Псевдоапокрифическое
Революционеры достоевские
Однажды за вечерним чаем в Ясной Поляне зашел разговор о бесах и «Бесах» Достоевского. В ходе дискурса, навязанного обществу дочерью графа Толстого графиней Александрой Львовной, матерый человечище, до которого в русской литературе и мужика-то настоящего не было, попрекнул писателя Федора Достоевского, за то, что у него весьма «нехороши нападки на революционеров», потому что он «не входит в них, а судит по внешним формам».
Сам же писатель граф Толстой подумывал написать роман о современных революционерах. Для создания полнокровного, а не карикатурного художественного образа он наказал Софье Андреевне оформить подписку на журнал «Былое», издававшийся известным революционером-рецидивистом Владимиром Бурцевым, в который пописывал известный бомбист, садист и психопат с тяжелым анамнезом Борис Савинков.
Однако, как глубоко ни заглатывал в себя писатель граф Лев Толстой коня бледного, а вслед за ним коня вороного, опыта нелегальной и конспиративной работы (в отличие у писателя Федора Достоевского) у графа не было, а посему он был вынужден «судить о революционистах по внешним формам», а «не входить в них».
Чаепитие закончилось, а искушение написать роман о современных революционистах усилилось.
Ночью к писателю графу Льву Толстому явились достоевские революционеры и стали уговаривать его вжиться в них с целью написания очередного литературного шедевра. Они были глубоко тронуты вниманием графа к своим персонам и жаловались на писателя Федора Достоевского за то, что тот судил о них лишь по форме, и не входил в них. Граф Лев Толстой покрылся холодной испариной, но Софье Андреевне ничего не рассказал.
Являлись они и в следующую ночь.
Революционеры достоевские очень обрадовались тому, что Лев Толстой оказался готов обсуждать вопрос о вхождении в них, чтобы создать образы необычайной художественной силы, превзойти и затемнить писателя Федора Достоевского. И тогда революционеры достоевские стали регулярно наведываться к графу, становясь раз от разу, все наглее и нахальнее. А поскольку днем у писателя графа Льва Толстого бывало очень много народу, включая революционеров натуральных, а не литературных, то революционеры достоевские стали являться Льву Толстому по ночам. Писать же образы революционеров с натуры было невозможно, потому что все начинавшиеся самым задушевным образом разговоры тут же сводились к обязанности графа дать денег на революцию. Одним словом, до продолжительного и информативного общения дело не доходило. Но лишь из него можно было черпать правду жизни и создавать высокохудожественные образы.
Зато революционеры достоевские денег у писателя графа Льва Толстого не просили, а нахваливали его роман «История Анны К», после чего делали графу предложение, от которого ему с каждым разом все труднее становилось отказаться: лечь на рельсы, чтобы удостовериться, действительно ли он апостол новой веры и в самосовершенствовании своем дошел до состояния «бога поневоле», или же он, как и все прочие двуногие, тварь дрожащая и пишущая.
«Какие же они гадкие!» - думал, глядя на них, писатель граф Лев Толстой.
- А это все оттого, - отвечали они, читая его мысли, - что Федор Михайлович подошел к созданию наших образов формально и не захотел входить в нас. А тебе вот придется! Ты же гений и не можешь халтуру гнать!
И вновь принимались уговаривать писателя графа Льва Толстого лечь на рельсы.
- А какой мне прок с того, ежели поезд меня переедет, а потом я узнаю, что я не «бог поневоле?» - рассвирепел однажды писатель граф Лев Толстой.
- Ежели ты не «бог поневоле», то просто сольешься с мировой душой, с Буддой своим разговаривать будешь и болячки все твои тебя оставят, - ответил ему, заглядывая проникновенно в глаза некий тип, похожий не то на инженера Кириллова, не то на капитана Лебядкина. - А ежели ты «бог поневоле», то сам буддой работать будешь и опять же все хвори как рукой снимет. В любом случае ты в выигрыше. Так что на рельсы лечь для тебя самое оно. Тебе ведь все равно скоро помирать, а учитывая состояние твоего здоровья, лучше раньше, да лучше.
Очнулся писатель граф Лев Толстой в холодном поту, собрал наспех вещички и дернул в глухую ночь из Ясной Поляны на железнодорожную станцию Астапово. А революционеры достоевские там его уже поджидали.