Scene: Babylon
Itinetjer-Ay привстает и тянется рукой к закопченному котелку, над которым поднимается пар. Ветер, до той поры лежавший смирно, вдруг закручивает огонь костра так, что язык пламени выпрыгивает прямо ему навстречу. Отстраняется резко, не удерживает равновесие и садится.
Укоризненно смотрит на спутника, который делит с ним ночное бдение, но тот никак не реагирует на происшедшее. И все же, великий царь... Обрывает себя и оглядывается. Продолжает немного тише. ...прости мне, если я снова скажу - твое присутствие... несомненно, благосклонное присутствие, приносящее удачу, озаряющее все наши начинания...
Снова тянется к котелку, обжигается. С досадой: Зачем самому-то ехать было?
Akhenaten пропускает между пальцами шелковистые кисточки цветастого ковра, на котором сидит. Глядя на огонь: У них там остров, учитель. Небольшой остров, прямо в середине моря, вокруг синие воды... и дворец. Низкий дворец с запутанными коридорами. Они шлют нам своих быков и сосуды. Я бы туда поплыл.
Протягивает руку к огню, язык пламени тянется к нему, отделяется от костра, обвивает его руку оранжевой змеей. Дразнит "змею", ухитряясь не обжигаться. Но ты никому не говори, да и все. Кто же меня знает в лицо? Никто.
Itinetjer-Ay: Не говори? То есть... Трясет головой. С легким отчаянием в голосе: Прекрасный властитель, избранник Ра, царь Верхнего и Нижнего Египта, живущий в истине, повелитель обеих земель, лучезарный сокол, носитель диадемы южного Гелиополя, могучий бык, украшенный лентами, Эхнатон, чудесный сын Атона живого, имя которого не сотрется во веки веков. Одевается в простые одежды и отправляется в дальнее путешествие, вместо того чтобы приказать принести ему то, что принадлежит ему по праву. И ты еще требуешь от меня, чтобы я скрывал твое небоблистательное чело от этих недостойных?
Akhenaten завороженно слушает Эйе. Надо как-то короче. Например, "государь". Вот и проверим, насколько небоблистательно мое чело, учитель. Вдруг это все наши заблуждения? Отпускает огненную змейку, которая уползает в пустыню. Знаешь что? Мне нужен какой-то напиток. Я даже знаю его аромат. Он должен быть густой, почти черный, и он должен прочищать вот здесь. Указывает себе между бровей. Может быть, мы там найдем что-нибудь?
Но мне же интересно. Хотя я - знаю. Все про этот город, и про реки, и даже про острова в океане, и про то, что будет, и что было, я же бог и мне положено. Но знать - это одно, а доехать самому - совсем другое. Смотрит на Эйе с надеждой. Понимаешь - приключения. Ну... считай, что это война!
Itinetjer-Ay: Война - это я хорошо понимаю. Войска льются, как вода через плотину, сметая все на своем пути, выжигают противника, как лучи солнца в полдень, а правитель взирает на свою многославную победу с царской колесницы. С надеждой: Или предоставляет своим генералам эту работу, а сам наблюдает благосклонно за строительством своей великолепной столицы?
Сдается и вздыхает. Оставь и мне своего волшебного напитка, когда найдешь его. Моя голова очень нуждается в прояснении. Все это - из-за одной женщины? Про которую мы знаем только, что красота ее - скрыта, постоянно находится под покровом легкой ткани, так, что никто еще не видел, насколько она прекрасна?
Akhenaten вдыхает какой-то аромат, доносящийся из пустыни. Тихо: Нет, это просто невозможно. Либо там, либо нигде. Я не выживу.
Эйе, немного оживленнее: Конечно. Мы с тобой завесим двери без дверей темной тканью и будем пить его... каждое утро. Когда уже взойдет наш диск. Или когда он еще не взойдет. Укладывается на бок, подпирает голову рукой.
Нет. Правитель заносит палицу над головами врагов - лично. Разве ты не видел наших рельефов?
Задумчиво: Под покровом, как это загадочно. Может, она не прекрасна вовсе, а покрыта синей чешуей? Может, у нее кривые зубы? Может, у нее... глаза странного нечеловеческого желтого цвета? Может...
Падает на спину. Глядя в небо: Нет, она прекрасна. Я же знаю.
Itinetjer-Ay: Хорошо. Слово великого в вечности, верховного наместника Ра-Хорахти, возрадовавшегося в... Бросив быстрый взгляд на лежащего: ...государя да будет исполнено. Завтра к полудню мы достигнем города, и я без промедления отправлюсь во дворец. Золотые статуи станут нашим подношением, а в обмен на них прекрасная дочь местного царька приведена будет в твои покои.
Akhenaten поднимается, садится, смотрит на Эйе. То есть, ты думаешь, что мы ее просто купим? М, м, м... Ну что ж... посмотрим, посмотрим... Но на всякий случай. Если она все-таки станет моей Драгоценной супругой. Забудь, пожалуйста, что ты это сейчас сказал.
Itinetjer-Ay входит в зал. Сначала останавливается, как будто собирается пропустить вперед себя кого-то из свиты, но, словно опомнившись, возобновляет шаг и выходит на середину. Торжественно: Я - Эйе, мои глаза - глаза моего государя, живого божества, в мой недостойный рот вложены его слова. Государь приветствует тебя.
Кланяется. Рабы в хвосте процессии со стуком ставят на пол две массивных золотых статуи.
Муршулиш II величаво поднимается с изукрашенного трона, идет вперед к Эйе и сопровождающему его молодому вельможе, которых сопровождает свита в вычурных одеяниях. Глубоко кланяется Эйе. Недостойный правитель земли Ашшур падает ниц перед лицом посла нашего государя, защитника и повелителя! Располагай моей страной и мною самим, как самим собой, о Эйе, Начальник Колесниц, Носитель Правого опахала великого сына Атона, распространяющего свое сияние на весь подлунный мир! Позволь, мои вельможи кинут к твоим ногам и к ногам твоего...
смотрит на спутника Эйе ... лучезарного спутника богатство и душу Страны меж Двух Рек!
Itinetjer-Ay кивает в продолжение речи. Государь доволен оказанным ему приемом. Оглядывает зал. Вели же привести свое богатство, правитель. Думаю, что бросать ее мне под ноги не потребуется.
Второй египетский посол незаметно обшаривает взглядом зал, останавливаясь на изображениях крылатых быков и, особенно, на одной стене, которая расписана растениями и деревьями, оплетающими высокую башню. Скупым, но непререкаемым движением останавливает Эйе, делая полшага вперед. Позволь представиться и мне, величественный Муршулиш. Меня зовут Итеру-Хорахти, в Ахетатоне мне поручено проведение дворцовых церемоний, и великий царь доверил мне приготовить для его прекрасной невесты достойную встречу. Скажи нам что-нибудь о своей дочери еще до того, как мы увидим ее.
Муршулиш номер Два заметно бледнеет под слоем алых румян. Стоит молча, потом, сделав нетерпеливый жест в сторону своих советников, которые немедленно покидают зал, кидается ниц перед египтянами. В отчаянии: Выслушайте меня! Боги отвернулись от Муршулиша!
Тяжелый занавес рядом с расписанной стеной слегка шевелится. Из-за него выступает тонкая фигура в темном, с полностью закрытым лицом. Фигура в темном медлит, пока советники покидают зал, как будто всматриваясь в лица египетских послов. Делает жест рукой за занавес, из-за которого появляются прислужники с исполненными подносами и выстраиваются вдоль стены. Снова скрывается за занавесом.
Itinetjer-Ay поворачивается к своему спутнику, но тот молчит. Встань, правитель. Даже если ты осердил своих богов, солнце все равно озаряет лучами всех, и великих, и малых. Встань и ответь Итеру, это завоюет тебе благосклонность в глазах государя.
Мрачно: А после того как ответишь, мы представим тебе богатые дары нашей земли. После небольшой паузы: В соответствии с уговором.
Муршулиш неловко возится в своих тяжелых тканях на гладком полу, не в состоянии встать. Затем тяжело поднимается, причем Второй египетский посол, презрев этикет, успевает помочь ему подняться и отходит снова на полшага назад от Эйе. Не поднимая головы: Она прекрасна.
Второй египетский посол, неожиданно высокомерно: Это нам известно. В чем же затруднение?
Itinetjer-Ay щелкает пальцами за спину. Рабы послушно, хотя и с трудом, поднимают снова статуи.
Муршулиш, почти шепотом: Она отказывается становиться супругой любого человека, государя, или даже бога. Я раздумываю, не принести ли ее в жертву. Наверное, этого желают боги.
Второй посол нетерпеливо постукивает ногой по полу. Воспользовавшись смущенным состоянием царя, не замечающего ничего вокруг, делает знак свите, которая покидает зал. Нетерпеливо: Почему же прекрасная дочь твоя, о царь, отказывается становиться супругой какого-нибудь человека? Или она больна? Или дурно воспитана?
Муршулиш, еле слышно: Такого не знала история царского дома Ашшура! Такого не знала ни одна история земель между реками! Моя единственная дочь, зрачок моего глаза, кровь моего сердца, цветок моей души, говорит, что может стать супругой лишь того, кого... полюбит! Полюбит сама, без принуждения! Неслыханно! Тяжелый занавес снова немного колышется, но из-за него никто не появляется.
Itinetjer-Ay начинает медленно, но постепенно свирепеет: Твои боги лишили тебя разума, Муршулиш. Ты - правитель, ты отец ей, она принадлежит тебе, послушна твоему приказу, она желанна моему государю... Да понимаешь ли ты, кто перед тобой?
Сдерживается, но с угрозой: Ты навлекаешь большую опасность на себя и свой народ. Если это - испытание или попытка торговаться, оставь свои намерения.
Муршулиш сжимается в своем пышном одеянии, и видно, что это совсем небольшой человек, высохший и костлявый. Дрожащим голосом: Рабом... домашним рабом, заложником пойду сам к молодому льву из Города Атона, голым и босым буду стоять под палящими лучами великого светила, выбрив голову и прислуживая младшему жрецу! Или в жертву принесу ее сам, своими - вот этими! - руками, чтобы отвела гнев великой страны Кем от нашей земли! Ничего другого не могу сделать. Ничего.
Прячет лицо за рукавом.
Второй посол, холодным насмешливым голосом, подойдя к Муршулишу и отведя его на трон: Что ты, что ты, царь. Не насилием славится великая страна Кем, а заботой о своих подданных. Твоя драгоценная красавица-дочь, которую ты так плохо растил, не нужна сыну Атона как плачущая рабыня. Нет, значит нет. По любви - значит по любви.
Мы переночуем в твоем гостеприимном доме и уедем завтра. Надеюсь, реки вавилонские не потекут вспять и не окрасятся пурпуром, ступенчатые храмы его не врастут в землю, а базальтовая стела закона не станет слепой, лишившись письмен, как девственный камень гор. Вели отвести нас в наши покои.
Itinetjer-Ay в полной растерянности открывает рот, но снова закрывает его. Наконец выдавливает из себя: Делай, как приказано. Славь великую щедрость государя. Пока он... пока я не передумал.
Бормочет, поворачиваясь: В такую даль... Приключения... Строительство стоит... А тут - любовь, видите ли... Одни убытки... Машет рукой и выходит.
Второй посол, выйдя из зала, сразу же исчезает в каком-то боковом коридоре, предоставив Эйе возможность торжественно шествовать с сопровождающими в покои для послов.
***
Shamiram стоит в саду в тени дерева и мнет в руках черный головной платок. Да как он... как они все смеют. Швыряет платок себе под ноги. Скидывает с плеч плащ и остается в темно-синем платье с золотой каймой по подолу.
Быстрым шагом выходит на колоннаду, с которой открывается вид на город. Серьги в ее ушах позвякивают.
Второй посол непонятным образом перебирается внутрь висячего сада со стороны отвесной стены башни, совершенно не запыхавшись и дыша ровно, как будто просто прогуливался мимо по воздуху. Усаживается на парапете и разглядывает девушку лет пятнадцами, глядящую вниз на город с противоположной стороны башни. Про себя, еле слышно: Какие прекрасные... серьги.
Shamiram поднимает взгляд на небо и слегка шевелит губами, как будто разговаривает с кем-то невидимым. Шепотом: Мне было обещано. Разворачивается и смотрит на незнакомца.
Второй посол смотрит на девушку молча.
Shamiram выступает на шаг вперед и замирает, но так плавно, что подол не шелохнулся, а серьги не зазвенели. Я тебя узнала.
Второй посол продолжает разглядывать девушку, потом все-таки спускается с парапета. Здравствуй, Прекрасная. А я-то думал, ты станешь звать стражу или примешься прятать лицо.
Shamiram: Зачем прятать лицо, когда боги творят свои деяния. Тихо улыбается. Они могут подумать, что мы неблагодарны.
Второй Посол неторопливо обходит девушку по не очень широкому кругу. Боги? Да, видимо, это они сотворили тебя, а не твой жестокий отец. Вернувшись на место: Ты подглядывала в зале. Ты любопытна? Или... планировала побег, наконец?
Shamiram слегка качает головой, под мелодичный звон подвесок. Ты снова говоришь странно. Или ты смеешься надо мной? Разве можно убежать от своей судьбы? Ненадолго хмурится. Однако нельзя сидеть взаперти и ждать, что судьба придет к тебе через все стены и запоры. С некоторым сомнением смотрит на стену сада над городом, а потом на своего гостя. Мне нужно видеть.
А теперь скажи, кто ты?
Второй посол быстро взглядывает на небо, в котором находится башня. Нельзя сидеть и ждать? И судьба, думаешь ты, не пришла к тебе прямо через стену (не произведя при этом на тебя - надо отдать тебе должное - особенного впечатления)?
Извини за странные речи, я ведь чужеземец, мне они положены. Но ты говорила, что узнала меня. Скажи, кто я. Я ведь и сам не знаю.
Shamiram: Ты пришел за мной из дальней земли и ты заберешь меня отсюда. Отходит к краю колоннады, но не очень далеко. Тихо, почти мечтательно: Я не знаю, кто ты. Еслы ты царь, то почему пришел, как его посланец? А если ты слуга царя, то зачем ты поднялся сюда ко мне?
Вздыхает, но не грустно. Одно я поняла, что это ты, а значит я полюблю тебя. Сама.
Второй посол отступает назад к парапету. Ты права во всем, мудрая и прекрасная царевна. Я пришел за тобой и заберу тебя, твоя страна останется стоять на своих реках, башни ее уцелеют, твой отец будет править долго и счастливо.
Полюби меня, пожалуйста, прямо сейчас. Иначе я не смогу позволить себе нарушить твой обет - стать супругой лишь того, кого ты полюбишь.
Shamiram делает шаг вслед за незнакомцем и замирает. Потом очень медленно, шаг за шагом, как будто перебирая бусины на четках подходит к нему вплотную. Смотрит ему в лицо, стараясь запомнить каждую черту.
Поднимает руку, протягивая ее к лицу мужчины, но не доносит. Ее глаза начинают блестеть ярче от слез, которые копятся на дне. Очень тихо: Я хочу, только не знаю, что мне делать?
Akhenaten берет протянутую руку царевны, касается губами внутренней стороны ее запястья, чуть выше широкого браслета. Ничего не надо делать, прекрасная царевна. Просто любить.
Shamiram закусывает нижнюю губу и кивает. Кладет руки на плечи своему избраннику и, закрыв глаза, целует его в губы. На выдохе: Как тебя зовут, любимый мой?
Akhenaten вынимает одной рукой длинную заколку в форме полумесяца из волос царевны, ей на спину обрушивается лавина темно-каштановых волос. Не отрывая губ от ее губ: Не знаю. И не хочу знать.
Shamiram, не открывая глаз: Пусть.
Режиссерский кат:
Рисунки (c) mau
Раньше: Пустыня
Оглавление
Дальше: Ахетатон