13-4: Свет
Teophol castle,
same time
Neo сидит в одной из своих комнат и читает книжку, периодически неосознанно заплетая ноги в самые разнообразные формы. Видно, что он обеспокоен. Наконец, встает и кладет книгу, распластав ее по столу страницами: Ну, зачем же я все-таки сказал про «не туда, где жарко»? Какой глупец! Ведь понятно, - ему только дай зацепку, он ее использует, хотя бы это было только словечко. Пойду на башню. Оттуда можно увидеть ночное небо, and so, I will watch the stars that lead him. Наверняка там что-то мне подскажет, где он. Берет маленький кадуцей, выходит. Проходит по замку, минуя комнаты и залы, которых, как ему кажется, он никогда раньше не видел. Однако в них всех довольно темно и нет никакого движения. Слышно только, как где-то ходит ветер. Немного напряженно: Интересно, такое впечатление, будто здесь кто-то жил, огромная семья, а потом все вдруг собрались и уехали. Ускоряет шаг и идет, помахивая кадуцеем в такт своим шагам. В общем, неприятное впечатление! А мама спит уже, что ли? Так рано? Почему никого не слышно?
Доходит до лестницы в башню. Сам коридор освещен неплохо, а на лестнице довольно темно: свет, как предполагали строители, должен днем проникать сквозь узкие стрельчатые окна, но сейчас ночь, и подъем выглядит не очень приглашающе. Тоскливым голосом: Страшно! Вдруг там какая-нибудь нежить? Неожиданная семейная реликвия. А что делать? Надо идти. Сказал он и пошел. Делает робкий шажок и вдруг едва-едва сдерживается, чтобы не заорать во все горло, потому что сзади его кто-то аккуратно, но довольно твердо взял за локоть: УЖАС!! Кто... кто это? Оглядывается, но видит, вопреки ожиданиям, всего лишь высокого, хорошо одетого человека с большими залысинами на высоком лбу: Доб... добрый вечер. Простите, что закричал, я не знал, что тут кто-то есть. То есть... Видя, что незнакомый человек как будто не собирается без предупреждения откусывать ему ноги, немного храбреет: То есть не в том смысле, что если бы я знал, что здесь кто-то есть, я бы не закричал. Я бы закричал. Или не закричал бы, если бы знал, кто это. А так, потому что я не знал... что-то я запутался. Обиженно умолкает.
Woland, мягко: Здравствуйте, юноша. Вы не кричали! К чему зря на себя наговаривать? Вполне естественно, что юный мастер не ожидает увидеть в коридорах своего замка человека, с которым не знаком, и которого не приглашал. Я чрезвычайно неучтиво к вам вломился, и прошу у вас за это прощения. Могу лишь уверить, что вашу маму я не разбудил. Разжимает пальцы. Что же до моего вдвойне непростительного хватания за локти, так это, признаться, рефлекторное - я побоялся, что вы сейчас уйдете вверх по лестнице, и нам с вами так и не доведется поговорить.
Neo, недоверчиво: Как будто, если бы я поднялся по лестнице, вы бы так и остались тут, и ругали бы себя за то, что не остановили меня! Странно. С подозрением, которое даже не пытается скрыть: Говорите вы очень вежливо, и внешний вид тоже выдает в вас человека светского. Да. Выдает в вас человека светского. Хорошая фраза! Но что, спрашивается, светский человек делает под лестницей чужого замка глубоко за полночь?!
Woland, обеспокоенно: Послушайте, юноша, вы совершенно верно меня заподозрили. У меня действительно были основания проникнуть в ваш дом не через вход, а иным путем, и, скажем прямо, в том, что я не стал будить вашу маменьку, наш с нею обоюдный интерес. Уверяю, грабить вас или иным способом причинять вам дискомфорт я не буду. Я только хотел с вами кое-что обсудить, причем поскорее и прямо здесь. Прошу вас меня выслушать.
Neo отступает и указывает кадуцеем на W.W., как пистолетом. Требовательно: Кто вы?
Woland скрещивает руки на груди: Сатана.
Neo, раскрыв глаза: Как?! Зачем? Опускает кадуцей. Удивленно: Я просто шел смотреть на небо!
Woland нетерпеливо: Дело не в вашем небе, мой дорогой друг, а в том, что если ваш неугомонный и изобретательный отец все-таки сделает то, что собирается, будет некому смотреть на это небо, собирать ягоды, купаться, читать и играть в мяч. Подходит чуть ближе. Существует - как бы это сказать? - некоторый весьма ощутимый риск того, что ваш отец не вполне отдает себе отчет в том, что делает. Должен повиниться - я, в свою очередь, слишком полагался на свои способности прогнозирования, и думал, что наше грандиозное приключение закончится... или перейдет в иную форму, не знаю - на другом, более раннем этапе. Получается, я был неправ. Устало: Вы единственный, кто может мне помочь, потому что вы единственный, кого он послушает; по крайней мере, я на это надеюсь, ибо - могу открыть вам тайну из числа тех, что ведомы только ангелам, - только вас он любит той любовью, которую тщетно пытаются описать вот уже много тысяч лет. Разрешите же, я расскажу вам кое-что.
Neo выслушивает монолог W.W. с выражением недоверия на лице, которое под конец сменяется обычным недоумением. Растерянно: Если это так срочно... скажите же. Я вас выслушаю. Но он говорил мне...
Woland перебивает: Чтобы вы мне не верили, я знаю. Это вполне объяснимо. Я в этой ситуации выступаю в роли злого волка, вы в роли Красной Шапочки, ваш папа - играет, как это ни смешно, маму, ну, а собственно ваша душа исполняет функцию корзины пирожков. Вздыхает. Должен вас разочаровать. У меня есть корыстный интерес, но он в корне отличается от того, чего ожидал бы профессор. Мне просто нужно, чтобы вы, когда увидитесь с ним, - а вы увидитесь! - объяснили ему кое-что, потому что от этого зависит очень, очень многое. Вы первый из смертных, кто узнает это. Изгибается и наклоняется к Гэбриелу. Свет немного притухает. Все, что вы видите вокруг, мой милый мальчик, - это Бытие. Оно таково, потому что есть Книга Бытия (не та, что включена в Библию, - это лишь ее начало, пересказанное для вас, людей). Эта книга... для вас, я уверен, проще всего будет представить это в виде книги... постоянно пишется и постоянно читается - кем, я думаю, вы и сами догадываетесь. По мере этого прочтения творится все, что есть и что происходит в мире. Делает передышку и опирается о стену. Вопреки широко распространенному заблуждению, автор этой книги, как и автор любого другого произведения, совершенно не контролирует жизнь своих персонажей, что называется, «от и до»: он создает их и, описывая некоторые их главные черты, вдыхает в них жизнь. Но люди и то, что они делают, регламентируется не этими описаниями, а пересечением всех персонажей этой Книги между собой. Именно поэтому герои книг не принадлежат их авторам - единожды родившись, они лишь впадают в древнейшие русла некоторых архетипов, и в этих руслах перетекают и изменяются. Обеспокоенно: Вы меня понимаете?
Neo, удивленно-завороженно, потому что, видимо, ожидал чего-то совсем другого: Да, конечно. Если вы про слово «архетип», то я его знаю. Продолжайте. Быстро подумав: Пожалуйста.
Woland, облегченно: О, как хорошо. Я знал, вы достойный собеседник. Так вот, знайте же, что ваш отец сделал нечто, что до него не удавалось ни одному человеку, - он собрал такое количество информации, что вплотную приблизился к автору этой книги. Но он, к сожалению, сделал неверные выводы! В одном из его глаз слабо загорается уже знакомый нам красный огонь. С энтузиазмом: Ведомый осознанием того, что происходящее вокруг - несправедливо, и часто слишком, чрезмерно несправедливо, он хочет изменить язык Творения, заставить автора этой первой книги понять свою ошибку, показав ему, что расшифровал сюжет и нашел в нем порочные закономерности. Однако же то, что на самом деле расшифровал и понял ваш отец, - не сюжет этой книги, но продукт развития обозначенных в ней направлений, набор тех самых вечных архетипов, о которых мы с вами только что говорили! И автор книги не властен над ними, потому что если бы он контролировал их, не было бы в первую очередь меня, а во вторую - вашего отца. Почему-то кажется, что этот рассказ доставляет W.W. удовольствие. Лихорадочно: Поймите, пожалуйста, милый мальчик, поймите хотя бы вы: автор может лишь вырвать из книги страницы, он может ее сжечь, он может перейти с прозы на стихи или с английского на санскрит, но он не может в одночасье заставить персонажей вести себя так, как надо ему или кому-нибудь еще, или же сделать так, чтобы вся книга вдруг зажила по-другому. Поэтому Профессор может добиться всего, чего угодно, кроме того, что ему на самом деле нужно. По одной простой причине - это невозможно. В принципе. Это невыполнимо.
Neo, неуверенно: Что же, он сам не понимает этого? Неужели можно дойти до Неба, не понимая? С ужасом: Он что, погибнет?! Навсегда?
Woland, эхом: Дойти до неба, не понимая, что оно тоже конечно? О да, можно. Ваш отец, я думаю, надеется, что вся книга Бытия будет переписана от начала и до конца, но на сей раз тем языком, который предложит он. Задумчиво: Это хорошее построение, логичное, но, боюсь, жизнеспособное лишь в теории. Видите ли, я сказал как-то вашему отцу: ни одно существо не способно произвести на свет материю, не отягощенную злом; а он, похоже, забыл это. Автор же нашей книги знает это, знает не хуже меня. Неуверенно: Погибнет ли он? Я не знаю. Может получиться так, что его просто не станет. Это путь наименьшего сопротивления - не перенаправлять реку, а поставить на ее пути плотину. Но мы с вами должны сделать все возможное для того, чтобы этого не произошло. С нажимом: Я сделаю все возможное для этого. Тут уж, знаете ли, не одна душа вашего папеньки на весах, но нечто большее. Я не для того потратил на него столько времени и усилий, чтобы теперь потерять из-за глупой прихоти. Это самая надежная и крепкая цепь, ибо все бунты против власти небес происходят из-за красивых и дорогих вещей, которые небеса отняли или хотят отнять. И бунт вашего отца - не исключение. Вы поняли меня?
Neo, растерянно: Вы думаете, я что-то могу сделать? Садится на пол. Ужас какой-то.
Woland с высоты своего гигантского роста наклоняется к ребенку, поднимает его под мышки в воздух и легонько встряхивает. Сможете, конечно; должны! Вы же маг. Вы уже спасли его один раз. Этого всего лишь немного более серьезное испытание. Впрочем, если у тебя не получится, то это серьезное испытание для вашей семьи грозит обернуться очень серьезным испытанием для меня. Это уже иной масштаб... и, увы, иные последствия. Ставит Гэбриела на землю. Иди же!
Neo смотрит на Утреннюю Звезду. Обиженно: А вы? Почему вы-то не пойдете со мной? У вас, наверное, и сил больше, и ума, и знаний.
Woland, странным тоном: Потому что туда, где теперь находится твой отец, я просто так попасть не могу. Тише: Или я должен объявлять войну. Во второй раз. Поднимает руку в знак прощания. Я надеюсь, что он послушается тебя. Exit.
Neo, негромко: Жил один мальчик. И вот он как-то сидел, читал книжку. А потом решил пойти и погулять по замку. Поднимается по лестнице, пытаясь побыстрее преодолевать неосвещенные ступеньки. А в замке - так уж получилось - был дьявол. Замедляется и пытается выровнять дыхание. И дьявол тогда быстро на пальцах рассказал мальчику, как устроен мир, и почему мальчиков папа совершенно зря пытается захлопнуть книгу Бытия и Богу ею прищемить нос. Доходит до последней площадки и выходит на нее. И мальчик пошел искать папу с тем, чтобы ему все эти дьяволовы слова передать, как сможет. Осматривается, выходит на открытую площадку и видит S.S. И нашел.
S.S. поворачивается к Неофиту от края смотровой площадки башни: Гэбриел. Настоящий Гэбриел, не морок и не призрак. Что ты тут делаешь, ребенок?
Neo, взволнованно: Здравствуйте! Я за вами пришел! Сбивчиво: Вы мне говорили, что ко мне придет сатана, так вот он пришел! Но он совершенно не пытался меня сманить куда-нибудь, а объяснил, что на самом деле происходит!
S.S. усмехается: With us, Princes, words go for nothing. Ах, Гэбриел, Гэбриел. Что же ты бродишь и не спишь по ночам? Особенно в этом замке? Мало тебе было приключений? Пожимает плечами: Я, в общем, даже и рад, что Мессир выбрался. Одного падения одному ангелу, в принципе, вполне достаточно. Уж слишком неприятно упасть, будучи сброшенным не Отцом, а... прерывает себя: Не отцом. Смотрит на Гэбриела: Он, надеюсь, не караулит тебя там внизу?
Neo, широко раскрыв глаза: Нет, он ушел. Но вы... почему же вы разговариваете, как человек, который «все уже решил» и «все для себя понял»? Неужели вам не интересно, что он мне сказал?
S.S., по-прежнему бестрепетно: Потому что я знаю, что он тебе сказал. Все те риски и допуски, альтернативы и всю ту теологическую чушь, которую благодаря ему и его благословенной пассионарности придумали гностики, агностики, несториане, альбигойцы, иезуиты, доминиканцы, теологи, теософы, философы, агностики, алхимики, сунниты, шииты, суфии, софисты, платоники, циники, химики и даже лирики, я знаю, Гэбриел, не хуже, чем он, и уж, поверь мне, немного шире и порой глубже, чем ты. А теперь давай, излагай то, что он тебе сказал. Своими словами. Объясняй на своих этих милых детских пальчиках, в которых «мизинец слишком маленький, и поэтому не считается». Излагай, может быть устами младенца... У меня есть на это немного времени.
Neo, уверенно: Не хуже, чем он? А вы там были? Ведь он-то - был. Задумавшись: А кроме того, даже если вы и знаете все это - почему бы тому, что он сказал, не быть правдой? Ведь он сказал в открытую, что не хочет отдавать вас, потому что вложил в вас много времени и сил. А этому, мне кажется, стоит верить. Насколько возможно, чтобы все то, что произошло, вдруг изменилось именно так, как вам хочется? Почему именно так?
S.S., размеренно: Примерь на себя, Гэбриел. Представь себе, что ты стоишь перед дверью, за которой побывал, скажем, я, которого выперли из-за этой двери за недостойное поведение, и можешь туда войти, потому что ты всю свою маленькую, но очень ценную жизнь хотел войти в эту дверь. А я стою рядом с тобой и говорю: я-то там был. Ничего хорошего у тебя, Гэб, за этой дверью не выйдет. И что же? Тебе расхочется входить? Ответь сначала на этот вопрос, тогда мы перейдем к другим.
Neo долго думает, затем: Мне всегда казалось, что взрослые отличаются от детей тем, что им не надо, как это, яркий такой образ... а! - «совать пальцы в розетку», потому что предыдущие поколения уже убедились в том, как это непрактично. Это во-первых. А во-вторых: подумайте, если у вас все получится, вполне вероятно, не будет вас, или меня, или нас обоих.
S.S., нетерпеливо: Глупости. Ты сравниваешь Божий дар... Останавливает себя. Я скажу тебе то, чего не сказал Первый Ангел. Ты до сих пор не знаешь - не потому что я не пытался тебе сказать, а потому что ты не попытался понять - причины того, что я делаю. Эта причина отчасти глубоко личная. Если бы ты мог ее прочувствовать... для этого, впрочем, надо быть немного старше, - многое для тебя стало бы ясным. Ты повзрослеешь и поймешь. И ты тогда скажешь: «Мой Черный Человек был прав». Второе. Утренняя Звезда так полюбил меня не потому, что я просто сам по себе такой молодец и так хорошо катался на всех тех американских горках, на которые он меня подсаживал, и ему нравилось строить эти горки и наблюдать за тем, как его любимая игрушка в них выживает, а потому что в моем лице, Гэбриел, он готовил себе замену. И убедился в том, что я бы справился не хуже, чем он. Третье. Люцифер хочет вернуться к своему Создателю. Просто потому, что он точно так же, как и я, стремится к Свету. И он может это сделать, если это сделаю я. Пока все понятно, да?
Neo, нетерпеливо и будто с отчаянием: Почему вы так всегда во всем уверены!? Почему вы думаете, что у вас что-то получится, причем именно так, как вам нужно, и готовы рискнуть всем, включая то, что вы сами создали? И почему вы так убеждены, будто бы он хочет вернуться туда? Тычет пальцем вверх. Может быть, он просто хочет избавиться от всей своей бесконечной ответственности и отдохнуть? И оттого движет им не желание пробраться на небо за вашей спиной, как у ребенка на санках, которые волочет его отец, а желание сделать что-то с вами вместе?
S.S., с некоторой грустью: Ты опять слышишь только половину того, что тебе говорят, Гэбриел. Если ты хочешь видеть во мне упертого маньяка, не я буду показывать тебе другие направления взгляда. Ты придумываешь дурацкие метафоры, не понимая того, что любая метафора, подходящая к какой-то ситуации одним боком, всеми своими остальными боками к ситуации, скорее всего, совершенно не подходит. У меня нет ни сил, ни времени, ни желания проговаривать сейчас с тобой все аспекты происходящего. Снова отворачивается к краю башни и берется за ограждение. Я сейчас знаю, Гэбриел, не просто то, как говорится Слово. Я знаю, как сделать Зодчего. И я готов сделать его заново. Причем, сделать так, что из всего сущего будет филигранным образом, простой кройкой и шитьем, вырезано все то, что меня в этом сущем не устраивает: дети, которые умирают от голода или во время войн, несчастные творения ночи, которые пьют чужую кровь, садисты, которые убивают женщин за то, что эти женщины не любят этих садистов и не хотят рожать от них детей, и еще некоторое количество лишних неприятностей, без которых вполне можно жить в разнообразном мире с добром, злом, счастьем, горем, несчастьем, разливами рек и даже землетрясениями. Я все это знаю, дитя мое. Теперь давай, скажи еще раз, только хорошо скажи, - то, что ты мог бы мне сказать, чтобы отговорить от этого великого предприятия. Ты сможешь. Ты ведь умный. Я же говорил тебе, что если меня не будет, то на моем месте будешь ты. Докажи, что ты сможешь. Что ты... вытянешь.
Neo, обиженно: Да, да. Я понял. Вы не слышите половины того, что вам говорят, и не понимаете, что вы сейчас хотите избавиться от маньяков и садистов, но оставить землетрясения; потом, через тысячу лет, появится еще кто-нибудь, кто потребует отменить землетрясения, пожары, наводнения и убийства, но согласится, так уж и быть, на штормы и ливни, воровство и grievous bodily harm. Потом... скажем, еще через пять тысяч лет - придет человек, которого и это не будет устраивать, и он скажет: пускай, пожалуй, крадут не более ста монет, и дождь продолжается не дольше одного дня, а температура не поднимается выше тридцати. А потом, еще через какое-то время, наступит у нас на земле рай. Так получится, да? Или вы вот сейчас один все сделаете правильно, сделаете своего зодчего, и так потом будет всегда? Горестно качает головой. Я уже понял, что если я хочу быть с вами, то с вами надо оставаться в любой ситуации, на какую бы безрассудицу вы не шли, потому что иначе вы услышите в любом даже самом маленьком словечке только то, что захотите, и не возьмете меня с собой. С наигранным энтузиазмом: Ну что же, пошли! Попробуем с ними договориться!
S.S., не оборачиваясь: Иди сюда.
Neophyte подходит. С подозрением: Чего?
S.S. подхватывает Нео и сажает его на ограждение смотровой площадки башни перед собой, крепко держа за пояс обеими руками: Проблема уровней, Гэбриел, помнишь? У нас с тобой постоянно сохраняется проблема уровней.
Neophyte, дерзко: Это у вас просто фиксация на проблеме уровней! Хотите, я на ходулях буду ходить и с накладной бородой? Только пошли отсюда, пожалуйста.
S.S. слегка улыбается: У меня нет фиксации ни на чем, Гэбриел. У меня есть только любимые, выстраданные идеи и любимый первенец. Ты должен был спросить, глупый ребенок, одну вещь: «А как же я?» - должен был сказать мне мой драгоценный Неофит, глядя мне прямо в черную душу своими изумрудными глазами. Не так спросить, между делом, служа переводчиком-референтом между великим Сатаной и отцом этого самого драгоценного Неофита, а так, как будто для него, для Неофита, это и было бы самым важным. Как же я, Черный Человек? Приближает лицо к лицу Нео: А я бы еще раз сказал тебе, что все будет хорошо с тобой, милый ребенок. Хорошо с тобой, с твоей матерью, с другими людьми, которые пытались меня остановить на ступенях этой башни. Либо с ними все будет хорошо, либо этот подход к снаряду будем считать неудачным.
Neo, устало, отвернувшись: Я вам на это всеми силами намекал. Вначале я спросил между делом, потом я спросил, почему вы готовы пожертвовать всем, в том числе тем, что сами создали. Но вас же устраивают только те реплики, только те позы, которые полностью ложатся на придуманный вами сценарий. Если этого не происходит - надо сделать так, чтобы произошло. Так вы признайте хотя бы, что все может для разнообразия пойти не так, как вы придумали, что этот ваш «подход к снаряду» может оказаться не первым, а единственным. Что тогда? Не надо мне объяснять, как все сложно и какой я глупый. Просто ответьте: что тогда?
S.S., удовлетворенно: Вот. Вот ты и сказал правильное слово. Единственным. Поэтому, дитя, и не будет никаких проходов туда... слегка кивает на небо ... после этой данной конкретной попытки. Крайне ровно: Единственный риск, Гэбриел, который во всем этом есть, - это мой личный риск. Это то, что вполне можно пережить. Всем. А уж мне-то - в первую очередь.
Neo, с ужасом: Вы, по-моему, впали в какой-то транс, который вам мешает меня понять. Я понял, что вы решились, но вы можете хотя бы выслушать меня? Хватает S.S. за руку: Вы же сказали: «либо все будет хорошо, либо будем считать это неудачей» - так я у вас спрашиваю: что, если все не будет хорошо? Что, если ваша неудача будет окончательной, и все мы сгинем? Well worth the try?
S.S. ссаживает Нео на площадку башни. Ничего. Ничего не будет. Иди, пожалуйста. Считай, что мы с тобой съездили туда, где жарко.
Neo опирается на кадуцей. Горячо: Вот еще! Никуда я не пойду!
S.S., кажется на некоторое время перестает дышать. Затем тихо выдыхает: И что я, по-твоему, должен с тобой делать? Вести идеологические беседы, потеряв за ними время безвозвратно и упустив свой шанс? Или выставить тебя с этой башни так, чтобы ты знал: все, что можно, ты сделал, все сказал, дальнейшее не было в твоей власти? Или потащить тебя наверх к Свету, потому что ты, может быть, никогда больше его не увидишь, и это того стоит - увидеть его и успокоиться наконец? Или мне сказать тебе, что ты стоял перед своим отцом, когда он был готов сделать что-то, что считал целью не только своей жизни, но и вообще целью любого достойного человеческого существования, и отговорил его, и теперь будешь гордиться собой, но в глубине души стыдиться того, что твой отец не сделал последнего шага? Отходит от Нео. Очень просто, Гэбриел, объяснять чужую решимость маниакальным упорством. Гораздо труднее такое упорство в себе иметь.
Neo слушает S.S., блестя глазами. Затем, очень спокойно: В таком случае я иду с вами, и все.
S.S. смотрит на Гэбриела внимательно. Это хорошо. Спасибо. Протягивает ему руку: Давай руку, смелый Гэб. Пойдем.
Neo хватается за S.S.: Только вы сами ведите, я не очень представляю, где это.
S.S. притягивает к себе Нео, коротко его обнимает. Тихо ему в макушку: Береги себя, ребенок. И будь сильным. Отпускает Нео, который обнаруживает себя в своей комнате с книжкой про Тарна Жестокого на коленях.
Neo швыряет книжку в камин, выходит из комнаты. За ним остается горящий след. Идет дальше по замку, и горящий след тянется за ним. Постепенно начинают заниматься ковры, гардины и гобелены. Проходит к выходу, делает движение кадуцеем, и двери выпадают наружу. Выходит из замка и останавливается. Сзади него полыхает пламя. Звонким тихим голосом: Просыпайся, мама. Something wicked this way comes. Превращается в стрижа и скрывается в лесу.
S.S. снова обнаруживает себя на ступенях Башни, из чего заключает, что последний свой лестничный пролет, которым был замок Teophol, он миновал. Проходит еще сколько-то ступеней наверх, в полной пустоте и тьме - без звезд, светил и ощущения верха и низа. Ступени тоже уже не видно. Доходит до последней ступени и сходит с нее куда-то. Лестница пропадает. Достает из внутреннего кармана сияющий Камень Безупречный из короны Люцифера и укрепляет его в пустоте. Немного поднимает руку, в которой горит скромный огонек теплого света и делает шаг вперед. Взору открывается небольшая, просто обставленная комната, в которой за столом, у окна, сидит чисто одетый немолодой человек и что-то читает. Уютно потрескивают дрова, а за окном, обрамленном грубыми льняными занавесками, моросит дождь. Там угадывается парк.
Metatron поднимает голову: Ах, вот и вы! Проходите, пожалуйста. Садитесь. Предлагает S.S. стул за столом, сам уходит и через некоторое время возвращается с чашкой чаю. Ставит чашку перед S.S.: Вы утомились, я знаю, так отдохните же.
S.S. убирает огонек до лучших времен. Садится на стул. Вежливо: Благодарю. У меня пост.
Metatron, удивленно: Пост? Хм... да что вы, это все, право же, излишне... Замолкает. Нервно теребит пальцами страницу и переводит взгляд с книги на S.S. и обратно. Мне надо бы, пожалуй, представиться. Я архангел Метатрон. Вы достигли цели своего путешествия. М-м-м-м... в некотором смысле. Географически, скажем так. Но есть ведь и еще цель. Вздыхает. И мне о ней известно. Возможно, вы хотели бы что-то сказать?
S.S., неопределенно: О, это не тот пост, о котором вы подумали. Это просто пост. Коротко взглянув на Метатрона: Я узнал вас. Право же, у меня отнюдь не такая короткая память, как могло бы показаться. Расслабленно: Вы извините меня, Глас Божий, но я больше не могу говорить о своей цели. Если у вас здесь приемная, и вы должны выслушать прохожего, прежде чем пропустить его дальше, то давайте решим так: я не смог вам обрисовать свою цель. И вы меня не пропустили.
Metatron встает и начинает ходить по комнате: Да нет, я же сказал вам: мне известно, что у вас за цель. Мне известно о ней все. Я ведь сейчас говорю с вами не как глас Божий, а как исследователь, в прошлом, когда-то очень давно, проделавший тот же путь, что и вы. С удовольствием: Я очень пристально следил за тем, как блистательно вы разматывали, один за другим, самые запутанные клубки знания! О, вы воистину один из величайших умов.
Внезапно их взору открывается следующая картина: посреди огромного парка, шелестящего влажной от дождя листвой, разбита большая песчаная площадка. В центре ее воткнут шест, а вокруг шеста начертаны знаки. Молодой человек, держащий в руках книгу, написанную при ближайшем рассмотрении языком Войничского манускрипта, идет вокруг шеста, произнося слова, расслышать которые невозможно; внезапно тень от шеста пропадает, а следом за нею в столбе света возносится и сам молодой человек. До вас Знание открывали лишь единицы, и никто, пожалуй, не соприкасался с ним в такой всеобъемлющей полноте. Возможно, именно поэтому до вас сюда приходили смиренно, вы же пришли с намерением подчинить нас своей воле.
Чашка с чаем падает на пол и раскалывается. Горячая жидкость растекается по полу все шире и шире; и вот, наконец, они оказываются на острове посреди дымящегося океана; вокруг них нет ничего, только свет. За спиной Метатрона стоят двое великих архангелов, закованных в доспехи. Поймите же, о великий бунтарь - все сущее стоит на Законе. И даже мы не в силах изменить его, ибо единожды измененный Закон прекращается.
S.S. крайне внимательно разглядывает все, что показывает ему Метатрон. Затем достает из кармана алый камень, демонстрирует его Метатрону. Тихо и почти без выражения: Я вернул камень, который принадлежал и Ему, и Утренней Звезде. Тот камень был небесного происхождения, и мне показалось справедливым возвратить его на небо. Это другой камень. Не просто Красный Лев, философский камень алхимиков, или как там его еще называли все мы. Это, Енох, для меня простое средство синхронизироваться с вселенским званием. Все то время, что вы демонстрируете мне картины из истории, или напоминаете Закон, или говорите что-то, чего в тех или иных сочетаниях слов я ранее не слышал, этот алый, как кровь, камень, немедленно учитывает все это знание. Я даже могу не складывать его в ограниченные объемы отпущенного мне мозга. Это все вот здесь. Ненадолго достает снова свой скромный огонек и показывает и его Метатрону. Автоматически. И я никакой не бунтарь, прошу вас. Может я и не изменю ничего, но я хотя бы должен попробовать. Ну... смотрит на Метатрона в слабой надежде на понимание ...ведь не зря же было все то, что было? Ведь я же должен - попробовать? Любой. Должен попробовать.
Metatron забирает у S.S. камень: Все знание. Пристально разглядывает камень; океан волнуется. В дымке появляются силуэты ангелов. Некоторые вооружены, некоторые безоружны, но все они смотрят на остров, где стоят Профессор, Метатрон и двое архангелов. Поднимает глаза на S.S., с уважением: Вы даже более великий ум, чем я думал. Замолкает. Архангелы Михаил и Гавриил стоят неподвижно, и слышно только, как по океану ходят волны. Лица ангелов в облаках печальны и светлы. Архангел Метатрон говорит голосом Бога: Вы сотворили много зла и много неправоты; вы, человек, тщащийся отменить самое ужасное зло и самую вопиющую неправоту, сами порою совершали страшные деяния. Но вы сделали и много добра; а также, что замечательно, создали нечто полезное для меня - нечто, чего я не смог бы создать сам. Поэтому ваша просьба будет удовлетворена, и удовлетворена вполне. Но я не знаю, что получится из этого.
S.S. наклоняет голову, прощаясь с Гласом Божиим, и вступает на открывшиеся перед ним золотые ступени. Поднимается по ним еще какое-то время, которое никак не может оценить. Достигает света. Вскоре свет становится все интенсивнее, и потом - невыносимо ярким. Смотрит вверх и присоединяет свой огонек к лучу, бьющему ему в глаза.
S.S. исчезает, остается свет.
* Рисунки (с) distan, mau
идея&текст (c) Zamok@Dungeons
Дальше (Scene)
Оглавление
Раньше (Отражения)
same time
Neo сидит в одной из своих комнат и читает книжку, периодически неосознанно заплетая ноги в самые разнообразные формы. Видно, что он обеспокоен. Наконец, встает и кладет книгу, распластав ее по столу страницами: Ну, зачем же я все-таки сказал про «не туда, где жарко»? Какой глупец! Ведь понятно, - ему только дай зацепку, он ее использует, хотя бы это было только словечко. Пойду на башню. Оттуда можно увидеть ночное небо, and so, I will watch the stars that lead him. Наверняка там что-то мне подскажет, где он. Берет маленький кадуцей, выходит. Проходит по замку, минуя комнаты и залы, которых, как ему кажется, он никогда раньше не видел. Однако в них всех довольно темно и нет никакого движения. Слышно только, как где-то ходит ветер. Немного напряженно: Интересно, такое впечатление, будто здесь кто-то жил, огромная семья, а потом все вдруг собрались и уехали. Ускоряет шаг и идет, помахивая кадуцеем в такт своим шагам. В общем, неприятное впечатление! А мама спит уже, что ли? Так рано? Почему никого не слышно?
Доходит до лестницы в башню. Сам коридор освещен неплохо, а на лестнице довольно темно: свет, как предполагали строители, должен днем проникать сквозь узкие стрельчатые окна, но сейчас ночь, и подъем выглядит не очень приглашающе. Тоскливым голосом: Страшно! Вдруг там какая-нибудь нежить? Неожиданная семейная реликвия. А что делать? Надо идти. Сказал он и пошел. Делает робкий шажок и вдруг едва-едва сдерживается, чтобы не заорать во все горло, потому что сзади его кто-то аккуратно, но довольно твердо взял за локоть: УЖАС!! Кто... кто это? Оглядывается, но видит, вопреки ожиданиям, всего лишь высокого, хорошо одетого человека с большими залысинами на высоком лбу: Доб... добрый вечер. Простите, что закричал, я не знал, что тут кто-то есть. То есть... Видя, что незнакомый человек как будто не собирается без предупреждения откусывать ему ноги, немного храбреет: То есть не в том смысле, что если бы я знал, что здесь кто-то есть, я бы не закричал. Я бы закричал. Или не закричал бы, если бы знал, кто это. А так, потому что я не знал... что-то я запутался. Обиженно умолкает.
Woland, мягко: Здравствуйте, юноша. Вы не кричали! К чему зря на себя наговаривать? Вполне естественно, что юный мастер не ожидает увидеть в коридорах своего замка человека, с которым не знаком, и которого не приглашал. Я чрезвычайно неучтиво к вам вломился, и прошу у вас за это прощения. Могу лишь уверить, что вашу маму я не разбудил. Разжимает пальцы. Что же до моего вдвойне непростительного хватания за локти, так это, признаться, рефлекторное - я побоялся, что вы сейчас уйдете вверх по лестнице, и нам с вами так и не доведется поговорить.
Neo, недоверчиво: Как будто, если бы я поднялся по лестнице, вы бы так и остались тут, и ругали бы себя за то, что не остановили меня! Странно. С подозрением, которое даже не пытается скрыть: Говорите вы очень вежливо, и внешний вид тоже выдает в вас человека светского. Да. Выдает в вас человека светского. Хорошая фраза! Но что, спрашивается, светский человек делает под лестницей чужого замка глубоко за полночь?!
Woland, обеспокоенно: Послушайте, юноша, вы совершенно верно меня заподозрили. У меня действительно были основания проникнуть в ваш дом не через вход, а иным путем, и, скажем прямо, в том, что я не стал будить вашу маменьку, наш с нею обоюдный интерес. Уверяю, грабить вас или иным способом причинять вам дискомфорт я не буду. Я только хотел с вами кое-что обсудить, причем поскорее и прямо здесь. Прошу вас меня выслушать.
Neo отступает и указывает кадуцеем на W.W., как пистолетом. Требовательно: Кто вы?
Woland скрещивает руки на груди: Сатана.
Neo, раскрыв глаза: Как?! Зачем? Опускает кадуцей. Удивленно: Я просто шел смотреть на небо!
Woland нетерпеливо: Дело не в вашем небе, мой дорогой друг, а в том, что если ваш неугомонный и изобретательный отец все-таки сделает то, что собирается, будет некому смотреть на это небо, собирать ягоды, купаться, читать и играть в мяч. Подходит чуть ближе. Существует - как бы это сказать? - некоторый весьма ощутимый риск того, что ваш отец не вполне отдает себе отчет в том, что делает. Должен повиниться - я, в свою очередь, слишком полагался на свои способности прогнозирования, и думал, что наше грандиозное приключение закончится... или перейдет в иную форму, не знаю - на другом, более раннем этапе. Получается, я был неправ. Устало: Вы единственный, кто может мне помочь, потому что вы единственный, кого он послушает; по крайней мере, я на это надеюсь, ибо - могу открыть вам тайну из числа тех, что ведомы только ангелам, - только вас он любит той любовью, которую тщетно пытаются описать вот уже много тысяч лет. Разрешите же, я расскажу вам кое-что.
Neo выслушивает монолог W.W. с выражением недоверия на лице, которое под конец сменяется обычным недоумением. Растерянно: Если это так срочно... скажите же. Я вас выслушаю. Но он говорил мне...
Woland перебивает: Чтобы вы мне не верили, я знаю. Это вполне объяснимо. Я в этой ситуации выступаю в роли злого волка, вы в роли Красной Шапочки, ваш папа - играет, как это ни смешно, маму, ну, а собственно ваша душа исполняет функцию корзины пирожков. Вздыхает. Должен вас разочаровать. У меня есть корыстный интерес, но он в корне отличается от того, чего ожидал бы профессор. Мне просто нужно, чтобы вы, когда увидитесь с ним, - а вы увидитесь! - объяснили ему кое-что, потому что от этого зависит очень, очень многое. Вы первый из смертных, кто узнает это. Изгибается и наклоняется к Гэбриелу. Свет немного притухает. Все, что вы видите вокруг, мой милый мальчик, - это Бытие. Оно таково, потому что есть Книга Бытия (не та, что включена в Библию, - это лишь ее начало, пересказанное для вас, людей). Эта книга... для вас, я уверен, проще всего будет представить это в виде книги... постоянно пишется и постоянно читается - кем, я думаю, вы и сами догадываетесь. По мере этого прочтения творится все, что есть и что происходит в мире. Делает передышку и опирается о стену. Вопреки широко распространенному заблуждению, автор этой книги, как и автор любого другого произведения, совершенно не контролирует жизнь своих персонажей, что называется, «от и до»: он создает их и, описывая некоторые их главные черты, вдыхает в них жизнь. Но люди и то, что они делают, регламентируется не этими описаниями, а пересечением всех персонажей этой Книги между собой. Именно поэтому герои книг не принадлежат их авторам - единожды родившись, они лишь впадают в древнейшие русла некоторых архетипов, и в этих руслах перетекают и изменяются. Обеспокоенно: Вы меня понимаете?
Neo, удивленно-завороженно, потому что, видимо, ожидал чего-то совсем другого: Да, конечно. Если вы про слово «архетип», то я его знаю. Продолжайте. Быстро подумав: Пожалуйста.
Woland, облегченно: О, как хорошо. Я знал, вы достойный собеседник. Так вот, знайте же, что ваш отец сделал нечто, что до него не удавалось ни одному человеку, - он собрал такое количество информации, что вплотную приблизился к автору этой книги. Но он, к сожалению, сделал неверные выводы! В одном из его глаз слабо загорается уже знакомый нам красный огонь. С энтузиазмом: Ведомый осознанием того, что происходящее вокруг - несправедливо, и часто слишком, чрезмерно несправедливо, он хочет изменить язык Творения, заставить автора этой первой книги понять свою ошибку, показав ему, что расшифровал сюжет и нашел в нем порочные закономерности. Однако же то, что на самом деле расшифровал и понял ваш отец, - не сюжет этой книги, но продукт развития обозначенных в ней направлений, набор тех самых вечных архетипов, о которых мы с вами только что говорили! И автор книги не властен над ними, потому что если бы он контролировал их, не было бы в первую очередь меня, а во вторую - вашего отца. Почему-то кажется, что этот рассказ доставляет W.W. удовольствие. Лихорадочно: Поймите, пожалуйста, милый мальчик, поймите хотя бы вы: автор может лишь вырвать из книги страницы, он может ее сжечь, он может перейти с прозы на стихи или с английского на санскрит, но он не может в одночасье заставить персонажей вести себя так, как надо ему или кому-нибудь еще, или же сделать так, чтобы вся книга вдруг зажила по-другому. Поэтому Профессор может добиться всего, чего угодно, кроме того, что ему на самом деле нужно. По одной простой причине - это невозможно. В принципе. Это невыполнимо.
Neo, неуверенно: Что же, он сам не понимает этого? Неужели можно дойти до Неба, не понимая? С ужасом: Он что, погибнет?! Навсегда?
Woland, эхом: Дойти до неба, не понимая, что оно тоже конечно? О да, можно. Ваш отец, я думаю, надеется, что вся книга Бытия будет переписана от начала и до конца, но на сей раз тем языком, который предложит он. Задумчиво: Это хорошее построение, логичное, но, боюсь, жизнеспособное лишь в теории. Видите ли, я сказал как-то вашему отцу: ни одно существо не способно произвести на свет материю, не отягощенную злом; а он, похоже, забыл это. Автор же нашей книги знает это, знает не хуже меня. Неуверенно: Погибнет ли он? Я не знаю. Может получиться так, что его просто не станет. Это путь наименьшего сопротивления - не перенаправлять реку, а поставить на ее пути плотину. Но мы с вами должны сделать все возможное для того, чтобы этого не произошло. С нажимом: Я сделаю все возможное для этого. Тут уж, знаете ли, не одна душа вашего папеньки на весах, но нечто большее. Я не для того потратил на него столько времени и усилий, чтобы теперь потерять из-за глупой прихоти. Это самая надежная и крепкая цепь, ибо все бунты против власти небес происходят из-за красивых и дорогих вещей, которые небеса отняли или хотят отнять. И бунт вашего отца - не исключение. Вы поняли меня?
Neo, растерянно: Вы думаете, я что-то могу сделать? Садится на пол. Ужас какой-то.
Woland с высоты своего гигантского роста наклоняется к ребенку, поднимает его под мышки в воздух и легонько встряхивает. Сможете, конечно; должны! Вы же маг. Вы уже спасли его один раз. Этого всего лишь немного более серьезное испытание. Впрочем, если у тебя не получится, то это серьезное испытание для вашей семьи грозит обернуться очень серьезным испытанием для меня. Это уже иной масштаб... и, увы, иные последствия. Ставит Гэбриела на землю. Иди же!
Neo смотрит на Утреннюю Звезду. Обиженно: А вы? Почему вы-то не пойдете со мной? У вас, наверное, и сил больше, и ума, и знаний.
Woland, странным тоном: Потому что туда, где теперь находится твой отец, я просто так попасть не могу. Тише: Или я должен объявлять войну. Во второй раз. Поднимает руку в знак прощания. Я надеюсь, что он послушается тебя. Exit.
Neo, негромко: Жил один мальчик. И вот он как-то сидел, читал книжку. А потом решил пойти и погулять по замку. Поднимается по лестнице, пытаясь побыстрее преодолевать неосвещенные ступеньки. А в замке - так уж получилось - был дьявол. Замедляется и пытается выровнять дыхание. И дьявол тогда быстро на пальцах рассказал мальчику, как устроен мир, и почему мальчиков папа совершенно зря пытается захлопнуть книгу Бытия и Богу ею прищемить нос. Доходит до последней площадки и выходит на нее. И мальчик пошел искать папу с тем, чтобы ему все эти дьяволовы слова передать, как сможет. Осматривается, выходит на открытую площадку и видит S.S. И нашел.
S.S. поворачивается к Неофиту от края смотровой площадки башни: Гэбриел. Настоящий Гэбриел, не морок и не призрак. Что ты тут делаешь, ребенок?
Neo, взволнованно: Здравствуйте! Я за вами пришел! Сбивчиво: Вы мне говорили, что ко мне придет сатана, так вот он пришел! Но он совершенно не пытался меня сманить куда-нибудь, а объяснил, что на самом деле происходит!
S.S. усмехается: With us, Princes, words go for nothing. Ах, Гэбриел, Гэбриел. Что же ты бродишь и не спишь по ночам? Особенно в этом замке? Мало тебе было приключений? Пожимает плечами: Я, в общем, даже и рад, что Мессир выбрался. Одного падения одному ангелу, в принципе, вполне достаточно. Уж слишком неприятно упасть, будучи сброшенным не Отцом, а... прерывает себя: Не отцом. Смотрит на Гэбриела: Он, надеюсь, не караулит тебя там внизу?
Neo, широко раскрыв глаза: Нет, он ушел. Но вы... почему же вы разговариваете, как человек, который «все уже решил» и «все для себя понял»? Неужели вам не интересно, что он мне сказал?
S.S., по-прежнему бестрепетно: Потому что я знаю, что он тебе сказал. Все те риски и допуски, альтернативы и всю ту теологическую чушь, которую благодаря ему и его благословенной пассионарности придумали гностики, агностики, несториане, альбигойцы, иезуиты, доминиканцы, теологи, теософы, философы, агностики, алхимики, сунниты, шииты, суфии, софисты, платоники, циники, химики и даже лирики, я знаю, Гэбриел, не хуже, чем он, и уж, поверь мне, немного шире и порой глубже, чем ты. А теперь давай, излагай то, что он тебе сказал. Своими словами. Объясняй на своих этих милых детских пальчиках, в которых «мизинец слишком маленький, и поэтому не считается». Излагай, может быть устами младенца... У меня есть на это немного времени.
Neo, уверенно: Не хуже, чем он? А вы там были? Ведь он-то - был. Задумавшись: А кроме того, даже если вы и знаете все это - почему бы тому, что он сказал, не быть правдой? Ведь он сказал в открытую, что не хочет отдавать вас, потому что вложил в вас много времени и сил. А этому, мне кажется, стоит верить. Насколько возможно, чтобы все то, что произошло, вдруг изменилось именно так, как вам хочется? Почему именно так?
S.S., размеренно: Примерь на себя, Гэбриел. Представь себе, что ты стоишь перед дверью, за которой побывал, скажем, я, которого выперли из-за этой двери за недостойное поведение, и можешь туда войти, потому что ты всю свою маленькую, но очень ценную жизнь хотел войти в эту дверь. А я стою рядом с тобой и говорю: я-то там был. Ничего хорошего у тебя, Гэб, за этой дверью не выйдет. И что же? Тебе расхочется входить? Ответь сначала на этот вопрос, тогда мы перейдем к другим.
Neo долго думает, затем: Мне всегда казалось, что взрослые отличаются от детей тем, что им не надо, как это, яркий такой образ... а! - «совать пальцы в розетку», потому что предыдущие поколения уже убедились в том, как это непрактично. Это во-первых. А во-вторых: подумайте, если у вас все получится, вполне вероятно, не будет вас, или меня, или нас обоих.
S.S., нетерпеливо: Глупости. Ты сравниваешь Божий дар... Останавливает себя. Я скажу тебе то, чего не сказал Первый Ангел. Ты до сих пор не знаешь - не потому что я не пытался тебе сказать, а потому что ты не попытался понять - причины того, что я делаю. Эта причина отчасти глубоко личная. Если бы ты мог ее прочувствовать... для этого, впрочем, надо быть немного старше, - многое для тебя стало бы ясным. Ты повзрослеешь и поймешь. И ты тогда скажешь: «Мой Черный Человек был прав». Второе. Утренняя Звезда так полюбил меня не потому, что я просто сам по себе такой молодец и так хорошо катался на всех тех американских горках, на которые он меня подсаживал, и ему нравилось строить эти горки и наблюдать за тем, как его любимая игрушка в них выживает, а потому что в моем лице, Гэбриел, он готовил себе замену. И убедился в том, что я бы справился не хуже, чем он. Третье. Люцифер хочет вернуться к своему Создателю. Просто потому, что он точно так же, как и я, стремится к Свету. И он может это сделать, если это сделаю я. Пока все понятно, да?
Neo, нетерпеливо и будто с отчаянием: Почему вы так всегда во всем уверены!? Почему вы думаете, что у вас что-то получится, причем именно так, как вам нужно, и готовы рискнуть всем, включая то, что вы сами создали? И почему вы так убеждены, будто бы он хочет вернуться туда? Тычет пальцем вверх. Может быть, он просто хочет избавиться от всей своей бесконечной ответственности и отдохнуть? И оттого движет им не желание пробраться на небо за вашей спиной, как у ребенка на санках, которые волочет его отец, а желание сделать что-то с вами вместе?
S.S., с некоторой грустью: Ты опять слышишь только половину того, что тебе говорят, Гэбриел. Если ты хочешь видеть во мне упертого маньяка, не я буду показывать тебе другие направления взгляда. Ты придумываешь дурацкие метафоры, не понимая того, что любая метафора, подходящая к какой-то ситуации одним боком, всеми своими остальными боками к ситуации, скорее всего, совершенно не подходит. У меня нет ни сил, ни времени, ни желания проговаривать сейчас с тобой все аспекты происходящего. Снова отворачивается к краю башни и берется за ограждение. Я сейчас знаю, Гэбриел, не просто то, как говорится Слово. Я знаю, как сделать Зодчего. И я готов сделать его заново. Причем, сделать так, что из всего сущего будет филигранным образом, простой кройкой и шитьем, вырезано все то, что меня в этом сущем не устраивает: дети, которые умирают от голода или во время войн, несчастные творения ночи, которые пьют чужую кровь, садисты, которые убивают женщин за то, что эти женщины не любят этих садистов и не хотят рожать от них детей, и еще некоторое количество лишних неприятностей, без которых вполне можно жить в разнообразном мире с добром, злом, счастьем, горем, несчастьем, разливами рек и даже землетрясениями. Я все это знаю, дитя мое. Теперь давай, скажи еще раз, только хорошо скажи, - то, что ты мог бы мне сказать, чтобы отговорить от этого великого предприятия. Ты сможешь. Ты ведь умный. Я же говорил тебе, что если меня не будет, то на моем месте будешь ты. Докажи, что ты сможешь. Что ты... вытянешь.
Neo, обиженно: Да, да. Я понял. Вы не слышите половины того, что вам говорят, и не понимаете, что вы сейчас хотите избавиться от маньяков и садистов, но оставить землетрясения; потом, через тысячу лет, появится еще кто-нибудь, кто потребует отменить землетрясения, пожары, наводнения и убийства, но согласится, так уж и быть, на штормы и ливни, воровство и grievous bodily harm. Потом... скажем, еще через пять тысяч лет - придет человек, которого и это не будет устраивать, и он скажет: пускай, пожалуй, крадут не более ста монет, и дождь продолжается не дольше одного дня, а температура не поднимается выше тридцати. А потом, еще через какое-то время, наступит у нас на земле рай. Так получится, да? Или вы вот сейчас один все сделаете правильно, сделаете своего зодчего, и так потом будет всегда? Горестно качает головой. Я уже понял, что если я хочу быть с вами, то с вами надо оставаться в любой ситуации, на какую бы безрассудицу вы не шли, потому что иначе вы услышите в любом даже самом маленьком словечке только то, что захотите, и не возьмете меня с собой. С наигранным энтузиазмом: Ну что же, пошли! Попробуем с ними договориться!
S.S., не оборачиваясь: Иди сюда.
Neophyte подходит. С подозрением: Чего?
S.S. подхватывает Нео и сажает его на ограждение смотровой площадки башни перед собой, крепко держа за пояс обеими руками: Проблема уровней, Гэбриел, помнишь? У нас с тобой постоянно сохраняется проблема уровней.
Neophyte, дерзко: Это у вас просто фиксация на проблеме уровней! Хотите, я на ходулях буду ходить и с накладной бородой? Только пошли отсюда, пожалуйста.
S.S. слегка улыбается: У меня нет фиксации ни на чем, Гэбриел. У меня есть только любимые, выстраданные идеи и любимый первенец. Ты должен был спросить, глупый ребенок, одну вещь: «А как же я?» - должен был сказать мне мой драгоценный Неофит, глядя мне прямо в черную душу своими изумрудными глазами. Не так спросить, между делом, служа переводчиком-референтом между великим Сатаной и отцом этого самого драгоценного Неофита, а так, как будто для него, для Неофита, это и было бы самым важным. Как же я, Черный Человек? Приближает лицо к лицу Нео: А я бы еще раз сказал тебе, что все будет хорошо с тобой, милый ребенок. Хорошо с тобой, с твоей матерью, с другими людьми, которые пытались меня остановить на ступенях этой башни. Либо с ними все будет хорошо, либо этот подход к снаряду будем считать неудачным.
Neo, устало, отвернувшись: Я вам на это всеми силами намекал. Вначале я спросил между делом, потом я спросил, почему вы готовы пожертвовать всем, в том числе тем, что сами создали. Но вас же устраивают только те реплики, только те позы, которые полностью ложатся на придуманный вами сценарий. Если этого не происходит - надо сделать так, чтобы произошло. Так вы признайте хотя бы, что все может для разнообразия пойти не так, как вы придумали, что этот ваш «подход к снаряду» может оказаться не первым, а единственным. Что тогда? Не надо мне объяснять, как все сложно и какой я глупый. Просто ответьте: что тогда?
S.S., удовлетворенно: Вот. Вот ты и сказал правильное слово. Единственным. Поэтому, дитя, и не будет никаких проходов туда... слегка кивает на небо ... после этой данной конкретной попытки. Крайне ровно: Единственный риск, Гэбриел, который во всем этом есть, - это мой личный риск. Это то, что вполне можно пережить. Всем. А уж мне-то - в первую очередь.
Neo, с ужасом: Вы, по-моему, впали в какой-то транс, который вам мешает меня понять. Я понял, что вы решились, но вы можете хотя бы выслушать меня? Хватает S.S. за руку: Вы же сказали: «либо все будет хорошо, либо будем считать это неудачей» - так я у вас спрашиваю: что, если все не будет хорошо? Что, если ваша неудача будет окончательной, и все мы сгинем? Well worth the try?
S.S. ссаживает Нео на площадку башни. Ничего. Ничего не будет. Иди, пожалуйста. Считай, что мы с тобой съездили туда, где жарко.
Neo опирается на кадуцей. Горячо: Вот еще! Никуда я не пойду!
S.S., кажется на некоторое время перестает дышать. Затем тихо выдыхает: И что я, по-твоему, должен с тобой делать? Вести идеологические беседы, потеряв за ними время безвозвратно и упустив свой шанс? Или выставить тебя с этой башни так, чтобы ты знал: все, что можно, ты сделал, все сказал, дальнейшее не было в твоей власти? Или потащить тебя наверх к Свету, потому что ты, может быть, никогда больше его не увидишь, и это того стоит - увидеть его и успокоиться наконец? Или мне сказать тебе, что ты стоял перед своим отцом, когда он был готов сделать что-то, что считал целью не только своей жизни, но и вообще целью любого достойного человеческого существования, и отговорил его, и теперь будешь гордиться собой, но в глубине души стыдиться того, что твой отец не сделал последнего шага? Отходит от Нео. Очень просто, Гэбриел, объяснять чужую решимость маниакальным упорством. Гораздо труднее такое упорство в себе иметь.
Neo слушает S.S., блестя глазами. Затем, очень спокойно: В таком случае я иду с вами, и все.
S.S. смотрит на Гэбриела внимательно. Это хорошо. Спасибо. Протягивает ему руку: Давай руку, смелый Гэб. Пойдем.
Neo хватается за S.S.: Только вы сами ведите, я не очень представляю, где это.
S.S. притягивает к себе Нео, коротко его обнимает. Тихо ему в макушку: Береги себя, ребенок. И будь сильным. Отпускает Нео, который обнаруживает себя в своей комнате с книжкой про Тарна Жестокого на коленях.
Neo швыряет книжку в камин, выходит из комнаты. За ним остается горящий след. Идет дальше по замку, и горящий след тянется за ним. Постепенно начинают заниматься ковры, гардины и гобелены. Проходит к выходу, делает движение кадуцеем, и двери выпадают наружу. Выходит из замка и останавливается. Сзади него полыхает пламя. Звонким тихим голосом: Просыпайся, мама. Something wicked this way comes. Превращается в стрижа и скрывается в лесу.
S.S. снова обнаруживает себя на ступенях Башни, из чего заключает, что последний свой лестничный пролет, которым был замок Teophol, он миновал. Проходит еще сколько-то ступеней наверх, в полной пустоте и тьме - без звезд, светил и ощущения верха и низа. Ступени тоже уже не видно. Доходит до последней ступени и сходит с нее куда-то. Лестница пропадает. Достает из внутреннего кармана сияющий Камень Безупречный из короны Люцифера и укрепляет его в пустоте. Немного поднимает руку, в которой горит скромный огонек теплого света и делает шаг вперед. Взору открывается небольшая, просто обставленная комната, в которой за столом, у окна, сидит чисто одетый немолодой человек и что-то читает. Уютно потрескивают дрова, а за окном, обрамленном грубыми льняными занавесками, моросит дождь. Там угадывается парк.
Metatron поднимает голову: Ах, вот и вы! Проходите, пожалуйста. Садитесь. Предлагает S.S. стул за столом, сам уходит и через некоторое время возвращается с чашкой чаю. Ставит чашку перед S.S.: Вы утомились, я знаю, так отдохните же.
S.S. убирает огонек до лучших времен. Садится на стул. Вежливо: Благодарю. У меня пост.
Metatron, удивленно: Пост? Хм... да что вы, это все, право же, излишне... Замолкает. Нервно теребит пальцами страницу и переводит взгляд с книги на S.S. и обратно. Мне надо бы, пожалуй, представиться. Я архангел Метатрон. Вы достигли цели своего путешествия. М-м-м-м... в некотором смысле. Географически, скажем так. Но есть ведь и еще цель. Вздыхает. И мне о ней известно. Возможно, вы хотели бы что-то сказать?
S.S., неопределенно: О, это не тот пост, о котором вы подумали. Это просто пост. Коротко взглянув на Метатрона: Я узнал вас. Право же, у меня отнюдь не такая короткая память, как могло бы показаться. Расслабленно: Вы извините меня, Глас Божий, но я больше не могу говорить о своей цели. Если у вас здесь приемная, и вы должны выслушать прохожего, прежде чем пропустить его дальше, то давайте решим так: я не смог вам обрисовать свою цель. И вы меня не пропустили.
Metatron встает и начинает ходить по комнате: Да нет, я же сказал вам: мне известно, что у вас за цель. Мне известно о ней все. Я ведь сейчас говорю с вами не как глас Божий, а как исследователь, в прошлом, когда-то очень давно, проделавший тот же путь, что и вы. С удовольствием: Я очень пристально следил за тем, как блистательно вы разматывали, один за другим, самые запутанные клубки знания! О, вы воистину один из величайших умов.
Внезапно их взору открывается следующая картина: посреди огромного парка, шелестящего влажной от дождя листвой, разбита большая песчаная площадка. В центре ее воткнут шест, а вокруг шеста начертаны знаки. Молодой человек, держащий в руках книгу, написанную при ближайшем рассмотрении языком Войничского манускрипта, идет вокруг шеста, произнося слова, расслышать которые невозможно; внезапно тень от шеста пропадает, а следом за нею в столбе света возносится и сам молодой человек. До вас Знание открывали лишь единицы, и никто, пожалуй, не соприкасался с ним в такой всеобъемлющей полноте. Возможно, именно поэтому до вас сюда приходили смиренно, вы же пришли с намерением подчинить нас своей воле.
Чашка с чаем падает на пол и раскалывается. Горячая жидкость растекается по полу все шире и шире; и вот, наконец, они оказываются на острове посреди дымящегося океана; вокруг них нет ничего, только свет. За спиной Метатрона стоят двое великих архангелов, закованных в доспехи. Поймите же, о великий бунтарь - все сущее стоит на Законе. И даже мы не в силах изменить его, ибо единожды измененный Закон прекращается.
S.S. крайне внимательно разглядывает все, что показывает ему Метатрон. Затем достает из кармана алый камень, демонстрирует его Метатрону. Тихо и почти без выражения: Я вернул камень, который принадлежал и Ему, и Утренней Звезде. Тот камень был небесного происхождения, и мне показалось справедливым возвратить его на небо. Это другой камень. Не просто Красный Лев, философский камень алхимиков, или как там его еще называли все мы. Это, Енох, для меня простое средство синхронизироваться с вселенским званием. Все то время, что вы демонстрируете мне картины из истории, или напоминаете Закон, или говорите что-то, чего в тех или иных сочетаниях слов я ранее не слышал, этот алый, как кровь, камень, немедленно учитывает все это знание. Я даже могу не складывать его в ограниченные объемы отпущенного мне мозга. Это все вот здесь. Ненадолго достает снова свой скромный огонек и показывает и его Метатрону. Автоматически. И я никакой не бунтарь, прошу вас. Может я и не изменю ничего, но я хотя бы должен попробовать. Ну... смотрит на Метатрона в слабой надежде на понимание ...ведь не зря же было все то, что было? Ведь я же должен - попробовать? Любой. Должен попробовать.
Metatron забирает у S.S. камень: Все знание. Пристально разглядывает камень; океан волнуется. В дымке появляются силуэты ангелов. Некоторые вооружены, некоторые безоружны, но все они смотрят на остров, где стоят Профессор, Метатрон и двое архангелов. Поднимает глаза на S.S., с уважением: Вы даже более великий ум, чем я думал. Замолкает. Архангелы Михаил и Гавриил стоят неподвижно, и слышно только, как по океану ходят волны. Лица ангелов в облаках печальны и светлы. Архангел Метатрон говорит голосом Бога: Вы сотворили много зла и много неправоты; вы, человек, тщащийся отменить самое ужасное зло и самую вопиющую неправоту, сами порою совершали страшные деяния. Но вы сделали и много добра; а также, что замечательно, создали нечто полезное для меня - нечто, чего я не смог бы создать сам. Поэтому ваша просьба будет удовлетворена, и удовлетворена вполне. Но я не знаю, что получится из этого.
S.S. наклоняет голову, прощаясь с Гласом Божиим, и вступает на открывшиеся перед ним золотые ступени. Поднимается по ним еще какое-то время, которое никак не может оценить. Достигает света. Вскоре свет становится все интенсивнее, и потом - невыносимо ярким. Смотрит вверх и присоединяет свой огонек к лучу, бьющему ему в глаза.
S.S. исчезает, остается свет.
* Рисунки (с) distan, mau
идея&текст (c) Zamok@Dungeons
Дальше (Scene)
Оглавление
Раньше (Отражения)