Памяти Юрия Коваля
*
Памяти Юрия КОВАЛЯ
С этой внезапной, безвременной утратой смириться невозможно.
Умер Юрий Коваль - сильный, по-детски прекрасный, блистательный, возрожденчески одаренный человек. Умер, как и жил, в вечном движении - собравшись в деревню, спеша к близким, полный замыслов, стремительный, отзывчиво открытый.
Он был выдающийся прозаик, совершенно по-своему видевший мир и сочетавший слова: его "Кепку с карасями" и "Недопесок", его "Пять похищенных монахов" и "Самую легкую лодку в мире" будут зачитывать до дыр грядущие поколения подростков, которых он любил на равных, и если и льстил, то отсутствием дистанции.
Ритм этой прозы - как и этой жизни - был абсолютно независим, и свеж, и достоверен.
О, как знал он, великий путник и лесовик, зверей и птиц, бабочек и рыб, звезды и деревья - со всеми их красками, шорохами, повадками и кличками! Не было в сегодняшней русской прозе другого такого "человека природы" как Юрий Коваль. Его юмор был добрым и резким. Его фантазия озадачивала, пьянила и убеждала.
Летним солнечным днем от нас - без предупреждения и упрека - ушел художник андерсеновского масштаба.
Нельзя сказать, что при жизни Коваля недооценивали: выходили и тут же расходились книжки, снимались фильмы, открывались выставки (а Юра был еще и замечательный живописец, скульптор, эмалист), на правах городского фольклора распевались песни. Были и успех, и резонанс. "И все же, все же, все же..." И собратья по перу, и читатели воспринимали Юрия Коваля в несколько зауженном амплуа. "Меня сослали, точнее - я сам эмигрировал в детскую литературу", - как не без печали порою шутил Юра. Талант Коваля был много шире, загадочнее, асимметричнее отведенной ему литературной ниши.
Наконец завершенный в этом году сногсшибательно яркий роман "Суер-Выер", где нежная лирика сплелась с едкой сатирой, а дневник путешествия - с тончайшей пародией, стал творческой победой Коваля, которой он взволнованно радовался. "Суер-Выер" выйдет в девятом номере "Знамени" (журнальный вариант) - уже без Юры. Счастье, что успел прочесть верстку... И уже работал над новой повестью.
Юра, прощай. Ты незаменим и незабываем. Мир без тебя сиротски неполон.
Я. АКИМ, А. АРКАНОВ, Т. БЕК, В. БЕРЕСТОВ, А. БИТОВ,
А. ВАКСБЕРГ, Ю. ДАВЫДОВ, Н. ИВАНОВА, Ф. ИСКАНДЕР,
Ю. КУШАК, Р. СЕФ, Е. СИДОРОВ, М. ТАРКОВСКАЯ
"Когда Вы безвыходно печальны, - написала девочка из поселка, - что вы делаете, когда нет выхода из печали, из отчаяния, правда ли, что это - грех? Здесь и нигде нет доброты, жалости ко всему живому и убитому; не хочу говорить на языке злых; волшебного не бывает; деться некуда; откуда Вам знать, живете не как все, а мне нет утешения, нет веселья, на сердце тяжело..."
Никто не живет "как все", всяк по-своему жив или жил, всяк по-своему печален.
Не возымею возможности ответить гордой, печальной девочке, не указавшей обратного адреса, но отвечаю.
Мрачен поселок, прелестна девочка. Не пишет ли стихи? "Что вы делаете, когда безвыходно печальны?"
Что я делаю в таком ужасном случае?
Попросту признаюсь: я читаю и перечитываю сочинения Юрия Коваля. И тогда все живы: люди, дети людей, животные, дети животных, птицы и дети птиц, реки, моря, озера, земля и созвездье Ориона, и мы - бедные дети всего этого вместе, малого поселка и всеобщего селения, упомянутых существ и не упомянутых звезд и сияний.
Нежность ко всему, что живо, или убито, или может подлежать убиению, въявь ощущается как бессмертие. Мы знаем: душа бессмертна, но и при жизни хочется быть наивно уверенным в сохранности всего, что любила душа. Спасает нас всегда дар художника, милость, ниспосланная ему свыше, нам - в подарок. Это без меня известно. Но мне это не могло бы быть известно, ежели бы не язык Юрия Коваля. Письменная речь Юрия Коваля взлелеяна, пестуема, опекаема всеми русскими говорами, говорениями, своесловиями и словесными своеволиями. Язык Юрия Коваля - плодовит, самотворен, он порождает и поощряет образы, повадки, невиданность и неслыханность его персонажей.
Деться некуда? Но есть выход из безвыходной печали. Я, сиднем сидючи, имею мечтание: скорее, вместе с другими читателями (вдруг - с девочкой из поселка тоже) обрести новый роман Юрия Коваля "Суер-Выер".
Вот где обитает волшебство, вот счастливый способ не путешествовать по насильной указке путеводителя или по указанию какого-нибудь предводителя, а вольно шествовать по морям и островам - по пути свободного воображения автора - и смеяться от радости.
С любовью завершая это посвящение, я обращаю ко всем читателям Юрия Коваля его же, для меня утешительные, слова: "ВЕСЕЛЬЕ СЕРДЕЧНОЕ".
Белла Ахмадулина
Р. S. Я написала эти слова, когда Юрий Коваль был жив. Это предисловие к изданию его сочинений. Теперь мне нечем утешить девочку из поселка. Может быть, только этим новым изданием.
Б. А."Литературная газета" от 9 августа 1995 г.
Фото из книги Розы Харитоновой "События личной жизни", 2009 г.
Памяти Юрия КОВАЛЯ
С этой внезапной, безвременной утратой смириться невозможно.
Умер Юрий Коваль - сильный, по-детски прекрасный, блистательный, возрожденчески одаренный человек. Умер, как и жил, в вечном движении - собравшись в деревню, спеша к близким, полный замыслов, стремительный, отзывчиво открытый.
Он был выдающийся прозаик, совершенно по-своему видевший мир и сочетавший слова: его "Кепку с карасями" и "Недопесок", его "Пять похищенных монахов" и "Самую легкую лодку в мире" будут зачитывать до дыр грядущие поколения подростков, которых он любил на равных, и если и льстил, то отсутствием дистанции.
Ритм этой прозы - как и этой жизни - был абсолютно независим, и свеж, и достоверен.
О, как знал он, великий путник и лесовик, зверей и птиц, бабочек и рыб, звезды и деревья - со всеми их красками, шорохами, повадками и кличками! Не было в сегодняшней русской прозе другого такого "человека природы" как Юрий Коваль. Его юмор был добрым и резким. Его фантазия озадачивала, пьянила и убеждала.
Летним солнечным днем от нас - без предупреждения и упрека - ушел художник андерсеновского масштаба.
Нельзя сказать, что при жизни Коваля недооценивали: выходили и тут же расходились книжки, снимались фильмы, открывались выставки (а Юра был еще и замечательный живописец, скульптор, эмалист), на правах городского фольклора распевались песни. Были и успех, и резонанс. "И все же, все же, все же..." И собратья по перу, и читатели воспринимали Юрия Коваля в несколько зауженном амплуа. "Меня сослали, точнее - я сам эмигрировал в детскую литературу", - как не без печали порою шутил Юра. Талант Коваля был много шире, загадочнее, асимметричнее отведенной ему литературной ниши.
Наконец завершенный в этом году сногсшибательно яркий роман "Суер-Выер", где нежная лирика сплелась с едкой сатирой, а дневник путешествия - с тончайшей пародией, стал творческой победой Коваля, которой он взволнованно радовался. "Суер-Выер" выйдет в девятом номере "Знамени" (журнальный вариант) - уже без Юры. Счастье, что успел прочесть верстку... И уже работал над новой повестью.
Юра, прощай. Ты незаменим и незабываем. Мир без тебя сиротски неполон.
Я. АКИМ, А. АРКАНОВ, Т. БЕК, В. БЕРЕСТОВ, А. БИТОВ,
А. ВАКСБЕРГ, Ю. ДАВЫДОВ, Н. ИВАНОВА, Ф. ИСКАНДЕР,
Ю. КУШАК, Р. СЕФ, Е. СИДОРОВ, М. ТАРКОВСКАЯ
"Когда Вы безвыходно печальны, - написала девочка из поселка, - что вы делаете, когда нет выхода из печали, из отчаяния, правда ли, что это - грех? Здесь и нигде нет доброты, жалости ко всему живому и убитому; не хочу говорить на языке злых; волшебного не бывает; деться некуда; откуда Вам знать, живете не как все, а мне нет утешения, нет веселья, на сердце тяжело..."
Никто не живет "как все", всяк по-своему жив или жил, всяк по-своему печален.
Не возымею возможности ответить гордой, печальной девочке, не указавшей обратного адреса, но отвечаю.
Мрачен поселок, прелестна девочка. Не пишет ли стихи? "Что вы делаете, когда безвыходно печальны?"
Что я делаю в таком ужасном случае?
Попросту признаюсь: я читаю и перечитываю сочинения Юрия Коваля. И тогда все живы: люди, дети людей, животные, дети животных, птицы и дети птиц, реки, моря, озера, земля и созвездье Ориона, и мы - бедные дети всего этого вместе, малого поселка и всеобщего селения, упомянутых существ и не упомянутых звезд и сияний.
Нежность ко всему, что живо, или убито, или может подлежать убиению, въявь ощущается как бессмертие. Мы знаем: душа бессмертна, но и при жизни хочется быть наивно уверенным в сохранности всего, что любила душа. Спасает нас всегда дар художника, милость, ниспосланная ему свыше, нам - в подарок. Это без меня известно. Но мне это не могло бы быть известно, ежели бы не язык Юрия Коваля. Письменная речь Юрия Коваля взлелеяна, пестуема, опекаема всеми русскими говорами, говорениями, своесловиями и словесными своеволиями. Язык Юрия Коваля - плодовит, самотворен, он порождает и поощряет образы, повадки, невиданность и неслыханность его персонажей.
Деться некуда? Но есть выход из безвыходной печали. Я, сиднем сидючи, имею мечтание: скорее, вместе с другими читателями (вдруг - с девочкой из поселка тоже) обрести новый роман Юрия Коваля "Суер-Выер".
Вот где обитает волшебство, вот счастливый способ не путешествовать по насильной указке путеводителя или по указанию какого-нибудь предводителя, а вольно шествовать по морям и островам - по пути свободного воображения автора - и смеяться от радости.
С любовью завершая это посвящение, я обращаю ко всем читателям Юрия Коваля его же, для меня утешительные, слова: "ВЕСЕЛЬЕ СЕРДЕЧНОЕ".
Белла Ахмадулина
Р. S. Я написала эти слова, когда Юрий Коваль был жив. Это предисловие к изданию его сочинений. Теперь мне нечем утешить девочку из поселка. Может быть, только этим новым изданием.
Б. А."Литературная газета" от 9 августа 1995 г.
Фото из книги Розы Харитоновой "События личной жизни", 2009 г.