AA-2
"...Многочисленная кавалькада отправилась туда посмотреть на закат солнца сквозь каменное окошко. Никто из нас, по правде сказать, не думал о солнце. Я ехал возле княжны; возвращаясь домой, надо было переезжать Подкумок вброд. Горные речки, самые мелкие, опасны, особенно тем, что дно их - совершенный калейдоскоп: каждый день от напора волн оно изменяется; где был вчера камень, там нынче яма. Я взял под уздцы лошадь княжны и свел ее в воду, которая не была выше колен; мы тихонько стали подвигаться наискось против течения. Известно, что, переезжая быстрые речки, не должно смотреть на воду, ибо тотчас голова закружится. Я забыл об этом предварить княжну Мери.
Мы были уж на середине, в самой быстрине, когда она вдруг на седле покачнулась. "Мне дурно!" - проговорила она слабым голосом... Я быстро наклонился к ней, обвил рукою ее гибкую талию. "Смотрите наверх! - шепнул я ей, - это ничего, только не бойтесь; я с вами".
Ей стало лучше; она хотела освободиться от моей руки, но я еще крепче обвил ее нежный мягкий стан; моя щека почти касалась ее щеки; от нее веяло пламенем.
- Что вы со мною делаете? Боже мой!..
Я не обращал внимания на ее трепет и смущение... [...]"
***
На следующий день он зацепил своего Седого. Экранчик почти не выключался. Сбежать в ночь и темноту он не смог. Так или иначе - иначе. Иначе, а не так... мы провели эту ночь вместе. Думаю, он не смог уйти из сферы слежения, потому что выпил это свое снотворное-яд. Думаю, именно поэтому у меня так хорошо все получилось.
I'll do what I want, but I can't hide, I won't go, I won't sleep, I can't breathe, until you're resting here with me, I won't leave, I can't hide, I cannot be...
I cannot be.
Собственно, я все время была неподалеку. Как и обещала Эплсбери, нашла себе какого-то сенатора... как его... Не помню. Билл. Или Дэн. Или еще как-то - коротко и "доходчиво". Из тех, которые говорят "kid", "fun", "folkes", "guys" и не знают, что Гай Фокс не имел никакого отношения к...
Видел наш фильм, естественно, и меня где-то слышал. Пошел на меня, как паровоз на таран, весь зубы, квадратные ладони, пиджак расстегнут, Ролекс на запястье и галстук с желтой пальмой на груди. В Вегасе проездом. Думал, что проездом. Пойдя на таран, понял, что в Вегасе он на столько же, на сколько я. Мне все равно. Я его не чувствую, как он ни старается. На следующий день выяснилось, что он хочет не только тела. Но петь я не могу, это... была не шутка. Я и говорить почти не могу, что, впрочем, он списывает на особенности моего европейского темперамента. "Вы такая аристократичная! Не то что..." И он называет каких-то здешних звезд. Надо ехать дальше, но некуда. Билл или Дэн занимается нефтяными платформами, и в Вегасе встречался с какими-то воротилами. Все тщательно передала "хозяевам". Я очень стараюсь. У меня получается. Ничего особенно нового мне играть не приходится, безразличие принимается за "европейский аристократизм", холодность - понимается как необходимость ее прошибить. Я стараюсь не только выполнять задания "хозяев", я стараюсь быть пожарче с Биллом-Дэном. К сожалению, он понимает, что я - стараюсь, и воспринимает это с еще большим восторгом. Наплевать. Никакого отвращения. На мне скафандр. Обтягивающее трико, которое не дает чувствовать, не синий мерцающий бархат, а резина. Пуленепробиваемая. Идиот задел шрамик под левой лопаткой. Чуть не умерла. Расцарапала ему щеку. Идиот подумал, что у него получилось. Идиот. Потом увидел на спине кровь, перепугался, забегал по спальне, крича, что он меня спасет, что я ранена, чтобы я не боялась, и что у него есть Такое Влияние, Что.
Он ничего не знает. Пустое. Они просто во что-то играют. Они надеются, что я его убью. Я тоже надеюсь.
Но пока я играю. Идиот, настаравшись, спит. Мы с Лондоном - нет. Он, наконец-то, в моих руках, пусть далеко. Насколько далеко? Отель Луксор велик, но это один и тот же отель.
Под утро Биллу позвонили, и он упорно смотрел на меня, пока я расчесывала волосы перед зеркалом. Я смотрела на него через стекло. Билл, безусловно, имеет определенную школу сокрытия эмоций - иных не берут в космонавты. Но его успешная челюсть с украшенным ямочкой подбородком все-таки почему-то отвисла, пока он слушал своего собеседника. Я меланхолически расчесывалась, не спуская с него глаз. Трубку опустил медленно, прочистил горло. Спустил ноги с кровати и стал облачаться в спортивный костюм: он бегает по утрам.
Мне показалось, что он решил сбежать, а не побегать, и я почти расстроилась. Кто же будет занимать меня между попытками увидеть что-то в экранчике? Билл наконец окончательно откашлялся и спросил, насколько хорошо я знакома с деятельностью фирмы "Нинья" и с ее владельцем. Потому что ему только что сообщили, что полгода назад я сопровождала этого самого владельца в деловой поездке в Нью-Йорк. "Почему вас это беспокоит?" - спросила я с вершин своего самого дистиллированного высокомерия, лихорадочно думая о том, что не понимаю его испуга - не ожидал же он найти в моем лице воплощенную невинность, каковой я - в отношении Лондона - на самом деле и была. Если... если не брать в расчет прошедшую ночь.