Мы из Алксниса! Владимир Яковлевич Огий
Армия - это целый мир, со своими, очень специфичными законами, образом мышления и обычаями. Фантасты придумывают какие-то параллельные миры - ничего не надо придумывать, вот оно - рядом с вами, за забором любой в/ч. Более того - представители этого мира, ловко мимикрируя, выходят оттуда, в мир обычных людей и даже вступают в общение... Не надо обманываться на их счет! Они - не такие, как остальные люди, они - другие...
Наш начальник курса, майор Огий, Владимир Яковлевич, был красивым статным мужчиной. Таким, кстати, остался и сейчас, только перебрался на ПМЖ в Америку. Я думаю, США недолго осталось, это часть плана Путина. В Риге он тогда жил в новом современном районе. Одна беда - добираться оттуда было далековато. Поэтому, когда ему необходимо было прибыть на курс перед завтраком, чтобы лично отвести нас на построение и развод на занятия - он приходил в дурном расположении духа.
Мы вставали по сигналу: "Подъем!" в семь ноль-ноль, бежали строем на зарядку, возвращались в казарму, совершали утренний туалет, заправляли кровати, собирались на завтрак и тут...
Истошный крик от входа: "Смирно!" Согласно Устава Внутренней службы, команда «Смирно» подается дневальным при прибытии в расположение роты прямых начальников, начиная от командира роты и выше. В нашем училище было принято деление не по ротам, а по учебным курсам, которые, в свою очередь делились на шесть учебных групп - взводов. Итак, дневальный подал команду - все замерли, дожидаясь ответа. После пятисекундной паузы низким утробным голосом - знаете, когда коты дерутся - они, бывает, истошно орут, а иногда издают такой жуткий утробный вой, от которого стынет кровь в жилах - именно таким голосом Владимир Яковлевич отвечал - Воооольно...
После чего курс приходил в хаотичное движение, как муравейник, в который злые дети капают горящий полиэтилен - все носятся туда-сюда и всем страшно. Получив доклад дежурного по курсу, Огий прохаживался по казарме, диковато зыркая из-под козырька - только что не похлопывая стеком по голенищу. Вокруг него мгновенно образовывалось пустое пространство - круг радиусом метра три - все живое и разумное боялось к нему приближаться.
Зато, когда к подъему приходил и отводил курс на занятия кто-то из замов - начальник появлялся в расположении позже и в прекрасном настроении. Заходил в пустую казарму, отрывисто командовал: "Вольно" и, не дожидаясь рапорта дежурного, нырял в свой кабинет.
В один из таких мирных дней, когда весь курс уже был на занятиях, Огий вышел из канцелярии пройтись по казарме. Что-то мурлыча, прогулялся по центральному проходу, зашел в бытовку, в сушилку... Оп-па! В углу висела чья-то "парадка". Хочу немного пояснить для тех, кто не в курсе "казарменных порядков" - в расположении, когда курс на занятиях - никого и ничего лишнего не должно быть. Трое дневальных, один - на "тумбочке", двое - убираются в сортирах. Дежурный по курсу спит свои два часа - с 10 до 12 - за ночь, которую он, по уставу, обязан был бодрствовать. В казарме - кровати и тумбочки, на кроватях - два полотенца и заправленное по линеечке постельное белье. В тумбочках - предметы личной гигиены и тетради - конспекты. Все. Больше никаких вещей. Парадно-выходная форма, в которой ходят в увольнение, накануне вечером сдается в каптерку.
Ну, то есть парадка в сушилке - это примерно, как наркотик на таможне - привлекает нездоровое внимание должностных лиц. Начкурса, все еще в хорошем расположении духа, берет эту парадку, выносит ее на свет Божий, бросает на центральный проход и говорит свободному дневальному - убрать. И уходит обратно к себе в кабинет. Дневальный, помыкавшись с парадкой, не находит лучшего выхода, как отнести ее в другую сушилку. Через час начальник курса выходит вновь, посвистывая что-то вроде "Дойче зольдатен...", проходится по казарме, заходит в одну сушилку, другую... Повисает нехорошая тишина, потом звучит тот самый знаменитый трубный глас: "Дневальный!" Бледный дневальный, морально готовый получить еще пару нарядов вне очереди, бежит под ясны очи. "Что это?" - ласково спрашивает Владимир Яковлевич. И, особо не вслушиваясь в беспомощное лепетание, шипит: "Дежурного мне..." Сонный дежурный по курсу через две минуты стоит, как лист перед травой. "Дежурный, - страшно улыбаясь, говорит Владимир Яковлевич - уберите это."
Проблема в том, что каптерщик - на занятиях. Дежурный посылает дневального за ним в учебный корпус. Но это долго, слишком долго. Начальник курса куда-то выходит и возвращается с ломом. Которым начинает усердно долбить дверь каптерки. Дверь находится в опасной близости, в полуметре рядом с "тумбочкой" дневального, на которой тот стоит, не имея права сойти, обмирая до дрожи в коленках. Рядом прыгает прапорщик - старшина курса по хозчасти, горестно предчувствуя, какие материалы ему придется добывать для ремонта двери: "Володя, не надо! Володя, ну ее на х&й!" Огий рычит в ответ, вращая очами: "Уйди, Митрич, не лезь под руку, все равно я ее на&бну!
И что вы думаете? На&бнул - таки! Мужик сказал - мужик сделал! Выломал замок, открыл дверь, неторопливо прогулялся за злополучной парадкой, взял ее, отнес в каптерку, аккуратно повесил, вышел, сказал полуживому дневальному: "Приберите здесь" и опять - в прекраснодушном настроении удалился в кабинет.
Его речи перед строем порождали крылатые выражения, сохраняемые для истории курсантами в записных книжках: "Распорядок дня - это тот стержень, вокруг которого мы все тут извиваемся", в столовой: "Ваша пища - не такая уж и вредная."
Владимир Яковлевич был знаменитостью нашей "системы" - так мы называли училище. Другие курсы относились к нам с сочувствием. Когда мы были уже на третьем курсе, нашим новым командиром стал бывший курсовой офицер, капитан (позже-майор) Петр Михайлович Сонец, а Огий получил звание подполковника и должность зам начальника училища по строевой части. С этого времени сочувствовать можно было уже всему училищу. Периодически, на территории, в разных местах, на заборах и стенах появлялись однотипные надписи: "Огий - х&й двуногий", которые бдительно закрашивались.
Несколько лет назад, на встрече выпускников - майоров, подполковников и полковников запаса, Владимир Яковлевич смог присутствовать, прилетел специально из-за океана. В честь него мы прокричали троекратное "УРА!"
Наверное, это какая-то разновидность "стокгольмского синдрома".
(продолжение: http://staryiy.livejournal.com/479754.html)