Избалованная рабочая сила как фактор технического прогресса
Несколько похожие мысли я высказывал году эдак в 2005, обсуждая тему государственного регулирования минимальной оплаты труда. Но тогда среди френдов было намного больше израильтян, а среди израильтян - гораздо больше программистов. А израильский программист середины 70-х гг. рождения, родом из СССР, на которого свалились бешеные бабки на пике доткомовского бума, чаще всего, по степени общественной опасности располагается между мартышкой с гранатой и фашистом на танке (хотя есть и приятные исключения). За хамство многие были отфренжены и забанены - увы, хорошие манеры далеко не всегда сочетаются с наличием способностей к математике, либо просто на Привозе или в Жмеринке счёту учат, а пристойному поведению - нет.
Как они взвились, потрясая книжкой "Экономикс" и булгаковским "Собачьим сердцем" (заменители Библии для новоявленных либералов)! Всякое государственное телодвижение, направленное на защиту труда от капитала, объявлялось чуть ли не преступлением против человечности, за совершение которого политики должны были бы разделить судьбу Фрица Заукеля, Артура Зёйсс-Инкварта, Ханса Франка и Эрнста Кальтенбруннера, а то и Оскара Дирлевангера, который не дожил до суда, поскольку его в британском лагере линчевали польские перемещённые лица (было за что, ему ещё повезло, что после Хатыни не нарвался на белорусов).
Хотя на самом деле, чем более дорога и избалована рабочая сила, тем больше есть стимулов для технологического прогресса, повышающего производительность труда, качество жизни всего общества, да и прибыли предпринимателей реального сектора за компанию. А наличие избытка дешёвой и бесправной рабочей силы, напротив, делает это бессмысленным: для чего изобретать и запускать в производство экскаватор, когда его успешно заменяют два солдата из стройбата? А если им не под силу, просто призвать в стройбат побольше народа.
В принципе, это хорошо видно на примере израильского сельского хозяйства. Из-за тяжёлого климата и плохих почв здесь применяются самые передовые технологии растениеводства. Но избыток копеечной рабочей силы (до интифады - арабской, а затем - таиландской) привёл к тому, что в механизацию производственных процессов никто не вкладывался, ибо таиландцы по-быренькому таскают тяжести по жаре и не ропщут. Нет, конечно, можно нагнать безработных по программе "Висконсин", но фермеры понимают, что за те деньги, которые они готовы платить, те станут двигаться, как мёртвые улитки и браться за пятидесятикилограммовый мешок вдесятером, не желая срывать спину (и будут совершенно правы). В результате, желание правительства сократить квоты на таиландцев может стать не менее уважительной причиной для крестьянской войны, чем Реформация в Германии.
Иными словами, предприниматель, особенно мелкий или средний - птица ещё более гордая, чем ёжик: пока не пнёшь от всей души, вкладываться в передовые технологии не станет. Предпочтёт всё, что можно и нельзя, обратить в свой личный доход, а не реинвестировать в свой же бизнес.
А dok-zlo навёл на интересную цитату по этому поводу.
С XVIII века предприниматели жаловались на разленившихся и избалованных работников (в библиотеках старой доброй Англии можно найти множество гневных памфлетов, опубликованных еще во времена Ганноверской династии). Когда в эпоху королевы Виктории общественность настаивала на принятии фабричного законодательства, хоть как-то регулирующего продолжительность рабочего дня и условия труда на заводах, предприниматели и либеральные экономисты пугали парламент неминуемым крахом промышленности и разорением страны. Законы все же приняли. Вместо разорения началось бурное технологическое обновление.
Либеральный мыслитель предполагает, что работник, поставленный в более жесткие условия, будет трудиться усерднее. Что, в общем, логично. Только почему та же логика не применяется в отношении предпринимателя? Почему бы не поставить его в более жесткие условия?
Странным образом большая часть инноваций происходит не в Африке и других странах третьего мира, где нерадивого работника можно не только выгнать на улицу, но и избить, а профсоюзных деятелей просто убивают тысячами. Нет, почему-то передовые технологии развиваются в странах с высокой социальной защищенностью и агрессивным рабочим движением.
Сопротивление работников и законы, ограничивающие их эксплуатацию, были всегда одним из важнейших стимулов для инноваций. Крупные фирмы реагировали на ужесточающиеся условия тем, что внедряли новую технику, модернизировали производство. Но что делать нашему мелкому лавочнику? Он разорялся! Правда, на смену ему тут же приходили другие, и все начиналось сначала.
Справедливости ради надо отметить, что не меньше, чем наемного работника, лавочник ненавидит государственного чиновника и проклятый крупный бизнес, который, в отличие от него, способен к инвестициям, а потому и серьезным, стратегическим инновациям. Но самое обидное, что без государства и крупных компаний наш герой и шагу ступить не может. Чтобы поставили придорожный киоск, государство сначала должно построить дорогу. Чтобы открыть уютный магазинчик под крышей обширной торговой галереи, нужно чтобы кто-то инвестировал немалые деньги в этот самый shopping mall. А для того чтобы поддерживать порядок среди рабочих, нужна хорошо оплачиваемая и дисциплинированная полиция, на которую и уходит изрядная часть налогов.
Как они взвились, потрясая книжкой "Экономикс" и булгаковским "Собачьим сердцем" (заменители Библии для новоявленных либералов)! Всякое государственное телодвижение, направленное на защиту труда от капитала, объявлялось чуть ли не преступлением против человечности, за совершение которого политики должны были бы разделить судьбу Фрица Заукеля, Артура Зёйсс-Инкварта, Ханса Франка и Эрнста Кальтенбруннера, а то и Оскара Дирлевангера, который не дожил до суда, поскольку его в британском лагере линчевали польские перемещённые лица (было за что, ему ещё повезло, что после Хатыни не нарвался на белорусов).
Хотя на самом деле, чем более дорога и избалована рабочая сила, тем больше есть стимулов для технологического прогресса, повышающего производительность труда, качество жизни всего общества, да и прибыли предпринимателей реального сектора за компанию. А наличие избытка дешёвой и бесправной рабочей силы, напротив, делает это бессмысленным: для чего изобретать и запускать в производство экскаватор, когда его успешно заменяют два солдата из стройбата? А если им не под силу, просто призвать в стройбат побольше народа.
В принципе, это хорошо видно на примере израильского сельского хозяйства. Из-за тяжёлого климата и плохих почв здесь применяются самые передовые технологии растениеводства. Но избыток копеечной рабочей силы (до интифады - арабской, а затем - таиландской) привёл к тому, что в механизацию производственных процессов никто не вкладывался, ибо таиландцы по-быренькому таскают тяжести по жаре и не ропщут. Нет, конечно, можно нагнать безработных по программе "Висконсин", но фермеры понимают, что за те деньги, которые они готовы платить, те станут двигаться, как мёртвые улитки и браться за пятидесятикилограммовый мешок вдесятером, не желая срывать спину (и будут совершенно правы). В результате, желание правительства сократить квоты на таиландцев может стать не менее уважительной причиной для крестьянской войны, чем Реформация в Германии.
Иными словами, предприниматель, особенно мелкий или средний - птица ещё более гордая, чем ёжик: пока не пнёшь от всей души, вкладываться в передовые технологии не станет. Предпочтёт всё, что можно и нельзя, обратить в свой личный доход, а не реинвестировать в свой же бизнес.
А dok-zlo навёл на интересную цитату по этому поводу.
С XVIII века предприниматели жаловались на разленившихся и избалованных работников (в библиотеках старой доброй Англии можно найти множество гневных памфлетов, опубликованных еще во времена Ганноверской династии). Когда в эпоху королевы Виктории общественность настаивала на принятии фабричного законодательства, хоть как-то регулирующего продолжительность рабочего дня и условия труда на заводах, предприниматели и либеральные экономисты пугали парламент неминуемым крахом промышленности и разорением страны. Законы все же приняли. Вместо разорения началось бурное технологическое обновление.
Либеральный мыслитель предполагает, что работник, поставленный в более жесткие условия, будет трудиться усерднее. Что, в общем, логично. Только почему та же логика не применяется в отношении предпринимателя? Почему бы не поставить его в более жесткие условия?
Странным образом большая часть инноваций происходит не в Африке и других странах третьего мира, где нерадивого работника можно не только выгнать на улицу, но и избить, а профсоюзных деятелей просто убивают тысячами. Нет, почему-то передовые технологии развиваются в странах с высокой социальной защищенностью и агрессивным рабочим движением.
Сопротивление работников и законы, ограничивающие их эксплуатацию, были всегда одним из важнейших стимулов для инноваций. Крупные фирмы реагировали на ужесточающиеся условия тем, что внедряли новую технику, модернизировали производство. Но что делать нашему мелкому лавочнику? Он разорялся! Правда, на смену ему тут же приходили другие, и все начиналось сначала.
Справедливости ради надо отметить, что не меньше, чем наемного работника, лавочник ненавидит государственного чиновника и проклятый крупный бизнес, который, в отличие от него, способен к инвестициям, а потому и серьезным, стратегическим инновациям. Но самое обидное, что без государства и крупных компаний наш герой и шагу ступить не может. Чтобы поставили придорожный киоск, государство сначала должно построить дорогу. Чтобы открыть уютный магазинчик под крышей обширной торговой галереи, нужно чтобы кто-то инвестировал немалые деньги в этот самый shopping mall. А для того чтобы поддерживать порядок среди рабочих, нужна хорошо оплачиваемая и дисциплинированная полиция, на которую и уходит изрядная часть налогов.