Длинная история короткого кусочка плёнки.
В те годы я был адски беден, дьявольски молод, и чертовски одержим фотографией. Страсть к светописи частенько бросала меня в разные приключения, и это - рассказ об одном из них. В тот день я, как всегда, вышел из дома в поиске лучшего кадра своей жизни. Аппарат был заряжен цветным Кодаком, при мне было несколько объективов, я был готов ко всему.
(Этот пост не рекомендуется к прочтению людям с чувствительной психикой)
Покинув зону досягаемости общественного транспорта, я решительно двинулся в глубину заброшенной промзоны, зная что где-то впереди несёт свои мутноватые воды река Кубань, и на её диких, заросших берегах, меня ждут дивные пейзажи. Но природа не торопилась баловать прелестными видами, я нашёл лишь кладбище барж.
Старые посудины обречённо ржавели в стоячей воде маленького залива, отделённого от реки лесочком. По этой узкой полоске суши тянулась тропинка, и я углубился в чащу. За одним из поворотов меня ждал неприятный сюрприз, какие-то мерзавцы здесь мучили собаку, и вдоволь поглумившись над несчастным животным, повесили его на дереве. Руководствуясь журналистским правилом "Лучше снять, и потом извиниться, чем не снять, и потом пожалеть", я пару раз сфотографировал место преступления.
[Смотреть на этот снимок я не рекомендую никому.]
Оставив бедную дворнягу, я продолжил свой путь, размышляя о моральном облике людей, развлекающихся подобным образом, и пришёл к выводу, что единственно возможным способом их перевоспитания является инъекция расплавленного свинца в задний проход.
Дальнейшее путешествие не принесло ничего нового, природа была скучна, и невыразительна. День начал клониться к закату, и начало быстро темнеть. Становилось ясно, что экспедиция закончилась неудачей, и в последней отчаянной попытке сделать хоть один интересный кадр, я прикрутил зеркально-линзовый пятисотник, и сфотографировал пролетавшую мимо ворону.
Не помню, на какой выдержке я это снял, но даже экспонометр намекнул, что пора возвращаться домой. Пока я собирал аппаратуру, вдалеке послышались голоса - кто-то шёл по тропинке . Судя по громкому смеху, и диким воплям, ко мне приближалась нетрезвая компания молодых людей, находящаяся в поисках приключений. Убитая собака вполне могла быть делом их рук. Решив уклониться от такого знакомства, я развернулся, и быстрым шагом двинулся обратно, к промзоне. Густой лес и разделявшее нас расстояние позволяли надеяться, что мне удастся ускользнуть. Моя правая рука крепко сжимала штатив, которым в сложенном состоянии вполне можно было отбиваться от врагов.
Смеркалось всё сильнее, и вдруг в просвет между деревьями я увидел закат дивной красоты - облака сложились в причудливую фигуру, а заходящее солнце окрасило их в нежно-розовый цвет. Эта редкая удача вполне могла стать прекрасным кадром! Но пьяные голоса становились всё ближе, и задержавшись, я вряд ли мог рассчитывать остаться незамеченным. К тому же снимать нужно было со штатива, а раскрутив его ножки на всю длину, я лишался своего единственного оружия. Но страсть победила рассудок, и секунду спустя я уже лихорадочно вкручивал тросик в спусковую кнопку фотоаппарата. Замер экспозиции порекомендовал выдержку в одну секунду. Вы знаете, как долго тянется секунда? А в момент, когда ты уже слышишь чужие шаги? Наконец камера хлопнула зеркалом, и я продолжил свой путь.
Вы когда-нибудь бегали по сумеречному лесу, держа в руках штатив с растопыренными ногами? Так себе удовольствие, скажу я вам. Значительно спокойнее я почувствовал себя лишь тогда, когда понял, что дистанция между мною и моими преследователями вновь стала безопасной. Сложив штатив на ходу, я выровнял дыхание, и углубился в гущу индустриальных построек. Матерные крики вскоре затихли вдалеке, видимо наши пути разошлись.
Минут через десять полностью стемнело. В бесконечной череде бетонных заборов, сопровождавших мой путь, не горело ни одной лампочки. Облака сгустились, стало темно, как в чернильнице, и единственное что можно было различить, это дорогу под ногами - вытертый и пыльный асфальт был немного светлее неба. Я понятия не имел, куда иду. Было совершенно неясно, тем ли путём я возвращаюсь, которым пришёл. Вокруг было совершенно ничего не видно, и приходилось идти, низко опустив голову, чтобы случайно не выбить себе глаз, наткнувшись на какое-нибудь препятствие.
Перемещаясь практически вслепую, я ощутимо нервничал. Где-то там, далеко-далеко впереди, была цивилизация, где можно поймать такси и оказаться дома, но вокруг меня всё было чуждо, и враждебно. Больше всего меня раздражала полная темнота, в которой я не видел даже собственных ног. Сжимая штатив двумя руками, я был готов в случае опасности использовать его как дубину. Упёршись взглядом в смутно белевшую полоску асфальта, я шёл и шёл, как вдруг заметил небольшое тёмное пятно, которое быстро катилось прямо на меня. Оно было размером с небольшой мячик, и двигалось совершенно беззвучно. Соображать было некогда, и я не смог придумать ничего лучше, чем нагнуться, и схватить его рукой. Пальцы наткнулись на мягкую тёплую шёрстку, а тишину пронзил истошный щенячий визг. Похоже, собакен тоже не ждал ничего хорошего от случайных встреч на ночной дороге, и заранее был готов к истерике.
Пёсик продолжил свой путь, всё так же громко заливаясь, а мне вдруг стало смешно - уж если я, восемьдесят пять килограммов костей и мускулатуры, вооружённый металлической дубиной, так отчаянно боюсь в этой темноте, что же тогда должен чувствовать маленький щенок, в жизни которого в сто раз больше опасностей, чем в моей?
P.S. Снимок заката получился бесподобным, я его много раз печатал, показывал на местечковых выставках, и даже безуспешно посылал на разные фотоконкурсы в Москву. Знали бы кляти москали, какой ценой я его добыл, все призы были бы мои.
(Этот пост не рекомендуется к прочтению людям с чувствительной психикой)
Покинув зону досягаемости общественного транспорта, я решительно двинулся в глубину заброшенной промзоны, зная что где-то впереди несёт свои мутноватые воды река Кубань, и на её диких, заросших берегах, меня ждут дивные пейзажи. Но природа не торопилась баловать прелестными видами, я нашёл лишь кладбище барж.
Старые посудины обречённо ржавели в стоячей воде маленького залива, отделённого от реки лесочком. По этой узкой полоске суши тянулась тропинка, и я углубился в чащу. За одним из поворотов меня ждал неприятный сюрприз, какие-то мерзавцы здесь мучили собаку, и вдоволь поглумившись над несчастным животным, повесили его на дереве. Руководствуясь журналистским правилом "Лучше снять, и потом извиниться, чем не снять, и потом пожалеть", я пару раз сфотографировал место преступления.
[Смотреть на этот снимок я не рекомендую никому.]
Оставив бедную дворнягу, я продолжил свой путь, размышляя о моральном облике людей, развлекающихся подобным образом, и пришёл к выводу, что единственно возможным способом их перевоспитания является инъекция расплавленного свинца в задний проход.
Дальнейшее путешествие не принесло ничего нового, природа была скучна, и невыразительна. День начал клониться к закату, и начало быстро темнеть. Становилось ясно, что экспедиция закончилась неудачей, и в последней отчаянной попытке сделать хоть один интересный кадр, я прикрутил зеркально-линзовый пятисотник, и сфотографировал пролетавшую мимо ворону.
Не помню, на какой выдержке я это снял, но даже экспонометр намекнул, что пора возвращаться домой. Пока я собирал аппаратуру, вдалеке послышались голоса - кто-то шёл по тропинке . Судя по громкому смеху, и диким воплям, ко мне приближалась нетрезвая компания молодых людей, находящаяся в поисках приключений. Убитая собака вполне могла быть делом их рук. Решив уклониться от такого знакомства, я развернулся, и быстрым шагом двинулся обратно, к промзоне. Густой лес и разделявшее нас расстояние позволяли надеяться, что мне удастся ускользнуть. Моя правая рука крепко сжимала штатив, которым в сложенном состоянии вполне можно было отбиваться от врагов.
Смеркалось всё сильнее, и вдруг в просвет между деревьями я увидел закат дивной красоты - облака сложились в причудливую фигуру, а заходящее солнце окрасило их в нежно-розовый цвет. Эта редкая удача вполне могла стать прекрасным кадром! Но пьяные голоса становились всё ближе, и задержавшись, я вряд ли мог рассчитывать остаться незамеченным. К тому же снимать нужно было со штатива, а раскрутив его ножки на всю длину, я лишался своего единственного оружия. Но страсть победила рассудок, и секунду спустя я уже лихорадочно вкручивал тросик в спусковую кнопку фотоаппарата. Замер экспозиции порекомендовал выдержку в одну секунду. Вы знаете, как долго тянется секунда? А в момент, когда ты уже слышишь чужие шаги? Наконец камера хлопнула зеркалом, и я продолжил свой путь.
Вы когда-нибудь бегали по сумеречному лесу, держа в руках штатив с растопыренными ногами? Так себе удовольствие, скажу я вам. Значительно спокойнее я почувствовал себя лишь тогда, когда понял, что дистанция между мною и моими преследователями вновь стала безопасной. Сложив штатив на ходу, я выровнял дыхание, и углубился в гущу индустриальных построек. Матерные крики вскоре затихли вдалеке, видимо наши пути разошлись.
Минут через десять полностью стемнело. В бесконечной череде бетонных заборов, сопровождавших мой путь, не горело ни одной лампочки. Облака сгустились, стало темно, как в чернильнице, и единственное что можно было различить, это дорогу под ногами - вытертый и пыльный асфальт был немного светлее неба. Я понятия не имел, куда иду. Было совершенно неясно, тем ли путём я возвращаюсь, которым пришёл. Вокруг было совершенно ничего не видно, и приходилось идти, низко опустив голову, чтобы случайно не выбить себе глаз, наткнувшись на какое-нибудь препятствие.
Перемещаясь практически вслепую, я ощутимо нервничал. Где-то там, далеко-далеко впереди, была цивилизация, где можно поймать такси и оказаться дома, но вокруг меня всё было чуждо, и враждебно. Больше всего меня раздражала полная темнота, в которой я не видел даже собственных ног. Сжимая штатив двумя руками, я был готов в случае опасности использовать его как дубину. Упёршись взглядом в смутно белевшую полоску асфальта, я шёл и шёл, как вдруг заметил небольшое тёмное пятно, которое быстро катилось прямо на меня. Оно было размером с небольшой мячик, и двигалось совершенно беззвучно. Соображать было некогда, и я не смог придумать ничего лучше, чем нагнуться, и схватить его рукой. Пальцы наткнулись на мягкую тёплую шёрстку, а тишину пронзил истошный щенячий визг. Похоже, собакен тоже не ждал ничего хорошего от случайных встреч на ночной дороге, и заранее был готов к истерике.
Пёсик продолжил свой путь, всё так же громко заливаясь, а мне вдруг стало смешно - уж если я, восемьдесят пять килограммов костей и мускулатуры, вооружённый металлической дубиной, так отчаянно боюсь в этой темноте, что же тогда должен чувствовать маленький щенок, в жизни которого в сто раз больше опасностей, чем в моей?
P.S. Снимок заката получился бесподобным, я его много раз печатал, показывал на местечковых выставках, и даже безуспешно посылал на разные фотоконкурсы в Москву. Знали бы кляти москали, какой ценой я его добыл, все призы были бы мои.