Самая первая публикация Коваля!
*
ЗАЙЦЫ
Из пародий на охотничьи рассказы
ЗВОНИТ мне как-то Семен Семеныч Чернотропов и доверительно сообщает:
- Гуров с ребятами на волков пошел, а ты все про Артемиду учишь?
- Про нее, матушку!
- Ну-ну! Так я сегодня уезжаю, а в среду мы тебя ждем на базе...
На базу я пришел уже вечером. Собаки встретили меня добродушным лаем и начали заводить знакомство с моим кобелем.
Выпустив из избы клубы пара, я вошел и увидел замечательную картину: посреди комнаты на столе стоял самовар, вокруг которого расселись наши самые лучшие волчатники. Стоял страшный шум. Все что-то кричали, но никто никого не слушал. Васька Лапатухин через весь стол ругал Гурова за то, что три года назад гуровский брат упустил верную лису. Аким Ильич Зубов рассказывал Семену Семенычу Чернотропову про свою одностволку, которая берет зайца на 187 шагов, а Семен Семеныч рассказывал Акиму Ильичу, как он будущей осенью поедет на Урал за кабанами. Какой-то незнакомый верзила (как потом оказалось случайно затесавшийся рыболов) дергал за рукав Гурова и показывал всем свои лучшие блесны. Возле самовара сидел товарищ Лыжня и недоверчиво смеялся.
При моем появлении шум усилился. Семен Семеныч подбежал ко мне, пожал руки и нежно спросил: «Ну, как твоя Артемида?».
Мой ответ потонул в общем шуме, и Семен Семеныч троекратно меня поцеловал. Волчатники подвинулись и дали мне место у самовара. Я сразу почувствовал обстановку и стал объяснять верзиле-рыболову разницу между одноствольным и двуствольным ружьем, а он мне между одноручным и двуручным спиннингом. Когда мы все вдоволь накричались и намахались руками, Аким Ильич Зубов закурил и начал.
- Не в обиду будь тебе, Семен Семеныч, сказано, шел я как-то по чернотропу. Погода была весьма нелепая. Дождь не то шел, не то не шел - не разберешь. В общем, моросило. Вдруг слышу, мой Тронбон погнал зайца. Выскакиваю на поляну. Гляжу, прет прямо на меня русак, здоровый, как зубробизон чистых кровей. Я по нему отдуплился, а он упал и визжит...
- Постой, Ильич, - перебил Зубова Семен Семеныч. - Как же это ты мог отдуплиться, ведь у тебя одностволка?
Мы негодующе закричали на Семена Семеныча, чтоб он не перебивал, и Аким Ильич продолжал:
- Да... А он упал и визжит! Я к нему подбегаю, вдруг вижу: идет краем второй, матерый и сразу видно квалифицированный! Я по нему: бах! бах! бах! Он на десять!.. Нет! На три метра подпрыгнул, упал и визжит. Оборачиваюсь назад: третий прет!!!
- Не может быть! - закричал товарищ Лыжня.
- Клянусь! Спросите Тронбона! Семь!.. нет... Восемь штук взял за полчаса. И все лопоухие!
- Да, бывает иногда, - неопределенно вздохнул товарищ Лыжня.
- А вот, братцы, сижу я как-то под Наро-Фоминском, - перебил его Гуров. - А надо сказать: в тот год утки там было этой самой, как комаров на Кузяевских болотах. Лодки у меня не было, а был со мной сеттер Лягай, отец того самого Фингала, что у Мишки Ханьтера по тетереву работает. Не знаю, какой комар меня укусил, но отстегнулся у меня патронташ и упал в воду. Все патроны намокли, кроме тех, что были в ружье.
- И это бывает, - снова отозвался товарищ Лыжня.
- Да... Что было делать? Не ехать же обратно в Москву! Ну, думаю, двух уток хотя бы нужно взять. Только подумал, летит селезень!
- Я по нему раз! Селезень мой поперхнулся и захромал. Летит и хромает, летит и хромает! Бац в него второй раз! Он - камнем в камыш! А дело было весной, вода холодная, с ледком. Лягай так и норовит в воду за селезнем. А я не пускаю: боюсь, простудится собака. Сам раздеваюсь и в воду! Достал селезня, и аж тела на себе не чувствую! Дернул водки, но все же пролежал месяца два в больнице. А Лягай осенью помер: старый уже был.
- Жалко Лягая, сказал Семен Семеныч, - знал я его, хороший был пес!
- А как он по рябчику ходил! - мечтательно сказал Гуров.
- Нет теперь уже таких собак, - добавил товарищ Лыжня.
- У меня вот тоже был случай, - проговорил верзила-рыболов, - я щуку три дня вываживал.
Ну, брат, сходил бы ты посмотреть, какая погода. Снежок надо полагать уже прошел!
- Да, нет же. Ей богу, три дня. И щука здоровая, как бык!
- Ладно, брат. Знаем мы вас рыболовов. У меня зять рыболов. Недавно кило сушеной воблы принес, - окончательно перебил рыболова Семен Семеныч и начал сам.
- А вот ехал я как-то под Подольском на машине. Вижу: зайцы в кружок сидят, постановление о браконьерах обсуждают, а посредине председатель...
Мы поспешно уложили Семена Семеныча спать и начали чистить ружья...
Ну, что ж? Завтра пойдем на охоту!
Юрий Коваль
(с) наследники Ю. Коваля.
Опубликовано в газете "Ленинец" МГПИ в номере от 26 февраля 1956 года.
Чуть позже, 8 апреля, там же был напечатан рассказ "Дождь".
За эти два рассказа студенту 1-го курса факультета русского языка и литературы Ю. Ковалю была присуждена третья премия в сумме 50 рублей!
Спасибо дорогому другу Вере за предоставленный раритет.
ЗАЙЦЫ
Из пародий на охотничьи рассказы
ЗВОНИТ мне как-то Семен Семеныч Чернотропов и доверительно сообщает:
- Гуров с ребятами на волков пошел, а ты все про Артемиду учишь?
- Про нее, матушку!
- Ну-ну! Так я сегодня уезжаю, а в среду мы тебя ждем на базе...
На базу я пришел уже вечером. Собаки встретили меня добродушным лаем и начали заводить знакомство с моим кобелем.
Выпустив из избы клубы пара, я вошел и увидел замечательную картину: посреди комнаты на столе стоял самовар, вокруг которого расселись наши самые лучшие волчатники. Стоял страшный шум. Все что-то кричали, но никто никого не слушал. Васька Лапатухин через весь стол ругал Гурова за то, что три года назад гуровский брат упустил верную лису. Аким Ильич Зубов рассказывал Семену Семенычу Чернотропову про свою одностволку, которая берет зайца на 187 шагов, а Семен Семеныч рассказывал Акиму Ильичу, как он будущей осенью поедет на Урал за кабанами. Какой-то незнакомый верзила (как потом оказалось случайно затесавшийся рыболов) дергал за рукав Гурова и показывал всем свои лучшие блесны. Возле самовара сидел товарищ Лыжня и недоверчиво смеялся.
При моем появлении шум усилился. Семен Семеныч подбежал ко мне, пожал руки и нежно спросил: «Ну, как твоя Артемида?».
Мой ответ потонул в общем шуме, и Семен Семеныч троекратно меня поцеловал. Волчатники подвинулись и дали мне место у самовара. Я сразу почувствовал обстановку и стал объяснять верзиле-рыболову разницу между одноствольным и двуствольным ружьем, а он мне между одноручным и двуручным спиннингом. Когда мы все вдоволь накричались и намахались руками, Аким Ильич Зубов закурил и начал.
- Не в обиду будь тебе, Семен Семеныч, сказано, шел я как-то по чернотропу. Погода была весьма нелепая. Дождь не то шел, не то не шел - не разберешь. В общем, моросило. Вдруг слышу, мой Тронбон погнал зайца. Выскакиваю на поляну. Гляжу, прет прямо на меня русак, здоровый, как зубробизон чистых кровей. Я по нему отдуплился, а он упал и визжит...
- Постой, Ильич, - перебил Зубова Семен Семеныч. - Как же это ты мог отдуплиться, ведь у тебя одностволка?
Мы негодующе закричали на Семена Семеныча, чтоб он не перебивал, и Аким Ильич продолжал:
- Да... А он упал и визжит! Я к нему подбегаю, вдруг вижу: идет краем второй, матерый и сразу видно квалифицированный! Я по нему: бах! бах! бах! Он на десять!.. Нет! На три метра подпрыгнул, упал и визжит. Оборачиваюсь назад: третий прет!!!
- Не может быть! - закричал товарищ Лыжня.
- Клянусь! Спросите Тронбона! Семь!.. нет... Восемь штук взял за полчаса. И все лопоухие!
- Да, бывает иногда, - неопределенно вздохнул товарищ Лыжня.
- А вот, братцы, сижу я как-то под Наро-Фоминском, - перебил его Гуров. - А надо сказать: в тот год утки там было этой самой, как комаров на Кузяевских болотах. Лодки у меня не было, а был со мной сеттер Лягай, отец того самого Фингала, что у Мишки Ханьтера по тетереву работает. Не знаю, какой комар меня укусил, но отстегнулся у меня патронташ и упал в воду. Все патроны намокли, кроме тех, что были в ружье.
- И это бывает, - снова отозвался товарищ Лыжня.
- Да... Что было делать? Не ехать же обратно в Москву! Ну, думаю, двух уток хотя бы нужно взять. Только подумал, летит селезень!
- Я по нему раз! Селезень мой поперхнулся и захромал. Летит и хромает, летит и хромает! Бац в него второй раз! Он - камнем в камыш! А дело было весной, вода холодная, с ледком. Лягай так и норовит в воду за селезнем. А я не пускаю: боюсь, простудится собака. Сам раздеваюсь и в воду! Достал селезня, и аж тела на себе не чувствую! Дернул водки, но все же пролежал месяца два в больнице. А Лягай осенью помер: старый уже был.
- Жалко Лягая, сказал Семен Семеныч, - знал я его, хороший был пес!
- А как он по рябчику ходил! - мечтательно сказал Гуров.
- Нет теперь уже таких собак, - добавил товарищ Лыжня.
- У меня вот тоже был случай, - проговорил верзила-рыболов, - я щуку три дня вываживал.
Ну, брат, сходил бы ты посмотреть, какая погода. Снежок надо полагать уже прошел!
- Да, нет же. Ей богу, три дня. И щука здоровая, как бык!
- Ладно, брат. Знаем мы вас рыболовов. У меня зять рыболов. Недавно кило сушеной воблы принес, - окончательно перебил рыболова Семен Семеныч и начал сам.
- А вот ехал я как-то под Подольском на машине. Вижу: зайцы в кружок сидят, постановление о браконьерах обсуждают, а посредине председатель...
Мы поспешно уложили Семена Семеныча спать и начали чистить ружья...
Ну, что ж? Завтра пойдем на охоту!
Юрий Коваль
(с) наследники Ю. Коваля.
Опубликовано в газете "Ленинец" МГПИ в номере от 26 февраля 1956 года.
Чуть позже, 8 апреля, там же был напечатан рассказ "Дождь".
За эти два рассказа студенту 1-го курса факультета русского языка и литературы Ю. Ковалю была присуждена третья премия в сумме 50 рублей!
Спасибо дорогому другу Вере за предоставленный раритет.