Данный пост посвящается BB (2)
Продолжение этого поста.
КАК Я УКРАЛ МИЛЛИОН. ИСПОВЕДЬ РАСКАЯВШЕГОСЯ КАРДЕРА
Глава 3. Володарка, Володарка, в твоих стенах очень жарко
Тело здесь, а душа далеко,
Плюну я в полупьяный конвой.
Тело здесь - для отчета ментам,
А душа - там, где мать родила.
гр. «Бутырка». По этапу
Ты хочешь знать, как выглядит тюрьма? Ты и вправду хочешь это знать?
Что ж…
Есть тюрьмы «красные», где вся власть принадлежит администрации, а значит, навязан жесткий режим содержания, и «черные», где основные вопросы решают авторитетные заключенные, понятное дело, с ведома и при молчаливом согласии тюремного начальства. Володарка того периода, к моему огромному облегчению, была тюрьмой «черной», в отличие от, скажем, ближайшего к Минску жодинского централа, «красного», как советский флаг.
Первым делом в следственном изоляторе попадаешь на «шмон» (личный досмотр), где из твоей обуви стоимостью, нередко превышающей зарплату тюремного контролера, выламывают супинаторы, а у тебя отнимают запрещенные вещи и предметы, включая поясные ремни и шнурки. Ты начинаешь робко протестовать, мол, как же я без шнурков-то буду, а тебе в ответ: «Не положено. Вдруг ты еще в камере повесишься», хотя даже самому далекому от тюрьмы человеку (а менту и подавно) известно, что в камерах расплетаются все вязаные вещи - свитера, шапки и даже синтетические носки (из которых получается особо прочная нить) - и из всего этого добра можно хоть корабельный канат соорудить. Да и на простыне при большом желании всегда можно повеситься.
«Разденьтесь. Трусы тоже. Вытяните руки. Присядьте три раза» (вдруг ты что запрещенное между ягодиц зажал)… «Одевайтесь, проходите. Следующий».
Впереди спецчасть - фото анфас/профиль, снова отпечатки пальцев, анкетные данные, включая давно забытую национальность… Затем тебя препровождают на «сборку», она же «отстойник» - полутемное помещение примерно в 15 м2, с парашей в углу, крохотным зарешеченным окном без стекол и «сценой»-помостом из грубо сколоченных досок, где обычно размещаются 30-40 человек, где сидишь два-три, а иногда - если, не дай бог, попадешь на праздничные дни - и пять-шесть дней. Господи, и это здесь мне придется жить?! А-а-а, мамочки…
На следующий день нас отвели в душ, взяли кровь из вены (для анализа на ВИЧ, сифилис), сделали флюорографию. Некоторых - по неизвестному мне пока принципу - дергали к «куму» - оперативному работнику СИЗО, в обязанности которого входит предотвращение беспорядков и побегов, а также «разработка» (прослушивание, подсаживание «наседок») интересующих следствие людей. Можно сказать, мне крупно повезло: в отстойнике я пробыл всего сутки, а на следующий вечер нас выдергивали по пять-шесть человек и куда-то вели.
Тюремные коридоры, залитые жидким электрическим светом, выглядели на удивление просторными. По обе стороны темнели ровные прямоугольники металлических дверей с огромными засовами и номерами хат, и трудно было представить, что за каждой дверью - камера, вмещающая иной раз до 30 человек.
Вначале нас завели на склад, где выдали положенные вещи: матрас толщиной с пододеяльник, на котором, вероятно, умер уже не один постоялец минского «Алькатраса», подушку, затертое до дыр полушерстяное одеяло, алюминиевую ложку с обломанным под корень черенком и такую же кружку без ручки. Еще немного по коридору - и спустя мгновение тяжелая металлическая дверь со встроенной «кормушкой» с глухим стуком захлопнулась за моей спиной…
- Здорово, пацаны! - сказал я и в нерешительности замер на пороге.
- Ну привет, - поздоровался кто-то в ответ. - Статья какая?
- 212-я.
- А что это?
- Хищение с использованием компьютерной техники…
- Хакер, что ли?
- Не совсем.
- Ну проходи.
Только сейчас я, наконец, смог разглядеть того, с кем разговаривал, - худощавого паренька 20 с небольшим лет, всего в татуировках - из-за табачного дыма, клубами висящего над головами, сделать это с порога было невозможно.
- Макар, - представился он. - Смотрю за этой хатой. А тебя как зовут?
- Сергей.
- Тезка, значит. Ты откуда?
- Из Минска, последний год жил в Украине. Вернулся на родину - и на тебе.
- Не удивительно. Хочешь сесть в тюрьму - приезжай в Беларусь. Хочешь быстро сесть - приезжай в Минск. Слышал такую поговорку?
Я отрицательно помотал головой.
- Ну, еще не раз услышишь. Долго в «отстойнике» продержали?
- Меня нет, вчера привезли - сегодня «подняли». Остальные с пятницы сидели.
- Знаешь, че за камера?
- Нет.
- Эх ты, - Макар сокрушенно покачал головой, - надо было смотреть. С той стороны «тормозов» (так называют дверь камеры) написан номер хаты. Могли бы и к петухам завести, и что б тогда делал?
- Не знаю, но что-то бы делал. Может, «вскрылся» бы или из них кого порезал.
На «сборке» бывалые арестанты рассказывали, что иногда опера специально заводят тебя в хату к «обиженным», если хотят сломать, и в случае, если ты, не дай бог, попал в такую хату, нужно сделать все, чтобы тут же «выломиться» оттуда.
- А смог бы? - с интересом поглядел на меня смотрящий. - «Мойка» хоть есть?
- При себе, - я разжал кулак и показал ему острое узкое лезвие от одноразового станка Bic, которое до этого держал во рту.
- Ладно, отдыхай с дороги, вон на той шконке, - показал он на нижние нары в середине камеры. Там еще один человек спит - Игорем зовут, будете по очереди отдыхать, по 12 часов. Это еще ничего, - Макар, видимо, заметил удивление на моем лице, - в других хатах и в три смены спят. Если будет сильно «рубить», договаривайтесь между собой, кто когда отдыхать будет, все на понимании. По быту тебе пацаны объяснят, что будет неясно - у меня поинтересуешься. Ладно, отдыхай, брат, позже поговорим.
Мужику, с которым я делил шконку, было около сорока, и в шрамах на его стриженой голове отчетливо отражались все отмеченные им праздники - вот это я Новый год встретил, а вот этот шрам - после дня рождения. Буйный алкоголик, он сидел по замене режима - вначале ему дали «химию» за неуплату алиментов.
Я поставил свою сумку (по-тюремному - «кешар») - клетчатый пластиковый баул, с какими советские «челноки» ездили в Польшу - в угол хаты, присел на свои нары, перевел дух и огляделся. Помещение освещалось тусклой желтой лампочкой, забранной в тонкую металлическую решетку. Четыре двухъярусные шконки, унитаз в углу (по-тюремному - «дольняк»), прямо над ним - кран с холодной водой, небольшое окно с решеткой и ресничками-жалюзи с внешней стороны и узенький стол-общак. Хата была слишком маленькой (не больше 15 м2) и слишком переполненной - на всех двухъярусных шконках лежали люди. Пахло давно немытыми телами, нестиранными носками и табачным дымом. Вентиляция в камере отсутствовала, к тому же все без исключения сидельцы курили. Неудивительно, что туберкулез - самое распространенное заболевание в белорусских тюрьмах.
Шконки стояли так близко друг к другу, что протиснуться между ними можно было только боком. Некоторые из них были завешены жиденькими одеялами, некоторые открыты, но белье, развешанное на веревках, натянутых над нарами, не позволяло определить, сколько же человек отдыхает наверху, однако было понятно, что арестантов в хате много больше, чем положено - как позже выяснилось, 13 человек. Я где-то читал, что по эмвэдэшным санитарным нормам на каждого заключенного в СИЗО полагается не меньше 2 м2 площади камеры - в тогдашней Володарке реальная норма была сведена меньше чем к 1 м2 на человека.
Мир сузился до размеров камеры, окончательно и бесповоротно материализовавшись в пространстве 3 × 5 м. Где-то там, за непроницаемыми стенами централа вовсю кипела жизнь большого города: по проспектам и улицам сновали бесчисленные табуны машин, заключались контракты в офисах фирм и банков, сдавались экзамены в институтах. Где-то вдалеке (далеко) по радио заиграла Mattafix:
Big City Life,
Me try fi get by,
Pressure nah ease up no matter how hard me try.
Big City Life,
Here my heart have no base
And right now Babylon de pon me case…
Я прилег на нары и закрыл глаза…
Глава 9. Арест
- Расскажи теперь подробно об обстоятельствах твоего задержания. Попробуем обжаловать твой арест, - попросила Ирина Аркадьевна при нашей следующей встрече.
- Вы бы, может, узнали у следователя, когда он ко мне собирается, - я выдвинул встречное предложение.
- Придет, никуда не денется. По закону срок предварительного следствия - два месяца. По особо тяжкой статье, как у тебя, могут продлить и до полутора лет. Но я ему, конечно, позвоню и узнаю. Сколько ты уже в СИЗО?
- Почти две недели.
- Понятно. Думаю, на следующей неделе придет. Я тебе заранее сообщу.
- Как фамилия следака, кстати?
- Макаревич… Теперь давай о твоем аресте.
- До полутора лет… И это только следствие… - мысль о том, что я могу провести здесь столько времени, пугала и не давала сосредоточиться.
- И на суд бери еще год, - «обрадовала» меня адвокат. - Это максимум.
- Итого два с половиной года… Ни разу не весело.
- Ну, я думаю, у нас все быстрее закончится. Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее.
- Это радует. А то при задержании мне дали какого-то дежурного адвоката, фамилия, вроде, Карзей - так она мне чуть ли не с порога говорит: «Следователь у тебя хороший, давно его знаю, советую тебе рассказать все, как было», - я чуть со стула не упал от такой юридической «помощи».
- Чистосердечное признание смягчает приговор, но увеличивает срок, - с иронией произнесла Ирина Аркадьевна.
- А вы все время адвокатом работали?
- Нет, в прокуратуре двадцать лет проработала.
- Сколько стоят ваши услуги?
- Один приход сюда - $100. День в суде - в два раза больше.
- Все ясно. Что вы хотите узнать по поводу моего задержания? И зачем вообще это - я ведь уже в СИЗО?
- Если менты в ходе твоего ареста нарушили хоть одну из норм уголовно-процессуального кодекса - основной книжки, которая регламентирует все действия следствия, начиная от задержания и заканчивая судом, - то можно попробовать «сорваться» под подписку о невыезде. Шансов, конечно, немного, но писать нужно. Хотя бы потому, что потом будет проще обжаловать другие решения по твоему делу, например, продление сроков содержания под стражей и т. п.
- Хорошо, спрашивайте.
- Давай с самого начала. Где тебя задержали, кто, что говорили, куда отвезли, что ты делал и где находился за несколько часов до ареста? Кто из твоих друзей присутствовал при задержании? Важна каждая деталь.
***
- В субботу - я хорошо это помню - 11 сентября 2004 г. для нас с братом было важное событие. Это был день создания DumpsMarket, моего форума для кардеров, и мы непременно хотели отметить сей факт в кругу ближайших партнеров и друзей. Из Одессы приехали Error32 и Fidel - владельцы еще одного кардерского форума CarderPortal.org, kaiser - мой модератор с DumpsMarket - прибыл из Екатеринбурга, Саша Суворов, он же JonnyHell, один из сильнейших хакеров в мире - из Эстонии, Илья Сапрыкин и другие ребята были из Минска. Кто-то в силу различных обстоятельств приехать не смог. Я арендовал небольшой частный отель, который располагался всего в пяти минутах езды от минской кольцевой на территории бывшего пионерлагеря и имел все необходимое для комфортного отдыха: турецкую и русскую бани, бассейн, шесть уютных номеров с огромными кроватями и шкурами диких животных на полу, автостоянку, Wi-Fi, бильярд, пейнтбол, уютный каминный зал, штат поваров и озеро с огромными карпами и осетрами, которых можно было ловить и тут же готовить на гриле. Сутки аренды на полном пансионе, включая еду, пиво и безалкогольные напитки, обходились мне всего в $800. Это вообще было правилом хорошего тона - когда мы периодически встречались с коллегами, то принимающая сторона оплачивала всем проживание, выпивку, сауну, девочек и прочие развлечения. Понятно, что и гости приезжали не с пустыми руками. Кайзер подарил нам две бутылки эксклюзивного коньяка L’Or от «Мартель» в хрустальных графинах Bacarrat, одесситы притащили резиновую бабу, которую торжественно вручили моему брату и которую мы потом наполовину высунули из наглухо, до зеркального блеска затонированного окна моего «мерседеса» и так проехали через полгорода, вызывая улыбки и смех на лицах утомленных долгой рабочей неделей минчан.
Веселье продолжалось четыре дня, после чего Джонни и Макс (Error32) уехали, сославшись на неотложные дела… Хотя какие могут быть «неотложные дела»? Не так уж часто мы и встречаемся. Черт, неужели кто-то из них меня сдал?!. Джонни не мог - чревато неприятностями и для него, а вот Эррор… с ним мы особых дел не имели, больше с Фиделем работали, Дима впоследствии с ним сильно сдружился. А Макс… ну так, приезжал ко мне пару раз в Киев, и в Одессе мы дважды встречались, но совместного бизнеса не вели. Хотя, может, он там с Фиделем «прикуривает», кто его знает. Скромный такой парень… Фидель - так тот балагур, душа компании, абсолютно без комплексов и по-одесски разговорчивый. Все «клеил» девчонку Сапрыкина. А может, она его. А вот Эррор все больше молчал. И уехал раньше всех. Случайно ли? И почему Максим был первым, на кого я подумал, что он нас сдал?! Мама всегда говорила мне, что первое впечатление самое верное… Фидель остался - на него не подумаешь. Остался праздновать с нами день своего рождения. Сколько ему было? А, вспомнил, 20 лет исполнялось, круглая дата. Мы с Димой подарили ему часы, Longines Dolce Vita, что-то около $1 тыс. за них отдали. Сереже они сразу понравились. Когда это было? Точно, 16 сентября. Баня, камин, шашлык, все по-домашнему. А дальше все как в тумане.
Я-то понимал, что приехали за мной и только за мной - вместе в Беларуси мы еще ничего криминального совершить не успели. Ноутбуки, мой и брата… ну вот зачем мы их с собой взяли? Собирались зависнуть на даче на пару дней, думали, придется работать - «гномы» ведь постоянно обрывали наши телефоны - им дампы нужны семь дней в неделю, а нас уже двое суток нет на связи. Наработались, блин… Хорошо хоть Катя догадалась деньги от мусоров спрятать, 25 штук баксов, а то был бы им подарок… Я их к деду собирался отвезти - был у меня чемоданчик металлический, я в него свои сбережения складывал и у деда на огороде закапывал, так что даже из родных никто не знал. Тысяч под двести там уже было. Дед… как же он перенесет мой арест?.. Нет, нельзя ему говорить, что со мной приключилось, надо бы маму предупредить. Фидель от своего компьютера сразу открестился, мол, ничего не знаю, из моих вещей здесь только паспорт, телефон и обратный билет. Правильно сделал - неизвестно, что там еще менты найдут. Придется мне, видимо, весь «прикуп» на себя брать, ну да ладно, ноутом больше, ноутом меньше. Главное, что вся информация на них зашифрована программой BestCrypt. А она, как уверяют на всех кардерских форумах, не ломается. Вот и проверим.
- Катя рассказала мне, что вас брали у нее на даче, - отвлекла меня от воспоминаний Ирина Аркадьевна. - Ты не задумывался, почему именно там? Всех остальных ведь отпустили. Тебя одного могли и дома взять, без лишнего шума и пыли. А так пришлось еще и КГБ привлечь, хорошо хоть не «Альфу»…
КГБ… А действительно, при чем здесь Комитет?! Ведь дела в отношении кардеров, насколько мне известно, расследует отдел «К», а это милицейское подразделение. Тем не менее, при задержании присутствовал и оперативник из КГБ, я у него еще удостоверение посмотрел. Лет 30, коротко стриженый, в черной кожанке - встретил бы такого на улице, подумал бы, что точно «браток» какой-то. Он потом за руль моего «мерседеса» сел (а в «мерсах» же не «ручник», а «ножник»), так минут пять тронуться не мог - то с тормоза сняться, то коробку-автомат включить. Деревенщина, блин.
- Как мне удалось выяснить, «пасли» вас еще под Минском, когда вы в Ратомке развлекались большой компанией, - подкинула новый ребус адвокат.
Странно. Определенно странно. Почему же тогда дали спокойно уехать Джоннихеллу и Эррору?.. Или… кто-то из них меня сдал? Опять загадки.
- Ладно, Сергей, не ломай голову,- видя озадаченность на моем лице, остановила меня Наумович. - Мне показали рапорт об ОРМ - оперативно-розыскных мероприятиях - из КГБ по г. Минску и Минской области. Там было примерно следующее: «16 сентября 2004 г. стало известно о том, что группа молодых людей, среди которых находится подозреваемый в совершении особо тяжкого преступления Павлович С. А., около 18 ч выехала из Минска на автомобиле Mercedes-Benz Е320 темного цвета, госномер 9999ТЕ, и направилась в сторону государственной границы с Украиной. Просим вас принять меры к задержанию Павловича С. А. на автодороге Минск - Гомель». Этот рапорт чекисты направили в Осиповичский РОВД, понимая, что на пути в Украину вам так или иначе придется проезжать Осиповичи. Так что оперативники не знали, что вы направляетесь на дачу, думали, на Украину уезжаете. Осиповичские менты, соответственно, должны были задержать вас, но что-то у них там не срослось.
- Ну, гаишники меня останавливали на трассе. Но отпустили. Во сколько просьбу о моем задержании направили? После 18:00. Пусть по факсу, то есть мгновенно. Я до Осиповичей доезжаю в среднем за 40 мин. Выходит, что этих гаишников просто не успели в курс дела посвятить.
- Получается, так, - согласилась адвокат.
- Когда на меня уже наручники надели, я еще играть пытался, мол, вы, наверное, меня с кем-то перепутали и все такое. Мусор, который рядом стоял, Новик его фамилия, только хитро улыбнулся в ответ, мол, все ты прекрасно знаешь, за что мы тебя арестовали. И ошибки здесь никакой нет. Я с «браслетами» на руках еще поужинал, рюмку водки выпил напоследок - кто его знает, через сколько лет снова выпадет такая возможность, меня усадили на заднее сиденье моего автомобиля и отвезли в Осиповичский РОВД, в 10 мин езды. Там всю нашу компанию развели по разным кабинетам, проверили содержимое карманов - у меня долларов восемьсот при себе было, легавые их аккуратно на столе разложили и все фотографировали. А один придурок в очках, вроде бы Миклашевич, еще и меня пытался сфоткать, да я лицо закрывал. Потом по одному выдергивали во двор - сильный ветер с дождем хлестал по лицу, помню, - и досматривали автомобили. Понятых взяли из «обезьянника», алкашей каких-то. В моей машине ничего не было. В Катином «Гольфе» тоже. BMW Сапрыкина обыскивали последним. Ну кто мог подумать, что у него при себе, в пачке из-под «Winston», окажется отработанный еще две недели назад «пластик». Белый. И PIN-коды на каждой маркером. А он знал ведь, что у него такая фигня в машине. Не мог скинуть по дороге до РОВД, дурак. Ну все, конец. Снова по разным кабинетам: что, почем, откуда, чьи? Я молчал, понятное дело. Один мент - Новик - вышел, и 10 мин его не было. Вернулся:
- Еще раз спрашиваю, что за карточки?
- Впервые вижу.
- Дурак ты, Полисдог. Сапрыкин тебя «грузит», а ты в несознанке. Судья этого не оценит. Вот знаешь, что он говорит? Что это ты ему их дал и попросил снять кэш в банкоматах.
- Да врет он! Показания мне его письменные покажи.
- Как скажешь, - Новик вновь вышел из кабинета.
Я опять остался в компании «ботаника» Миклашевича.
- На, читай, - швырнул на стол передо мной исписанный крупным размашистым почерком лист бумаги появившийся через 15 мин Новик - ну прямо чертик из табакерки.
Я пробежался взглядом по тексту - все так, как менты и сказали.
- Не, ерунда все это. Я ведь почерк Сапрыкина не знаю, вдруг ты это сам написал. А даже если это и Илья, то роли не играет, я все равно ничего не знаю.
Потом у всех, включая девочек, взяли отпечатки пальцев и отвели нас в какой-то актовый зал, дали мыло - типографская краска, при помощи которой «откатывают пальцы», без него плохо отмывается. Хотя в той же соседней Польше уже давно применяют электронные сканеры отпечатков.
Повезли в Минск. Я дремал на заднем сиденье своего, а может быть, уже и не своего «мерседеса». Наручники не сняли. Сапрыкина и его девушку еще в Осиповичах, как оказалось, отпустили. Остальных привезли в ГУВД, усадили на стулья (уже, кстати, 8 утра было), и мы 3 часа сидели под присмотром какого-то милиционера, типа чтоб не переговаривались. Но мы все равно болтали, конечно, мент особо не цеплялся. Я шептал Кате на ушко нежности всякие и раздавал последние указания. Фидель, как мог, старался всех приободрить. Дима ушел в себя. Кайзер отчего-то волновался больше всех. Все сильно устали - никто из нас этой ночью не спал.
Ближе к 10 утра появился следователь Макаревич. Снова по разным кабинетам, «чай, папиросы, ответы на вопросы, - как Шнур поет, - допросы, опять допросы». Мне, правда, не чай, а кофе предложили. Фиделя допрашивали в соседнем кабинете, было слышно, как он операм кричал: «Да Серый хороший хлопец, отпустите его». А на прощание, когда их всех уже уводили, сказал мне: «Сереня, держись, мы тебя вытащим». Дима тоже молодцом держался, помахал мне рукой, мол, все будет хорошо. Конечно, будет, вопрос теперь, через сколько.
- Ну, пока у тебя «от шести до пятнадцати», - нарушила свое долгое молчание Наумович.
Да знаю я, что мне грозит! Вот зачем она мне все время это напоминает? Видимо, не врет, что в прокуратуре работала, прокурорские замашки остались.
- Дальше ИВС - изолятор временного содержания, выходные провел там. Та еще дыра. В 6 утра врубается радио, первый национальный радиоканал, и твой день начинается с прослушивания белорусского гимна. Я, конечно, ничего не имею против нашего гимна, но еще бы ничего, если б тихо играло, а так орет ведь напропалую. К тому же был разгар кампании по уборке зерновых, и к концу первого дня я уже мог с точностью до центнера сказать, «колькi збожжа намалацiлi ў кожнай вобласцi».
В воскресенье подсадили «наседку», но об обстоятельствах своего дела я с ним, конечно, не разговаривал. Да он и не «пробивал» сам, больше слушал. Или «они» слушали, в ИВСе такое практикуется, многие хаты на «прослушке», официально называется «слуховой контроль».
- Откуда знаешь? - спросила адвокат.
- Ну знакомые ведь сидели.
На следующий день утром Гриша этот говорит:
- Меня сегодня отпускают, если хочешь, пиши «маляву» - передам, кому скажешь, мне не сложно.
Еще бы, чего ж тут сложного: взял записку, спрятал понадежнее и отнес… следователю или оперативнику, кто его там послал. Поэтому я отказался. Ограничился тем, что дал ему Катин номер и попросил передать, чтобы нашла мне нормального адвоката и передачу привезла.
После обеда повезли в прокуратуру. Завели в наручниках в кабинет.
- Вину признаешь? - нехотя оторвав взгляд от своих бумаг, спросил не по годам располневший мужик в очках и синем мундире, оказалось - зампрокурора города.
- Нет.
- Поедешь в тюрьму? - с удивлением посмотрел он на меня.
- А есть варианты?
Вариантов не было, так я и оказался здесь, - закончил я свой рассказ и посмотрел на адвоката, которая
глядела на меня так, как удав смотрит на мышь.
- Зацепиться особо не за что, - покачала головой та. - Но мы все равно напишем, пусть даже формально. Бумага все стерпит.
- Как мы вообще защиту строить будем?
- Пока все отрицаешь. Ознакомимся с текстом обвинения, посмотрим, какими фактами располагает следствие, и только потом будешь давать показания. Так будет правильнее. Потому что наш суд больше всего не любит, когда есть расхождения в показаниях: при задержании одно говорил, на предварительном следствии другое, а в зале суда придумал третью версию. Сразу понятно, что врешь и пытаешься выкрутиться. Судебный процесс - это маленькое шоу, и чем больше симпатий ты вызовешь своей искренностью, тем лучше. Поэтому в зале суда нужно говорить правду и только правду. Но не всю. Да, и еще: если в Европе, и даже в той же Грузии, приоритет имеют показания, которые ты даешь в зале суда, то в Беларуси в 99 % случаев за основу берут именно первоначальные показания. Так что смотри не путайся на допросах, каждое слово взвешивай.
Тактика поведения, предложенная моим защитником, во многом совпадала с моим видением уголовного процесса, и ее безоговорочно было решено принять за основу.
- Ладно, дорогой, мне пора, - резко куда-то заторопилась адвокат. - Я еще попробую по своим каналам разузнать что-нибудь о ходе следствия. Катя сказала, что договорилась с кем-то о твоем переводе в другую камеру - уж очень ее напугали те бытовые условия, которые ты ей описал. Так что, переводить?
- Да, - без тени сомнения ответил я.
- Ну пока, держись.
Из кабинета мы вышли одновременно. Меня отвели в узкий «стакан», где обычно ждешь, пока тебя поднимут в камеру, а Наумович - на выход из «учреждения».
- С таким адвокатом тебе нечего волноваться, - походя бросил мне какой-то тюремный начальник в погонах майора, видевший, как мы с Ириной Аркадьевной выходили из одного кабинета. - Она из первой пятерки…
Что это за мифический топ-5 белорусских адвокатов, я до сих пор так и не узнал.
На следующий день меня перевели в другую камеру.
КАК Я УКРАЛ МИЛЛИОН. ИСПОВЕДЬ РАСКАЯВШЕГОСЯ КАРДЕРА
Глава 3. Володарка, Володарка, в твоих стенах очень жарко
Тело здесь, а душа далеко,
Плюну я в полупьяный конвой.
Тело здесь - для отчета ментам,
А душа - там, где мать родила.
гр. «Бутырка». По этапу
Ты хочешь знать, как выглядит тюрьма? Ты и вправду хочешь это знать?
Что ж…
Есть тюрьмы «красные», где вся власть принадлежит администрации, а значит, навязан жесткий режим содержания, и «черные», где основные вопросы решают авторитетные заключенные, понятное дело, с ведома и при молчаливом согласии тюремного начальства. Володарка того периода, к моему огромному облегчению, была тюрьмой «черной», в отличие от, скажем, ближайшего к Минску жодинского централа, «красного», как советский флаг.
Первым делом в следственном изоляторе попадаешь на «шмон» (личный досмотр), где из твоей обуви стоимостью, нередко превышающей зарплату тюремного контролера, выламывают супинаторы, а у тебя отнимают запрещенные вещи и предметы, включая поясные ремни и шнурки. Ты начинаешь робко протестовать, мол, как же я без шнурков-то буду, а тебе в ответ: «Не положено. Вдруг ты еще в камере повесишься», хотя даже самому далекому от тюрьмы человеку (а менту и подавно) известно, что в камерах расплетаются все вязаные вещи - свитера, шапки и даже синтетические носки (из которых получается особо прочная нить) - и из всего этого добра можно хоть корабельный канат соорудить. Да и на простыне при большом желании всегда можно повеситься.
«Разденьтесь. Трусы тоже. Вытяните руки. Присядьте три раза» (вдруг ты что запрещенное между ягодиц зажал)… «Одевайтесь, проходите. Следующий».
Впереди спецчасть - фото анфас/профиль, снова отпечатки пальцев, анкетные данные, включая давно забытую национальность… Затем тебя препровождают на «сборку», она же «отстойник» - полутемное помещение примерно в 15 м2, с парашей в углу, крохотным зарешеченным окном без стекол и «сценой»-помостом из грубо сколоченных досок, где обычно размещаются 30-40 человек, где сидишь два-три, а иногда - если, не дай бог, попадешь на праздничные дни - и пять-шесть дней. Господи, и это здесь мне придется жить?! А-а-а, мамочки…
На следующий день нас отвели в душ, взяли кровь из вены (для анализа на ВИЧ, сифилис), сделали флюорографию. Некоторых - по неизвестному мне пока принципу - дергали к «куму» - оперативному работнику СИЗО, в обязанности которого входит предотвращение беспорядков и побегов, а также «разработка» (прослушивание, подсаживание «наседок») интересующих следствие людей. Можно сказать, мне крупно повезло: в отстойнике я пробыл всего сутки, а на следующий вечер нас выдергивали по пять-шесть человек и куда-то вели.
Тюремные коридоры, залитые жидким электрическим светом, выглядели на удивление просторными. По обе стороны темнели ровные прямоугольники металлических дверей с огромными засовами и номерами хат, и трудно было представить, что за каждой дверью - камера, вмещающая иной раз до 30 человек.
Вначале нас завели на склад, где выдали положенные вещи: матрас толщиной с пододеяльник, на котором, вероятно, умер уже не один постоялец минского «Алькатраса», подушку, затертое до дыр полушерстяное одеяло, алюминиевую ложку с обломанным под корень черенком и такую же кружку без ручки. Еще немного по коридору - и спустя мгновение тяжелая металлическая дверь со встроенной «кормушкой» с глухим стуком захлопнулась за моей спиной…
- Здорово, пацаны! - сказал я и в нерешительности замер на пороге.
- Ну привет, - поздоровался кто-то в ответ. - Статья какая?
- 212-я.
- А что это?
- Хищение с использованием компьютерной техники…
- Хакер, что ли?
- Не совсем.
- Ну проходи.
Только сейчас я, наконец, смог разглядеть того, с кем разговаривал, - худощавого паренька 20 с небольшим лет, всего в татуировках - из-за табачного дыма, клубами висящего над головами, сделать это с порога было невозможно.
- Макар, - представился он. - Смотрю за этой хатой. А тебя как зовут?
- Сергей.
- Тезка, значит. Ты откуда?
- Из Минска, последний год жил в Украине. Вернулся на родину - и на тебе.
- Не удивительно. Хочешь сесть в тюрьму - приезжай в Беларусь. Хочешь быстро сесть - приезжай в Минск. Слышал такую поговорку?
Я отрицательно помотал головой.
- Ну, еще не раз услышишь. Долго в «отстойнике» продержали?
- Меня нет, вчера привезли - сегодня «подняли». Остальные с пятницы сидели.
- Знаешь, че за камера?
- Нет.
- Эх ты, - Макар сокрушенно покачал головой, - надо было смотреть. С той стороны «тормозов» (так называют дверь камеры) написан номер хаты. Могли бы и к петухам завести, и что б тогда делал?
- Не знаю, но что-то бы делал. Может, «вскрылся» бы или из них кого порезал.
На «сборке» бывалые арестанты рассказывали, что иногда опера специально заводят тебя в хату к «обиженным», если хотят сломать, и в случае, если ты, не дай бог, попал в такую хату, нужно сделать все, чтобы тут же «выломиться» оттуда.
- А смог бы? - с интересом поглядел на меня смотрящий. - «Мойка» хоть есть?
- При себе, - я разжал кулак и показал ему острое узкое лезвие от одноразового станка Bic, которое до этого держал во рту.
- Ладно, отдыхай с дороги, вон на той шконке, - показал он на нижние нары в середине камеры. Там еще один человек спит - Игорем зовут, будете по очереди отдыхать, по 12 часов. Это еще ничего, - Макар, видимо, заметил удивление на моем лице, - в других хатах и в три смены спят. Если будет сильно «рубить», договаривайтесь между собой, кто когда отдыхать будет, все на понимании. По быту тебе пацаны объяснят, что будет неясно - у меня поинтересуешься. Ладно, отдыхай, брат, позже поговорим.
Мужику, с которым я делил шконку, было около сорока, и в шрамах на его стриженой голове отчетливо отражались все отмеченные им праздники - вот это я Новый год встретил, а вот этот шрам - после дня рождения. Буйный алкоголик, он сидел по замене режима - вначале ему дали «химию» за неуплату алиментов.
Я поставил свою сумку (по-тюремному - «кешар») - клетчатый пластиковый баул, с какими советские «челноки» ездили в Польшу - в угол хаты, присел на свои нары, перевел дух и огляделся. Помещение освещалось тусклой желтой лампочкой, забранной в тонкую металлическую решетку. Четыре двухъярусные шконки, унитаз в углу (по-тюремному - «дольняк»), прямо над ним - кран с холодной водой, небольшое окно с решеткой и ресничками-жалюзи с внешней стороны и узенький стол-общак. Хата была слишком маленькой (не больше 15 м2) и слишком переполненной - на всех двухъярусных шконках лежали люди. Пахло давно немытыми телами, нестиранными носками и табачным дымом. Вентиляция в камере отсутствовала, к тому же все без исключения сидельцы курили. Неудивительно, что туберкулез - самое распространенное заболевание в белорусских тюрьмах.
Шконки стояли так близко друг к другу, что протиснуться между ними можно было только боком. Некоторые из них были завешены жиденькими одеялами, некоторые открыты, но белье, развешанное на веревках, натянутых над нарами, не позволяло определить, сколько же человек отдыхает наверху, однако было понятно, что арестантов в хате много больше, чем положено - как позже выяснилось, 13 человек. Я где-то читал, что по эмвэдэшным санитарным нормам на каждого заключенного в СИЗО полагается не меньше 2 м2 площади камеры - в тогдашней Володарке реальная норма была сведена меньше чем к 1 м2 на человека.
Мир сузился до размеров камеры, окончательно и бесповоротно материализовавшись в пространстве 3 × 5 м. Где-то там, за непроницаемыми стенами централа вовсю кипела жизнь большого города: по проспектам и улицам сновали бесчисленные табуны машин, заключались контракты в офисах фирм и банков, сдавались экзамены в институтах. Где-то вдалеке (далеко) по радио заиграла Mattafix:
Big City Life,
Me try fi get by,
Pressure nah ease up no matter how hard me try.
Big City Life,
Here my heart have no base
And right now Babylon de pon me case…
Я прилег на нары и закрыл глаза…
Глава 9. Арест
- Расскажи теперь подробно об обстоятельствах твоего задержания. Попробуем обжаловать твой арест, - попросила Ирина Аркадьевна при нашей следующей встрече.
- Вы бы, может, узнали у следователя, когда он ко мне собирается, - я выдвинул встречное предложение.
- Придет, никуда не денется. По закону срок предварительного следствия - два месяца. По особо тяжкой статье, как у тебя, могут продлить и до полутора лет. Но я ему, конечно, позвоню и узнаю. Сколько ты уже в СИЗО?
- Почти две недели.
- Понятно. Думаю, на следующей неделе придет. Я тебе заранее сообщу.
- Как фамилия следака, кстати?
- Макаревич… Теперь давай о твоем аресте.
- До полутора лет… И это только следствие… - мысль о том, что я могу провести здесь столько времени, пугала и не давала сосредоточиться.
- И на суд бери еще год, - «обрадовала» меня адвокат. - Это максимум.
- Итого два с половиной года… Ни разу не весело.
- Ну, я думаю, у нас все быстрее закончится. Во всяком случае, я сделаю все от меня зависящее.
- Это радует. А то при задержании мне дали какого-то дежурного адвоката, фамилия, вроде, Карзей - так она мне чуть ли не с порога говорит: «Следователь у тебя хороший, давно его знаю, советую тебе рассказать все, как было», - я чуть со стула не упал от такой юридической «помощи».
- Чистосердечное признание смягчает приговор, но увеличивает срок, - с иронией произнесла Ирина Аркадьевна.
- А вы все время адвокатом работали?
- Нет, в прокуратуре двадцать лет проработала.
- Сколько стоят ваши услуги?
- Один приход сюда - $100. День в суде - в два раза больше.
- Все ясно. Что вы хотите узнать по поводу моего задержания? И зачем вообще это - я ведь уже в СИЗО?
- Если менты в ходе твоего ареста нарушили хоть одну из норм уголовно-процессуального кодекса - основной книжки, которая регламентирует все действия следствия, начиная от задержания и заканчивая судом, - то можно попробовать «сорваться» под подписку о невыезде. Шансов, конечно, немного, но писать нужно. Хотя бы потому, что потом будет проще обжаловать другие решения по твоему делу, например, продление сроков содержания под стражей и т. п.
- Хорошо, спрашивайте.
- Давай с самого начала. Где тебя задержали, кто, что говорили, куда отвезли, что ты делал и где находился за несколько часов до ареста? Кто из твоих друзей присутствовал при задержании? Важна каждая деталь.
***
- В субботу - я хорошо это помню - 11 сентября 2004 г. для нас с братом было важное событие. Это был день создания DumpsMarket, моего форума для кардеров, и мы непременно хотели отметить сей факт в кругу ближайших партнеров и друзей. Из Одессы приехали Error32 и Fidel - владельцы еще одного кардерского форума CarderPortal.org, kaiser - мой модератор с DumpsMarket - прибыл из Екатеринбурга, Саша Суворов, он же JonnyHell, один из сильнейших хакеров в мире - из Эстонии, Илья Сапрыкин и другие ребята были из Минска. Кто-то в силу различных обстоятельств приехать не смог. Я арендовал небольшой частный отель, который располагался всего в пяти минутах езды от минской кольцевой на территории бывшего пионерлагеря и имел все необходимое для комфортного отдыха: турецкую и русскую бани, бассейн, шесть уютных номеров с огромными кроватями и шкурами диких животных на полу, автостоянку, Wi-Fi, бильярд, пейнтбол, уютный каминный зал, штат поваров и озеро с огромными карпами и осетрами, которых можно было ловить и тут же готовить на гриле. Сутки аренды на полном пансионе, включая еду, пиво и безалкогольные напитки, обходились мне всего в $800. Это вообще было правилом хорошего тона - когда мы периодически встречались с коллегами, то принимающая сторона оплачивала всем проживание, выпивку, сауну, девочек и прочие развлечения. Понятно, что и гости приезжали не с пустыми руками. Кайзер подарил нам две бутылки эксклюзивного коньяка L’Or от «Мартель» в хрустальных графинах Bacarrat, одесситы притащили резиновую бабу, которую торжественно вручили моему брату и которую мы потом наполовину высунули из наглухо, до зеркального блеска затонированного окна моего «мерседеса» и так проехали через полгорода, вызывая улыбки и смех на лицах утомленных долгой рабочей неделей минчан.
Веселье продолжалось четыре дня, после чего Джонни и Макс (Error32) уехали, сославшись на неотложные дела… Хотя какие могут быть «неотложные дела»? Не так уж часто мы и встречаемся. Черт, неужели кто-то из них меня сдал?!. Джонни не мог - чревато неприятностями и для него, а вот Эррор… с ним мы особых дел не имели, больше с Фиделем работали, Дима впоследствии с ним сильно сдружился. А Макс… ну так, приезжал ко мне пару раз в Киев, и в Одессе мы дважды встречались, но совместного бизнеса не вели. Хотя, может, он там с Фиделем «прикуривает», кто его знает. Скромный такой парень… Фидель - так тот балагур, душа компании, абсолютно без комплексов и по-одесски разговорчивый. Все «клеил» девчонку Сапрыкина. А может, она его. А вот Эррор все больше молчал. И уехал раньше всех. Случайно ли? И почему Максим был первым, на кого я подумал, что он нас сдал?! Мама всегда говорила мне, что первое впечатление самое верное… Фидель остался - на него не подумаешь. Остался праздновать с нами день своего рождения. Сколько ему было? А, вспомнил, 20 лет исполнялось, круглая дата. Мы с Димой подарили ему часы, Longines Dolce Vita, что-то около $1 тыс. за них отдали. Сереже они сразу понравились. Когда это было? Точно, 16 сентября. Баня, камин, шашлык, все по-домашнему. А дальше все как в тумане.
Я-то понимал, что приехали за мной и только за мной - вместе в Беларуси мы еще ничего криминального совершить не успели. Ноутбуки, мой и брата… ну вот зачем мы их с собой взяли? Собирались зависнуть на даче на пару дней, думали, придется работать - «гномы» ведь постоянно обрывали наши телефоны - им дампы нужны семь дней в неделю, а нас уже двое суток нет на связи. Наработались, блин… Хорошо хоть Катя догадалась деньги от мусоров спрятать, 25 штук баксов, а то был бы им подарок… Я их к деду собирался отвезти - был у меня чемоданчик металлический, я в него свои сбережения складывал и у деда на огороде закапывал, так что даже из родных никто не знал. Тысяч под двести там уже было. Дед… как же он перенесет мой арест?.. Нет, нельзя ему говорить, что со мной приключилось, надо бы маму предупредить. Фидель от своего компьютера сразу открестился, мол, ничего не знаю, из моих вещей здесь только паспорт, телефон и обратный билет. Правильно сделал - неизвестно, что там еще менты найдут. Придется мне, видимо, весь «прикуп» на себя брать, ну да ладно, ноутом больше, ноутом меньше. Главное, что вся информация на них зашифрована программой BestCrypt. А она, как уверяют на всех кардерских форумах, не ломается. Вот и проверим.
- Катя рассказала мне, что вас брали у нее на даче, - отвлекла меня от воспоминаний Ирина Аркадьевна. - Ты не задумывался, почему именно там? Всех остальных ведь отпустили. Тебя одного могли и дома взять, без лишнего шума и пыли. А так пришлось еще и КГБ привлечь, хорошо хоть не «Альфу»…
КГБ… А действительно, при чем здесь Комитет?! Ведь дела в отношении кардеров, насколько мне известно, расследует отдел «К», а это милицейское подразделение. Тем не менее, при задержании присутствовал и оперативник из КГБ, я у него еще удостоверение посмотрел. Лет 30, коротко стриженый, в черной кожанке - встретил бы такого на улице, подумал бы, что точно «браток» какой-то. Он потом за руль моего «мерседеса» сел (а в «мерсах» же не «ручник», а «ножник»), так минут пять тронуться не мог - то с тормоза сняться, то коробку-автомат включить. Деревенщина, блин.
- Как мне удалось выяснить, «пасли» вас еще под Минском, когда вы в Ратомке развлекались большой компанией, - подкинула новый ребус адвокат.
Странно. Определенно странно. Почему же тогда дали спокойно уехать Джоннихеллу и Эррору?.. Или… кто-то из них меня сдал? Опять загадки.
- Ладно, Сергей, не ломай голову,- видя озадаченность на моем лице, остановила меня Наумович. - Мне показали рапорт об ОРМ - оперативно-розыскных мероприятиях - из КГБ по г. Минску и Минской области. Там было примерно следующее: «16 сентября 2004 г. стало известно о том, что группа молодых людей, среди которых находится подозреваемый в совершении особо тяжкого преступления Павлович С. А., около 18 ч выехала из Минска на автомобиле Mercedes-Benz Е320 темного цвета, госномер 9999ТЕ, и направилась в сторону государственной границы с Украиной. Просим вас принять меры к задержанию Павловича С. А. на автодороге Минск - Гомель». Этот рапорт чекисты направили в Осиповичский РОВД, понимая, что на пути в Украину вам так или иначе придется проезжать Осиповичи. Так что оперативники не знали, что вы направляетесь на дачу, думали, на Украину уезжаете. Осиповичские менты, соответственно, должны были задержать вас, но что-то у них там не срослось.
- Ну, гаишники меня останавливали на трассе. Но отпустили. Во сколько просьбу о моем задержании направили? После 18:00. Пусть по факсу, то есть мгновенно. Я до Осиповичей доезжаю в среднем за 40 мин. Выходит, что этих гаишников просто не успели в курс дела посвятить.
- Получается, так, - согласилась адвокат.
- Когда на меня уже наручники надели, я еще играть пытался, мол, вы, наверное, меня с кем-то перепутали и все такое. Мусор, который рядом стоял, Новик его фамилия, только хитро улыбнулся в ответ, мол, все ты прекрасно знаешь, за что мы тебя арестовали. И ошибки здесь никакой нет. Я с «браслетами» на руках еще поужинал, рюмку водки выпил напоследок - кто его знает, через сколько лет снова выпадет такая возможность, меня усадили на заднее сиденье моего автомобиля и отвезли в Осиповичский РОВД, в 10 мин езды. Там всю нашу компанию развели по разным кабинетам, проверили содержимое карманов - у меня долларов восемьсот при себе было, легавые их аккуратно на столе разложили и все фотографировали. А один придурок в очках, вроде бы Миклашевич, еще и меня пытался сфоткать, да я лицо закрывал. Потом по одному выдергивали во двор - сильный ветер с дождем хлестал по лицу, помню, - и досматривали автомобили. Понятых взяли из «обезьянника», алкашей каких-то. В моей машине ничего не было. В Катином «Гольфе» тоже. BMW Сапрыкина обыскивали последним. Ну кто мог подумать, что у него при себе, в пачке из-под «Winston», окажется отработанный еще две недели назад «пластик». Белый. И PIN-коды на каждой маркером. А он знал ведь, что у него такая фигня в машине. Не мог скинуть по дороге до РОВД, дурак. Ну все, конец. Снова по разным кабинетам: что, почем, откуда, чьи? Я молчал, понятное дело. Один мент - Новик - вышел, и 10 мин его не было. Вернулся:
- Еще раз спрашиваю, что за карточки?
- Впервые вижу.
- Дурак ты, Полисдог. Сапрыкин тебя «грузит», а ты в несознанке. Судья этого не оценит. Вот знаешь, что он говорит? Что это ты ему их дал и попросил снять кэш в банкоматах.
- Да врет он! Показания мне его письменные покажи.
- Как скажешь, - Новик вновь вышел из кабинета.
Я опять остался в компании «ботаника» Миклашевича.
- На, читай, - швырнул на стол передо мной исписанный крупным размашистым почерком лист бумаги появившийся через 15 мин Новик - ну прямо чертик из табакерки.
Я пробежался взглядом по тексту - все так, как менты и сказали.
- Не, ерунда все это. Я ведь почерк Сапрыкина не знаю, вдруг ты это сам написал. А даже если это и Илья, то роли не играет, я все равно ничего не знаю.
Потом у всех, включая девочек, взяли отпечатки пальцев и отвели нас в какой-то актовый зал, дали мыло - типографская краска, при помощи которой «откатывают пальцы», без него плохо отмывается. Хотя в той же соседней Польше уже давно применяют электронные сканеры отпечатков.
Повезли в Минск. Я дремал на заднем сиденье своего, а может быть, уже и не своего «мерседеса». Наручники не сняли. Сапрыкина и его девушку еще в Осиповичах, как оказалось, отпустили. Остальных привезли в ГУВД, усадили на стулья (уже, кстати, 8 утра было), и мы 3 часа сидели под присмотром какого-то милиционера, типа чтоб не переговаривались. Но мы все равно болтали, конечно, мент особо не цеплялся. Я шептал Кате на ушко нежности всякие и раздавал последние указания. Фидель, как мог, старался всех приободрить. Дима ушел в себя. Кайзер отчего-то волновался больше всех. Все сильно устали - никто из нас этой ночью не спал.
Ближе к 10 утра появился следователь Макаревич. Снова по разным кабинетам, «чай, папиросы, ответы на вопросы, - как Шнур поет, - допросы, опять допросы». Мне, правда, не чай, а кофе предложили. Фиделя допрашивали в соседнем кабинете, было слышно, как он операм кричал: «Да Серый хороший хлопец, отпустите его». А на прощание, когда их всех уже уводили, сказал мне: «Сереня, держись, мы тебя вытащим». Дима тоже молодцом держался, помахал мне рукой, мол, все будет хорошо. Конечно, будет, вопрос теперь, через сколько.
- Ну, пока у тебя «от шести до пятнадцати», - нарушила свое долгое молчание Наумович.
Да знаю я, что мне грозит! Вот зачем она мне все время это напоминает? Видимо, не врет, что в прокуратуре работала, прокурорские замашки остались.
- Дальше ИВС - изолятор временного содержания, выходные провел там. Та еще дыра. В 6 утра врубается радио, первый национальный радиоканал, и твой день начинается с прослушивания белорусского гимна. Я, конечно, ничего не имею против нашего гимна, но еще бы ничего, если б тихо играло, а так орет ведь напропалую. К тому же был разгар кампании по уборке зерновых, и к концу первого дня я уже мог с точностью до центнера сказать, «колькi збожжа намалацiлi ў кожнай вобласцi».
В воскресенье подсадили «наседку», но об обстоятельствах своего дела я с ним, конечно, не разговаривал. Да он и не «пробивал» сам, больше слушал. Или «они» слушали, в ИВСе такое практикуется, многие хаты на «прослушке», официально называется «слуховой контроль».
- Откуда знаешь? - спросила адвокат.
- Ну знакомые ведь сидели.
На следующий день утром Гриша этот говорит:
- Меня сегодня отпускают, если хочешь, пиши «маляву» - передам, кому скажешь, мне не сложно.
Еще бы, чего ж тут сложного: взял записку, спрятал понадежнее и отнес… следователю или оперативнику, кто его там послал. Поэтому я отказался. Ограничился тем, что дал ему Катин номер и попросил передать, чтобы нашла мне нормального адвоката и передачу привезла.
После обеда повезли в прокуратуру. Завели в наручниках в кабинет.
- Вину признаешь? - нехотя оторвав взгляд от своих бумаг, спросил не по годам располневший мужик в очках и синем мундире, оказалось - зампрокурора города.
- Нет.
- Поедешь в тюрьму? - с удивлением посмотрел он на меня.
- А есть варианты?
Вариантов не было, так я и оказался здесь, - закончил я свой рассказ и посмотрел на адвоката, которая
глядела на меня так, как удав смотрит на мышь.
- Зацепиться особо не за что, - покачала головой та. - Но мы все равно напишем, пусть даже формально. Бумага все стерпит.
- Как мы вообще защиту строить будем?
- Пока все отрицаешь. Ознакомимся с текстом обвинения, посмотрим, какими фактами располагает следствие, и только потом будешь давать показания. Так будет правильнее. Потому что наш суд больше всего не любит, когда есть расхождения в показаниях: при задержании одно говорил, на предварительном следствии другое, а в зале суда придумал третью версию. Сразу понятно, что врешь и пытаешься выкрутиться. Судебный процесс - это маленькое шоу, и чем больше симпатий ты вызовешь своей искренностью, тем лучше. Поэтому в зале суда нужно говорить правду и только правду. Но не всю. Да, и еще: если в Европе, и даже в той же Грузии, приоритет имеют показания, которые ты даешь в зале суда, то в Беларуси в 99 % случаев за основу берут именно первоначальные показания. Так что смотри не путайся на допросах, каждое слово взвешивай.
Тактика поведения, предложенная моим защитником, во многом совпадала с моим видением уголовного процесса, и ее безоговорочно было решено принять за основу.
- Ладно, дорогой, мне пора, - резко куда-то заторопилась адвокат. - Я еще попробую по своим каналам разузнать что-нибудь о ходе следствия. Катя сказала, что договорилась с кем-то о твоем переводе в другую камеру - уж очень ее напугали те бытовые условия, которые ты ей описал. Так что, переводить?
- Да, - без тени сомнения ответил я.
- Ну пока, держись.
Из кабинета мы вышли одновременно. Меня отвели в узкий «стакан», где обычно ждешь, пока тебя поднимут в камеру, а Наумович - на выход из «учреждения».
- С таким адвокатом тебе нечего волноваться, - походя бросил мне какой-то тюремный начальник в погонах майора, видевший, как мы с Ириной Аркадьевной выходили из одного кабинета. - Она из первой пятерки…
Что это за мифический топ-5 белорусских адвокатов, я до сих пор так и не узнал.
На следующий день меня перевели в другую камеру.