалась. На рассвете стало ясно, что полк уходит без них. У них хватило мужества, самообладания и мастерства затаиться, дождаться ночи, обнаружить безопасный проход и тихо проследовать за всеми остальными. Упустив корпус, немцы не отказались бы растерзать взвод. Но не случилось
Такой у Тищенко оказался КОПЧИК
Несколько слов о гвардии лейтенанте. До войны он был трактористом в Ставропольском крае, и в 1946 году, после демобилизации, уехал домой - пахать и сеять. С тех пор никто из полка не имел о нем никакой информации. А папа очень хотел бы что-то о нем узнать. (Наверно, за свой нрав он был в тайных любимчиках). Оставалась надежда, что веселый и умный шельмец наверняка не пропал, а использовал свои дарования на пользу себе и державе.
Вот так завершился Чехословацкий рейд Советской Армии, или Карпатско-Дукленская операция. О ней мало писали. Каково же было наше удивление, когда к 20-летнему юбилею в 1964 папа получил две чехословацкие медали, за боевые действия в помощь Словацкому национальному восстанию. Это было замечательно. Спасибо за память, друзья
Сейчас стало модно среди наших бывших «солагерников» плевать вслед истории и попадать в народ. Так вот, оказалось, что словаки этой подлой болезнью не заражены, и совсем недавно они открыли памятник русским воинам, героям 1 Мировой войны, исполнителям знаменитого Брусиловского прорыва, и помнят советских героев Дуклы, отдавших жизнь за их свободу.
Лина Зозуля(Вороновицкая) 13 июня 2009 года
П.С. Всё-таки следует добавить несколько слов о военном результате Чехословацкого рейда. Действия группировки в тылу у немцев помогли отвлечь с «партизанского направления» значительное количество живой силы и техники. Немцы вынуждены были перевести навстречу Советской Армии несколько дивизийю, артиллерийские и танковые соединения.
Партизаны немедленно воспользовались этим обстоятельством и активизировали ссвои действия.
К большому сожалению, их собственные соотечественники не были заинтересованы в победе национального восстания.
Вернемся опять к воспоминаниями маршала Конева. Вот что он пишет об этом.
«Наступление наших войск через Карпаты в Словакию встревожило и вызвало отрицательную реакцию эмигрантского чехословацкого правительства в Лондоне. Например, министр иностранных дел Я. Масарик телеграфировал в Москву послу З. Фирлингеру:
"Президент Бенеш от своего имени и я от имени министерства [324] иностранных дел и национальной обороны просим телеграфировать, кто ходатайствовал, чтобы русские предпринимали карпатское наступление. Если это случилось в Москве, я снимаю с себя всякую ответственность".
Вечная память и слава партизанам!
Вечная память и слава пехотинцам 38-й армии и кавалеристам 1-го гв. кав. корпуса
Они победили!
Оглавление тут