Люблю! Люблю! Люблю!
Про любовь, о которой даже вспоминать неприятно
Димка ухаживал за Викой с десятого класса. Поначалу он и не знал, что влюбился, просто таскался за ней везде и всюду, оказывал знаки внимания, считая всё это обыкновенной дружбой.
Димке с мальчиками было не интересно, даже скучно. То ли дело Вика...
У неё такое воображение, такая неуёмная фантазия. Девочка могла часами рассказывать о том, что действительно было, чего хотелось и чего быть никогда не может в принципе, да так интересно.
Димка внимал её романтическим повествованиям, открыв рот, и умилялся.
Учителя, правда, её буйное воображение воспринимали скорее как порок развития. И ладно. Подумаешь, учителя!
На выпускном балу, настроение было ужасно сентиментальное, они обнимались и целовались. Вика плакала, сама не понимая отчего. Было одновременно очень хорошо и слишком плохо.
После школы Димку почти сразу призвали в армию. Вика ждала его, как и обещала на проводах, писала письма.
Вообще-то она ни о чём серьезном не помышляла, но поклялась, как просил Димка, значит нужно выполнять. Хотя, глупое занятие - давать клятвы. Они Вике ошейник напоминают, как у собачки.
Сидишь, привязанная к столбику: тяф-тяф. Мимо проносится до одури интересная жизнь, а тебе остаётся только мечтать.
Замуж она не собиралась, как другие девчонки. Мамка говорила, что только дуры выскакивают за первого встречного. “К выбору мужа, тем более отца детей, нужен серьёзный, взвешенный подход. Это тебе не стакан чая выпить: ответственность на всю жизнь”.
Оно и понятно, но всё же, откуда ей знать, что такое та самая любовь?
С другой стороны - как узнать, какой Димка после службы вернётся? Может у него там...
Но письма от Димки приходили каждую неделю.
“Люблю! Люблю! Люблю!“
Иногда в одном письме раз двадцать эту магическую фразу накалякает.
А если правда любит? Придётся подождать.
Дальше - как карта ляжет. Девчонки, вон, чуть не поголовно замуж выскочили. Некоторые даже родить успели.
И развестись.
Зачем, спрашивается, замуж ходили? Хотели-то чего?
Вот, и Вика не знает, чего хочет. Но Димку ждёт.
Димка демобилизовался немного раньше назначенного срока. Аккорд какой-то им назначили, генералу дачу строили.
Как приехал - сразу к Вике, не заходя к родителям, прибежал.
Целоваться полез.
Совсем не такой парень как раньше. Хуже, лучше - не понять, но другой.
“Ладно, уж, пусть целует. Авось с меня не убудет. Если честно - приятно”.
Через несколько дней Димка получил паспорт и потянул Вику на регистрацию.
Мамка ругается, - не торопись доча, сгоряча можно такого натворить, как потом расхлёбывать - вот где задача. Погуляйте, узнайте, что почём. Два года ведь не виделись, отвыкли, а ты сразу в хомут шею суёшь. Ой, не нравится мне всё это.
- Какой хомут, мама? Не понравится - разведусь. Девчонки говорят, что это теперь совсем не проблема.
Немного больше чем через месяц Вика поняла, что беременна. Пришлось теперь самой торопить со свадьбой.
Не хотела по залёту, вроде как нужда заставляет, а любит или нет, пока не поняла.
“Сама дура. Нужно было предохраняться. Так нет же - пошла у Димки на поводу: ощущения ему, видите ли, не те. Теперь в самый раз, те будут. Как теперь Димка запоёт, мы ведь такой вариант событий не обговаривали? Мамка вообще пришибёт, если что. Ну и что теперь? Не на аборт же идти, в самом деле”.
Свадьбу сыграли скромно.
Мамка к бабушке жить ушла. Молодым её однушка досталась.
Поначалу всё замечательно складывалось, даже слишком: любовь-морковь и всё прочее. На руках не носил, но кофе в постель по утрам, приятные безделушки, букеты цветов, ужины при свечах - всё было.
Димка к отцу своему автослесарем в мастерскую работать устроился. Деньги неплохие. Старался, всем необходимым обеспечивал.
Вика между тем к пузику своему и семейному положению привыкла: хозяйственная стала, домовитая.
Переделает всё по дому, сядет в кресло, животик гладит, разговаривает с тем, кто внутри, музыку для него включает. Моя, - говорит, - Анжелочка. Ангелочек ненаглядный.
Родила в срок.
К Димке успела прирасти, привязаться. Готовится к его приходу, словно безграничное счастье встречает. И он не отстаёт: милая, дорогая, любимая.
Через месяц после родов муженёк неожиданно нервным стал: раскричится, уляжется лицом к стенке и сопит как паровоз.
Немного погодя и вовсе запил. Сначала помалу, раз в неделю, потом чаще. Начал приползать еле живой каждый день.
Анжелка, родилась действительно девочка, совсем маленькая. Этот, она теперь Димку иначе называть не могла, сходу орать начинает. Дочка пугается, зайдётся в истерике - не успокоить.
Говорить Димке, чтобы успокоился, без толку - лыбится, клянётся, что любит безумно, а сам ведёт себя как скотина.
Начнёт скандалить - ум у него напрочь отшибает. Не поймёт Вика, он это или не он. Словно подменили. Теперь вон, ещё новость: помада губная на воротнике и запах парфюмерный как от проститутки.
Говорит, что краска так пахнет, отметку, мол, на кузове делал. Интересно на ту штучку, что он пометил, посмотреть. Говорила мамка, - не ходи замуж за первого встречного. Не послушала. Получай, любимая!
Сегодня совсем никакой припёрся. Вика даже кормить его не стала, обиделась. Легла дочку усыпить, отвернулась к стенке. Димка разорался, из постели вытащил и кулаком приложился. Прямо в глаз попал.
Вика, со страха и от боли, заехала ему коленом между ног, за что получила добавку, теперь уже ногами.
Ревела всю ночь.
А Димка, изверг треклятый, храпит и перегаром на всю квартиру.
Под утро Вику разморило, уснула. Просыпается, а на зеркале от трюмо размашисто губной помадой кривыми буквами выведено: «Люблю! Люблю! Люблю! Только тебя. Прости».
“Ну, нахрена мне такая любовь? Гнать нужно этого любовника в шею, пока не поздно. Интересно, похмеляется сейчас или очередную метку на кузов ставит?”
Вечером Димка пришёл раньше времени. С цветами, конфетами, тортом, шампанским и коньяком. Улыбается, целоваться лезет.
Вика его простила. Очень уж уговаривал.
Окончательно, как водится, помирились в постели.
“В принципе он ничего, хороший. Если бы только не пил... пускай уж такой, чем никакого. Без мужчины в доме нельзя”.
Немного погодя Анжелка проснулась, заныла.
Димка коньяк допил и опять беситься начал.
На этот раз разукрасил Викусе оба глаза, перебил нос и сломал палец.
Утром на зеркале слово люблю было написано пять раз.
Вика вытерла зеркало, посмотрелась в него и подумала: нет, это я себя люблю.
И вызвала милицию.
Димка ухаживал за Викой с десятого класса. Поначалу он и не знал, что влюбился, просто таскался за ней везде и всюду, оказывал знаки внимания, считая всё это обыкновенной дружбой.
Димке с мальчиками было не интересно, даже скучно. То ли дело Вика...
У неё такое воображение, такая неуёмная фантазия. Девочка могла часами рассказывать о том, что действительно было, чего хотелось и чего быть никогда не может в принципе, да так интересно.
Димка внимал её романтическим повествованиям, открыв рот, и умилялся.
Учителя, правда, её буйное воображение воспринимали скорее как порок развития. И ладно. Подумаешь, учителя!
На выпускном балу, настроение было ужасно сентиментальное, они обнимались и целовались. Вика плакала, сама не понимая отчего. Было одновременно очень хорошо и слишком плохо.
После школы Димку почти сразу призвали в армию. Вика ждала его, как и обещала на проводах, писала письма.
Вообще-то она ни о чём серьезном не помышляла, но поклялась, как просил Димка, значит нужно выполнять. Хотя, глупое занятие - давать клятвы. Они Вике ошейник напоминают, как у собачки.
Сидишь, привязанная к столбику: тяф-тяф. Мимо проносится до одури интересная жизнь, а тебе остаётся только мечтать.
Замуж она не собиралась, как другие девчонки. Мамка говорила, что только дуры выскакивают за первого встречного. “К выбору мужа, тем более отца детей, нужен серьёзный, взвешенный подход. Это тебе не стакан чая выпить: ответственность на всю жизнь”.
Оно и понятно, но всё же, откуда ей знать, что такое та самая любовь?
С другой стороны - как узнать, какой Димка после службы вернётся? Может у него там...
Но письма от Димки приходили каждую неделю.
“Люблю! Люблю! Люблю!“
Иногда в одном письме раз двадцать эту магическую фразу накалякает.
А если правда любит? Придётся подождать.
Дальше - как карта ляжет. Девчонки, вон, чуть не поголовно замуж выскочили. Некоторые даже родить успели.
И развестись.
Зачем, спрашивается, замуж ходили? Хотели-то чего?
Вот, и Вика не знает, чего хочет. Но Димку ждёт.
Димка демобилизовался немного раньше назначенного срока. Аккорд какой-то им назначили, генералу дачу строили.
Как приехал - сразу к Вике, не заходя к родителям, прибежал.
Целоваться полез.
Совсем не такой парень как раньше. Хуже, лучше - не понять, но другой.
“Ладно, уж, пусть целует. Авось с меня не убудет. Если честно - приятно”.
Через несколько дней Димка получил паспорт и потянул Вику на регистрацию.
Мамка ругается, - не торопись доча, сгоряча можно такого натворить, как потом расхлёбывать - вот где задача. Погуляйте, узнайте, что почём. Два года ведь не виделись, отвыкли, а ты сразу в хомут шею суёшь. Ой, не нравится мне всё это.
- Какой хомут, мама? Не понравится - разведусь. Девчонки говорят, что это теперь совсем не проблема.
Немного больше чем через месяц Вика поняла, что беременна. Пришлось теперь самой торопить со свадьбой.
Не хотела по залёту, вроде как нужда заставляет, а любит или нет, пока не поняла.
“Сама дура. Нужно было предохраняться. Так нет же - пошла у Димки на поводу: ощущения ему, видите ли, не те. Теперь в самый раз, те будут. Как теперь Димка запоёт, мы ведь такой вариант событий не обговаривали? Мамка вообще пришибёт, если что. Ну и что теперь? Не на аборт же идти, в самом деле”.
Свадьбу сыграли скромно.
Мамка к бабушке жить ушла. Молодым её однушка досталась.
Поначалу всё замечательно складывалось, даже слишком: любовь-морковь и всё прочее. На руках не носил, но кофе в постель по утрам, приятные безделушки, букеты цветов, ужины при свечах - всё было.
Димка к отцу своему автослесарем в мастерскую работать устроился. Деньги неплохие. Старался, всем необходимым обеспечивал.
Вика между тем к пузику своему и семейному положению привыкла: хозяйственная стала, домовитая.
Переделает всё по дому, сядет в кресло, животик гладит, разговаривает с тем, кто внутри, музыку для него включает. Моя, - говорит, - Анжелочка. Ангелочек ненаглядный.
Родила в срок.
К Димке успела прирасти, привязаться. Готовится к его приходу, словно безграничное счастье встречает. И он не отстаёт: милая, дорогая, любимая.
Через месяц после родов муженёк неожиданно нервным стал: раскричится, уляжется лицом к стенке и сопит как паровоз.
Немного погодя и вовсе запил. Сначала помалу, раз в неделю, потом чаще. Начал приползать еле живой каждый день.
Анжелка, родилась действительно девочка, совсем маленькая. Этот, она теперь Димку иначе называть не могла, сходу орать начинает. Дочка пугается, зайдётся в истерике - не успокоить.
Говорить Димке, чтобы успокоился, без толку - лыбится, клянётся, что любит безумно, а сам ведёт себя как скотина.
Начнёт скандалить - ум у него напрочь отшибает. Не поймёт Вика, он это или не он. Словно подменили. Теперь вон, ещё новость: помада губная на воротнике и запах парфюмерный как от проститутки.
Говорит, что краска так пахнет, отметку, мол, на кузове делал. Интересно на ту штучку, что он пометил, посмотреть. Говорила мамка, - не ходи замуж за первого встречного. Не послушала. Получай, любимая!
Сегодня совсем никакой припёрся. Вика даже кормить его не стала, обиделась. Легла дочку усыпить, отвернулась к стенке. Димка разорался, из постели вытащил и кулаком приложился. Прямо в глаз попал.
Вика, со страха и от боли, заехала ему коленом между ног, за что получила добавку, теперь уже ногами.
Ревела всю ночь.
А Димка, изверг треклятый, храпит и перегаром на всю квартиру.
Под утро Вику разморило, уснула. Просыпается, а на зеркале от трюмо размашисто губной помадой кривыми буквами выведено: «Люблю! Люблю! Люблю! Только тебя. Прости».
“Ну, нахрена мне такая любовь? Гнать нужно этого любовника в шею, пока не поздно. Интересно, похмеляется сейчас или очередную метку на кузов ставит?”
Вечером Димка пришёл раньше времени. С цветами, конфетами, тортом, шампанским и коньяком. Улыбается, целоваться лезет.
Вика его простила. Очень уж уговаривал.
Окончательно, как водится, помирились в постели.
“В принципе он ничего, хороший. Если бы только не пил... пускай уж такой, чем никакого. Без мужчины в доме нельзя”.
Немного погодя Анжелка проснулась, заныла.
Димка коньяк допил и опять беситься начал.
На этот раз разукрасил Викусе оба глаза, перебил нос и сломал палец.
Утром на зеркале слово люблю было написано пять раз.
Вика вытерла зеркало, посмотрелась в него и подумала: нет, это я себя люблю.
И вызвала милицию.