Часть 1.
Брестская крепость -замалчивали или не сильно врали?
часть 2.
Живые клевещут на мертвых Все знают, для чего пишут историки: чтобы сказать людям правду.
Хотя я, напротив, считаю, что официальная история пишется, чтобы фальсифицировать события, о которых рассказывает. С той или иной политической целью.
Наглядный пример - книга Сергея Смирнова "Брестская крепость".
Сложившийся на ее основе миф о Брестской крепости можно кратко изложить так:
когда в результате внезапного нападения Гитлера советская армия была разгромлена и, бросая технику и вооружение, отступала, защитники Брестской крепости, отказываясь сдаться, оказывали ожесточенное сопротивление и задержали значительные силы немцев. Активное сопротивление продолжалось около месяца.
К этому мифу примыкает следующий: в сталинское время подвиг защитников Брестской крепости замалчивался, и только книга С.Смирнова открыла этот подвиг и привлекла к нему широкое внимание.
Сразу скажу, я не отрицаю, что защитники Брестской крепости совершили подвиг. Но, что касается сформированного мифа о Брестской крепости, то, как говорится, дьявол в деталей.
Поэтому постараемся ответить на следующие вопросы:
- по чьей вине на начало войны так сложились обстоятельства в Брестской крепости?
- действительно ли подвиг ее защитников был чем-то исключительным?
- какова роль Сергея Смирнова в формировании мифа о Брестской крепости?
Начнем с частичного ответа на последний вопрос. В самой книге "Брестская крепость" (первое издание - 1957 г.) С.Смирнов пишет, что материалы об обороне Брестской крепости публиковались по крайне мере с 1948 года:
"в первых статьях на эту тему, напечатанных в белорусских газетах и журналах в 1948 году..." (С.Смирнов, Брестская крепость, 1965, с.200). По всей видимости он имеет в виду публикации бывшего секретаря Брестского обкома КПСС Н.И. Красовского (там же, стр. 35).
В 1951 году художник-баталист Петр Кривоногов пишет картину "Защитники Брестской крепости", которая стала широко известна.
В 1952 году очерк об обороне Брестской крепости М.Л. Златогорова публикует массовый советский журнал "Огонек".
Еще до этого в 1949 году появилась пьеса белорусского драматурга Константина Губаревича «Цитадель славы». В 1950-м она пошла на сцене Белорусского государственного театра им. Янки Купала. Сергей Смирнов в своей книге эту пьесу не упоминает, возможно, оттого, что все ее события вымышлены (кроме, естественно, самого факта обороны крепости). Пьеса начинается следующим образом: в 3 часа ночи с 21-го на 22 июня 1941 года в офицерском клубе Брестской крепости отдыхают офицеры и их жены, в том числе командир и комиссар полка. Упоминается, что основные силы выведены из крепости в летние лагеря. Приходит донесение от пограничников, что напротив крепости концентрируются немецкие войска. Командир полка отдает приказ о приведении гарнизона в боевую готовность. С началом немецкого нападения гарнизон теряет связь с командованием дивизией и руководство полка самостоятельно решает продолжать оборону. После 21 дня обороны немногочисленные оставшиеся в живых защитники крепости взрывают себя вместе с врагами.
Таким образом, никакого замалчивания обороны Брестской крепости "при Сталине" не было.
Однако такого возвеличивания этого подвига, как в последующие годы, конечно, тоже не было.
Тому, на наш взгляд, по крайней мере, две причины.
- оборона крепости не считалась чем-то исключительным на фоне боев конца июня 1941 года,
- тяжелая обстановка в крепости сложилась за счет преступного бездействия руководства Западного Фронта, за которое высшее руководство Фронта и командующий 4-й армией А.Коробков, чьи дивизии и стояли в Брестской крепости, были осуждены и в конце июля 1941 года расстреляны.
Заметим, что в пьесе "Цитадель славы" вопрос, почему гарнизон крепости оказался в окружении, не поднимается. Оказался, потому что советские войска оставили Брест. Так уж сложилась обстановка. О том, что в этом кто-то может быть виноват, речь не идет.
Судя по всему, в сталинское время не хотели выносить сор из избы и привлекать внимание к
вине руководства Западного Округа.
Остановимся на поведении в предвоенный период командования Западного Особого Военного Округа, который решением политбюро ЦК КПСС 21 июня 1941 года был преобразован в Западный фронт.
Фронты, как известно, создаются во время войны. Таким образом, уже сама дата образования фронтов опровергает миф о внезапности начала войны.
Миф о внезапности нападения Гитлера мы довольно подробно разбираем в работе
Запланированный выигрыш 1941 года.
Здесь добавим следующий довод, извлеченный из воспоминаний Л.Сандалова, который с августа 1940 года по 8 июля 1941 года был начальником штаба 4-й армии Западного фронта, а с 8-го по 24 июля исполнял обязанности командующего 4-й армии, поскольку прежний командующий А.Коробков был арестован. Именно 6-я и 42-я стрелковые дивизии 4-й армии были на начало войны размещены в Брестской крепости.
Итак, во что вспоминает Сандалов:
"В сентябре В. И. Чуйкова (командующий 4 армией на тот момент) и меня пригласил командующий (Западным) округом (Д.Павлов)...
- Генеральный штаб, - сказал он, - предполагает провести с окружным и армейскими управлениями оперативную игру на местности со средствами связи. Будет проигрываться начальный период войны. Возглавит игру, вероятно, сам нарком. Штабы армий начнут ее в местах дислокации и будут передвигаться, сообразуясь с обстановкой.
- А те штабы, которые стоят у самой границы? Куда им двигаться? - не удержался я - По-видимому, придется обороняться.
- Вначале, может быть, придется и отступить, - уточнил Павлов. - У немцев теперь не стотысячная армия, какую они имели в 1932 году, а трехмиллионная. Она насчитывает свыше трехсот соединений, располагает большим количеством самолетов. Если враг перед началом войны сосредоточен наших границ хотя бы две трети своих сил, нам в первое время придется, конечно, обороняться и даже отступать... А вот когда из тыла по дойдут войска внутренних округов... когда в полосе вашей армии будет достигнута уставная плотность - 7,5 километра на дивизию, тогда, конечно, можно будет двигаться вперед и не сомневаться в успехе...
Игрой руководил генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, назначенный незадолго перед тем заместителем начальника Генерального штаба. И надо сказать, провел он ее блестяще, создав условия, очень близкие к тем, в каких менее чем через год началась действительная война. "Противник" сосредоточил на границе силы, значительно превосходившие войска Западного военного округа, и перешел в наступление. Приграничные армии, прикрывая сосредоточение и развертывание наших главных сил, с тяжелыми боями отходили от рубежа к рубежу к прежней государственной границе. Затем с подходом резервов из глубины страны после упорных оборонительных боев на тыловом рубеже было осуществлено контрнаступление, и "противника" изгнали с нашей территории" (Л.М. Сандалов, Пережитое, М.: Воениздат, 1961, ч.1,4).
Таким образом, отступление на начальном этапе войны входило в план советского руководства (подробнее смотри работу "Запланированный выигрыш 1941 года").
До войск его, естественно не доводили, чтоб не снижать боевой дух предстоящим отступлением. Армия должна бить врага, где скажут, а не рассуждать об общем плане войны.
До сих пор нет исчерпывающего объяснения, отчего руководство Западного Округа проигнорировало "телеграмму начальника Генерального штаба от 18 июня" и "войска не были приведены в боевую готовность" (Протокол закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР от 22 июля 1941. Цит. по Н.А. Зенькович, Высший генералитет в годы потрясений. Мировая история, ОЛМА-Пресс, 2005).
Вот еще из материалов судебного заседания:
"Подсудимый Павлов Д. Г.: «…Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот наступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, назвать не могу…" (судя по сказанному Павловым на первом допросе, это был нарком обороны С.Тимошенко - А.П.).
(Добавим, что 23 июня Тимошенко был назначен Председателем созданной Ставки Главного командования. Однако 19 июля вместо нее была образована Ставка Верховного Главнокомандования, которую возглавил Сталин. Тимошенко был отправлен командовать Западным фронтом, возможно, чтобы загладить свою вину в "деле Павлова". Однако Павлов мог и просто лгать, чтобы затянуть следствие и отстрочить свой приговор).
Л. Сандалов прибыл в 4-ю армию на должность начальника штаба в августе 40 года. В ходе ознакомительной поездки он побывал в Брестской крепости вместе с командиром 28 стрелкового корпуса (состоял из 6-й и 42-й стрелковых дивизий) В.Поповым.
"Осмотр крепости оставил у нас не очень отрадное впечатление. Кольцевая стена цитадели и наружный крепостной вал, опоясанный водными преградами, в случае войны создавали для размещавшихся там войск чрезвычайно опасное положение. Ведь на оборону самой крепости по окружному плану предназначался лишь один стрелковый батальон с артдивизионом. Остальной гарнизон должен был быстро покинуть крепость и занять подготовляемые позиции вдоль границы в полосе армии. Но пропускная способность крепостных ворот была слишком мала. Чтобы вывести из крепости находившиеся там войска и учреждения, требовалось по меньшей мере три часа. Мы решили ходатайствовать о немедленном выводе из крепости окружного госпиталя и хотя бы одной дивизии" (там же).
Во время "дела Павлова" командующий 4 армией Коробков обвинял Сандалова в том, что войска не были своевременно выведены из крепости, поэтому не удивительно, что Сандалов в книге, вышедшей в 1961 году, то есть через 20 лет после описываемых событий, настойчиво подчеркивает свою невиновность:
"В ночь на 14 июня я поднимал по боевой тревоге 6-ю стрелковую дивизию. Днем раньше такую же тревогу провел в 42-й стрелковой дивизии командир 28-го стрелкового корпуса генерал-майор В. С. Попов. Подводя итоги этих двух тревог, мы единодушно выразили пожелание о выводе 42-й стрелковой дивизии в район Жабинки и об устройстве в стенах крепости двух - трех запасных выходов... наше предложение было отвергнуто командующим округом...
За несколько дней до войны по просьбе генерала Попова я еще раз предложил командующему армией поставить перед округом вопрос о выводе из крепости 42-й стрелковой дивизии, но это только вызвало у него раздражение.
- Мы уже писали об этом, - возразил Коробков..." (там же).
Так или иначе, но до 22 июня приказов о переходе в состояние боевой готовности по 4 армии отдано не было и после начала войны в Брестской крепости сложилась следующая ситуация:
«В 4 часа утра 22.6 был открыт ураганный огонь по казармам и по выходам из казарм в центральной части крепости, а также по мостам и входным воротам крепости и домам начсостава. Этот налет вызвал замешательство среди красноармейского состава, в то время как комсостав, подвергшийся нападению в своих квартирах, был частично уничтожен. Уцелевшая же часть комсостава не могла проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня... В результате красноармейцы и младший комсостав, лишенные руководства и управления, одетые и раздетые, группами и поодиночке самостоятельно выходили из крепости, преодолевая под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем обводный канал, реку Мухавец и вал крепости. Потери учесть было невозможно, так как личный состав 6-й дивизии см ешался с личным составом 42-й дивизии. На условное место сбора многие не могли попасть, так как немцы вели по нему сосредоточенный артиллерийский огонь. К этому следует добавить, что перед артиллерийским налетом начала активно действовать "пятая колонна". В городе и крепости внезапно погас свет. Телефонная связь крепости с городом прекратилась... Некоторым командирам все же удалось пробраться к своим частям и подразделениям в крепость, однако вывести подразделения они не смогли и сами остались в крепости. В результате личный состав частей 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому что из нее невозможно было выйти. Материальная часть артиллерии гарнизона крепости находилась в открытых артиллерийских парках, и поэтому большая часть орудий была уничтожена. Почти все лошади артиллерийского полка 6-й дивизии и артиллерийских и минометных подразделений стрелковых полков 6-й и 42-й дивизий находились во дворе крепости, у коновязей, и почти целиком были уничтожены. Машины автобатальонов обеих дивизий и автомашины других частей стояли в объединенных открытых автопарках и сгорели при налете немецкой авиации..." (Сандалов, Пережитое, ч.2,1).
Несмотря на тяжелое положение, вызванное, повторим, преступным бездействием руководства Западного фронта и 4-й армии, в крепости удалось организовать оборону.
Далее обратимся к работе немецкого историка Кристиана Ганцера "Брестская крепость как историческое место и место памяти" (Перевод доклада на защите кандидатской работы в г. Лейпциг, 05.11.2019 г., сайт www.realbrest.by), которая основана на архивных документах 45 немецкой дивизии, которая вела бои по взятию крепости.
Вот его выводы. За весь период боев погибло приблизительно 429 немцев и до 660 человек было ранено. В первые три дня шли тяжелые бои по всей крепости, в это время немцы потеряли более 360 человек- то есть чуть больше чем 85 % всех немецких потерь в крепости. После этого продолжали защищаться отдельные очаги обороны. Бои шли ещё два дня. Немецкие потери в этот второй период боёв были значительно меньше: убито было около 32 человек. С вечера пятого дня войны, то есть 26-го июня, остался только один очаг сопротивления, Восточный форт на Кобринском укреплении. Люфтваффе два раза атаковало и сбросила в общей сложности 23 авиабомбы на него. Это принудило защитников форта к капитуляции. В эти последние три дня на поле боя погиб только один немецкий солдат. Через три дня после падения Восточного форта и конца боёв основная часть 45-й дивизии покинула Брест в сторону Пинска.
Таким образом, при взятии Брестской крепости 45 дивизия потеряла более 6% личного состава (общая численность 45 дивизии - 16 000 человек).
Но, возможно, главное в том, что по немецкому плану Брестская крепость должна была быть взята за 8 часов, а к вечеру 22 июня 45 дивизия должна была покинуть Брест. Вместо этого 45 дивизия покинула Брест на 11 день от начала войны.
Так что подвиг защитников Брестской крепости был вовсе не символическим. Они внесли свой немалый вклад в то, что блицкриг сразу затрещал по швам, а в конце августа 41-го с треском провалился.
Что касается советских войск, то в крепости их было 9 тысяч человек. 75% из них оказались в немецком плену, 20% погибло (остальным, возможно, удалось выбраться за пределы крепости).
То, что защитники Брестской крепости сдавались в плен, признает и С.Смирнов: "сейчас (очевидно, на 1965 год -А.П.) ... мы знаем немногим более 300 уцелевших участников обороны. Эти люди, освобожденные из гитлеровских лагерей или демобилизованные из армии, после войны разъехались по всей стране" (Смирнов, с.198).
Документально подтвержден с немецкой стороны и подвиг майора Гаврилова:
«В середине дня 23.07. команда по уборке [территории] подверглась обстрелу из каземата у Северных ворот, стреляли оставшиеся блокированные [в каземате] враги. Ранено 5 человек. Во время последовавшего за этим событием прочесывания крепости ранен ещё один солдат. В плен взят 1 русский старший лейтенант».
Обратимся к тому, что происходило в эти дни вокруг Брестской крепости. Вот что пишет начальник штаба 4-й армии Л.Сандалов:
утром 22 июня "подъезжая к Жабинке, увидели, как фашистские бомбардировщики волна за волной на небольшой высоте устремились к Кобрину. Навстречу им вылетели две небольшие группы наших истребителей. Одна из этих групп в составе четырех самолетов И-153 («чайка») сбила два фашистских бомбардировщика и смело вступила в бой с вражескими истребителями... В 12 часов 30 минут мы прибыли в Пилищи. И как раз в этот момент, прямо на наших глазах, развернулись для боя и пошли в атаку главные силы обоих танковых полков 30-й танковой дивизии. Враг не выдержал этой стремительной атаки и опять откатился к Видомлю. Это были части 17-й и 18-й танковых дивизий 47-го моторизованного корпуса немцев...В 6 часов 23 июня войска 4-й армии нанесли противнику контрудар из района Жабинки. Немцы никак не ожидали этого и на ряде участков фронта были отброшены на несколько километров...на рубеже Каменец - Жабинка - Радваничи развернулось ожесточенное встречное сражение. В него втянулись как с нашей, так и с немецкой стороны почти все танки и самолеты, предназначенные для действий на брестском направлении" (Сандалов, ч.2,2).
Напомним, что книга Сандалова вышла в 1961 году, поэтому он не может не поддержать хрущевскую концепцию начала войны. И приводит речь (скорее всего вымышленную) члена Военного совета 4-й армии (то есть как бы комиссара) Шлыкова: "- Напрасно мы утром предприняли контратаки и встретились с превосходящими силами врага в чистом поле, - с еле сдерживаемым раздражением заметил Шлыков. - Оборонительный рубеж под Жабинкой хотя и наспех оборудовался, а все же давал нашим войскам кое-какое преимущество перед наступающим противником.
- Контрудар мы нанесли по приказу фронта, - возразил Коробков. - А приказ есть приказ..." (там же).
То есть уже 23 июня части 4-й армии действуют по плану верховного командования, задерживая наступление немецких танковых колонн встречными контрударами и выбивая живую силу и технику противника. Шлыков у Сандалова отчего-то забыл, что именно эта стратегия и отрабатывалась во время вышеупомянутой штабной игры в сентябре 1940 года, а Сандалов отчего-то ему не напомнил.
И не растолковал, что держать оборону против блицкрига - когда противник осуществляет прорывы и обходы танковыми колоннами - бесполезно, что показал пример французской кампании 1940 года.
Таким образом, действительность опровергает миф о том, что все вокруг бежали, бросая оружие, а сражалась одна Брестская крепость.
В качестве примера приведем славную оборону города Перемышля. После освободительного похода Красной Армии 1939 года большая часть Перемышля, стоящего на берегах реки Сан, вошла в состав СССР. По Сану проходила советско-германская граница.
Вот как развивались события в Перемышле:
"в результате внезапности нападения частям 101-й немецкой пехотной дивизии удалось ворваться в пограничный город Перемышль, но развить успех они не сумели. Наши войска атаковали противника...враг был задержан, и генерал Дементьев заверил командование, что утром он вышвырнет гитлеровцев из города.. . 99-я стрелковая дивизия в середине дня (23 июня)решительно контратаковала врага и выбила его из Перемышля. Над городом снова взвился советский флаг...бои за город продолжались довольно долго. Трижды фашисты захватывали его, и каждый раз части славной 99-й стрелковой дивизии и подразделения пограничников снова выбивали их. Наши войска удерживали Перемышль до тех пор, пока не получили приказ оставить его (то есть до 27 июня)" (И.Х. Баграмян, Так начиналась война, М., Воениздат, 1971 гл.4).
Так отчего же подвиг Брестской крепости был в хрущевское время поднят на щит, а подвиг защитников Перемышля оставался в тени? Может, оттого, что бои за Перемышль шли под руководством командования Юго-Западного фронта и не вписывались в картину разгрома в результате внезапного нападения?
Вернемся теперь к роли С.Смирнова в создании мифа о Брестской крепости. Как это ни удивительно, но говоря об известных ему свидетельствах об обороне Брестской крепости, С.Смирнов ни словом не упоминает широко известный фильм "Бессмертный гарнизон", который вышел на экраны в 1956 году. В том же году на Венецианском фестивале Почетные дипломы получили его режиссеры Захар Аграненко и Эдуард Тиссэ. В качестве автора сценария указан Константин Симонов. Никаких же упоминаний С.Смирнова в титрах нет.
При этом в фильме показаны герои и события, которые затем описаны и в книге Смирнова, с той разницей, что у героев фильма вымышленные фамилии. К примеру, реальному майору Гаврилову в фильме соответствует майор Батурин, а реальному комсомольцу Матевосяну - комсомолец Мирзоян.
Может, Смирнов обиделся, что его не упомянули в титрах получившего известность фильма? Тогда бы ему, в первую очередь, следовало обижаться на Константина Симонова. Но вот издание "Брестской крепости" 1965 года сопровождается послесловием Симонова. Значит, об обиде речь не идет. Предложим свою версию.
Возможно, в 1954 году у Смирнова, как он пишет, действительно, "возник замысел написать книгу о Брестской обороне", и он стал собирать материалы, и разыскивать живых участников этой обороны. В издании "Брестская крепость" 1957 года сообщается: "Этот очерк является расширенным и дополненным переизданием книжки С. Смирнова «Крепость
на границе» (изд-во ДОСААФ - 1956)". Вероятно, поэтому после прошедшего в 1956 году XX съезда КПСС, "разоблачившего культ Сталина", ему поручили написать книгу о Брестской крепости с учетом уже изменившихся после выхода "Бессмертного гарнизона" политических установок.
В самом деле, в фильме можно усмотреть лишь косвенные намеки на то, что быстрое продвижение немцев в первые дни войны - это просчет советского руководства. Говорится, что начальник полка Батурин несколько раз запрашивал штаб (очевидно, дивизии), стоит ли ехать в отпуск в столь тревожное время, но штаб ответил, что запрета на отпуска нет. При этом прямо не говорится, что это просчет руководства Западного Округа, которое не выполнило распоряжение центрального командования. После начала войны защитники крепости оказываются без связи и тщетно ждут наступления Красной Армии. При этом орудийной канонады они не слышат, что, очевидно, указывает на то, что Красная Армия отступила уже далеко. На четвертый день они впервые с начала войны видят в небе советский самолет.
Это, собственно, и все. Никаких прямых общих оценок предвоенной ситуации и ситуации первых дней войны в фильме не дается. Что весьма напоминает подход к этим событиям пьесы 1949 года "Цитадель славы".
Заметим, что орудийная канонада слышна на расстоянии не более 15 км, поэтому в крепости, действительно, не могли слышать звуки сражения под Жабинкой (24 км от Бреста), где 23 июня был нанесен контрудар силами 4-й армии.
А вот что касается отсутствия самолетов над крепостью, то сценарист К.Симонов, без сомнения, уже работает в духе хрущевского мифа: советская авиация в первые дни войны понесла огромные потери, советские самолеты были уничтожены на аэродромах и т.п.
В этом же духе Л.Сандалов описывает встречу 22 июня с командиром авиационной дивизии:
"Только что поступили сведения о бомбардировке аэродрома в Пинске. Большая часть базировавшихся на него наших бомбардировщиков сгорела. Командующий авиацией (Западного) фронта приказал посадить на этот аэродром все уцелевшие самолеты кобринского и пружанского авиаполков после их очередного вылета к Бресту".
Далее Сандалов выводит на сцену уже знакомого нам члена Военного совета 4-й армии Шлыкова, который, узнав о приказе нанести утром 23 июня контрудар, разнервничался:
"- Да разве наши обессиленные войска, почти лишившиеся поддержки с воздуха, смогут нанести контрудар под Брестом?! - воскликнул Шлыков".
Однако Сандалов сообщает (см. выше) о авиабое у Жабинки 22 июня. Советские самолеты участвуют и в контрударе 23 июня в Жабинках.
А вот данные "Из отчета командующего военно-воздушными силами Западного фронта
за 1941 г. о состояниивоенно-воздушных сил фронтаи боевых действиях за восемь дней войны":
"к 22.6.41 г.... в строю находилось 1909 самолетов, из коих 1022 истребителя и 887 бомбардировщиков. За день 22.6.41г. авиацией противника были уничтожены на аэродромах и в воздушных боях 538 самолетов при 143 самолетах, потерянных противником. На следующий день потери сторон соответственно составляли 125 и 124 самолета и к концу июня, т. е. за 8 дней войны наши потери составляли 1163 самолета, потери противника 422" (Сборник боевых документов Великой Отечественной войны.М., Воениздат, 1958,т. 35,
Также 22 июня "характеризуется ... организацией ответных ударов по аэродромам противника Соколув, Седлец, Лукув, Бяла-Подляска, по группировкам противника в Цехановец, Константинув, Рыгалы, оз. Сервы, Августов, Сувалки, по промышленности в Кенигсберг, Варшава" (там же).
Заметим, что 23 июня, в момент контрудара в Жабинках, авиаборьба шла абсолютно на равных. За 8 дней боев авиация Западного фронта потеряла более 60% самолетов, однако продолжала боевые действия и никакого разгрома не было.
Вернемся к книге "Брестская крепость". Итак, фильм "Бессмертный гарнизон", работа над которым, очевидно, началась до ХХ съезда КПСС, не содержал практически ничего антисталинского. После ХХ съезда политическая ситуация изменилась, тем более, что в 1957 году, в год выхода "Брестской крепости" Смирнова, с командующего Западного фронта Д.Павлова были сняты все обвинения и он посмертно был реабилитирован.
Поэтому книга Смирнова и была нужна, чтобы проиллюстрировать новую идеологическую установку: в разгроме 1941 года виноват Сталин.
И автор берется за дело.
Вот из предисловия к изданию 1965 г.:
"Наша партия и ее ХХ съезд, покончив с беззакониями и ошибками периода культа личности Сталина, открыли для вас (героев оброны крепости - А.П.), как и для всей страны, новую полосу жизни" (с.3). Поскольку ранее "ее герои защитники...в большинстве своем прошедшие через гитлеровский плен, встречали обидное недоверие к себе, а порой испытывали прямые несправедливости" (там же).
А на второй странице основного текста книги мы встречаем следующую фразу о 22 июня 1941 года:"Так началось предательское нападение гитлеровской Германии на Советский Союз"(С. СМИРНОВ, БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ Краткий очерк героической обороны 1941 года
ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР Москва -1957, с.4).
Этот очерк является расширенным и дополненным переизданием книжки С. Смирнова «Крепость
на границе» (изд-во ДОСААФ - 1956).
Предать можно только своего союзника. С.Смирнов далеко предвосхитил резолюцию
Европарламента, уравнявшую Гитлера и Сталина.
Не мог Смирнов не пнуть и "японского шпиона" Берию:
"Несколько раз смелые польские крестьяне с риском для жизни переплывали Буг и предупреждали пограничников о намерениях фашистского командования. Все эти сообщения немедленно передавались пограничниками в Москву и докладывались лично Берия, занимавшему тогда пост Народного комиссара внутренних дел. Но в ответ на эти тревожные вести всегда следовал один и тот же стандартный приказ: "Усилить наблюдение и не поддаваться на провокации" Словом, все это позволило врагу в значительной степени осуществить внезапность своего нападения" (с.22).
Четко отрабатывает автор и хрущевскую установку о внезапности нападения Германии:
"Была достигнута полная внезапность нападения, и советские войска в
приграничных районах оказались захваченными врасплох неожиданным ночным ударом" (с.6).
"Застигнутые врасплох, потерявшие большую часть своей техники... советские войска..." (с.7). "Даже рассеянные, расчлененные мелкие группы, очутившиеся в глубоком тылу наступающего противника... пробирались глухими лесами и болотами на восток, дерзко нападали по дороге на обозы и небольшие колонны противника..."(с.7).
Может, так оно и было, только Смирнов забыл сказать о непрерывных контрударах, которые по большим колоннам наступающих немцев наносили регулярные советские войска (См. "Запланированный выигрыш 1941 года").
Ничего С.Смрнов не пишет о том, что части 6-й и 42-й должны были покинуть крепость, да не смогли. Наоборот, он сожалеет, что "если еще весной крепость была довольно густо
населена войсками, то уже в начале лета 1941 года полки обоих соединений, артиллерийские и танковые части были, как всегда, выведены в лагеря, расположенные в окрестностях Бреста...станет понятным, насколько сложной в этих условиях была оборона" (с.19).
В издании 1965 года, как мы уже упомянули, есть послесловие автора сценария "Бессмертного гарнизона" К.Симонова. Словно для того, чтобы подтвердить: автор сценария, где про вину Сталина в "катастрофе 1941-го" явно не было сказано, солидарен со Смирновым в его соответствующих оценках. "...такой поиск, такая жажда докопаться до исторической истины ( как у С.Смирнова - А.П.)за последние годы, особенно после ХХ съезда партии, стала вообще одной из наиболее характерных черт нашей литературы и журналистики" (с.491).
Правда, основной упор Симонов делает на то, что "во времена культа личности Сталина очень много делалось для того, чтобы создать позорную атмосферу огульного недоверия по отношению ко всем тем людям, которые имели несчастие оказаться в фашистском плену" (там же).
Словно подтверждая эти слова, миф о Брестской крепости гласит, что герой обороны майор Гаврилов, освобожденный в 1945-м из нацистского концлагеря, отправился оттуда прямиком в ГУЛАГ. При этом забывают сказать, что не в качестве заключенного, а для прохождения службы в должности начальника лагерного пункта № 8 на станции Невельская под Тайшетом,где находились японские военнопленные. Такая была "атмосфера огульного недоверия".