Два памятника
Мотивы людей, идущих в революцию/контрреволюцию и определяю-щие победу тех или иных сил, тема интереснейшая и безбрежная. А наблюдения за нынешней ситуацией интерес к подобным вопросам лишь подогре-вают и разогревают.
Вот, скажем, каковы были мотивы В. Воровского, занесенного наряду с Володарским, Войковым, Урицким, Свердловым в пантеон пламенных рево-люционеров, и выросшего, по словам некоего анонимного автора, в «обру-севшей» польской семье», пойти в революсьон? «Обрусеть»-то он «обрусел», однако образование получил в средней школе при лютеранской церкви. В школе писал антиправительственные стихи, выступал с речами на нелегаль-ных собраниях учащихся. В 1890 году поступил в университет на физико-математический факультет, через год перешел в Московское техническое училище. Организовал польский подпольный студенческий кружок. Поль-ский, прошу заметить.
В 1919 году Воровский вернулся в Россию и стал одним из инициато-ров гонений на Российскую (таково было ее официальное название) Право-славную Церковь. Занимал пост заведующего Государственным издательст-вом. Вдобавок он отличился на поприще написания провокационных статей против Православной Церкви и патриарха Тихона. Надо полагать, вполне по зову сердца и ума.
С 1921 г. полпред и торгпред в Италии. В 1922 г. принимал участие в Генуэзской конференции. В 1923 году назначен в состав советской делегации на Лозаннской конференции и выехал в Швейцарию. А 10 мая 1923 г. в Ло-занне в отеле «Сесиль» он был застрелен русским офицером М. Конради.
А кто такой Морис Конради?
Он родился в С.-Петербурге в 1896 г. в швейцарской семье и оставался швейцарским гражданином. Окончил гимназию,. Учился в политехническом институте, со второго курса которого в 1914 году ушёл по особому разреше-нию Императора Николая Второго добровольцем на фронт. Особое разреше-ние требовалось Морису Конради как иностранцу. В 1916 г. Конради посту-пил в Павловское военное училище («павлон»). Закончив ее, был произведен в чин подпоручика, а затем работал несколько месяцев в кадетском корпусе инструктором, после чего вернулся на фронт уже в чине поручика, командо-вал ротой, несколько раз был ранен, имел отличия, получил Св.Георгия 4-й степени.
Итак, мы имеем перед собой формально иностранца, для которого Рос-сия стала Родиной, и защищать которую он отправился добровольно, хотя вполне мог работать на шоколадной фабрике своего отца в глубоком и безо-пасном тылу, наслаждаясь всеми прелестями мирной и обеспеченной жизни. Отец называл его «русский швейцарец».
После октября 1917 г. служил в Добровольческой армии, в 1919 г. был произведен в капитаны. Служил в штабе Дроздовской стрелковой дивизии. В 1920 г. был ординарцем и личным адъютантом командира Дроздовского пол-ка, полковника Туркула. Его имя даже попало в популярную песню дроздов-цев: "Вперед проскачет Туркул славный, За ним Конради и конвой…" В но-ябре 1920 г. в составе Русской армии генерала П.Н. Врангеля эвакуировался из Крыма в Турцию, где находился в лагере в Галлиполи. В июне 1921 г. он вышел в отставку и сумев подтвердить свое швейцарское гражданство, посе-лился вместе с женой - немецкой беженкой из новодельной Польши - в Цю-рихе, где работал в торговом доме «Бехер Всей» на скромной должности.
У М. Конради, безусловно, были личные мотивы убийства Воровского. Имущество его отца, который владел в Петрограде шоколадной и кондитер-ской фабриками, основанными еще дедом М. Конради, было национализиро-вано. Это обстоятельство настойчиво подчеркивал в своих мемуарах Троц-кий, сын которого Седов имел бурный роман с дочерью Воровского.
Конечно, тут иной «марксид» может сказать, что все дело в корысти. Однако посмотрел бы я на такого деятеля, к которому однажды завалился бы ревпатруль с белыми ленточками и отобрал бы плохо лежавший компьютер, а то и ай-фон. Не исключено, что вместе с квартирой.
Однако конфискацией имущества его родных и близких дело не огра-ничилось: отца Конради, тоже Мориса, и дядю - владельцев кондитерских фабрик в обеих столицах («далеких от всякой политики», как он скажет на суде) арестовали. Дядю расстреляли как заложника в период «красного тер-рора», а отца после избиений в ЧК отправили умирать домой. Тетю Конради зверски убили грабители.
Согласитесь, мотивов для мести ответработникам нового государства у Мориса Конради было более, чем достаточно. И даже если тетю его убили обыкновенные бандиты, то попробуйте объяснить ее племяннику - Георгиев-скому Кавалеру: «дядю твоего это мы шлепнули, папашу твоего это тоже наши людишки до смерти довели, а тетю, извини, уже не мы!»
Спросим себя, положив для верности руку на печень, устроило бы нас с вами такое объяснение?
После этих известий он, по его словам на суде, и задумал убить кого-нибудь из советских вождей, чтобы отомстить за свою семью и события в России, ставшей для швейцарца М. Конради второй родиной. Под руку по-пался Воровский. А мог и сам Чичерин. Но тут уже, как кому повезет.
Не будем вдаваться в историю процесса. Скажем лишь одно: Конради был оправдан судом присяжных.
А Воровскому в мае 1924 года поставили около наркомата Иностран-ных дел на Большой Лубянке - к годовщине его убийства памятник. Неза-долго до того там снесли Введенскую церковь, бывшую приходским храмом князя Пожарского «для освобождения автомобильного движения». Скульп-тор М.И. Кац, лично знавший Воровского, что называется, перестарался в импрессионистской манере, пытаясь запечатлеть его «вечно живым», в дви-жении, в «сиюминутности позы». Карикатурой этот памятник называют даже ученые, однако это редчайший монумент ранней советской эпохи, дошедший до наших дней на своем изначальном месте.
Попробуйте-ка, ради любопытства, вот так раскорячиться!
В 1931 году М.Конради вновь попал за решетку в Женеве - за угрозы пистолетом (быть может, тем же самым браунингом) танцовщицам местного варьете. Дело, прямо скажем, весьма и весьма мутное. Чего он от них требо-вал? Любви? Выйдя на свободу, Конради завербовался наемником во фран-цузский Иностранный легион и служил в Африке, однако чин офицера так и не выслужил, ибо вновь был судим - на сей раз уже военным трибуналом за нарушения дисциплины: съездил по морде своему командиру - сержанту, обозвавшего его «русской свиньей».
Дальнейшая судьба Конради не документирована. По разным версиям, он «умер в 1931 году в Западной Африке» (из книги «Дроздовский и дроз-довцы»), участвовал во французском Сопротивлении и был «убит немецким патрулем в 1944 году» («Часовой», Париж, 1953), «сильно пил и умер за-творником в 1947 году» (А. Сенни, «Воровский», (1981). По мнению истори-ка С. Тюлякова, наиболее вероятное время и место смерти Конради - ок-тябрь 1946, Швейцария. Зато в полицейском музее Лозанны сохранилась его восковая фигура.
Морис Морисович Конради
Вот так и засасывает людей кровавая воронка революций.
Вот, скажем, каковы были мотивы В. Воровского, занесенного наряду с Володарским, Войковым, Урицким, Свердловым в пантеон пламенных рево-люционеров, и выросшего, по словам некоего анонимного автора, в «обру-севшей» польской семье», пойти в революсьон? «Обрусеть»-то он «обрусел», однако образование получил в средней школе при лютеранской церкви. В школе писал антиправительственные стихи, выступал с речами на нелегаль-ных собраниях учащихся. В 1890 году поступил в университет на физико-математический факультет, через год перешел в Московское техническое училище. Организовал польский подпольный студенческий кружок. Поль-ский, прошу заметить.
В 1919 году Воровский вернулся в Россию и стал одним из инициато-ров гонений на Российскую (таково было ее официальное название) Право-славную Церковь. Занимал пост заведующего Государственным издательст-вом. Вдобавок он отличился на поприще написания провокационных статей против Православной Церкви и патриарха Тихона. Надо полагать, вполне по зову сердца и ума.
С 1921 г. полпред и торгпред в Италии. В 1922 г. принимал участие в Генуэзской конференции. В 1923 году назначен в состав советской делегации на Лозаннской конференции и выехал в Швейцарию. А 10 мая 1923 г. в Ло-занне в отеле «Сесиль» он был застрелен русским офицером М. Конради.
А кто такой Морис Конради?
Он родился в С.-Петербурге в 1896 г. в швейцарской семье и оставался швейцарским гражданином. Окончил гимназию,. Учился в политехническом институте, со второго курса которого в 1914 году ушёл по особому разреше-нию Императора Николая Второго добровольцем на фронт. Особое разреше-ние требовалось Морису Конради как иностранцу. В 1916 г. Конради посту-пил в Павловское военное училище («павлон»). Закончив ее, был произведен в чин подпоручика, а затем работал несколько месяцев в кадетском корпусе инструктором, после чего вернулся на фронт уже в чине поручика, командо-вал ротой, несколько раз был ранен, имел отличия, получил Св.Георгия 4-й степени.
Итак, мы имеем перед собой формально иностранца, для которого Рос-сия стала Родиной, и защищать которую он отправился добровольно, хотя вполне мог работать на шоколадной фабрике своего отца в глубоком и безо-пасном тылу, наслаждаясь всеми прелестями мирной и обеспеченной жизни. Отец называл его «русский швейцарец».
После октября 1917 г. служил в Добровольческой армии, в 1919 г. был произведен в капитаны. Служил в штабе Дроздовской стрелковой дивизии. В 1920 г. был ординарцем и личным адъютантом командира Дроздовского пол-ка, полковника Туркула. Его имя даже попало в популярную песню дроздов-цев: "Вперед проскачет Туркул славный, За ним Конради и конвой…" В но-ябре 1920 г. в составе Русской армии генерала П.Н. Врангеля эвакуировался из Крыма в Турцию, где находился в лагере в Галлиполи. В июне 1921 г. он вышел в отставку и сумев подтвердить свое швейцарское гражданство, посе-лился вместе с женой - немецкой беженкой из новодельной Польши - в Цю-рихе, где работал в торговом доме «Бехер Всей» на скромной должности.
У М. Конради, безусловно, были личные мотивы убийства Воровского. Имущество его отца, который владел в Петрограде шоколадной и кондитер-ской фабриками, основанными еще дедом М. Конради, было национализиро-вано. Это обстоятельство настойчиво подчеркивал в своих мемуарах Троц-кий, сын которого Седов имел бурный роман с дочерью Воровского.
Конечно, тут иной «марксид» может сказать, что все дело в корысти. Однако посмотрел бы я на такого деятеля, к которому однажды завалился бы ревпатруль с белыми ленточками и отобрал бы плохо лежавший компьютер, а то и ай-фон. Не исключено, что вместе с квартирой.
Однако конфискацией имущества его родных и близких дело не огра-ничилось: отца Конради, тоже Мориса, и дядю - владельцев кондитерских фабрик в обеих столицах («далеких от всякой политики», как он скажет на суде) арестовали. Дядю расстреляли как заложника в период «красного тер-рора», а отца после избиений в ЧК отправили умирать домой. Тетю Конради зверски убили грабители.
Согласитесь, мотивов для мести ответработникам нового государства у Мориса Конради было более, чем достаточно. И даже если тетю его убили обыкновенные бандиты, то попробуйте объяснить ее племяннику - Георгиев-скому Кавалеру: «дядю твоего это мы шлепнули, папашу твоего это тоже наши людишки до смерти довели, а тетю, извини, уже не мы!»
Спросим себя, положив для верности руку на печень, устроило бы нас с вами такое объяснение?
После этих известий он, по его словам на суде, и задумал убить кого-нибудь из советских вождей, чтобы отомстить за свою семью и события в России, ставшей для швейцарца М. Конради второй родиной. Под руку по-пался Воровский. А мог и сам Чичерин. Но тут уже, как кому повезет.
Не будем вдаваться в историю процесса. Скажем лишь одно: Конради был оправдан судом присяжных.
А Воровскому в мае 1924 года поставили около наркомата Иностран-ных дел на Большой Лубянке - к годовщине его убийства памятник. Неза-долго до того там снесли Введенскую церковь, бывшую приходским храмом князя Пожарского «для освобождения автомобильного движения». Скульп-тор М.И. Кац, лично знавший Воровского, что называется, перестарался в импрессионистской манере, пытаясь запечатлеть его «вечно живым», в дви-жении, в «сиюминутности позы». Карикатурой этот памятник называют даже ученые, однако это редчайший монумент ранней советской эпохи, дошедший до наших дней на своем изначальном месте.
Попробуйте-ка, ради любопытства, вот так раскорячиться!
В 1931 году М.Конради вновь попал за решетку в Женеве - за угрозы пистолетом (быть может, тем же самым браунингом) танцовщицам местного варьете. Дело, прямо скажем, весьма и весьма мутное. Чего он от них требо-вал? Любви? Выйдя на свободу, Конради завербовался наемником во фран-цузский Иностранный легион и служил в Африке, однако чин офицера так и не выслужил, ибо вновь был судим - на сей раз уже военным трибуналом за нарушения дисциплины: съездил по морде своему командиру - сержанту, обозвавшего его «русской свиньей».
Дальнейшая судьба Конради не документирована. По разным версиям, он «умер в 1931 году в Западной Африке» (из книги «Дроздовский и дроз-довцы»), участвовал во французском Сопротивлении и был «убит немецким патрулем в 1944 году» («Часовой», Париж, 1953), «сильно пил и умер за-творником в 1947 году» (А. Сенни, «Воровский», (1981). По мнению истори-ка С. Тюлякова, наиболее вероятное время и место смерти Конради - ок-тябрь 1946, Швейцария. Зато в полицейском музее Лозанны сохранилась его восковая фигура.
Морис Морисович Конради
Вот так и засасывает людей кровавая воронка революций.