Конец света наступит... сегодня. Шестой фрагмент
Чем ближе мы подходили к заправке, тем отчетливее я различал туман - запах гари красноречиво говорил об его истоках. Лес в округе горел. Пожары, возникшие на месте крушения самолётов, стали быстро распространяться. И до тех пор пока случившиеся через несколько дней самые сильные дожди за всю историю земли, не потушат пламя, оно успеет превратить в пепел целые городские районы.
Возле одной из заправочных колонок стояла российская «десятка» темно-синего цвета. В отверстие бака был вставлен заливной шланг. Кого-то апокалипсис застал и в таком положении. Ещё две машины стояли чуть вдалеке на небольшой стоянке. Больше транспорта не было. Людей на площадке мы тоже не увидели. Правда, потом, приглядевшись, я заметил движение в основном здании заправки, но навстречу нам никто так и не вышел. Валера этого ничего не видел, он упорно смотрел на соседнее здание с вывеской «кафе», куда мы и направлялись. Вокруг по-прежнему была тишина. Смешиваясь с ярким солнечным светом и запахом гари, она производила очень гнетущее впечатление, заставляла нервничать.
Я не перестал прокручивать в своей голове тот факт, что вся моя прежняя система координат более не существует, разум отказывался это принимать. Всё ещё хотелось верить, что мы находимся в прежнем мире, а увиденное мною сегодня - всего лишь сон моего больного воображения. Но я оглядывался вокруг себя, задавал себе вопрос, не сплю ли я, и ответ раздавался только отрицательный. Всё вокруг было абсолютно чётко и ясно. И все же полностью отделаться от мысли, что происходящее только сон я не мог, трудно было в момент отринуть всё, что усваивал предыдущие двадцать пять лет.
Дойдя до кафе, Валера дернул ручку двери на себя, и мы вошли внутрь. Если бы мы сделали это сегодня, когда пишутся эти строки, то нас обязательно бы встретил запах гнили. Но тогда ничего подобного ещё не было. Да, приятно вспомнить ту вполне привычного для того времени частоту, что мы увидели в этом небольшом кафе. И мне очень жаль, что больше я этого уже не увижу, а так хотелось бы.
При входе располагались столики, в правой стороне - барная стойка, обшитая пластиковыми панелями «под дерево». За ней висело несколько полок. Рядом холодильник со стеклянной дверцей - внутри напитки. Да, сегодня, в наше время постапокалисиса, в какой магазин не зайдёшь, везде встретишь пустые полки, невероятную грязь на полу, перевернутые предметы мебели, и прочие атрибуты полного разгрома. Но тогда - это просто фантастика по сегодняшним времена - на полках были аккуратно расставлены пакеты с соками, шоколад, чипсы и другие продукты.
- Есть здесь кто-нибудь? - громко спросил Валера.
Ответом была только тишина. Мы подошли вплотную к стойке. Слева находилась дверь в подсобку. Труп был там. И нашел его я.
- Умерла от всё той же зеленой гадости, - я вышел из подсобки и оглядел пространство продавца за барной стойкой. Внизу на большом подносе лежали пирожки и подобные им изделия. Не отдавая себя отчёта в действиях, я схватил, кажется, самсу и надкусил. При этом продолжал разглядывать ассортимент товаров придорожного кафе. На удивлённый и даже слегка злобный взгляд Валеры я не обратил внимания. На меня нашла какая-то странная эйфория. Мозг продолжал строить блокаду от признания страшного факта конца. Я захотел развлечься вседозволенностью.
Стал разглядывать упаковки с пивом, что хранились под прилавком. Понятно что всё дешевое, но я все же постарался выбрать нечто повкуснее, хотя, признаюсь честно, я вообще не большой любитель пива. Но в ту секунду очень уж захотелось. Дернув за специальное кольцо, я потянул крышку вверх, характерный хлопок и вот я уже лью в себя светлую хмельную жидкость. А в другой моей руке была всё та же простейшая самса.
- Кирилл, ты что делаешь? - весьма грубо спросил Валера.
Я поставил пиво и посмотрел на своего компаньона.
- А что я делаю? Все умерли, пользуюсь моментом, - я откусил ещё от самсы, бросил её рядом с пивом, потянулся к стенду с шоколадными батончиками, открыл один из них, надкусил, а потом снова взял бутылку пива и стал пить её, повернув её буквально вертикально вверх.
И чуть не задохнулся. Валера в одну секунду оказался рядом и схватил меня за горло. Его большее счастье, что я не разбил бутылку с пивом о его голове, а просто резко опустил её. Наши взгляды встретились. Его был полон ненависти.
- Мы с тобой не сволочи, чтобы мародерствовать, ясно?
Валера продолжал держать меня за горло, и мне не оставалось другого выбора, кроме как согласиться с ним.
- Ты сейчас за всё взятое тобой оставишь деньги, мы возьмем воду и уйдём отсюда, ты согласен?
- Конечно, - я еле выдавил из себя это слов. Как только Валера отпустил схватку, я начал долго кашлять. Водитель, мой бывший коллега, человек, с которым у меня были почти дружеские отношения, тот, кого я фактически спас в момент конца света, ведь он, наверняка бы, чокнулся там в аэропорту, сейчас представлял для меня реальную угрозу. Валера открывал холодильник с напитками. А я, откашливаясь, медленно приходя в себя после шока, пытался побороть в себе чувство схватить поставленную мною бутылку пива, и ударить ею по голове своего приятеля.
У меня было всего несколько секунд - пока Валера нагибался, чтобы достать бутылку минеральной воды. Я переводил взгляд с него на поставленную мною бутылку пива. Однако дикий зверь, живущий внутри, ещё не обрел нужной силы, моральные догмы умершего общества ещё властвовали над моим разумом, и я так и не решился. Валера закрыл холодильник и обернулся ко мне. Теперь нападать на него было бессмысленно - победить в открытой схватке я бы, наверняка, не сумел.
- Ну ладно, ладно, - ответил я на его грозный взгляд, - Сейчас расплачусь, не надо на меня смотреть, всё сделаю, - я достал из бумажника купюру в тысячу рублей и бросил её на прилавок, - Жаль, что она не выйдет, - я кивнул на подсобку, намекая на труп буфетчицы, - Сдачу не отчитает.
Валера тут же напрягся, будто снова хотел броситься на меня, но все же сдержался. Ведь я формально выполнил его требование. К чему же теперь снова в драку кидаться? Так мы простояли в молчании несколько секунд. Затем я направился к выходу. Валера за моей спиной стал вытаскивать деньги за свою минералку.
- Постой, - он догнал меня уже на выходе с территории заправки, - Ты меня не понял, я хочу, чтобы мы оставались нормальными людьми, а не становились какими-то мародерами, понимаешь?
- Нормальными людьми? - я изобразил на лице крайний уровень удивления, - А что, по-твоему, взять бутылку пива и какую-то булку с кошатиной, когда едва ли не половина населения сдохла, это поступок ненормального?
- Если это всё-таки война, в чём я больше убеждаюсь, то ты знаешь, какое наказание ждёт мародеров? По законам военного времени?
- Да какие законы военного времени? Валера, опомнись? Ты вообще уверен что мы до города дойдём? У тебя есть ответ, почему одни люди умерли, кто с зеленой дрянью на губах, кто просто отрубился, а другие живы? Откуда ты знаешь, что мы не подохнем следом? И ты мне какую-то ерунду предъявляешь за простую бутылку говенного пива?
У меня было желание развернуться и пойти вперед одному. Даже побежать, чтобы оторваться от этого сумасшедшего праведника, в коего мгновенно превратился бывший водитель. Но я удержался. И знаете почему? Потому что Валера был нужен мне. Я его использовал. Как уже писал, мне нужна была служба безопасности моего шефа, и вернись я в офис один, то появились бы вопросы относительно водителя, пришлось бы что-то сочинять, вдобавок и сам Валера мог бы там появиться, назвав меня кровожадным мародером, поэтому мне необходимо было наладить отношения с ним. Это я сделать и попытался.
- Ты знаешь, я и умереть хочу с человеческим лицом, оставшись честным человеком, - ответил он сквозь сжатые зубы.
- Честным? - теперь на лице моём отразилось искреннее удивление, - Ты, кажется, в армии служил, да?
Валера кивнул.
- Теперь всё ясно, вот откуда эти рассуждения про честность, про военное время.
Я сунул руки в карманы брюк, посмотрел на безоблачное небо. Остро захотелось курить. Подумал вернуться в магазин за пачкой сигарет, но, глянув на водителя, передумал, вдруг ещё кинется и придушит?
- И всё ведь из-за таких, - я начал говорить, будто размышляя вслух, - Из-за честных. Из-за этой паршивой честности. Вот, сколько тебе лет, Валера?
- Сорок два, - взгляд у водителя его по-прежнему был злобным.
- А ты знаешь, что наш многоуважаемый начальник, Виктор Николаевич, даже на три года младше тебя? И ты, такой честный, порядочный, отдавший долг Родине, работаешь фактически в шестерках у человека, который младше тебя? И что он сильно уважает тебя? Ценит твоё личное время?
Я сделал театральную паузу. Валера только открыл рот, чтобы возразить, но я остановил его, вскинув вперед руки.
- Нет, нет, не надо мне сейчас про возможности и способности рассказывать. Я над нашим социальным устройством очень долго думал. Если даже согласиться с мыслью, которую всовывают в наш мозг на протяжении всей жизни, что, якобы, если будешь долго и упорно трудиться, то получишь много благ цивилизации. И что надо быть умным, либо там от природы таким появиться, либо самому себя развивать. Оставим даже этот не особо честный тезис и перейдем дальше. Если кто-то все же много и упорно трудиться, кто-то от природы невероятно умный, то почему разница между доходами, этих одарённых, и простых, «плохо работающих» людей составляет десятки раз?
Под конец я уже перешел на крик. Валера молча смотрел на меня. Казалось, он не воспринимал мои слова всерьёз, слушая меня, словно он психиатр, а я его пациент.
- Неужели ты никогда, Валера, не задумывался, почему твой шеф получает в десять раз больше, чем ты? За какие такие великие заслуги и ниспосланную Богом одарённость? Почему ты живёшь в условиях, что в десятки раз хуже, чем те, в которых живёт твой шеф? Да, я понимаю, что тебе не нужна столь дорогая квартира, столь дорогая машина, личный водитель, тебе нужен уровень несколько ниже, но ты ведь даже его себе не можешь обеспечить! Ты сам жаловался, что тебя достала жизнь в своей пятиэтажной «хрущевке», мечтал об иномарке среднего класса, сокрушаясь, что для её получения тебя нужно работать несколько лет, а уж новую квартиру и подавно выплатить не успеешь до конца жизни. Хочешь сказать это было честно?
Я тяжело вздохнул. Повернулся боком к Валере. Снова, заложив руки в карманы брюк, взглянул на небо. Водитель молчал - значит, мои слова все же попали в цель, он или впервые задумался над очевидными фактами, или пытался заново их переосмыслить.
- И ведь при этом ты работаешь, каждый день, как и он, выполняешь свои служебные обязанности, и делаешь их в целом не плохо, справляешься или даже лучше, - я вытащил руки из карманов и посмотрел на водителя, - Но ты не можешь обеспечить себе приемлемый уровень комфорта. Мы же с тобой, давай признаемся честно, постоянно живём в режиме экономии денежных средств, и, самое паршивое, ради чего мы экономим? - тут я опустил взгляд в землю, стал ворошить носком ботинка налетевший на асфальт песок, мне самому стало грустно от сказанного, а ещё почему-то стыдно, - Не на собственный самолёт мы откладывали, Валера. И даже не на «Майбах», и не на «Мерседес S-класса», а на....
Я крепко сжал зубы. К глазам почему-то подступили слёзы. Жалеть себя нельзя, это я помнил всегда, но в ту секунду почему-то очень захотелось, сдержать себя я не смог.
- На клетку в шестнадцатиэтажном муравейнике, где в одном месте ешь, а через три шага от него буквально, извини за выражение, ты вообщем меня понял. А кто-то другой, в это же самое время, может купить двадцать таких клеток, но они ему просто не нужны, - я посмотрел на здание кафе, откуда мы только что вышли, - И если бы мы зашли с тобой туда ещё час назад, то обязательно бы отметили про себя, сколько там потратили. Сто, двести, или триста рублей. А люди вроде Виктора Николаевича над этим бы никогда не задумались, да они в такие места и не ходят.
Больше я ничего не говорил. Хотелось, конечно, высказать ещё что-то. Однако с каждым новым словом в душе росла жалость и вместе с ней злость. А я ещё хотел оставаться бесстрастным. Я ещё хотел выжить в этом, пусть и погибающем, мире. Первоначальная цель - убедить Валеру отказаться от честности - ушла на задний план. Но, как выяснилось, я её всё-таки достиг.
- И ты думаешь, что это вправду конец света?
Я к этому времени совсем забыл о водителе. Смотрел на здание кафе и думал о своих прожитых двадцати пяти годах. Валера вернул меня к реальности. Я повернулся к нему лицом.
- Ты знаешь, мне бы очень хотелось, чтобы мы сейчас прошли вперед метров триста, а там увидели оцепление, наспех созданное КПП, и узнали, что оказались в какой-то аномальной зараженной зоне. Но ты же помнишь видеотрансляции, обращение президента, и я тебе про звонок Кати говорил, всё это не оставляет сомнений.
- Да, - Валера печально вздохнул, - И насчёт всего остального ты чертовски прав, честность во всём виновата, нас унижали, а мы терпели. Теперь всё сдохло. Ничего осталось, - тут он снова посмотрел на здание кафе, - А пойдём-ка назад? - на лице Валеры заиграла улыбка.
Я сразу всё понял. На этот раз мы уже буквально ворвались в здание кафе. Словно маленькие дети мы стали хватать любые продукты. Распечатывали, надкусывали и бросали, особенно налегали на алкоголь. Потом стали всё крушить. Ломали полки, сбрасывали товары, переворачивали предметы мебели.
В этом был труднообъяснимый драйв. Валера всё это делал с грубыми выражениями, постоянно проклиная кого-то невидимого, воспаляясь сильнее с каждой минутой. Я же испытал не столько ненависть, сколько детское удивление - замирал на пару секунд и поражался тому, что совершаю противоправные действия, но как такого закона надо мной нет, и от всего этого рождалось ощущение пьянящей свободы. Говоря проще, если Валера руководствовался праведным гневом несправедливости, то мной двигало мышление преступника. Я бы даже сказал маньяка.
И это моя была идея - сжечь всё кафе. При этом, надо заметить, мы с Валерой были ещё достаточно трезвые и соображали весь неплохо - нас больше пьянила злость и ненависть. Поэтому я даже не пытался достать бензин с помощью колонок, помнил, что они электрические и запустить их у меня не выйдет, я наделся найти канистру с самым популярным топливом двадцать первого века. Вот тут мне повезло. Не знаю, правда, зачем нужно было хранить бензин в канистрах в подсобном помещении автозаправочной станции (скорее всего, работник заправки таким образом сливал неучтенное топливо, которое потом либо продавал, либо заливал в бак своего автомобиля), но сейчас оно пришлось весьма кстати.
Мы помнили о бензиновых резервуарах под колонками, учитывали возможность мощнейшего взрыва, но это только сильнее воспаляло наши умы. Я тщательно полил воспламеняющейся жидкостью всё помещение кафе и тонкую струйку, подобно героям голливудских блокбастеров, протянул на расстояние десяти метров от входа.
- Жаль, нормальной зажигалки нет, - я отбросил пустую канистру в сторону, - Ну чтобы, как в боевиках, красиво её кинуть и уйти.
- Да, но посмотри, что я там нашёл, - тут Валера вытащил из кармана коробок спичек. Вид у водителя был не то, что прежде. Пиджак сильно помялся. Галстук Валера вообще сбросил. Рубашка сильно запачкалась. Волосы были взъерошены. Я выглядел не лучше.
- Дай мне тоже, - я прокричал это будто ребенок. Да что и говорить, мы превратились в детей, зацепились за самые примитивные желания своей сущности.
Валера протянул мне коробок. Я вытащил спичку и зажёг её о боковину. Водитель поступил аналогичным образом. Мы кинули горящие спички почти одновременно. И дальше всё было как в тех самых голливудских фильмах - синяя, с оранжевыми всполохами, дорожка протянулась до входа в здание кафе, там вспыхнуло сильнее.
- Пошли, отойдём, - Валера кивнул в сторону шоссе, - Там и посмотрим на шоу.
Мы сели прямо на дороге - на белой разметке. Достали из пакетов, которые насобирали в кафе, ещё по бутылке пива и стали пить, поглядывая на горящее здание. Пока пламя полыхало внутри, мы видели его сквозь окна.
- Ни пожарных, ни скорой, ни милиции, - лирическим тоном отметил я, - И только вечный огонь, теперь хозяин этого покинутого людьми мира.
- А ты поэт, блин, - улыбнулся водитель, - Я только представляю себе, что мы сейчас натворили и башка кругом идёт, вроде бы взрослые люди… Как думаешь, какой бы срок нам за это дали?
- Думаю, что отделались бы штрафом, или условным, при полной компенсации ущерба. Это, естественно, если бы никого внутри не было. Но мы вроде никого и не убивали.
- Слушай, а мы же труп так и не вытащили, - лицо Валеры вдруг стало пепельно-серым. Я тоже немного помрачнел. Затем махнул рукой.
- Да и ладно, кому она теперь нужна, забудь.
На дороге мы сидели около двадцати минут. Пламя к этому времени подобралось к крыше. Жевали дешевую закуску, продолжали пить пиво. Я смотрел на Валеру и думал о скорости, с которой этот человек из честного превратился в мародера, или всё-таки не в мародера, а в мстителя бездушной экономической системы? Да, странное это всё-таки время - конец света - друзья оказываются предателями, а предатели, впоследствии, самыми лучшими друзьями. В этом мне предстояло убедиться ещё не раз.
Пока же я пил пиво, смотрел на кафе, вместе с которым горела вся моя прежняя жизнь, и получал удовольствие даже от вкуса этого дешевого пива, сваренного с нарушением всех традиционных технологий, за которые этот напиток так ценили в прошлом. Мельком взглянув на Валеру, я подумал, что он всё же хороший парень, даже если учесть его попытку придушить меня, ведь мы смогли найти с ним общий язык. Он понял глубинный крик моей души. Мы с ним, наверняка бы, ещё об очень многом поговорили, и нашли бы вместе не одну сотню изъянов канувшей в лету цивилизации. И потому вдвойне жаль, что его убили так скоро - не прошло и нескольких часов после нашей посиделки на шоссе.
Уродливый сарай…
- Но я тебя, Кирилл, всё-таки не пойму. Почему, после всего тобой сказанного, ты всё равно предлагаешь идти назад в наш офис?
Мы прошли, наверное, целый километр в полном молчании, прежде чем Валера задал мне этот вопрос. Взрыва на заправке мы так и не дождались. Огонь не перекинулся с подожженного нами здания кафе на саму заправочную станцию. Совершать самостоятельный подрыв мы не рискнули - пошли дальше к городу, когда крыша кафе, под действием пламени, провалилась внутрь.
- А ты сам подумай, - ответил я водителю. Солнце продолжало нагревать воздух. От запаха гари уже разболелась голова, - Думаешь, одни мы такие умные, зашли в кафе, нахватали всего и ушли, в завершении ещё и подожги? Уверен, через пару дней все такими будут, хватать начнут абсолютно всё, полный передел собственности. Грызня наступит невероятная.
- И думаешь, что порядок никто наводить не станет, милиция, например, или военные?
- А как они его наведут? Ты на мобильный телефон свой давно смотрел?
- На стоянке в аэропорту. Умер, как и вся техника.
- Это значит, что связи никакой нет, а если нет связи, то нет приказов. И что ты думаешь, хоть один милиционер станет что-либо делать без «указаний свыше»? Про военных и вспоминать нечего, у тех действия без приказа и так приравниваются к преступлению, а в этой ситуации и подавно. Ну а когда станет ясно, что порядок уже не восстановить, то они, однозначно, превратятся в тех же самых мародёров.
- Мгм, - размышляя над моими словами, Валера внимательно смотрел под ноги, - Но ведь может найтись руководитель местного уровня, который самостоятельно примет решение, даже не имея связи с центром. Среди военных, например, таких волевых начальников не мало.
- И ты думаешь, что начальник части, вооружив всю свою часть, возьмет и тронет к нам в город, призывая здесь граждан к порядку?
- А почему бы и нет? Создадут какой-нибудь местный штаб, начнут патрулировать улицы, оказывать помощь пострадавших?
- Похоже на правду. Вот только первые два дня военные явно никуда не выдвинутся. А за эти два дня тут такой хаос наступит, что им придётся больше половины населения вырезать, ради наведения.
- Почему же милиция сразу в дело не вступит? - Валера очень внимательно следил за ходом моих мыслей, - Объявится здравомыслящий милицейский начальник, выставит патрули, назначит охрану особо важных объектов, это вполне реально. И обойдётся без хаоса.
Я замедлил шаг и посмотрел на Валеру. Ему очень хотелось верить в порядок, служба в советской армии навсегда закрепила в нём веру в государство, и принять факт наступающего хаоса он просто отказывался. И все же я хотел его убедить в своей точке зрения. Только надо было подумать как лучше всё разъяснить.
- Давай-ка лучше передохнем, а то я жутко устал.
Сделать привал мы решили в одном из брошенных автомобилей. Это была моя идея. Сидеть на земле больше не хотелось, а других мест, кроме салона пустых машин, не было. Я быстро вычислил на дороге пустую иномарку среднего ценового сегмента, подошёл ближе и дернул за ручку двери, чутьё меня не подвело - дверь открылась. Ушедший владелец, очевидно, не смог закрыть машину с помощью электронного пульта, а на ключ эта машина не закрывалась в принципе - на дверной ручке даже не было замочной скважины.
- Хозяин, наверное, ушёл с той толпой впереди? - Валера высказал своё предположение, усаживаясь на переднее кресло пассажира. Так вышло, потому что водительское занял я, в очередной раз ощутив себя разбойником, которому в момент стали принадлежать все ценности других людей.
- А что ещё делать? Ты сам представь, в один момент глохнут все машины вокруг, телефоны просто выходят из строя, да и люди некоторые просто «отключаются». Тут уже явно ничего хорошего не дождёшься. Мы бы сами с тобой, наверняка, машину бросили и пошли впереди.
- Да мы фактически так и поступили, - Валера даже улыбнулся, - Как бы потом это только не откликнулось.
- Не переживай. Всё равно эта машина теперь бесполезный хлам. Скоро уже всем будет не до этого, - я полез в пакет, в котором нес товары из кафе, достал бутылку минералки, - Порядок, как я уже сказал, никто не сможет навести из-за отсутствия связи, и сейчас объясню, почему - я поднёс бутылку ко рту и сделал глоток. Валера тоже достал бутылку из своего пакета, - У меня хоть рабочий стаж и не большой, но кое-что я уже чётко уяснил, а именно, что люди приходят на работу не для того, чтобы работать.
- Ну да, все приходят за зарплатой, я согласен, - Валера ещё раз улыбнулся.
«Да уж, - подумал я, - Когда бы мы ещё так поговорили? Сидя в чужой дорогой машине, которую бросил хозяин, с пакетами краденных товаров, да ещё рассуждая при этом о принципах социального устройства».
- Зарплата это главная мотивация, почему люди ходят на работу, это вообще отдельная история. Но я сейчас о том, что они делают на работе, а там, как я сказал, никто не работает. Все только исполняют приказы начальства.
- А что в этом не так? - удивился Валера.
- Само по себе это не плохо. Страшно то, что при этом люди не думают, все хотят только выполнить определенный набор функций, и уйти поскорее с рабочего места. Хотя, на самом деле, у любого даже самого низкого по рангу работника, есть определенная свобода, где он может думать и принимать решения. Но обычно он это делает только если его специально об этом попросят. Прощу говоря - прикажут.
- Ну да, в принципе ты прав, хотя я, например, всегда головой думаю. Пусть и работаю простым водителем, но у меня тоже в работе было достаточно простора для самостоятельного принятия решения, в том же вопросе где и как проехать.
- Вот именно. А теперь давай представим нашего рядового милиционера. Для упрощения давай даже вообразим себе типичного представителя патрульно-постовой службы.
- А-а-а, - Валера вновь улыбнулся и закивал головой в знак согласия, - Здесь, конечно, всё понятно.
- Да, разве будет он делать что-то, если ему не прикажут сверху? Захочет ли он добровольно наводить порядок на городских улицах? - я повернул голову в сторону Валеры, но он на меня внимания не обратил, молча продолжал смотреть вперед, - А теперь давай возьмём начальника какого-нибудь районного ОВД, если он вообще на месте находится, но предположим такую ситуацию. И вот этот начальник осознаёт случивший коллапс, но связи-то у него нет никакой, ни с кем. Он сам в шоке пребывает. И на этот счёт, если и существуют какие-то инструкции, то думаю, что все они говорят о том, что надо запереть свой склад с оружием, или, наоборот, вооружить весь состав и строго ждать специальных указаний. Но как они их получат? Машины не ездят, а пешком куда этот начальник пойдёт? Да и если дойдёт до центрального ОВД, то там что ли вмиг ситуация прояснится?
- Да уж, - Валера закивал головой, - Думаю, ты прав, что раньше через пару суток никакого правопорядка не возникнет, а мародёрство обязательно начнётся. Как ты сразу, сказал, одни мы что ли такие? - Валера вновь улыбнулся. Выпитое перед горящим кафе пиво подействовало на нас самым лучшим образом. Мы теперь могли абстрактно и даже весело рассуждать о сложившейся ситуации.
- Точно, - ответил я и провёл рукой по кожаному рулю, снизу на боковой панели увидел кнопку «start/stop», - Вот только без автомобилей едва ли оно примет массовый характер, на себе ведь много не унесешь, - тут я дотянулся до кнопки и вдавил её до конца. Ответной реакции не последовало. Будто и не нажимал я на кнопку.
- Может быть они всё-таки заведутся? - предположил Валера.
- Боюсь, что эти уже никогда, - я кивнул на рулевое колесо.
Какое-то время мы посидели в тишине. Потом Валера вспомнил свой первоначальный вопрос, с которого и начиналась наша беседа о правопорядке.
- Так ты предлагаешь идти к шефу из-за службы безопасности, правильно?
- Ну да. Если бы мы были с тобой сотрудниками милиции, ФСБ или ещё каких-нибудь ведомств, то, наверное, пошли бы туда. А так, то надо искать другие способы приобщения, так скажем, к оружию.
- У нашей службы безопасности оружия, конечно, не так много. Там, небось, пару пистолетов всего.
- Не будем строить догадки, по крайней мере, одно я знаю точно. Там есть оружейная комната. Для двух пистолетов её делать не станут.
- Тоже верно. Но как же твои рассуждения о несправедливости? О том, что шеф несправедливо получал зарплату?
- Так он же больше её никогда не получит, - я улыбнулся, а потом и засмеялся, после чего быстро произнёс, - Пойдём, наверное, а то уже засиделись, - уже идя по дороге я продолжил говорить, - А вообще Виктор Николаевич не самый плохой руководитель, есть более безмозглые начальники, но просто он ставленник системы. Да мы бы с тобой, я уверен, поступали аналогичным образом. В смысле остались бы при мозгах, но менять систему стали, так бы и получали в двадцать раз больше всех своих подчинённых.
- Ну да, тоже верно. Хотя… я бы может всё-таки более справедливую систему установил. Насколько это возможно в рамках одного предприятия.
Я с кривой ухмылкой посмотрел на Валеру. Переубеждать его в этот раз я не стал. «Пусть останется при своей вере в совесть». Но я прекрасно понимал, что окажись водитель на месте большого начальника, то едва бы стал что-то кардинально менять, а вкусив блага цивилизации, и вовсе забыл про социальную справедливость. Когда у тебя всё хорошо, трудно понять, что у кого-то всё плохо. И приходят на ум оправдания, вроде «они плохо работают», «мало трудятся» - так скрывают рабскую идеологию.
Но не из-за веры Валеры в совесть, я не стал спорить с ним, просто тогда бы пришлось признавать, что я бы поступил именно так - получив мягкое кресло начальника, в момент забыл о проблемах людей. Нет, они бы меня тревожили, но опять же через призму «они плохо работают» и «мало трудятся». Нет, я всё же не маньяк и не человеконенавистник, как многие уже могут подумать, просто я трезво рассуждаю о своих эгоистичных намерениях, и не пытаюсь запрятать их в дальний уголок или покрыть одеялом справедливости.
- Понимаешь, - сказал я Валере, - Мир сегодня довели до такого состояния, что человек в нынешних условиях, я сейчас говорю, по крайней мере, за людей моего возраста, как бы шагает по мосту, который весь шатается, изодран, обглодан и, кажется, вот-вот развалится. Но починить весь мост человеку не под силу. И никто не объединяется для починки моста. Все вот так идут по одиночке и всё. И когда человек это понимает, то он решает не обращать внимания на эти шатающиеся конструкции. Он думает только о том, как бы скорее добраться до прочного участка, занимает его и глубоко выдыхает. На этом всё и заканчивается.
После этой фразы мы долго шли в молчании. Наши наручные часы тоже остановились, и время поэтому тянулось невообразимо медленно. Наконец, Валера повернулся ко мне, изобразил печальную улыбку, и продолжил мои рассуждения:
- Да, в твоих словах есть логика, никто не хочет изменить систему, привести её в порядок, никто не думает над правильностью системы, все только хотят сильнее вкрутится.
Я кивнул в ответ, про себя подумав, что теперь шатающийся мост обнажился. И то внутреннее уродство, что покрывалось красивой отделкой цивилизованной жизни, в момент стало явью. Словно дешевый пластик вдруг сорвало ветром с обветшалого сарая. Все пролеты моста нашей жизни дрогнули. Пришло время апокалипсиса.