С Праздником!
*
С Днем Рождения, Юрий Осич дорогой!
Так значит сегодня здесь в 16.20, как договаривались.
Спускайтесь! Ждём!!!
Юлий Ким
Посвящение Юрию Ковалю
Сын Хармса с Зощенко, внук Бабеля с Олешей
(Уж не в его ли честь сынка назвал Алёшей?),
И песни сочинять, и в живописи мэтр,
И водки усидеть за вечер кубометр,
Охотник и рыбак не хуже, чем Тургенев,
На многих поприщах достиг ты апогеев.
И может лишь одной, прекраснейшей из муз
Робел ты следовать, хотя томил искус.
Наш век насмешливый перо твое неволил
И чистой лирике пролиться не позволил.
Но в каждой буковке твоих счастливых строк
Её я слышу гул, и пенье, и восторг!.
(Так в блюдах, не видя глазом соли,
Кто станет отрицать её важнейшей роли?)
Роза Харитонова
Натюрморт
Памяти Юрия Коваля
Таких цветов на свете нет
И нет подобных ваз.
Но что-то вдруг взволнует вас,
На что-то даст ответ.
Нахлынет, смоет, вознесет,
Вонзится, разрешит, спасет.
Букет в окне - благая весть.
Он дышит, он живой.
Откуда падает здесь свет
Не нам судить с тобой.
Смотри, не открывай лица,
Любуйся полотном.
Запахнет грозовой рекой
Костром, речным песком.
Измазан краской грубый холст
И тонкой рейкою подперт.
Он не завязнет никогда и будет также прост.
Букет. Прибрежные цветы. Холст. Масло.
Натюрморт.
Татьяна Бек
При тросточке, над бездной,
Шел человек чудесный
С ужасной бородой,
С улыбкой неуместной
И тайною бедой.
Он объяснял нам чинно:
Кручина не причина
Отчаиваться, раз
Есть курослеп и чина,
Ольха, береза, вяз.
С улыбкой виноватой,
В рубашке полосатой,
Он - баламут и мот,
Но вовсе не бездельник -
Сказал, что проживет
Без счастья и без денег,
Поскольку есть репейник
И ласточкин полет...
Я знаю, что не врет.
Татьяна Шорыгина
Грустная баллада
Памяти Юрия Коваля
Хорошее, что в жизни было,
И что теперь уже за гранью,
Вошло в судьбу, в воспоминанья
И видится светло и живо.
Москва в кипенье снежной пены:
Внизу, в метро, у перехода
Я покупала хризантемы
В веселой толчее народа.
Как будто Орион в тумане,
Они мерцали в целлофане.
Их укрывала поплотней,
Чтоб ветры с Яузы-реки
Не леденили лепестки.
С цветами мне светло без света!..
Я долго шла вдоль парапета.
Над черною, как нефть, рекой.
Снежинки белой кутерьмой
Вились столбами, словно рой,
Вот, наконец, и мастерская!
Вхожу. Друзья, расспросы, смех,
Отряхиваю с шубки снег
И слышу голос с хрипотцой -
Как Дух языческий лесной.
Его владенья мне знакомы:
Пейзажи маслом, и портреты,
В углах, где сумрак дремлет тихо,
Куски картона и багета
И запах высохшей олифы -
Здесь так легко, как будто дома!
Еще вчера все это было!
Но застит сердце мне печаль,
Нет, дальше я писать не в силах,
Смотрю, скрывая слезы, вдаль:
Передо мной стоит - Коваль!
Он наделен был редким даром
Все оживлять. Он брал гитару,
И вмиг, послушна и нежна,
Живою делалась струна.
Слова его любили страстно,
Он расставлял их твердо, властно.
Ту мощь, что чувствовал в руке,
Умел передавать строке -
И остроумна и гибка,
Чеканной делалась строка.
Февральская летела мгла,
Мы собрались вокруг стола,
Мы говорили обо всем,
О чем мечтаем, чем живем.
Стихи читали и рассказы,
Дотошно разбирая фразы.
Здесь так ценилась мысль живая,
Не пошлая, не проходная,
Та, что ломала новизной
Привычных представлений строй.
Учитель был в сужденьях точен.
Я вспоминаю, между прочим,
Его совет писать короче,
Все лишнее убрать, отсечь
И выпуклою сделать речь.
С умом глубоким, ироничным,
Одним шутливым замечаньем
И воклицаньем лаконичным
Он приводил порой в отчаянье.
А редкая его хвала
Дороже славы нам была!
Я книг его читаю строки
И вижу, словно наяву,
Как в "Самой легкой лодке мира"
Я в зарослях густых аира
По заболченной протоке
К лесному озеру плыву.
На кочках мхи и незабудки,
И серебристый воздух чуткий
Сквозит над сонною рекой.
Сырые травы пахнут пряно,
И вновь со мной учитель мой!
Мне кажется, не умер он,
А скрылся за стеной тумана.
Над ним мерцает Орион.
В белесой предрассветной мгле
Ему огонь небесный светит,
За все, что делал на земле,
Он лишь пред звездами в ответе!
Фото Виктора Ускова.
Стихи от друга Веры.
С Днем Рождения, Юрий Осич дорогой!
Так значит сегодня здесь в 16.20, как договаривались.
Спускайтесь! Ждём!!!
Юлий Ким
Посвящение Юрию Ковалю
Сын Хармса с Зощенко, внук Бабеля с Олешей
(Уж не в его ли честь сынка назвал Алёшей?),
И песни сочинять, и в живописи мэтр,
И водки усидеть за вечер кубометр,
Охотник и рыбак не хуже, чем Тургенев,
На многих поприщах достиг ты апогеев.
И может лишь одной, прекраснейшей из муз
Робел ты следовать, хотя томил искус.
Наш век насмешливый перо твое неволил
И чистой лирике пролиться не позволил.
Но в каждой буковке твоих счастливых строк
Её я слышу гул, и пенье, и восторг!.
(Так в блюдах, не видя глазом соли,
Кто станет отрицать её важнейшей роли?)
Роза Харитонова
Натюрморт
Памяти Юрия Коваля
Таких цветов на свете нет
И нет подобных ваз.
Но что-то вдруг взволнует вас,
На что-то даст ответ.
Нахлынет, смоет, вознесет,
Вонзится, разрешит, спасет.
Букет в окне - благая весть.
Он дышит, он живой.
Откуда падает здесь свет
Не нам судить с тобой.
Смотри, не открывай лица,
Любуйся полотном.
Запахнет грозовой рекой
Костром, речным песком.
Измазан краской грубый холст
И тонкой рейкою подперт.
Он не завязнет никогда и будет также прост.
Букет. Прибрежные цветы. Холст. Масло.
Натюрморт.
Татьяна Бек
При тросточке, над бездной,
Шел человек чудесный
С ужасной бородой,
С улыбкой неуместной
И тайною бедой.
Он объяснял нам чинно:
Кручина не причина
Отчаиваться, раз
Есть курослеп и чина,
Ольха, береза, вяз.
С улыбкой виноватой,
В рубашке полосатой,
Он - баламут и мот,
Но вовсе не бездельник -
Сказал, что проживет
Без счастья и без денег,
Поскольку есть репейник
И ласточкин полет...
Я знаю, что не врет.
Татьяна Шорыгина
Грустная баллада
Памяти Юрия Коваля
Хорошее, что в жизни было,
И что теперь уже за гранью,
Вошло в судьбу, в воспоминанья
И видится светло и живо.
Москва в кипенье снежной пены:
Внизу, в метро, у перехода
Я покупала хризантемы
В веселой толчее народа.
Как будто Орион в тумане,
Они мерцали в целлофане.
Их укрывала поплотней,
Чтоб ветры с Яузы-реки
Не леденили лепестки.
С цветами мне светло без света!..
Я долго шла вдоль парапета.
Над черною, как нефть, рекой.
Снежинки белой кутерьмой
Вились столбами, словно рой,
Вот, наконец, и мастерская!
Вхожу. Друзья, расспросы, смех,
Отряхиваю с шубки снег
И слышу голос с хрипотцой -
Как Дух языческий лесной.
Его владенья мне знакомы:
Пейзажи маслом, и портреты,
В углах, где сумрак дремлет тихо,
Куски картона и багета
И запах высохшей олифы -
Здесь так легко, как будто дома!
Еще вчера все это было!
Но застит сердце мне печаль,
Нет, дальше я писать не в силах,
Смотрю, скрывая слезы, вдаль:
Передо мной стоит - Коваль!
Он наделен был редким даром
Все оживлять. Он брал гитару,
И вмиг, послушна и нежна,
Живою делалась струна.
Слова его любили страстно,
Он расставлял их твердо, властно.
Ту мощь, что чувствовал в руке,
Умел передавать строке -
И остроумна и гибка,
Чеканной делалась строка.
Февральская летела мгла,
Мы собрались вокруг стола,
Мы говорили обо всем,
О чем мечтаем, чем живем.
Стихи читали и рассказы,
Дотошно разбирая фразы.
Здесь так ценилась мысль живая,
Не пошлая, не проходная,
Та, что ломала новизной
Привычных представлений строй.
Учитель был в сужденьях точен.
Я вспоминаю, между прочим,
Его совет писать короче,
Все лишнее убрать, отсечь
И выпуклою сделать речь.
С умом глубоким, ироничным,
Одним шутливым замечаньем
И воклицаньем лаконичным
Он приводил порой в отчаянье.
А редкая его хвала
Дороже славы нам была!
Я книг его читаю строки
И вижу, словно наяву,
Как в "Самой легкой лодке мира"
Я в зарослях густых аира
По заболченной протоке
К лесному озеру плыву.
На кочках мхи и незабудки,
И серебристый воздух чуткий
Сквозит над сонною рекой.
Сырые травы пахнут пряно,
И вновь со мной учитель мой!
Мне кажется, не умер он,
А скрылся за стеной тумана.
Над ним мерцает Орион.
В белесой предрассветной мгле
Ему огонь небесный светит,
За все, что делал на земле,
Он лишь пред звездами в ответе!
Фото Виктора Ускова.
Стихи от друга Веры.