Вылазка
Вчера наше шамашедшее семейство предприняло вылазку на Калимнос - один из близлежащих к Косу островов.
С мамзелью нашей любая поездка - это испытание на прочность, вчерашний выход в свет - не исключение. По дороге туда вела себя прилично, видимо, сил набиралась. Силы накопились к тому моменту, когда мы, разомлевшие под жарким южным солнцем, уселись в живописной рыбной таверне с целью утолить жажду и голод. Мамзель же ничего утолять не желала, так же, как и сидеть в тенёчке, потягивая сок. Мамзель на высоких нотах завела арию протеста, после которой и была выпущена "попастись" в таверне и окрестностях. В течение следующей пары часов шустрая особа совершала такие действия: несколько раз порывалась сбежать на набережную и, соответственно, дорогу, была вовремя выловлена и со скандалом водворена на прежнее место, попыталась убежать в грязный тупичок возле таверны (с диким ором притащена обратно), выдула уйму сока, шашлык выкинула в пропасть, суп-харчо - отказалась, обследовала всю таверну и окрестности, утащила в таверне калькулятор, затем её "вовремя" прослабило (надо ещё учесть, что девица кроме арбуза и дыни практически ничего не ест, лишь изредко милостиво соглашается на картошку, колбасу или помидоры; поэтому консистенция и размах продуктов жизнедеятельности поражали даже самого закалённого родителя, привыкшего обрабатывать памперсное дитя в походных условиях. По масштабам и консистенции это было сродни атомной бомбе. Не довольствуясь атомной бомбой, доброе дитятко через часик сбросило на Калимнос ещё и фугасную. Что вам скажу - менять памперс в походных условиях яростно извивающемося и протестующему против временного ограничения свободы личности индивидууму - это жесть! Этот опыт сочетает в себе элементы борьбы, драмы, фарса и требует некоторой закалки и "набитости" руки. После гигиенических процедур, мы расплатились с официантом и, с боем усадив в коляску скандалящего индивидуума, рванули исследовать окрестности, насколько индивидуум мог нам позволить. Индивидуум немножко позволил, но так, чтобы не увлекаться. Поэтому мы, ближе к вечеру взяли курс обратно на паром.
Вскоре паромная публика имела честь познать Машу. Угадайте с одного раза, кто был самым шебутным, крикливым и вездепроникающим из всех детей на пароме? К тому же, обратно паром шёл дольше, с заходом на соседний с Косом остров Псеримос, почти без инфраструктуры. Ошалев от стресса и беготни за мамзель, я, подхватив ребёнка за руку, выгрузилась на уединённом Псеримосе, ошибочно приняв его за наш порт Мастихари. И только муж, вышедший вслед за нами, пригляделся повнимательнее, почуял неладное и спросил у народа о нашем местонахождении. Узнав, что до места назначения нам ещё плыть и плыть, он отчаянно замахал руками, призывая меня обратно. Мы погрузились обратно на паром в шоковом состоянии и следующие полчаса мамзель оглашала переполненную верхнюю палубу звуками своего крайнего недовольства. Приходилось креко держать её, игнорируя протесты, дабы она не сиганула за борт и не растянулась на уходящей из под ног палубе. Так мы и прибыли в наш порт: взмыленные мы и орущая в закат Маня.
Последний рывок до отеля, укладывание Мани и ты сидишь, как марафонец на финише - ещё один день выстоен.
P.S. Пока я, уложив Маню на дневной сон, писала на балконе этот текст, разбойница ухитрилась непостижимым образом выбраться из довольно высокой кроватки, предварительно содрав простынь и вышвырнув её вместе с подушкой и одеялом за борт, и принялась хозяйничать в номере, пока я не услышав шорох рядом с выходом на балкон не прервала идиллию.
С мамзелью нашей любая поездка - это испытание на прочность, вчерашний выход в свет - не исключение. По дороге туда вела себя прилично, видимо, сил набиралась. Силы накопились к тому моменту, когда мы, разомлевшие под жарким южным солнцем, уселись в живописной рыбной таверне с целью утолить жажду и голод. Мамзель же ничего утолять не желала, так же, как и сидеть в тенёчке, потягивая сок. Мамзель на высоких нотах завела арию протеста, после которой и была выпущена "попастись" в таверне и окрестностях. В течение следующей пары часов шустрая особа совершала такие действия: несколько раз порывалась сбежать на набережную и, соответственно, дорогу, была вовремя выловлена и со скандалом водворена на прежнее место, попыталась убежать в грязный тупичок возле таверны (с диким ором притащена обратно), выдула уйму сока, шашлык выкинула в пропасть, суп-харчо - отказалась, обследовала всю таверну и окрестности, утащила в таверне калькулятор, затем её "вовремя" прослабило (надо ещё учесть, что девица кроме арбуза и дыни практически ничего не ест, лишь изредко милостиво соглашается на картошку, колбасу или помидоры; поэтому консистенция и размах продуктов жизнедеятельности поражали даже самого закалённого родителя, привыкшего обрабатывать памперсное дитя в походных условиях. По масштабам и консистенции это было сродни атомной бомбе. Не довольствуясь атомной бомбой, доброе дитятко через часик сбросило на Калимнос ещё и фугасную. Что вам скажу - менять памперс в походных условиях яростно извивающемося и протестующему против временного ограничения свободы личности индивидууму - это жесть! Этот опыт сочетает в себе элементы борьбы, драмы, фарса и требует некоторой закалки и "набитости" руки. После гигиенических процедур, мы расплатились с официантом и, с боем усадив в коляску скандалящего индивидуума, рванули исследовать окрестности, насколько индивидуум мог нам позволить. Индивидуум немножко позволил, но так, чтобы не увлекаться. Поэтому мы, ближе к вечеру взяли курс обратно на паром.
Вскоре паромная публика имела честь познать Машу. Угадайте с одного раза, кто был самым шебутным, крикливым и вездепроникающим из всех детей на пароме? К тому же, обратно паром шёл дольше, с заходом на соседний с Косом остров Псеримос, почти без инфраструктуры. Ошалев от стресса и беготни за мамзель, я, подхватив ребёнка за руку, выгрузилась на уединённом Псеримосе, ошибочно приняв его за наш порт Мастихари. И только муж, вышедший вслед за нами, пригляделся повнимательнее, почуял неладное и спросил у народа о нашем местонахождении. Узнав, что до места назначения нам ещё плыть и плыть, он отчаянно замахал руками, призывая меня обратно. Мы погрузились обратно на паром в шоковом состоянии и следующие полчаса мамзель оглашала переполненную верхнюю палубу звуками своего крайнего недовольства. Приходилось креко держать её, игнорируя протесты, дабы она не сиганула за борт и не растянулась на уходящей из под ног палубе. Так мы и прибыли в наш порт: взмыленные мы и орущая в закат Маня.
Последний рывок до отеля, укладывание Мани и ты сидишь, как марафонец на финише - ещё один день выстоен.
P.S. Пока я, уложив Маню на дневной сон, писала на балконе этот текст, разбойница ухитрилась непостижимым образом выбраться из довольно высокой кроватки, предварительно содрав простынь и вышвырнув её вместе с подушкой и одеялом за борт, и принялась хозяйничать в номере, пока я не услышав шорох рядом с выходом на балкон не прервала идиллию.