МИССИЯ
Ночью у меня объявилось совсем неожиданное и в высшей степени приятное дело: попросили прислать электронную версию интервью любимейшего моего поэта Юрия Левитанского в газете "МИССИЯ", и с утра я это дело, конечно же, с огромным удовольствием сделала. Спасибо за "задание" Ирине Машковской!
Найти, вычитать, сосканировать полосу с интервью было нетрудно, но это заняло довольно много времени, так что я успела вспомнить, что начала когда-то публиковать у себя материалы из этой фантастической газеты, а потом почему-то перестала... Более того, как оказалось, интервью Юрия Давыдовича было у меня даже и приготовлено для публикации здесь, в ЖЖ... И подумала, а почему бы не сделать это сейчас? И решила - да, непременно, сделаю, только - чтобы у вас было какое-то представление о газете - сначала выложу собственную статью, написанную для "Культуры" восемь лет назад, к десятилетию "Миссии", ладно? Тем более что мечта напечатать газету - целиком, какая она была - так и осталась мечтой. Денег на это как не было, так и нет. А вдруг вот прямо сегодня прочтет мой пост какой-никакой олигарх? ))) И вдруг скажет: держи, Наталья, двести тысяч (смешная для олигарха сумма, угу? но нам ровно столько и надо) - сбывай свою мечту! ))) Или еще какой способ найдется...
Ладно, пока - смотрите, каким был той осенью 93-го года главный редактор этой газеты независимой - ну просто очень независимой! - интеллигенции:
- нашла ее когда-то в сети, автор, думаю, rouger.
А еще - вот одно из стихотворений ЕК из цикла "Миссия", посвященного Татьяне Ивановне Матвеевой, с которой они работали вместе, с которой и я успела познакомиться в последние месяцы ее жизни и которую успела полюбить, потому что не полюбить ее было невозможно...
***
При умирающем на глазах дирижëре
в гулких залах аварийного сентября
мы собрались, чтобы сыграть в форс-мажоре
всем известную пьесу исключительно для себя.
Мы почти не смотрели в истлевшие ноты -
мы из свежего воздуха ткали этот мотив,
и летали по воздуху рукописи и банкноты,
птицы, листья и звёзды - восхитительный коллектив.
А когда ураган, притаившийся в сводах старинных,
рухнул сверху и всё это смял и стëр,
мы остались играть под обломками, на руинах
совершенно новую пьесу в тональности форс-мажор.
ЧИТАЮЩИЙ ДА РАЗУМЕЕТ…
Я не случайно назвала этот материал строчкой из Евангелия. Точнее - из трех Евангелий: от Матфея, от Марка и от Луки. Но не только потому, что на одной из полос газеты, о которой я хочу вам рассказать, эта строчка встречается трижды: в трех фрагментах этих Евангелий под одним названием: «Пришествие Сына Человеческого». Ими, этими фрагментами, да еще кусочком из Послания Павла фессалоникийцам и тремя изумительными молитвами «тех, кто не молится» Януша Корчака, почти никому тогда неизвестными, потому что после этой газеты они были опубликованы только в книжечке, изданной Российским обществом Януша Корчака, достать которую можно было лишь случайно: уж очень мал был тираж, - так вот, только ими, этими тремя священными и тремя не очень, но, безусловно, в высшей степени гуманными текстами газета «Миссия» ответила на осенние события 1993 года в нашей стране. В последнем своем номере. И меня это потрясло. А было номеров всего - три. Сентябрьский, октябрьский и ноябрьский-декабрьский. Потом кончились деньги спонсоров - перестала выходить газета.
Мой материал - к десятилетнему юбилею начала и конца «Миссии». А почему - спросите вы, и справедливо - такая честь именно этой газете? Мало ли у нас было однодневок? Тоже мне - три номера и юбилей!..
А потому - отвечу я вам, - что ТАКИХ газет среди однодневок не было ни одной. А еще потому, что «Миссия» вообще была не похожа ни на одну газету на свете.
Тоже не случайно. Ее подзаголовок был «газета независимой интеллигенции», и имел он два смысла: издатели представляли собой именно эту группу («шесть дурачков-идеалистов с половиной», как характеризовал себя и коллег главный редактор Евгений Клюев, писатель и ученый, о котором я уже рассказывала в нашей газете пару лет назад) и адресат, читатель, на которого она была рассчитана - ее же. Это чувствуется во всем. В подборе материалов - они огромные, иногда даже - с продолжением в следующем номере, нигде таких не печатают, и - чему бы ни были посвящены - по смыслу сводятся к единственной проблеме, по-настоящему волнующей русского интеллигента: зачем мы живем. В стиле - здесь не садятся на корточки и не считают читателя глупее себя, разъясняя то, что интеллигентному человеку разъяснять не надо: какую-нибудь латинскую поговорку, скажем. Но при этом тут совсем нет тех длинных слов, от которых у всех нормальных Винни-Пухов, к которым я и себя причисляю, слипаются опилки. В оформлении - здесь много «воздуха», очень много иллюстраций и комментариев, необычных для газеты: репродукций картин и икон, автографов авторов, стиховых дополнений. Да и вообще стихи здесь в чести: от тех же Левитанского и Заходера до Бродского и Бретона в переводе, нигде больше не выходившем. Даже «оглавление» тут не такое, как у всех: цитаты - из Сенеки и Ахматовой, китайских философов и Мандельштама, Кэрролла и Шагала… Почему это «оглавление»? Потому что после каждая цитата повторяется на той полосе, с содержанием которой ассоциируется… Невозможно красиво это всё…
Я читала «Миссию», как не читала никогда ни одну газету: от первой строчки первого номера до последней последнего - и не могла оторваться, настолько было интересно. А думаю постоянно о том, что прочитала, до сих пор - хотя уже немало времени прошло.
Ну а разве вам было бы неинтересно, разве вы бы не задумались над размышлениями о поэзии Юрия Левитанского и фрагментами старых рукописей Бориса Заходера? Над размышлениями об искусстве Дмитрия Краснопевцева? Над неизвестными доселе воспоминаниями Анастасии Цветаевой, Веры Хлебниковой, Георгия Вагнера? Последнего - а он замечательный историк-искусствовед, я для себя только здесь, как ни странно, открыла - до чего же поздно, ведь ему на днях исполнилось или исполнилось бы, даже этого не знаю, 95, - и всем советую познакомиться с ним, если им интересны древнерусское искусство, его философия и практика, художественная жизнь нашей страны 20-30-х годов и… тесная связь между творчеством Малевича и творчеством Эйнштейна. Вот уж, что, кажется, и в голову прийти не могло! Разве вам неинтересно было бы увидеть дневниковые записи знаменитого математика Андрея Николаевича Колмогорова, оформленные его рисунками? А раздумья «уважаемого диктатора» Геннадия Рождественского или священника-экумениста, теолога и философа Роберта де Калюве? Трудно говорить, какой материал на 48 полосах «Миссии» интереснее других, неинтересных попросту нет, но некоторые производят просто неизгладимое впечатление - такое, как, произвела на меня, например, - увы, места мало, потому материал назову только один: беседу с художником Владимиром Гейдором, которого я тоже, к сожалению, не знала, а теперь очень хочу узнать (хотя бы как живописца - из жизни за эти десять лет он, как и многие авторы, как и душа редакции, заместитель главного - Татьяна Матвеева - ушел). В этой беседе мастер рассказывает, естественно, о себе, но рассказывает так, что вот уже которую неделю не могу освободиться от мыслей о назначении художника на земле вообще, уже не только о философии, но и о психологии творчества, да и самой жизни, и подходит к этим общеизвестным и, вроде бы, в зубах навязшим, категориям совершенно по-новому, по-своему - и отыскивает такие слова…
Кстати, о словах - съевши на этом деле не одну собаку, могу поклясться, что материалы в газете не правились и никакого ни внешнего, ни внутреннего «цензора» ни у кого не было: кто что хотел, тот то и говорил. Правда, тут из-за этого порой попадаются опечатки и даже ошибки - в написании фамилий, например, но - кто без греха? Боюсь, что издатели «Миссии», не газетчики по профессии, просто не подозревали о необходимости существования бюро проверки и обязательности «свежей головы», какие были когда-то в нашей «Культуре». Но в то время, когда «Миссия» выходила, все это уже было, кажется, повсеместно упразднено «за ненадобностью», и с тех пор по сейчас опечаток, в том числе и смысловых, полно практически везде: от «желтой прессы» до толстых романов, выпущенных почтенными издательствами. Но это особая тема - о культуре печати, а мне хочется вернуться - к сожалению, уже совсем ненадолго - к «Миссии».
Еще одна - красной нитью проходящая - тема газеты: эмиграция, иммиграция, репатриация. И тут разнообразие - от материалов, связанных с первой волной, с «философским пароходом» 1922 года, до большой беседы с семьей вынужденного когда-то, в советские времена, уехать из страны коллекционера Георгия Костаки, беседы, в которой главным действующим лицом является его шестилетняя внучка, художница Зина, живущая в Греции, но твердо говорящая: «Хочу жить в Москве». Но, пожалуй, если не считать еще слов уже упоминавшегося художника Владимира Гейдора о том, что он не эмигрирует никогда, таких прямых «указаний», где лучше жить, нет совсем. Нам рассказывают, показывают разную жизнь, а наше дело - размышлять и выбирать. Мы свободны и независимы в этом выборе. Хотя я, наверное, ошиблась: в тех двух заявлениях, о которых только что сказала, тоже ведь нет никакого призыва и никаких указаний… Личное мнение. Ни от кого и не от чего не зависимое.
И третья тема - интеллигенция и власть… Разве сегодня она утеряла актуальность? В «Миссии» и об этом говорится по-своему, без всякой агрессии: спокойные и серьезные мысли и глубокое чувство, ум и сердце, только они продиктовали здесь каждую статью каждому автору.
Читающий да разумеет… Не знаю, был ли у издателей и авторов «Миссии» такой девиз, но уж очень он к ней подходит.
Я мечтаю, чтобы все опубликованное десять лет назад в газете - и тексты, и «картинки» - вышло в книжке, доступной любому, ведь не перевелись среди нас, надеюсь, независимые интеллигенты. Когда я рассказала об этой мечте другу, Алексею Симонову, председателю Фонда защиты гласности, он, просмотрев все три номера «Миссии», сказал задумчиво: «Это было бы здорово - такой памятник газете». Сходу я радостно согласилась. Но прошло несколько дней и теперь думаю иначе. Именно потому и нужна книжка, что никакой она была бы (будет? будет!) не памятник, хотя и газету как таковую, и каждый из ее материалов можно смело назвать символом времени (да простит меня издательство «Аграф» - использовала название его серии). Именно потому книжка нужна, что и сейчас «Миссия» - живая, никакой не «памятник себе». И миссию свою вполне может с честью выполнять и сегодня - пусть всего тремя номерами десятилетней давности. Вот только издателя пока не нашлось, но надежда не только не умирает последней - она не умирает вообще, иначе, по-моему, грош ей цена.
Наталья Василькова
Найти, вычитать, сосканировать полосу с интервью было нетрудно, но это заняло довольно много времени, так что я успела вспомнить, что начала когда-то публиковать у себя материалы из этой фантастической газеты, а потом почему-то перестала... Более того, как оказалось, интервью Юрия Давыдовича было у меня даже и приготовлено для публикации здесь, в ЖЖ... И подумала, а почему бы не сделать это сейчас? И решила - да, непременно, сделаю, только - чтобы у вас было какое-то представление о газете - сначала выложу собственную статью, написанную для "Культуры" восемь лет назад, к десятилетию "Миссии", ладно? Тем более что мечта напечатать газету - целиком, какая она была - так и осталась мечтой. Денег на это как не было, так и нет. А вдруг вот прямо сегодня прочтет мой пост какой-никакой олигарх? ))) И вдруг скажет: держи, Наталья, двести тысяч (смешная для олигарха сумма, угу? но нам ровно столько и надо) - сбывай свою мечту! ))) Или еще какой способ найдется...
Ладно, пока - смотрите, каким был той осенью 93-го года главный редактор этой газеты независимой - ну просто очень независимой! - интеллигенции:
- нашла ее когда-то в сети, автор, думаю, rouger.
А еще - вот одно из стихотворений ЕК из цикла "Миссия", посвященного Татьяне Ивановне Матвеевой, с которой они работали вместе, с которой и я успела познакомиться в последние месяцы ее жизни и которую успела полюбить, потому что не полюбить ее было невозможно...
***
При умирающем на глазах дирижëре
в гулких залах аварийного сентября
мы собрались, чтобы сыграть в форс-мажоре
всем известную пьесу исключительно для себя.
Мы почти не смотрели в истлевшие ноты -
мы из свежего воздуха ткали этот мотив,
и летали по воздуху рукописи и банкноты,
птицы, листья и звёзды - восхитительный коллектив.
А когда ураган, притаившийся в сводах старинных,
рухнул сверху и всё это смял и стëр,
мы остались играть под обломками, на руинах
совершенно новую пьесу в тональности форс-мажор.
ЧИТАЮЩИЙ ДА РАЗУМЕЕТ…
Я не случайно назвала этот материал строчкой из Евангелия. Точнее - из трех Евангелий: от Матфея, от Марка и от Луки. Но не только потому, что на одной из полос газеты, о которой я хочу вам рассказать, эта строчка встречается трижды: в трех фрагментах этих Евангелий под одним названием: «Пришествие Сына Человеческого». Ими, этими фрагментами, да еще кусочком из Послания Павла фессалоникийцам и тремя изумительными молитвами «тех, кто не молится» Януша Корчака, почти никому тогда неизвестными, потому что после этой газеты они были опубликованы только в книжечке, изданной Российским обществом Януша Корчака, достать которую можно было лишь случайно: уж очень мал был тираж, - так вот, только ими, этими тремя священными и тремя не очень, но, безусловно, в высшей степени гуманными текстами газета «Миссия» ответила на осенние события 1993 года в нашей стране. В последнем своем номере. И меня это потрясло. А было номеров всего - три. Сентябрьский, октябрьский и ноябрьский-декабрьский. Потом кончились деньги спонсоров - перестала выходить газета.
Мой материал - к десятилетнему юбилею начала и конца «Миссии». А почему - спросите вы, и справедливо - такая честь именно этой газете? Мало ли у нас было однодневок? Тоже мне - три номера и юбилей!..
А потому - отвечу я вам, - что ТАКИХ газет среди однодневок не было ни одной. А еще потому, что «Миссия» вообще была не похожа ни на одну газету на свете.
Тоже не случайно. Ее подзаголовок был «газета независимой интеллигенции», и имел он два смысла: издатели представляли собой именно эту группу («шесть дурачков-идеалистов с половиной», как характеризовал себя и коллег главный редактор Евгений Клюев, писатель и ученый, о котором я уже рассказывала в нашей газете пару лет назад) и адресат, читатель, на которого она была рассчитана - ее же. Это чувствуется во всем. В подборе материалов - они огромные, иногда даже - с продолжением в следующем номере, нигде таких не печатают, и - чему бы ни были посвящены - по смыслу сводятся к единственной проблеме, по-настоящему волнующей русского интеллигента: зачем мы живем. В стиле - здесь не садятся на корточки и не считают читателя глупее себя, разъясняя то, что интеллигентному человеку разъяснять не надо: какую-нибудь латинскую поговорку, скажем. Но при этом тут совсем нет тех длинных слов, от которых у всех нормальных Винни-Пухов, к которым я и себя причисляю, слипаются опилки. В оформлении - здесь много «воздуха», очень много иллюстраций и комментариев, необычных для газеты: репродукций картин и икон, автографов авторов, стиховых дополнений. Да и вообще стихи здесь в чести: от тех же Левитанского и Заходера до Бродского и Бретона в переводе, нигде больше не выходившем. Даже «оглавление» тут не такое, как у всех: цитаты - из Сенеки и Ахматовой, китайских философов и Мандельштама, Кэрролла и Шагала… Почему это «оглавление»? Потому что после каждая цитата повторяется на той полосе, с содержанием которой ассоциируется… Невозможно красиво это всё…
Я читала «Миссию», как не читала никогда ни одну газету: от первой строчки первого номера до последней последнего - и не могла оторваться, настолько было интересно. А думаю постоянно о том, что прочитала, до сих пор - хотя уже немало времени прошло.
Ну а разве вам было бы неинтересно, разве вы бы не задумались над размышлениями о поэзии Юрия Левитанского и фрагментами старых рукописей Бориса Заходера? Над размышлениями об искусстве Дмитрия Краснопевцева? Над неизвестными доселе воспоминаниями Анастасии Цветаевой, Веры Хлебниковой, Георгия Вагнера? Последнего - а он замечательный историк-искусствовед, я для себя только здесь, как ни странно, открыла - до чего же поздно, ведь ему на днях исполнилось или исполнилось бы, даже этого не знаю, 95, - и всем советую познакомиться с ним, если им интересны древнерусское искусство, его философия и практика, художественная жизнь нашей страны 20-30-х годов и… тесная связь между творчеством Малевича и творчеством Эйнштейна. Вот уж, что, кажется, и в голову прийти не могло! Разве вам неинтересно было бы увидеть дневниковые записи знаменитого математика Андрея Николаевича Колмогорова, оформленные его рисунками? А раздумья «уважаемого диктатора» Геннадия Рождественского или священника-экумениста, теолога и философа Роберта де Калюве? Трудно говорить, какой материал на 48 полосах «Миссии» интереснее других, неинтересных попросту нет, но некоторые производят просто неизгладимое впечатление - такое, как, произвела на меня, например, - увы, места мало, потому материал назову только один: беседу с художником Владимиром Гейдором, которого я тоже, к сожалению, не знала, а теперь очень хочу узнать (хотя бы как живописца - из жизни за эти десять лет он, как и многие авторы, как и душа редакции, заместитель главного - Татьяна Матвеева - ушел). В этой беседе мастер рассказывает, естественно, о себе, но рассказывает так, что вот уже которую неделю не могу освободиться от мыслей о назначении художника на земле вообще, уже не только о философии, но и о психологии творчества, да и самой жизни, и подходит к этим общеизвестным и, вроде бы, в зубах навязшим, категориям совершенно по-новому, по-своему - и отыскивает такие слова…
Кстати, о словах - съевши на этом деле не одну собаку, могу поклясться, что материалы в газете не правились и никакого ни внешнего, ни внутреннего «цензора» ни у кого не было: кто что хотел, тот то и говорил. Правда, тут из-за этого порой попадаются опечатки и даже ошибки - в написании фамилий, например, но - кто без греха? Боюсь, что издатели «Миссии», не газетчики по профессии, просто не подозревали о необходимости существования бюро проверки и обязательности «свежей головы», какие были когда-то в нашей «Культуре». Но в то время, когда «Миссия» выходила, все это уже было, кажется, повсеместно упразднено «за ненадобностью», и с тех пор по сейчас опечаток, в том числе и смысловых, полно практически везде: от «желтой прессы» до толстых романов, выпущенных почтенными издательствами. Но это особая тема - о культуре печати, а мне хочется вернуться - к сожалению, уже совсем ненадолго - к «Миссии».
Еще одна - красной нитью проходящая - тема газеты: эмиграция, иммиграция, репатриация. И тут разнообразие - от материалов, связанных с первой волной, с «философским пароходом» 1922 года, до большой беседы с семьей вынужденного когда-то, в советские времена, уехать из страны коллекционера Георгия Костаки, беседы, в которой главным действующим лицом является его шестилетняя внучка, художница Зина, живущая в Греции, но твердо говорящая: «Хочу жить в Москве». Но, пожалуй, если не считать еще слов уже упоминавшегося художника Владимира Гейдора о том, что он не эмигрирует никогда, таких прямых «указаний», где лучше жить, нет совсем. Нам рассказывают, показывают разную жизнь, а наше дело - размышлять и выбирать. Мы свободны и независимы в этом выборе. Хотя я, наверное, ошиблась: в тех двух заявлениях, о которых только что сказала, тоже ведь нет никакого призыва и никаких указаний… Личное мнение. Ни от кого и не от чего не зависимое.
И третья тема - интеллигенция и власть… Разве сегодня она утеряла актуальность? В «Миссии» и об этом говорится по-своему, без всякой агрессии: спокойные и серьезные мысли и глубокое чувство, ум и сердце, только они продиктовали здесь каждую статью каждому автору.
Читающий да разумеет… Не знаю, был ли у издателей и авторов «Миссии» такой девиз, но уж очень он к ней подходит.
Я мечтаю, чтобы все опубликованное десять лет назад в газете - и тексты, и «картинки» - вышло в книжке, доступной любому, ведь не перевелись среди нас, надеюсь, независимые интеллигенты. Когда я рассказала об этой мечте другу, Алексею Симонову, председателю Фонда защиты гласности, он, просмотрев все три номера «Миссии», сказал задумчиво: «Это было бы здорово - такой памятник газете». Сходу я радостно согласилась. Но прошло несколько дней и теперь думаю иначе. Именно потому и нужна книжка, что никакой она была бы (будет? будет!) не памятник, хотя и газету как таковую, и каждый из ее материалов можно смело назвать символом времени (да простит меня издательство «Аграф» - использовала название его серии). Именно потому книжка нужна, что и сейчас «Миссия» - живая, никакой не «памятник себе». И миссию свою вполне может с честью выполнять и сегодня - пусть всего тремя номерами десятилетней давности. Вот только издателя пока не нашлось, но надежда не только не умирает последней - она не умирает вообще, иначе, по-моему, грош ей цена.
Наталья Василькова