ВОЙНА - ЭТО МИР. Часть I
Уважаемые читатели, представляю вашему вниманию свою новую статью для Центра военно-политических исследований МГИМО.
ВОЙНА - ЭТО МИР
Эволюция организационного оружия и возможные меры противодействия его применению в условиях стирания границы между понятиями "война" и "мир"
В последние годы в тех или иных регионах мира наблюдаются процессы, которые можно охарактеризовать как последствия применения новых или усовершенствованных технологий организационного оружия (оргоружия). В одних странах такое применение приобретает форму "цветных революции" (частично сюда относится Югославия, где до прямой военной агрессии НАТО применялись технологии, схожие с теми, апробация которых затем прошла в таких странах как Украина, Тунис, Грузия, Киргизия, Египет), в других государствах и даже регионах они модифицируются в форме организации массированной интервенции негосударственных военизированных формирований (пример - Ливия, Сирия, т.е. те страны, где применение оргоружия по разным причинам не ограничилось проявлениями, наблюдавшимися в странах, прошедших относительно бескровные "цветные революции"). Применение оргоружия зачастую называют по разному - "управляемый хаос", "гибридные войны", "контролируемая нестабильность", "комплексные конфликты", "цветные революции", "мягкая сила" и т.д. Зачастую разные термины могут обозначать одно и то же, но бывает и наоборот; под одним и тем же термином специалисты, не говоря про обывателей, поверхностно знакомых с темой, понимают процессы и явления, серьезно отличающиеся друг от друга. В данной статье не ставится цель какой-либо систематизации подвидов оргоружия, заново дать определения этим терминам, провести между ними различия или подробно рассмотреть технологии оргоружия - об этом уже написаны тысячи статей и монографий. Однако для анализа за основу все же следует взять определение, от которого нужно отталкиваться в дальнейшем. В данной статье взята дефиниция, приводимая в работе члена Президиума Российской криминологической ассоциации, доктора философских наук И. Ю. Сундиева "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"[1]:
Одно из основных условий применения организационного оружия - замена системы базовых ценностей государства-мишени ценностей государства-инициатора как самых перспективных. [...] Применение организационного оружия отражает историческую тенденцию перехода от войн с истреблением противника к войнам, ориентированным на его "само дезорганизацию" и "само дезориентацию" для сохранения имеющейся ресурсной базы. На практике это осуществляется применением системы организационных (согласованных по целям, месту и времени разведывательных, пропагандистских, психологических, информационных и др.) воздействий на противника, заставляющих его двигаться в необходимом для другой стороны русле.
Организационное оружие есть способ активации патологической системы внутри функциональной системы государства-мишени, при котором патологическая система для своего развития поглощает ресурсы носителя. Характерной особенностью патологической системы (применения организационного оружия) [...] является то, что она воздействует на функциональную систему общества, в первую очередь, "извне", с иерархически "вышележащего" (властного) уровня системной организации. Кроме того, применение организационного оружия "не всегда заметно" для традиционных форм научного наблюдения и "непонятно" в рамках традиционной логики обыденного познания. Деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия.
Безусловно, оргоружие применялось достаточно давно, хотя особый импульс к своему развитию оно получило в XX веке с бурным ростом информационных и коммуникационных технологий, развития общей теории систем (в т.ч. и социальных), практической и прикладной психологии, вследствие двух мировых войн, глобального противостояния в виде Холодной войны и т.д. Как правило, подобные технологии использовались вместо или параллельно с классическим оружием в классических конфликтах. Особенно эффективным его применение было в тех случаях, когда развязывание традиционного конфликта несло неприемлемые риски для агрессора, вследствие наличия у противника оружия массового поражения (ОМП), массированное применение которого с обоих сторон могло привести к омнициду - тотальному уничтожению человечества и всего живого вообще. Соответственно требовался альтернативный подход в достижении сопоставимого геополитического и военно-стратегического результатов без неприемлемых рисков и оргоружие в такой ситуации оказалось просто незаменимым. Однако раньше подобные технологии воздействия на объект-жертву не воспринимались им как классическая война, в том смысле, что ни одна страна и ее правительство не вводило военное положение из-за существовавшего противостояния с применением оргоружия. Военное положение вводилось только при наступлении классической войны, с использованием всех традиционных форм оружия - стрелкового, бронетехники, авиации, ВМФ, затем ракет, систем ПВО, ПРО и даже ОМП. В остальное же время считалось, что существует мир, пускай часто весьма хрупкий. Действительно, в прошедшие эпохи применение оргоружия зачастую не вносило в жизнь государства-мишени и его общества тех катастрофических и радикальных изменений, которые наблюдаются при классической войне. Отсутствовала необходимость проводить мобилизацию, переводить войска в режим полной боеготовности, объявлять комендантский час на территории всего государства, поступать с преступниками, предателями, вредителями и паникерами по законам военного времени, переводить на особый режим работы заводы, а также продовольственную систему на карточную основу и т.п. Во время Холодной войны непосредственное противостояние сводилось к работе спецслужб, диппредставительств, средств пропаганды и контрпропаганды, др. Опосредованно противостояние велось в КБ и НИИ, бывшими частью гонки вооружений, однако условия работы в этих учреждениях все же не были столь суровыми, как в военное время и уж тем более ее специфику нельзя распространить на все общество. По этим причинам не требовалось вводить военное положение, которое бы немедленно затронуло все сферы общественной деятельности и социальные группы. Условно считалось, что идет мирное время, хотя, очевидно, уже тогда наблюдались существенные подвижки в пользу постепенного стирания разницы между миром и войной, а использование оргоружия по своим последствиям все больше приближалось к классической войне, которая сама становится частью оргоружия.
В этой связи, с одной стороны удивительна, а с другой закономерна ситуация, когда в последний период существования СССР не было объявлено военное время, а ведь распад Союза проходил в т.ч. и при массированном применении оргоружия, т.е. вследствие проводимой против него неклассической войны. Притом, что по своим последствиям распад крупнейшей страны на планете сопоставим с исходом глобального конфликта классического типа. Невиданное обрушение экономики и промышленности, дезорганизация и стремительная техническая деградация Вооруженных Сил, деморализация населения, демографический шок, последствия которого ощущаются до сих пор, проникновение в высшие эшелоны власти вражеской агентуры и повсеместное сращивание власти с криминалом, резкая акселерация процессов социальной поляризации, падение влияния и престижа государства на внешнеполитических направлениях, практически полная десуверенизация и демодернизация с переходом от индустриальной супердержавы к сырьевому придатку коллективного Запада - все это только короткий и далеко неполный перечень того, с чем столкнулась Россия в постсоветское время. Очевидно, что подобный результат, целиком и полностью отвечавший интересам геополитических противников СССР и их агентуры внутри совноменклатуры, равноценен поражению в полномасштабной войне классического типа. Значит, те процессы, которые привели к столь тяжелейшим последствиям, логично интерпретировать как военные действия, а не только связывать их с кризисными явлениями в советском обществе и экономике, поскольку финальный распад страны был следствием сложнейшего взаимовлияния внутренних и внешних причин.
Тогда почему не было введено военное/чрезвычайное положение, если угрозы оказались столь высокого порядка?
Ответ состоит из двух частей - очевидной и неочевидной. Очевидная заключается в том, что позднесоветская геронтократия неадекватно понимала существующие угрозы, была частично вовлечена в процесс постепенного сноса Советского Союза и социалистической модели как глобально-стратегической и социосистемной альтернативы капитализму, поэтому предпринимать меры по активному противодействию внутренним и внешним угрозам, требовавших серьезных реформ при сохранении советского строя как такового и суверенитета страны, вырождавшаяся номенклатура не могла и в значительной степени не хотела. Неочевидная состоит в том, что даже если угрозы были бы системно исследованы и верно оценены, а сама номенклатура приняла решение о противодействии им, то далеко не факт, что у нее получилось бы реализовать свои планы. Возможно ситуацию могло исправить проведение серьезных политико-управленческих и экономических реформ и/или ввод военного положения, но бесконечное пребывание в состоянии классического военного положения имеет крайне отрицательные стороны. Среди них можно выделить две. Во-первых, огромные траты ресурсов, которые в обычной ситуации должны пойти на социально-экономическое развитие страны, а во-вторых, если говорить о СССР, при существовавшем структурном, а затем и системном кризисе и отсутствии возможности начать полномасштабную войну с противником (из-за неизбежного перехода к обмену ядерными ударами) такой шаг лишь ускорил бы внутренние кризисные процессы и финальную дезинтеграцию. Наконец, ввод классического военного положения в условиях применения оргоружия равноценен использованию ударных доз обезболивающего в борьбе с раком, когда в организме обнаружены метастазы. Контраргументы с примером КНДР здесь не подходят, поскольку идеология чучхэ хоть и подразумевает превращение страны в крепость для установления всенародной обороны, но приводит к экстремальным побочным эффектам, которые обязательно дадут о себе знать в будущем, а кроме того власть Трудовой партии Кореи (ТПК) существует во многом благодаря покровительству своих соседей - сначала СССР, а затем Китайской Народной Республики. Даже несмотря на имеющуюся информацию о зачистке в рядах ТПК прокитайского крыла, КНР не откажется от поддержи соседнего режима, поскольку китайцам наличие Северной Кореи необходимо для сдерживания своих региональных противников в виде Японии и Южной Кореи, что, впрочем, не означает, будто Пекин доволен действиями Пхеньяна. При этом наличие нескольких ядерных зарядов у северокорейских правителей не должно никого вводить в заблуждение; оргоружие в свое время во многом и получило свое столь бурное развитие из-за наличия у потенциального противника ядерного арсенала, способного нанести ответный неприемлемый урон, даже подвергнувшись превентивному массированному ракетно-ядерному удару. У СССР был крупнейший ядерный арсенал, но он оказался совершенно бесполезен против оргоружия, когда в процессе его применения внешними противниками были выявлены уязвимости в советской номенклатуре. Через психоиделогическое влияние, подкуп и использование стремления части общественного квазикласса (номенклатуры) получить социальные гарантии, был форсирован процесс его трансформации в настоящий класс собственников, чего невозможно было достичь без сноса Советского Союза. В таких условиях ядерное оружие (и любое другое классическое ОМП) совершенно бесполезно, поскольку ему было противопоставлено организационное оружие массового поражения, действующее на совершенно иных принципах.
С учетом вышесказанного, возникают два вопроса: каковы тенденции применения оргоружия и что необходимо сделать для эффективного противодействия ему?
С научно-технической революцией в последней четверти XX века в области информационных и коммуникационных технологий, с их бурным развитием и внедрением практически во все сферы человеческой деятельности, оргоружие совершило огромный скачек вперед в своем развитии. Способность получать доступ к информации о происходящем на другом конце планеты буквально за считанные секунды, появление социальных сетей, увеличение информационной ёмкости и скорости передачи данных, когда с любого смартфона можно выкладывать в Интернет довольно объемные видеоролики, находясь непосредственно в гуще событий, или вести онлайн-трансляции ("стримы"), открыли невиданные ранее технологии, методы организации и координации протестных групп, являющихся тараном в одной из форм оргоружия, получившей в СМИ название "цветных революций". Если лайт-версии "цветных революций" (Грузия-2003, Украина-2004, Тунис-2011) оказываются недостаточными для достижения цели (демонтажа правящего режима и установление такого правительства, которое отвечает интересам агрессора), то инициируются более жесткие формы применения оргоружия (Ливия, Сирия). В последнем варианте, когда через использование молодежных протестных движений устранить правительство не получилось, равно как и продвинуть нужного агрессору кандидата на главный пост в стране, задействовались более агрессивные методы через привлечение наиболее радикальных антиправительственных сил внутри страны-жертвы агрессии, готовых с оружием в руках вести войну против властей, а также канализировались потоки иностранных наемников из откровенно террористических и экстремистских организаций. В этом отношении для технологов, использующих оргоружие, радикальный исламизм стал поистине уникальным и чрезвычайно мощным инструментом, с помощью которого оказалось возможным создавать новые геоконфигурации целых регионов, причем не просто демонтируя те или иные режимы, а буквально перекраивая политические карты, приводя к распаду государств (Ливия, Сирия, Ирак), либо ослабляя государства настолько, что они полностью лишаются своего суверенитета (данной характеристике соответствуют все страны, где современные технологии переворотов достигли своих целей). Процесс шел не без сбоев, как, например, в Египте, где военные сумели противопоставить "цветному" перевороту свой контрпереворот и зачистить представителей панисламистской организации "Братья-мусульмане" с арестом их лидера президента М. Мурси. Не все цели достигнуты и в Сирии, чье правительство во главе с Б. Асадом при помощи союзников все еще сохраняет контроль над частью страны. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что распад Сирии свершился де-факто, а сама война является запалом для распада уже всего региона - также следствие применения оргоружия.
С появлением новых технологий и инструментов оргоружия возникли инновационные способы все более быстрого внедрения патологических систем внутри функциональных систем уже целого ряда государств, в соответствии с вышеприведенным определением. С другой стороны использование столь современных технологий в больших масштабах иногда приводит к труднопрогнозируемым побочным эффектам вроде появления квазигосударственных структур по типу Исламского государства, имеющего признаки субъектности и само умеющее использовать технологии оргоружия, что говорит о серьезных адаптационных возможностях обществ и организаций, ставших основой для него. Однако в стратегическом отношении даже подобные неучтенные факторы не влияют на конечный результат. Пусть на локальном и региональном уровне продолжение существования на ограниченной территории баасистского правительства Б. Асада и наличие Исламского государства способно считаться проблемой, то на глобальном уровне данные факторы скорее играют в пользу агрессоров, стоящих за деструкцией региона. Дозированное прямое вмешательство в ключевых местах и в нужные моменты, при параллельном и непрерывном применении оргоружия, позволяет поддерживать состояние контролируемой нестабильности (с точки зрения автора это более корректный термин нежели "управляемый хаос", содержащий в себе очевидный парадокс, см. [2]) и решать задачи более высокого порядка. Например, втягивание в конфликт все большее число стран ближневосточного региона от Йемена до Турции, от Сирии до Ирана способно в существенной степени препятствовать созданию одной из веток китайского геополитикоэкономического проекта под названием "Шелковый путь", представляющий собой конкурирующий проект двум формирующимся сверхрынкам - Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству (англ. аббр. TTIP) и Транстихоокеанскому партнерству (англ. аббр. TTP), продвигаемые американскими транснациональными корпорациями и банками (соответственно ТНК и ТНБ). Естественно, удар наносится и по России - по-сути, главной цели развязанной предельно агрессивной политики глобальных игроков. Фактически оргоружие - основной инструмент ключевых наднациональных метаструктур - становится настолько разнообразным по форме и масштабам своего применения, что позволяет максимально системно и комплексно воздействовать на объект/объекты агрессии на разных уровнях, против их разных социальных слоев и с разных направлений. Так против России атаки ведутся практически во всех сферах - от поддержки агентуры влияния и удержания правящего класса в орбите своих ценностей и идеологии потребления до целенаправленного установления по периметру России и в дальних зонах ее влияния таких режимов, которые были бы ей системно враждебны. В качестве альтернативы искусственным образом создаются гибридные конфликты, наглядным примером которых является т.н. "облачный противник" - термин, предложенный ведущим экспертом Центра военно-политических исследований МГИМО М. Хамзатовым [3,4]. Данная технология - фактически продолжение цветной революции более жесткими средствами - исключает вооруженные силы объекта воздействия, разрушая политический и социально-экономический фундамент общества, после чего элиты страны-жертвы объявляются виновными в кризисе и потере контроля над развитием ситуации. То есть применение всех перечисленных технологий имеет как минимум два уровня - берется под полный контроль и/или разрушается конкретная страна (например, Украина - объект агрессии первого уровня), находящаяся в орбите влияния главной цели агрессии (например, Россия - объект агрессии второго уровня). Агрессор напрямую не действует, но сам факт создания антироссийского режима в соседней стране, продуцирующего проблемы в отношении России, и является войной против нее, даже если прямого военного столкновения в его классическом понимании между Москвой и Киевом не произойдет, равно как и между Россией и подлинным агрессором.
Автор: Константин Стригунов
Источники:
[1] "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"/И. Ю. Сундиев. Экономические стратегии, №6., С.26 - 37, 2013г.
[2] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/upravlyaemyy-haos-ili
[3] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30887
[4] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30229
ВОЙНА - ЭТО МИР
Эволюция организационного оружия и возможные меры противодействия его применению в условиях стирания границы между понятиями "война" и "мир"
В последние годы в тех или иных регионах мира наблюдаются процессы, которые можно охарактеризовать как последствия применения новых или усовершенствованных технологий организационного оружия (оргоружия). В одних странах такое применение приобретает форму "цветных революции" (частично сюда относится Югославия, где до прямой военной агрессии НАТО применялись технологии, схожие с теми, апробация которых затем прошла в таких странах как Украина, Тунис, Грузия, Киргизия, Египет), в других государствах и даже регионах они модифицируются в форме организации массированной интервенции негосударственных военизированных формирований (пример - Ливия, Сирия, т.е. те страны, где применение оргоружия по разным причинам не ограничилось проявлениями, наблюдавшимися в странах, прошедших относительно бескровные "цветные революции"). Применение оргоружия зачастую называют по разному - "управляемый хаос", "гибридные войны", "контролируемая нестабильность", "комплексные конфликты", "цветные революции", "мягкая сила" и т.д. Зачастую разные термины могут обозначать одно и то же, но бывает и наоборот; под одним и тем же термином специалисты, не говоря про обывателей, поверхностно знакомых с темой, понимают процессы и явления, серьезно отличающиеся друг от друга. В данной статье не ставится цель какой-либо систематизации подвидов оргоружия, заново дать определения этим терминам, провести между ними различия или подробно рассмотреть технологии оргоружия - об этом уже написаны тысячи статей и монографий. Однако для анализа за основу все же следует взять определение, от которого нужно отталкиваться в дальнейшем. В данной статье взята дефиниция, приводимая в работе члена Президиума Российской криминологической ассоциации, доктора философских наук И. Ю. Сундиева "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"[1]:
Одно из основных условий применения организационного оружия - замена системы базовых ценностей государства-мишени ценностей государства-инициатора как самых перспективных. [...] Применение организационного оружия отражает историческую тенденцию перехода от войн с истреблением противника к войнам, ориентированным на его "само дезорганизацию" и "само дезориентацию" для сохранения имеющейся ресурсной базы. На практике это осуществляется применением системы организационных (согласованных по целям, месту и времени разведывательных, пропагандистских, психологических, информационных и др.) воздействий на противника, заставляющих его двигаться в необходимом для другой стороны русле.
Организационное оружие есть способ активации патологической системы внутри функциональной системы государства-мишени, при котором патологическая система для своего развития поглощает ресурсы носителя. Характерной особенностью патологической системы (применения организационного оружия) [...] является то, что она воздействует на функциональную систему общества, в первую очередь, "извне", с иерархически "вышележащего" (властного) уровня системной организации. Кроме того, применение организационного оружия "не всегда заметно" для традиционных форм научного наблюдения и "непонятно" в рамках традиционной логики обыденного познания. Деструкция, как действие организационного оружия, направлена на достижение результатов, находящихся в "системе ценностей" инициатора применения данного оружия.
Безусловно, оргоружие применялось достаточно давно, хотя особый импульс к своему развитию оно получило в XX веке с бурным ростом информационных и коммуникационных технологий, развития общей теории систем (в т.ч. и социальных), практической и прикладной психологии, вследствие двух мировых войн, глобального противостояния в виде Холодной войны и т.д. Как правило, подобные технологии использовались вместо или параллельно с классическим оружием в классических конфликтах. Особенно эффективным его применение было в тех случаях, когда развязывание традиционного конфликта несло неприемлемые риски для агрессора, вследствие наличия у противника оружия массового поражения (ОМП), массированное применение которого с обоих сторон могло привести к омнициду - тотальному уничтожению человечества и всего живого вообще. Соответственно требовался альтернативный подход в достижении сопоставимого геополитического и военно-стратегического результатов без неприемлемых рисков и оргоружие в такой ситуации оказалось просто незаменимым. Однако раньше подобные технологии воздействия на объект-жертву не воспринимались им как классическая война, в том смысле, что ни одна страна и ее правительство не вводило военное положение из-за существовавшего противостояния с применением оргоружия. Военное положение вводилось только при наступлении классической войны, с использованием всех традиционных форм оружия - стрелкового, бронетехники, авиации, ВМФ, затем ракет, систем ПВО, ПРО и даже ОМП. В остальное же время считалось, что существует мир, пускай часто весьма хрупкий. Действительно, в прошедшие эпохи применение оргоружия зачастую не вносило в жизнь государства-мишени и его общества тех катастрофических и радикальных изменений, которые наблюдаются при классической войне. Отсутствовала необходимость проводить мобилизацию, переводить войска в режим полной боеготовности, объявлять комендантский час на территории всего государства, поступать с преступниками, предателями, вредителями и паникерами по законам военного времени, переводить на особый режим работы заводы, а также продовольственную систему на карточную основу и т.п. Во время Холодной войны непосредственное противостояние сводилось к работе спецслужб, диппредставительств, средств пропаганды и контрпропаганды, др. Опосредованно противостояние велось в КБ и НИИ, бывшими частью гонки вооружений, однако условия работы в этих учреждениях все же не были столь суровыми, как в военное время и уж тем более ее специфику нельзя распространить на все общество. По этим причинам не требовалось вводить военное положение, которое бы немедленно затронуло все сферы общественной деятельности и социальные группы. Условно считалось, что идет мирное время, хотя, очевидно, уже тогда наблюдались существенные подвижки в пользу постепенного стирания разницы между миром и войной, а использование оргоружия по своим последствиям все больше приближалось к классической войне, которая сама становится частью оргоружия.
В этой связи, с одной стороны удивительна, а с другой закономерна ситуация, когда в последний период существования СССР не было объявлено военное время, а ведь распад Союза проходил в т.ч. и при массированном применении оргоружия, т.е. вследствие проводимой против него неклассической войны. Притом, что по своим последствиям распад крупнейшей страны на планете сопоставим с исходом глобального конфликта классического типа. Невиданное обрушение экономики и промышленности, дезорганизация и стремительная техническая деградация Вооруженных Сил, деморализация населения, демографический шок, последствия которого ощущаются до сих пор, проникновение в высшие эшелоны власти вражеской агентуры и повсеместное сращивание власти с криминалом, резкая акселерация процессов социальной поляризации, падение влияния и престижа государства на внешнеполитических направлениях, практически полная десуверенизация и демодернизация с переходом от индустриальной супердержавы к сырьевому придатку коллективного Запада - все это только короткий и далеко неполный перечень того, с чем столкнулась Россия в постсоветское время. Очевидно, что подобный результат, целиком и полностью отвечавший интересам геополитических противников СССР и их агентуры внутри совноменклатуры, равноценен поражению в полномасштабной войне классического типа. Значит, те процессы, которые привели к столь тяжелейшим последствиям, логично интерпретировать как военные действия, а не только связывать их с кризисными явлениями в советском обществе и экономике, поскольку финальный распад страны был следствием сложнейшего взаимовлияния внутренних и внешних причин.
Тогда почему не было введено военное/чрезвычайное положение, если угрозы оказались столь высокого порядка?
Ответ состоит из двух частей - очевидной и неочевидной. Очевидная заключается в том, что позднесоветская геронтократия неадекватно понимала существующие угрозы, была частично вовлечена в процесс постепенного сноса Советского Союза и социалистической модели как глобально-стратегической и социосистемной альтернативы капитализму, поэтому предпринимать меры по активному противодействию внутренним и внешним угрозам, требовавших серьезных реформ при сохранении советского строя как такового и суверенитета страны, вырождавшаяся номенклатура не могла и в значительной степени не хотела. Неочевидная состоит в том, что даже если угрозы были бы системно исследованы и верно оценены, а сама номенклатура приняла решение о противодействии им, то далеко не факт, что у нее получилось бы реализовать свои планы. Возможно ситуацию могло исправить проведение серьезных политико-управленческих и экономических реформ и/или ввод военного положения, но бесконечное пребывание в состоянии классического военного положения имеет крайне отрицательные стороны. Среди них можно выделить две. Во-первых, огромные траты ресурсов, которые в обычной ситуации должны пойти на социально-экономическое развитие страны, а во-вторых, если говорить о СССР, при существовавшем структурном, а затем и системном кризисе и отсутствии возможности начать полномасштабную войну с противником (из-за неизбежного перехода к обмену ядерными ударами) такой шаг лишь ускорил бы внутренние кризисные процессы и финальную дезинтеграцию. Наконец, ввод классического военного положения в условиях применения оргоружия равноценен использованию ударных доз обезболивающего в борьбе с раком, когда в организме обнаружены метастазы. Контраргументы с примером КНДР здесь не подходят, поскольку идеология чучхэ хоть и подразумевает превращение страны в крепость для установления всенародной обороны, но приводит к экстремальным побочным эффектам, которые обязательно дадут о себе знать в будущем, а кроме того власть Трудовой партии Кореи (ТПК) существует во многом благодаря покровительству своих соседей - сначала СССР, а затем Китайской Народной Республики. Даже несмотря на имеющуюся информацию о зачистке в рядах ТПК прокитайского крыла, КНР не откажется от поддержи соседнего режима, поскольку китайцам наличие Северной Кореи необходимо для сдерживания своих региональных противников в виде Японии и Южной Кореи, что, впрочем, не означает, будто Пекин доволен действиями Пхеньяна. При этом наличие нескольких ядерных зарядов у северокорейских правителей не должно никого вводить в заблуждение; оргоружие в свое время во многом и получило свое столь бурное развитие из-за наличия у потенциального противника ядерного арсенала, способного нанести ответный неприемлемый урон, даже подвергнувшись превентивному массированному ракетно-ядерному удару. У СССР был крупнейший ядерный арсенал, но он оказался совершенно бесполезен против оргоружия, когда в процессе его применения внешними противниками были выявлены уязвимости в советской номенклатуре. Через психоиделогическое влияние, подкуп и использование стремления части общественного квазикласса (номенклатуры) получить социальные гарантии, был форсирован процесс его трансформации в настоящий класс собственников, чего невозможно было достичь без сноса Советского Союза. В таких условиях ядерное оружие (и любое другое классическое ОМП) совершенно бесполезно, поскольку ему было противопоставлено организационное оружие массового поражения, действующее на совершенно иных принципах.
С учетом вышесказанного, возникают два вопроса: каковы тенденции применения оргоружия и что необходимо сделать для эффективного противодействия ему?
С научно-технической революцией в последней четверти XX века в области информационных и коммуникационных технологий, с их бурным развитием и внедрением практически во все сферы человеческой деятельности, оргоружие совершило огромный скачек вперед в своем развитии. Способность получать доступ к информации о происходящем на другом конце планеты буквально за считанные секунды, появление социальных сетей, увеличение информационной ёмкости и скорости передачи данных, когда с любого смартфона можно выкладывать в Интернет довольно объемные видеоролики, находясь непосредственно в гуще событий, или вести онлайн-трансляции ("стримы"), открыли невиданные ранее технологии, методы организации и координации протестных групп, являющихся тараном в одной из форм оргоружия, получившей в СМИ название "цветных революций". Если лайт-версии "цветных революций" (Грузия-2003, Украина-2004, Тунис-2011) оказываются недостаточными для достижения цели (демонтажа правящего режима и установление такого правительства, которое отвечает интересам агрессора), то инициируются более жесткие формы применения оргоружия (Ливия, Сирия). В последнем варианте, когда через использование молодежных протестных движений устранить правительство не получилось, равно как и продвинуть нужного агрессору кандидата на главный пост в стране, задействовались более агрессивные методы через привлечение наиболее радикальных антиправительственных сил внутри страны-жертвы агрессии, готовых с оружием в руках вести войну против властей, а также канализировались потоки иностранных наемников из откровенно террористических и экстремистских организаций. В этом отношении для технологов, использующих оргоружие, радикальный исламизм стал поистине уникальным и чрезвычайно мощным инструментом, с помощью которого оказалось возможным создавать новые геоконфигурации целых регионов, причем не просто демонтируя те или иные режимы, а буквально перекраивая политические карты, приводя к распаду государств (Ливия, Сирия, Ирак), либо ослабляя государства настолько, что они полностью лишаются своего суверенитета (данной характеристике соответствуют все страны, где современные технологии переворотов достигли своих целей). Процесс шел не без сбоев, как, например, в Египте, где военные сумели противопоставить "цветному" перевороту свой контрпереворот и зачистить представителей панисламистской организации "Братья-мусульмане" с арестом их лидера президента М. Мурси. Не все цели достигнуты и в Сирии, чье правительство во главе с Б. Асадом при помощи союзников все еще сохраняет контроль над частью страны. Впрочем, справедливости ради следует отметить, что распад Сирии свершился де-факто, а сама война является запалом для распада уже всего региона - также следствие применения оргоружия.
С появлением новых технологий и инструментов оргоружия возникли инновационные способы все более быстрого внедрения патологических систем внутри функциональных систем уже целого ряда государств, в соответствии с вышеприведенным определением. С другой стороны использование столь современных технологий в больших масштабах иногда приводит к труднопрогнозируемым побочным эффектам вроде появления квазигосударственных структур по типу Исламского государства, имеющего признаки субъектности и само умеющее использовать технологии оргоружия, что говорит о серьезных адаптационных возможностях обществ и организаций, ставших основой для него. Однако в стратегическом отношении даже подобные неучтенные факторы не влияют на конечный результат. Пусть на локальном и региональном уровне продолжение существования на ограниченной территории баасистского правительства Б. Асада и наличие Исламского государства способно считаться проблемой, то на глобальном уровне данные факторы скорее играют в пользу агрессоров, стоящих за деструкцией региона. Дозированное прямое вмешательство в ключевых местах и в нужные моменты, при параллельном и непрерывном применении оргоружия, позволяет поддерживать состояние контролируемой нестабильности (с точки зрения автора это более корректный термин нежели "управляемый хаос", содержащий в себе очевидный парадокс, см. [2]) и решать задачи более высокого порядка. Например, втягивание в конфликт все большее число стран ближневосточного региона от Йемена до Турции, от Сирии до Ирана способно в существенной степени препятствовать созданию одной из веток китайского геополитикоэкономического проекта под названием "Шелковый путь", представляющий собой конкурирующий проект двум формирующимся сверхрынкам - Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству (англ. аббр. TTIP) и Транстихоокеанскому партнерству (англ. аббр. TTP), продвигаемые американскими транснациональными корпорациями и банками (соответственно ТНК и ТНБ). Естественно, удар наносится и по России - по-сути, главной цели развязанной предельно агрессивной политики глобальных игроков. Фактически оргоружие - основной инструмент ключевых наднациональных метаструктур - становится настолько разнообразным по форме и масштабам своего применения, что позволяет максимально системно и комплексно воздействовать на объект/объекты агрессии на разных уровнях, против их разных социальных слоев и с разных направлений. Так против России атаки ведутся практически во всех сферах - от поддержки агентуры влияния и удержания правящего класса в орбите своих ценностей и идеологии потребления до целенаправленного установления по периметру России и в дальних зонах ее влияния таких режимов, которые были бы ей системно враждебны. В качестве альтернативы искусственным образом создаются гибридные конфликты, наглядным примером которых является т.н. "облачный противник" - термин, предложенный ведущим экспертом Центра военно-политических исследований МГИМО М. Хамзатовым [3,4]. Данная технология - фактически продолжение цветной революции более жесткими средствами - исключает вооруженные силы объекта воздействия, разрушая политический и социально-экономический фундамент общества, после чего элиты страны-жертвы объявляются виновными в кризисе и потере контроля над развитием ситуации. То есть применение всех перечисленных технологий имеет как минимум два уровня - берется под полный контроль и/или разрушается конкретная страна (например, Украина - объект агрессии первого уровня), находящаяся в орбите влияния главной цели агрессии (например, Россия - объект агрессии второго уровня). Агрессор напрямую не действует, но сам факт создания антироссийского режима в соседней стране, продуцирующего проблемы в отношении России, и является войной против нее, даже если прямого военного столкновения в его классическом понимании между Москвой и Киевом не произойдет, равно как и между Россией и подлинным агрессором.
Автор: Константин Стригунов
Источники:
[1] "Организационное оружие: функциональный генезис и основные направления использования в современной истории России"/И. Ю. Сундиев. Экономические стратегии, №6., С.26 - 37, 2013г.
[2] http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/upravlyaemyy-haos-ili
[3] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30887
[4] http://eurasian-defence.ru/?q=node/30229