Выбор
Читаю материалы по Осетинскому посольству в Россию (1749-1752) и присоединению Осетии к России, собранные Марком Блиевым. Тема присоединения у нас не просто избита, она еще и погребена под горами различных идеологем. Основной линией, проводимой публично, является безальтернативность политики Осетии середины 18 века, "навеки с Россией". Взору читателя открывается следующая картина: сидят осетины в Осетии году этак в 1740-м и рефлексируют на тему добровольного вхождения в состав Империи. Сейчас пытаются поднять голову и "альтернативщики", которые отрицают добровольность вхождения и пытаются усмотреть в присоединении колонизаторскую политику русских. При этом ссылаются на многочисленные карательные экспедиции России в Осетии - если не ошибаюсь, всего их было 11, из которых 7 - в Южной Осетии. Загвоздка в том, что все эти экспедиции состоялись уже после присоединения, и причины их в основном были следующие: ущемление интересов части осетинской знати (классический пример - Ахмат Дударов), проблемы взаимодействия российских государственных институтов с нормами жизни осетинских обществ, ущемление интересов Осетии в угоду грузинским территориям. Все это, повторяю, было после присоединения. Логика у "альтернативщиков" хромает на обе ноги, причина - банальное нежелание изучать матчасть.
Эта самая матчасть на поверку оказывается намного сложнее привычных для всех нас представлений. Уяснить нужно то, что альтернативы у Осетии, которая оставалась страной свободной и независимой, вообще говоря были: за Кавказ тогда боролись, помимо России, Турция и Персия. Более того, после Белградского мира 1739 года позиции России в регионе были резко ослаблены: ей запрещалось иметь военный флот в Черном и Азовском морях, а Большая и Малая Кабарда становились независимыми. Фактически Турция сделала из них и Северного Кавказа буферную зону между собой и Россией. Эта причина, по которой долгая дипломатическая подготовка поездки Осетинского посольства в Петербург проходила в обстановке секретности. В документах послы фигурируют под различными именами, фамилия одного из трех осталась тайной до сих пор. Обстановка в регионе была очень сложной и ошибиться было легко. Основным двигателем и идеологом российского пути политического развития Осетии, тонко и изощренно организовавшим русско-осетинские переговоры, стал Зураб Магкаев. О нем можно сказать следующее. Зураб Магкаев был государственным деятелем и политическим стратегом, к уровню которого с тех пор никто в Осетии даже не приблизился.
Буду краток. Зураб входил в ближний круг Вахтанга Шестого, персидского валия и картлийского "царя", который в конечном итоге был вынужден бежать в Россию. По дороге его с многочисленными сопровождающими захватили в плен осетины. Освобожден он был не в последнюю очередь благодаря Зурабу. Вместе с ним Магкаев более 10 лет прожил в России, выучил русский язык, вращался в соответствующих кругах и даже побывал на аудиенции у Петра Великого. На примере Картли Магкаев (помимо русского владевший грузинским и кабардинским) прекрасно видел, какие уродливые формы приняло среди грузин персидское господство. Не буду вдаваться в подробности многолетней дипломатической подготовки переговоров Зурабом и сложностей, с которыми он столкнулся (в первую очередь связаны они были с грузинскими интригами и осторожностью России), цели своей он все равно достиг. Причем продемонстрировал в процессе практически высший пилотаж стратегии непрямых действий, потому что действовать прямо не было возможности ни у осетин, ни у России.
Шаги Зураба и собранного им посольства были абсолютно рациональны, политически выверены и опирались на трезвый анализ альтернатив развития Осетии. При этом в полной мере учитывались внутренние устремления осетинского народа. Работа Осетинского посольства с 1749 по 1752 год качественно отличалась от всего того, что видели русские у других кавказцев. Зураб соблюдал дипломатический протокол в полной мере. Всего одна деталь: отлично владея русским, выступал он перед Сенатом Империи на осетинском, с переводчиком.
Наверно, Магкаев на примере грузин мог предположить, чем обернется для Осетии вовлечение в персидскую или турецкую зоны влияния. Мизантропия и чисто восточная политическая культура, уже насажденные среди грузинской элиты, были для осетин глубоко чужды цивилизационно. Шаг в сторону России был глубоко продуманным и глубоко верным. Даже сохраняя свою независимость и военно-стратегическое значение на магистральных коммуникациях, без безопасного доступа к экономической равнинной базе осетины не могли и думать о развитии. Помимо прочего, во время переговоров послы добились у Петербурга права беспошлинной торговли в российских поселениях - право, которого не было у соседей и которым осетины сразу стали широко пользоваться.
Что я всем этим хочу сказать. Материалы, собранные Блиевым, обязательны для прочтения. Они открывают картину сложной, неоднозначной ситуации на Кавказе середины 18 века, в которой осетинская элита во главе с Зурабом Магкаевым смогла решить сложнейшую задачу: разработать и реализовать долгосрочную политическую стратегию. Эта стратегия определила историю Осетии в верном направлении, наиболее отвечающем внутренним установкам и интересам осетинского народа. Посольство открыло для России Осетию, а для Осетии открыло новые возможности, новое качество жизни. Его работа, мотивация его лидера - готовое пособие для современных осетинских политиков о том, как, не ставя под сомнение стратегические ориентиры Осетии, вовремя и грамотно актуализировать свои национальные интересы, подняться над лично-клановым и увидеть всю картину в целом. Зураб Магкаев был великим человеком.
Эта самая матчасть на поверку оказывается намного сложнее привычных для всех нас представлений. Уяснить нужно то, что альтернативы у Осетии, которая оставалась страной свободной и независимой, вообще говоря были: за Кавказ тогда боролись, помимо России, Турция и Персия. Более того, после Белградского мира 1739 года позиции России в регионе были резко ослаблены: ей запрещалось иметь военный флот в Черном и Азовском морях, а Большая и Малая Кабарда становились независимыми. Фактически Турция сделала из них и Северного Кавказа буферную зону между собой и Россией. Эта причина, по которой долгая дипломатическая подготовка поездки Осетинского посольства в Петербург проходила в обстановке секретности. В документах послы фигурируют под различными именами, фамилия одного из трех осталась тайной до сих пор. Обстановка в регионе была очень сложной и ошибиться было легко. Основным двигателем и идеологом российского пути политического развития Осетии, тонко и изощренно организовавшим русско-осетинские переговоры, стал Зураб Магкаев. О нем можно сказать следующее. Зураб Магкаев был государственным деятелем и политическим стратегом, к уровню которого с тех пор никто в Осетии даже не приблизился.
Буду краток. Зураб входил в ближний круг Вахтанга Шестого, персидского валия и картлийского "царя", который в конечном итоге был вынужден бежать в Россию. По дороге его с многочисленными сопровождающими захватили в плен осетины. Освобожден он был не в последнюю очередь благодаря Зурабу. Вместе с ним Магкаев более 10 лет прожил в России, выучил русский язык, вращался в соответствующих кругах и даже побывал на аудиенции у Петра Великого. На примере Картли Магкаев (помимо русского владевший грузинским и кабардинским) прекрасно видел, какие уродливые формы приняло среди грузин персидское господство. Не буду вдаваться в подробности многолетней дипломатической подготовки переговоров Зурабом и сложностей, с которыми он столкнулся (в первую очередь связаны они были с грузинскими интригами и осторожностью России), цели своей он все равно достиг. Причем продемонстрировал в процессе практически высший пилотаж стратегии непрямых действий, потому что действовать прямо не было возможности ни у осетин, ни у России.
Шаги Зураба и собранного им посольства были абсолютно рациональны, политически выверены и опирались на трезвый анализ альтернатив развития Осетии. При этом в полной мере учитывались внутренние устремления осетинского народа. Работа Осетинского посольства с 1749 по 1752 год качественно отличалась от всего того, что видели русские у других кавказцев. Зураб соблюдал дипломатический протокол в полной мере. Всего одна деталь: отлично владея русским, выступал он перед Сенатом Империи на осетинском, с переводчиком.
Наверно, Магкаев на примере грузин мог предположить, чем обернется для Осетии вовлечение в персидскую или турецкую зоны влияния. Мизантропия и чисто восточная политическая культура, уже насажденные среди грузинской элиты, были для осетин глубоко чужды цивилизационно. Шаг в сторону России был глубоко продуманным и глубоко верным. Даже сохраняя свою независимость и военно-стратегическое значение на магистральных коммуникациях, без безопасного доступа к экономической равнинной базе осетины не могли и думать о развитии. Помимо прочего, во время переговоров послы добились у Петербурга права беспошлинной торговли в российских поселениях - право, которого не было у соседей и которым осетины сразу стали широко пользоваться.
Что я всем этим хочу сказать. Материалы, собранные Блиевым, обязательны для прочтения. Они открывают картину сложной, неоднозначной ситуации на Кавказе середины 18 века, в которой осетинская элита во главе с Зурабом Магкаевым смогла решить сложнейшую задачу: разработать и реализовать долгосрочную политическую стратегию. Эта стратегия определила историю Осетии в верном направлении, наиболее отвечающем внутренним установкам и интересам осетинского народа. Посольство открыло для России Осетию, а для Осетии открыло новые возможности, новое качество жизни. Его работа, мотивация его лидера - готовое пособие для современных осетинских политиков о том, как, не ставя под сомнение стратегические ориентиры Осетии, вовремя и грамотно актуализировать свои национальные интересы, подняться над лично-клановым и увидеть всю картину в целом. Зураб Магкаев был великим человеком.