Ходынка взлетная полоса русской авиации.
Этот пост был написан для сообщества Ходынка - взлетная полоса русской авиации., название которого взято из названия книги известного историка авиации, академика Академии наук авиации и воздухоплавания, старшего научного сотрудника ИИЕТ РАН - Анатолия Анатольевича Дёмина. Саму книгу мне доводилось фрагментарно почитать тольуо в читальном зале библиотеки им. Некрасова, когда я собирал материал для статьи о храмах Ходынского поля. Оказалось, что я не первый, кто озадачился этой темой. В книге А.А. Демина, целая глава была посвящена этой теме.
Попытку раздобыть эту книгу я предпринял в середине 2012 года, в чем мне помог, неоднократно меня выручавший finskirobot. Вместе с книгой я получил и печальное известие, о том что - Анатолий Анатольевич Дёмин скончался ночью 6 августа 2012 года. Более подробную информацию о творчестве Анатолия Анатольевича, мне довелось найти на авиационном форуме AVIAFORUM.RU
За свою жизнь А.А. Дёмин издавал сборники "Мифы отечественной авиации" - три сборника вышли, четвёртый собран, но не передан в издательство. Писал серию книг об авиации Китая - вышел большой первый том "Авиация великого соседа", не менее информативный и интересный, чем книга Леннарта - а больше на европейских языках по Китаю хороших книг и нет. У него было много планов: писать об истории лазерного оружия в СССР Через неделю-другую должна выйти из печати книга "Эмблемы и знаки ВВС России" - он был главным редактором и отдал ей много сил. Очень жаль, когда уходит творческий, яркий человек, полный планов и идей.
Книга о Ходынском аэродроме была выпущена небольшим тиражом десять лет назад. И в продаже ее давно нет. Так что делаю попытку ее оцифровать и выложить в сети для всеобщего ознакомления. Как я понял, издательство которое предоставило для оцифровки свой экземпляр не против. Загвоздке лишь в том, что отсканировал я книгу не качественно и теперь все непонятные для программы FineReader места приходится править вручную.
ОТ АВТОРА
В литературе по истории отечественной авиации можно найти много интересных сведений о разнообразных летательных аппаратах, начиная от конструкторского замысла, опытного и серийного производства до летных испытаний и боевой карьеры, многолетней работы в народном хозяйстве и т.д. И практически никогда не пишут об их АЛЬМАМАТЕР - заводском аэродроме, откуда как птенцы из родного гнезда, самолеты разлетаются по всему миру. Между тем в нашей стране недалеко от центра Москвы существует уникальный аэродром, в начале века ставший местом зарождения и начала бурного развития практически всей отечественной авиации. В 1910 г. Ходьшское поле стало аэродромом Московского общества воздухоплавания (МОВ), в 20-е годы - Центральным аэродромом, сначала имени Л.Д.Троцкого, позднее - М.В.Фрунзе и оказавшимся колыбелью советской авиации.
Данное издание посвящено зарождению и развитию отечественной авиации на Ходынском поле в 1910-1917 гг. Многочисленные архивные документы в ряде случаев позво.\яют по-новому взглянуть на некоторые исторические события и факты, казалось бы, давно ставшие «классикой» нашей авиационной истории. Отметим также, что в многочисленной авиационно-исторической литературе Ходынке во многом не повезло по сравнению с описанием ряда других авиационных центров России и, прежде всего, Санкт-Петербурга. Это вдвойне незаслуженно из-за того, что в провинциальной «купеческой» Москве, фактически без государственных субсидий, обширное ровное поле, не имевшее никаких достоинств, кроме свободной территории, всего за два-три года развития авиации превратилось в крупнейший в России передовой авиационный центр, что неоднократно отмечалось современниками
В книге сделана попытка отойти от традиционного «краеведческого» подхода, когда все описываемые события очерчиваются межевой границей рассматриваемой террнторни. Именно стремлением органично вписать все события на Ходынском поле в общую канву истории и хронологии развития мировой и отечественной авиации объясняется включение сюда событий и фактов, имевших место за пределами Ходынки и России. Надеюсь, что такой подход читатели воспримут благожелательно.
Буду считать свою основную задачу выполненной лишь в том случае, когда у читателей книги сложится полная картина того, как в результате огромных усилий, терпеливого труда и немалого риска многочисленных энтузиастов - любителей и профессионалов только что народившейся авиации, в начале XX века на Ходынском поле создавалась колыбель и главная «взлетная полоса русской авиации».
Считаю приятным долгом выразить свою глубокую и искреннюю признательность Друзьям и коллегам, помогавшим своими советами, рекомендациями, и любезно предоставленными уникальными историческими документами и материалами. От всей души хочу поблагодарить В.ИАлексеенко, ВА.Бакурского, ЛП.Берне, О.В.Болхоитииова, ЛИВяткина, Е.И.Ерохина, Ю.В.Засыпкина, Н.И.Игнатьева, Л.М.Ка-ца. В.И.Кондратьева, АПЯрасильщикова, В.П.Куликова, МАМаслова, АВ.Ма-халина, В.Р.Михеева, МАМуратова, М.В.Орлова, Г.Ф.Петрова, Г.М.Притугина, В.ГРигманта, ДАСоболева, ЮАУльянина. ААФирсова и ААЮргенсона.
В книге использованы фотоматериалы и документы из личных архивов, а также материалы РГВА, РГВИА РГАВМФ, РГАКФД, ЦИАМ, Научно-мемори-альмого музея ии. Н.Е.Жуковского и ЦДАиК им. М.В.Фрунм,
У истоков московского воздухоплавания.
Начало воздухоплавания в Москве следует отнести к к концу XVIII? yfxfke XIX веков, когда по праздникам на Ходынском поле и в Петровском парке для простого народа устраивались народные гулянья а у тверской заставы проходила «медвежья травля» (позже перенесенная на Рогожскую заставу). Сохранились предания и о пусках воздушных шаров с подвязанными к ним медвежатами. Ни клички первых косолапых воздухоплавателей, не их впечатления о полетах над Москвой не сохранились.
В ноябре 1783 г. в Санкт-Петербурге запустили маленький баллон, затем публичный показ подъема воздушного шара в России состоялся еще только раз, в марте 1/04 г. в Москве. Шар диаметром около 6 м поднялся на высоту до 3000 м и летал без людей на борту около 6 час. Новые пуски воздушных шаров в России увидели только во времена Александра I, отменившего указ своей бабки Екатерины II от 4 апреля 1784 г., запрещавший с 1 марта по 1 декабря полеты на воздушных шарах^ «в предупреждение пожарных случаев и иных несчастных приключений, произойти могущих от новоизобретенных воздушных шаров, наполненных горячим воздухом или жаровнями со всякими горячими составами...»
В 1802 г. в Санкт-Петербурге некий итальянец Черни, именовавший себя "«профессором», пытался публично показать подъем аэростата, но неудачно. Весной-летом 1803 г. «прусского короля привилегированный гимнастический художник с компаниею [с семьей] Александр Терци, Басен и Коко» развлекали москвичей, демонстрируя «свое искусство в танцевании на канате и прыганий». 4 и 9 мая в имении графа А.Г.Орлова-Чесменского у Донского монастыря они запускали воздушный шар, полеты оканчивались пышными фейерверками. 9 мая «оный шар был иллюминован и, поднявшись на воздух, салютовал почтенную публику 810 выстрелами, которые далеко были сльппны». В июне за Яузой они запустили «воздушный аэростатический шар а ла Монтосьель с гондолою» и двумя фигурами «в рост человеческий... Сей шар высотою с гондолою 20 аршин, а в окружности по сравнению и красивостью всех прежде им пусканных превосходит.»2 Но до лета 1803 г. никто из людей в России еще не поднимался в воздух.
В том же году в России появились французские воздухоплаватели супруги Же-невьева и Андре Жак (Яков) Гарнерен. Жак был первым, кто 22октября.1797т; решился спуститься на парашюте с «большой» высоты (около 1000 м). Прыжок был крайне опасен, так как парашют без центрального отверстия сильно кренился выходящим из-под него в стороны воздухом. В безветрие спуск окончился вполне благополучно, но после этого парашюты уже делали с 20 июня 1803 г. в Санкт-Петербурге в присутствии Александра I и «могочисленнойимператорской фамилии состоялся первый в России полет на воздушном шаре. Произведя сильное впечатление на царскую семью, Гарнерены без труда получил на два года «привилегию делать аэростатические опыты в обеих столицах, не воспрещая, впрочем, никому делать их частным образом безденежно» На основании этого документа московский генерал губернатор граф Салтыков запретил запускать на Девичьем поле «большой воздушный шар. Сделанный из тафты вышиною 31, а окружностью 80 футов». Лететь собирался «прусского двора физик шевалье Иван Иванов, сын Пинетти», но объявленный сначала в июне, а затем отложенный до 5 июля полет так и не состоялся из-за неготовности строившегося на Девичьем поле особого амфитеатра, «точно такого манера как Рена де Верона, очень крепкой, со всеми предосторожностями, таК , что почтенным зрителям нечего будет опасаться,- В августе возникло судебное дело «о взыскании с иностранцев Ивана Пннетти и Гайтани Печчи в удовлетворении крестьянина Ивана Лукьянова по условию 4000 руб.», а также «по случаю вышедшего между Пинетги и Печчн в рассуждении сделания шара воздушного н поднятия на воздух споров и исков одного с другого».* Позже Печчи со своим «кабинетом» продолжал гастроли, о Пинеттн сведений не сохранилось.
Гастролировавшие летом 1803 г. в Санкт-Петербурге Гарнерены за «умеренную» плату в 2000 руб. предлагали полетать всем любителям острых ощущении, а «дамы, желающие прокатиться в сопровождении г-жи Гарнерен в лодочке, возимой по воздуху на веревке, платят по 100 р...» На привязи Гарнерен поднял в воздух семью Нарышкиных и княгиню Суворову, которой «понравилось упражнение сие до того, что она повторила оное до двух раз». Их примеру последовали русский посланник Давид Максимович Алопеус с семьей и другие знатные особы. В том же году единственный пассажир по 2000-рублевому билету, бывший фаворит князя Потемкина 61-летний генерал С.Л.Львов, ставший первым российским воздухоплавателем и не ощутивший «за пределами нашей атмосферы... ничего, кроме тумана и сырости», предлагал «ввести в нашу армию привязные шары», но это предложение было отклонено.
Осенью 1803 г. Гарнерены приехали в Москву, привезя с собой два тафтяных шара и парашют. В маскарадной зале Петровского театра (сейчас на его месте стоит Большой театр) открылась своеобразная первая в Москве воздухоплавательная выставка, где французы экспонировали все свое оборудование для полетов. Московские власти не слишком охотно давали разрешение на проведение полетов, опасаясь всяких неприятностей - травм, возгораний и т.п. Но больше всего боялись недовольства публики и требования возврата денег в случае отмены полетов. В первые десятилетия XIX века пилотируемые полеты на воздушных шарах привлекали в Москве массу публики. Доходило даже до того, что в Петровском театре отменялись назначенные на день пуска шара спектакли, что естественно вызывало недовольство театральных антрепренеров.
Первый полет шара с человеком в Москве состоялся 20 сентября 1803 г. Подъем происходил с территории казарм полицейских драгун в Крутицах около Новоспасского монастыря. В лодочке (гондоле) с Гарнереном летел и его друг француз Обер. В объявлении о полете Гарнерен писал, что полетит с товарищем, «ежели I оный сыщется», но среди москвичей такого смельчака найти не удалось. Описания -Я своих полетов Гарнерен опубликовал в виде книги?, где одним из главных его впечатлении было то. что и под Санкт-Петербургом, и под Москвой при приземлении ; «крестьяне... прибежали тотчас к нам, не изъявляя знаков ни боязни, ни удивления; один из них сел в лодочку к г-ну Оберу, а прочие взяли якорь и веревки и потащили пир на господский двор, при пении громких песен.» На следующий день \ Еарнерен продолжил свое воздушное путешествие. Поднявшись в 8 часов 20 в имении своего друга князя Вяземского Остафьево (или Олсуфьево), он скоро достиг высоты, по его словам 2900 туазов (около 6 верст), где почуствовал пронзительный холод, ртуть в термометре опустилась на 2 градуса ниже замерзания и шар мой оказался приметно расширяющимся.. Лучи разогревали горючий воздух по мере того, как я пролетел сквозь второй слойоблаков и почувствовал в себе дурноту. Жужжание в ушах было крайне для меня неприятно, а скоро потекла у меня из носу и кровь. Я находился за 4000 туазов (около 8 верст - А.Д.) от земли. Стужа простиралась до 4 градусов, но солнечный жар учинял ее сносною» Вызывает большое сомнение достигнутая высота полета (средняя температура на указанных высотах значительно ниже), но тем не менее «воздушное сие путешествие одно из самых должайших», окончилось в 3 часа 15 минут в Жиздринском уезде" за 330 верст от Москвы.
Весной следующего года мадам Гарнерен опубликовала в московских газетах «приглашение Российским Дамам путешествовать по воздуху», обещая подняться в воздух с одной или двумя из них. На этот призыв откликнулась пензенская дворянка Александра Степановна Турчанинова (в девичестве Ермолова). Их полет несмотря на ненастную погоду, состоялся 8 мая 1804 г. «Московские ведомости» писали, что «страшная буря, нечаянно последовавшая, дождь и повторные громовые удары предшествовали 8 числа сего месяца за полчаса времени воздушному путешествию г-жи Гарнерен и русской дамы, сопутствовавшей ей в сем опыте. Ежели преждевременные заключения, пронесшиеся без ведома г-на Гарнерена, заставили поверить многих, ехавших еще в воксал особ (в районе Таганской заставы - А.Д.), что воздушное путешествие в сей вечер предпринято уже не будет, то решимость обеих дам не поколебалась ни на одно мгновение ока, и в 7 часов 15 минут пополудни они поднялись в воздух более нежели на 900 туазов (1900 м) от земли на небо, покрытое тучами, обрамленными электричеством и из коих они слышали многократные громовые удары. Обе сии воэдухоплавательницы уверяют, что они на помянутой высоте чувствовали почти несносный жар. Через три четверти часа они опустились в окрестностях Царицына на 20 верст от вокзала, и сие опущение их последовало не без труда и опасности по причине сильного ветра, дувшего на тот раз- Быв брошен сперва на лес и на деревья, где спутница г-жи Гарнерен ударилась нарочито больно, они понесены были к обширному пруду, над которым они опять поднялись вверх и, миновав оный, несколько раз ударились об землю. Наконец, они бросили якорь, и шар [был] остановлен с помощью подоспевших людей; после чего дамы сошли на сухой путь, не потеряв присутствия духа, которое не оставляло их все продолжение сего путешествия и которое позволило г-же Гарнерен заметить 54 линии унижения ртутя в барометре...»
В том же году Женевьева Гарнерен показала москвичам прыжок с парашютом. Как и впоследствии ее племянница Элиза Гарнерен, управляла она им в полете оттяжками, прикрепленными к краям парашюта и несколько изменяла форму паруса, накреняя парашют. Этим достигались довольно точные спуски. Отважная «воздушная акробатка» Элиза совершила более шестидесяти прыжков с парашютом.
Ученик Гарнерена некий Александр 21 мая 1805 г. совершил еще один прыжок с парашютом. Московский генерал-губернатор «всеподданейше» донес Александру I, что «в Серпуховской части из сада господина Зубова, Нескучного называемого, при многочисленном стечении публики известный воздухоплаватель Александр поднялся на воздух с шаром и парашютом, и с высоты, отделясь от шара, к удовольствию всей публики, спустился вниз с одним парашютом. Он спустился, перелетев Москву-реку над принадлежащим Ново-Девичьему монастырю прудом, в который бросился за несколько сажень не доходя до воды и выплыл на берег благополучно».» Шар из тафта ветром унесло к Переяславлю-Залесскому.
В 1805 г выданная Гарнеренам «привилегия» уже не действовала, и воздухоплавание постепенно начали осваивать и русские умельцы. 26 июля «Московские ведомости» сообщили о московском купце Матвее Колесникове, содержателе Борятинской дачи близ Калужской заставы, объявившем, что «по воскресеньям и праздничным дням пускаем будет на воздух бумажный шар с парашютом с посажденнем животного, который, по поднятии на воздух, отделится от шара и спустится на землю». Летал ли «четвероногий парашютист», неясно. Объявление штаб-лекаря И.Г.Кашинского от 30 августа 1805 г. и сейчас вызывает изумление. Изобретатель предполагал поднять на воздушном шаре модель военного корабля и, по достижении высоты 420 м «на корабле последуют 12 пушечных выстрелов, а при последних из оных корабль при помощи своих парусов и парашюта опустится опять на тот же пруд, с которого он полетел, и после того будет плавать на воде, представляя из себя военный корабль на морской баталии, производящий огонь из всех своих отверстий».12 Задача была поставлена очень непростая даже для современных авиа и судомоделистов.
В 1805 г, Москва по воздухоплавательным развлечениям не отставала от Санкт-Петербурга, в Нескучном и Демидовой садах регулярно запускались воздушные шары с иллюминациями и фейерверками. Шары стали делать из различных материалов - бумажные, прозрачные и т.п. 16 сентября Кашинский объявил о своем полете и пригласил попутчика. Современники отмечали, что «если с самим Гарнс-реном никто из москвичей лететь не решился, то кто же вверится малоизвестному человеку?». Тем не менее 16 сентября «Московские ведомости» опубликовали новое объявление Кашинского, в котором он, «ободренный изъявлениями удовольствия почтеннейшей московской публики и удовлетворяя желанию многих знатных особ здешней столицы, имеет честь известить, что он предпринимает на своем гро-* детуровом (плотная шелковая ткань - А.Д.) великолепном аэростате воздушное путешествие в будущее воскресенье, сего сентября 24-го, в Нескучном саду, близ Калужской заставы. Поднявшись в 5 часов пополудни на весьма великую высоту на воздух, если только будет благоприятствовать погода, сделает опыт с парашютом и по отделении оного от шара поднимется еще гораздо выше для испытания атмосферы...»"
24 сентября и 1 октября в Москве состоялись два удачных полета штаб-лекаря Латинского, из-за них отменили спектакли в Петровском театре. Московский воздухоплаватель планировал свои полеты и в сентябре 1807 г., состоялись ли они неясно. Воздухоплаватель Робертсон в 1806 г. еще дважды летал в Москве с уч ником: 29 апреля из Нескушного сада и 3 июня со двора Крутицких казарм. Перерыв в полетах связан с повреждением оболочки его шара, названного «Полифем» при ударе о палаточный брусок В июне Робертсои с высоты около 1000 метров благополучно спрыгнул с парашютом.
Летавшие в Петербурге и Москве Гариерны в Россию больше не приезжали, но с ними связана удивительная история, позже связанная с московским воздухоплаванием. Во время коронации Наполеона в Париже Жаку Гарнерену повелели 23500 франков. Вечером 16 декабря 1804 года, разукрашенный флагами громадный шар с коранационным орлом гондолой, освещаемый тычячами ракет, исчез в вечернем сумраке. На утро в окресностях Рима жители прочли на шаре о состоявшейся коронации Наполеона папой Пием VIII. Но на беду всем европейским воздухоплавателям шар спустился на... могилу императора Нерона, орел-гондола зацепился за памятник, корона сломалась и повисла на надгробии.
Узнав эти подробности, Наполеон проявил сильное беспокойство и раздражение, запретив при нем даже упоминать имя Гарнерена. Вероятно, именно это о «льство повлияло на решение Наполеона в 1812 г., когда к нему явился немецкий изобретатель Франц Леппих и предложил проект управляемого воздушного шара способного поднимать такое количество разрывных снаряд, что посредством их. можно было бы истреблять целые неприятельские армии.'По его расчетам воздушные корабли могли иметь грузоподъемность от 12000 фунтов и вмещать до 40 челове. Ящики с порохом, падая с неба, своими взрьшамн своими взрывами могли уничтожить целые эскадроны. Летая по компасу на нужной высоте Леппих обещал перелетать из Тюбингена в Германии до Лондона ва 13 часов. Движение и управление аэростатом осуществлять с помощью гибких весел. Памятуя о Гарнерене, Наполеон выгнал его из Франци, но позднее узнав о постройке в Германии аэростата, повелел схватить изобретателя и доставить его во Францию. Слух об императорской «милости» весной 1812 г. Дошел до Леппиха тогда он обратился к русскому посланнику при Штутгарском дворе, вышеупомянутому Д.М.Алопеусу и предложил свои услуги русскому императору, пообещав построить 50 бомбардировщиков за три месяца. Дальше история развивалась прямо как в детективе. Алопеус написал Александру I,одновременно основательно изложив не только особенности изобретения, но и легенду прикрытия, как замести в Европпе следы и тайно вывести Леппиха в Россию. Но прежде чем паспорт на тия курляндца доктора медицины Геноиха Шмита, доставили в Штутгарт, Леппих предпочел незаметно исчезнуть. Под давлением французского министра Вюртембергский король назначил комиссию по расследованию деятельности изобретателя. Тот объявил свой аэростат «машиной для выиграния денег», а три известных профессора «объявили, что умоначертание ее столь пространно, что можно судить о предполагаемом действии, как после удостоверения в успехе...» Высланный в десятидневный срок из страны, Легатах благополучно избежал неприятяостей. которые сулили ему многие королевские дворы Европы, где он раньше широко рекламировал свое изобретение, а некий министр двора считал даже его своей собственностью, и прибыл в середине мая в Москву. Воспринявший преследование Леппнха как свидетельство об изобретении чрезвычайной важности, Александр I взялся лично руководить постройкой в именин князя Н.Г.Репнина Воронцово в 6 верстах от Калужской заставы. Для большей секретности император даже сместил Московского военного губернатора графа И.В.Гудовича и назначил на его место графа Ф.В.Ростопчнна.
Все лето 1812 г. в обстановке беспрецедентной секретности интенсивно шла постройка управляемого аэростата-бомбардировщика. Но несмотря на напряженный труд самого Леппиха и его рабочих (он сам работал по 17 часов в сутки, сделав попутно ряд любопытных изобретений), постройка шла медленно. Началась война с Наполеоном, французы приближались к Москве, а аэростат все еще не был готов, хотя к середине августа истратили уже 130000 р. Тем не менее уверенность в успехе была полная, Александр I даже послал Ростопчину «инструкции» по соблюдению мер безопасности и секретности во время первых полетов, а Кутузову сообщнл о наличии у него в резерве «военно-воздушных сил». Фельдмаршал, изумившись наличию у него «военно-воздушных сил», накануне Бородинского сражения спрашивал Ростопчина «об еростате, который тайно готовится близ Москвы. Можно ли им будет воспользоваться прошу мне сказать, и как его употребить удобнее.» Начали даже формировать воздухоплавательную команду. Но после сдачи Смоленска 10 августа отказались от затеи с большим шаром и стали сооружать маленький шар на 5 человек. 22 августа в своих «афишках», регулярно расклеиваемых в Москве, Ростопчин сообщил о скорых запусках воздушных шаров, «а что от этого будет, узнаете и порадуетесь».
Вскоре затея окончилась полным провалом. Вместо обещанных 10 часов малый шар наполняли водородом три дня, вместо пяти шар не поднимал и двух человек. Излишне говорить, что идея двигаться против ветра на веслах была фантастической с' самого начала о нелепости затеи говорил только шеф артиллерии граф Аракчеев, но ему император сказал: «Ты глуп!» При отступлении из Москвы Леппиха с помощником эвакуировали в Петербург, остатки имущества на 130 подводах отправили в Нижний Новгород. В спешке все увезти не успели, многие оставшиеся детали, в том числе и гондолу, пришлось сжечь.
Несмотря на секретность, Французы имели весьма «много сведений о зажигательном воздушном шаре или адской машине» и послали в Воронцово комиссию с верховным судьей армии генералом Лауером, обнаружившим сожженную гондолу, шаблон для раскройки оболочки, бутылки с купоросом, массу всевозможных деталей, массу всевозможных инструментов и «в маленьком белом доме стоящем неподалеку, много расбросанного и растоптанного по…№роху…» В облаве в окресностях Воронцово, французы поймали 26 человек мастеровых, ополченцев из лхраны имения и офицера. По приговору военно-полевого суда, 10 признали «поджигателями» и расстреляли.
Бюллетени Великой Армии извещали, что у 300 поджигателей «...были ракеты каждая в шесть дюймов и укрепленная между двумя кусками дерева. У них были также снаряды, которые они бросали на кровли домов...» Такими пороховыми ракетами, помимо бомб, по-видимому, собирались вооружить дирижабль Леппиха. Французы посчитали его «англичанином без сумнения», а постройку аэростата - не более чем прикрытием для производства взрывчатки. Наполеон также был уверен, что Москву подожгли по приказу губернатора, и «...втот презренный Ростопчин велел приготовить эти зажигательные средства, распустив слух, что строится воздушный шар, с которого польется огненный дождь на французские войска и истребит их...»
Постройка продолжалась и весь 1813 г. в Ораниенбауме, но из затеи ничего не вышло. Легатах писал, что «...машина хорошо двигалась вперед, сделав несколько движений крыльями, но наконец рессоры лопнули, и я был вынужден прекратить опыты». Ранее Ростопчин сообщил, что «рессоры лопались при первых ударах весел». В сентябре 1813 г. генерал Вандомский докладывал «глупому» Аракчееву, что изобретатель «делал несколько раз опыты и поднимался в шару на привязях не свыше 5-ти или 6-ти сажен от земли, но направления лететь в шару против ветра произвести не мог».11* Потерявший терпение Александр I приказал Артиллерийскому комитету составить заключение об этих опытах, но Легатах уклонился от обсуждения работ и уехал за границу. Очевидно, что аэростат такого размера не мог двигаться и управляться с помощью гребных весел. Нужен был достаточно мощный двигатель, до создания которого оставалось подождать... чуть меньше столетия. Но изобретатель, истратив умопомрачительную по тем временам сумму свыше 180 тысяч рублей, вовсе не был шарлатаном, как его позже иногда называли в литсратуре
Некоторые детали проекта свидетельствовали о незаурядном техническом таланте, целом ряде приоритетов немецкого изобретателя, хотя он и не был знаком с передовыми идеями французского генерала Меснье. Леппиху так и не удалось построить «военно-воздушный флот» ни для Наполеона, ни для Александра 1, но он не ошибся в прогнозах: в XX веке крылатые машины действительно стали адскими и причинили «роду людскому еще больше зла, чем сам Наполеон...»
Продолжение следует.
Ходынка - взлетная полоса русской авиации.
Сообщество района Хорошево-Мневники.
Сообщество любителей музеев - Дом Муз
Попытку раздобыть эту книгу я предпринял в середине 2012 года, в чем мне помог, неоднократно меня выручавший finskirobot. Вместе с книгой я получил и печальное известие, о том что - Анатолий Анатольевич Дёмин скончался ночью 6 августа 2012 года. Более подробную информацию о творчестве Анатолия Анатольевича, мне довелось найти на авиационном форуме AVIAFORUM.RU
За свою жизнь А.А. Дёмин издавал сборники "Мифы отечественной авиации" - три сборника вышли, четвёртый собран, но не передан в издательство. Писал серию книг об авиации Китая - вышел большой первый том "Авиация великого соседа", не менее информативный и интересный, чем книга Леннарта - а больше на европейских языках по Китаю хороших книг и нет. У него было много планов: писать об истории лазерного оружия в СССР Через неделю-другую должна выйти из печати книга "Эмблемы и знаки ВВС России" - он был главным редактором и отдал ей много сил. Очень жаль, когда уходит творческий, яркий человек, полный планов и идей.
Книга о Ходынском аэродроме была выпущена небольшим тиражом десять лет назад. И в продаже ее давно нет. Так что делаю попытку ее оцифровать и выложить в сети для всеобщего ознакомления. Как я понял, издательство которое предоставило для оцифровки свой экземпляр не против. Загвоздке лишь в том, что отсканировал я книгу не качественно и теперь все непонятные для программы FineReader места приходится править вручную.
ОТ АВТОРА
В литературе по истории отечественной авиации можно найти много интересных сведений о разнообразных летательных аппаратах, начиная от конструкторского замысла, опытного и серийного производства до летных испытаний и боевой карьеры, многолетней работы в народном хозяйстве и т.д. И практически никогда не пишут об их АЛЬМАМАТЕР - заводском аэродроме, откуда как птенцы из родного гнезда, самолеты разлетаются по всему миру. Между тем в нашей стране недалеко от центра Москвы существует уникальный аэродром, в начале века ставший местом зарождения и начала бурного развития практически всей отечественной авиации. В 1910 г. Ходьшское поле стало аэродромом Московского общества воздухоплавания (МОВ), в 20-е годы - Центральным аэродромом, сначала имени Л.Д.Троцкого, позднее - М.В.Фрунзе и оказавшимся колыбелью советской авиации.
Данное издание посвящено зарождению и развитию отечественной авиации на Ходынском поле в 1910-1917 гг. Многочисленные архивные документы в ряде случаев позво.\яют по-новому взглянуть на некоторые исторические события и факты, казалось бы, давно ставшие «классикой» нашей авиационной истории. Отметим также, что в многочисленной авиационно-исторической литературе Ходынке во многом не повезло по сравнению с описанием ряда других авиационных центров России и, прежде всего, Санкт-Петербурга. Это вдвойне незаслуженно из-за того, что в провинциальной «купеческой» Москве, фактически без государственных субсидий, обширное ровное поле, не имевшее никаких достоинств, кроме свободной территории, всего за два-три года развития авиации превратилось в крупнейший в России передовой авиационный центр, что неоднократно отмечалось современниками
В книге сделана попытка отойти от традиционного «краеведческого» подхода, когда все описываемые события очерчиваются межевой границей рассматриваемой террнторни. Именно стремлением органично вписать все события на Ходынском поле в общую канву истории и хронологии развития мировой и отечественной авиации объясняется включение сюда событий и фактов, имевших место за пределами Ходынки и России. Надеюсь, что такой подход читатели воспримут благожелательно.
Буду считать свою основную задачу выполненной лишь в том случае, когда у читателей книги сложится полная картина того, как в результате огромных усилий, терпеливого труда и немалого риска многочисленных энтузиастов - любителей и профессионалов только что народившейся авиации, в начале XX века на Ходынском поле создавалась колыбель и главная «взлетная полоса русской авиации».
Считаю приятным долгом выразить свою глубокую и искреннюю признательность Друзьям и коллегам, помогавшим своими советами, рекомендациями, и любезно предоставленными уникальными историческими документами и материалами. От всей души хочу поблагодарить В.ИАлексеенко, ВА.Бакурского, ЛП.Берне, О.В.Болхоитииова, ЛИВяткина, Е.И.Ерохина, Ю.В.Засыпкина, Н.И.Игнатьева, Л.М.Ка-ца. В.И.Кондратьева, АПЯрасильщикова, В.П.Куликова, МАМаслова, АВ.Ма-халина, В.Р.Михеева, МАМуратова, М.В.Орлова, Г.Ф.Петрова, Г.М.Притугина, В.ГРигманта, ДАСоболева, ЮАУльянина. ААФирсова и ААЮргенсона.
В книге использованы фотоматериалы и документы из личных архивов, а также материалы РГВА, РГВИА РГАВМФ, РГАКФД, ЦИАМ, Научно-мемори-альмого музея ии. Н.Е.Жуковского и ЦДАиК им. М.В.Фрунм,
У истоков московского воздухоплавания.
Начало воздухоплавания в Москве следует отнести к к концу XVIII? yfxfke XIX веков, когда по праздникам на Ходынском поле и в Петровском парке для простого народа устраивались народные гулянья а у тверской заставы проходила «медвежья травля» (позже перенесенная на Рогожскую заставу). Сохранились предания и о пусках воздушных шаров с подвязанными к ним медвежатами. Ни клички первых косолапых воздухоплавателей, не их впечатления о полетах над Москвой не сохранились.
В ноябре 1783 г. в Санкт-Петербурге запустили маленький баллон, затем публичный показ подъема воздушного шара в России состоялся еще только раз, в марте 1/04 г. в Москве. Шар диаметром около 6 м поднялся на высоту до 3000 м и летал без людей на борту около 6 час. Новые пуски воздушных шаров в России увидели только во времена Александра I, отменившего указ своей бабки Екатерины II от 4 апреля 1784 г., запрещавший с 1 марта по 1 декабря полеты на воздушных шарах^ «в предупреждение пожарных случаев и иных несчастных приключений, произойти могущих от новоизобретенных воздушных шаров, наполненных горячим воздухом или жаровнями со всякими горячими составами...»
В 1802 г. в Санкт-Петербурге некий итальянец Черни, именовавший себя "«профессором», пытался публично показать подъем аэростата, но неудачно. Весной-летом 1803 г. «прусского короля привилегированный гимнастический художник с компаниею [с семьей] Александр Терци, Басен и Коко» развлекали москвичей, демонстрируя «свое искусство в танцевании на канате и прыганий». 4 и 9 мая в имении графа А.Г.Орлова-Чесменского у Донского монастыря они запускали воздушный шар, полеты оканчивались пышными фейерверками. 9 мая «оный шар был иллюминован и, поднявшись на воздух, салютовал почтенную публику 810 выстрелами, которые далеко были сльппны». В июне за Яузой они запустили «воздушный аэростатический шар а ла Монтосьель с гондолою» и двумя фигурами «в рост человеческий... Сей шар высотою с гондолою 20 аршин, а в окружности по сравнению и красивостью всех прежде им пусканных превосходит.»2 Но до лета 1803 г. никто из людей в России еще не поднимался в воздух.
В том же году в России появились французские воздухоплаватели супруги Же-невьева и Андре Жак (Яков) Гарнерен. Жак был первым, кто 22октября.1797т; решился спуститься на парашюте с «большой» высоты (около 1000 м). Прыжок был крайне опасен, так как парашют без центрального отверстия сильно кренился выходящим из-под него в стороны воздухом. В безветрие спуск окончился вполне благополучно, но после этого парашюты уже делали с 20 июня 1803 г. в Санкт-Петербурге в присутствии Александра I и «могочисленнойимператорской фамилии состоялся первый в России полет на воздушном шаре. Произведя сильное впечатление на царскую семью, Гарнерены без труда получил на два года «привилегию делать аэростатические опыты в обеих столицах, не воспрещая, впрочем, никому делать их частным образом безденежно» На основании этого документа московский генерал губернатор граф Салтыков запретил запускать на Девичьем поле «большой воздушный шар. Сделанный из тафты вышиною 31, а окружностью 80 футов». Лететь собирался «прусского двора физик шевалье Иван Иванов, сын Пинетти», но объявленный сначала в июне, а затем отложенный до 5 июля полет так и не состоялся из-за неготовности строившегося на Девичьем поле особого амфитеатра, «точно такого манера как Рена де Верона, очень крепкой, со всеми предосторожностями, таК , что почтенным зрителям нечего будет опасаться,- В августе возникло судебное дело «о взыскании с иностранцев Ивана Пннетти и Гайтани Печчи в удовлетворении крестьянина Ивана Лукьянова по условию 4000 руб.», а также «по случаю вышедшего между Пинетги и Печчн в рассуждении сделания шара воздушного н поднятия на воздух споров и исков одного с другого».* Позже Печчи со своим «кабинетом» продолжал гастроли, о Пинеттн сведений не сохранилось.
Гастролировавшие летом 1803 г. в Санкт-Петербурге Гарнерены за «умеренную» плату в 2000 руб. предлагали полетать всем любителям острых ощущении, а «дамы, желающие прокатиться в сопровождении г-жи Гарнерен в лодочке, возимой по воздуху на веревке, платят по 100 р...» На привязи Гарнерен поднял в воздух семью Нарышкиных и княгиню Суворову, которой «понравилось упражнение сие до того, что она повторила оное до двух раз». Их примеру последовали русский посланник Давид Максимович Алопеус с семьей и другие знатные особы. В том же году единственный пассажир по 2000-рублевому билету, бывший фаворит князя Потемкина 61-летний генерал С.Л.Львов, ставший первым российским воздухоплавателем и не ощутивший «за пределами нашей атмосферы... ничего, кроме тумана и сырости», предлагал «ввести в нашу армию привязные шары», но это предложение было отклонено.
Осенью 1803 г. Гарнерены приехали в Москву, привезя с собой два тафтяных шара и парашют. В маскарадной зале Петровского театра (сейчас на его месте стоит Большой театр) открылась своеобразная первая в Москве воздухоплавательная выставка, где французы экспонировали все свое оборудование для полетов. Московские власти не слишком охотно давали разрешение на проведение полетов, опасаясь всяких неприятностей - травм, возгораний и т.п. Но больше всего боялись недовольства публики и требования возврата денег в случае отмены полетов. В первые десятилетия XIX века пилотируемые полеты на воздушных шарах привлекали в Москве массу публики. Доходило даже до того, что в Петровском театре отменялись назначенные на день пуска шара спектакли, что естественно вызывало недовольство театральных антрепренеров.
Первый полет шара с человеком в Москве состоялся 20 сентября 1803 г. Подъем происходил с территории казарм полицейских драгун в Крутицах около Новоспасского монастыря. В лодочке (гондоле) с Гарнереном летел и его друг француз Обер. В объявлении о полете Гарнерен писал, что полетит с товарищем, «ежели I оный сыщется», но среди москвичей такого смельчака найти не удалось. Описания -Я своих полетов Гарнерен опубликовал в виде книги?, где одним из главных его впечатлении было то. что и под Санкт-Петербургом, и под Москвой при приземлении ; «крестьяне... прибежали тотчас к нам, не изъявляя знаков ни боязни, ни удивления; один из них сел в лодочку к г-ну Оберу, а прочие взяли якорь и веревки и потащили пир на господский двор, при пении громких песен.» На следующий день \ Еарнерен продолжил свое воздушное путешествие. Поднявшись в 8 часов 20 в имении своего друга князя Вяземского Остафьево (или Олсуфьево), он скоро достиг высоты, по его словам 2900 туазов (около 6 верст), где почуствовал пронзительный холод, ртуть в термометре опустилась на 2 градуса ниже замерзания и шар мой оказался приметно расширяющимся.. Лучи разогревали горючий воздух по мере того, как я пролетел сквозь второй слойоблаков и почувствовал в себе дурноту. Жужжание в ушах было крайне для меня неприятно, а скоро потекла у меня из носу и кровь. Я находился за 4000 туазов (около 8 верст - А.Д.) от земли. Стужа простиралась до 4 градусов, но солнечный жар учинял ее сносною» Вызывает большое сомнение достигнутая высота полета (средняя температура на указанных высотах значительно ниже), но тем не менее «воздушное сие путешествие одно из самых должайших», окончилось в 3 часа 15 минут в Жиздринском уезде" за 330 верст от Москвы.
Весной следующего года мадам Гарнерен опубликовала в московских газетах «приглашение Российским Дамам путешествовать по воздуху», обещая подняться в воздух с одной или двумя из них. На этот призыв откликнулась пензенская дворянка Александра Степановна Турчанинова (в девичестве Ермолова). Их полет несмотря на ненастную погоду, состоялся 8 мая 1804 г. «Московские ведомости» писали, что «страшная буря, нечаянно последовавшая, дождь и повторные громовые удары предшествовали 8 числа сего месяца за полчаса времени воздушному путешествию г-жи Гарнерен и русской дамы, сопутствовавшей ей в сем опыте. Ежели преждевременные заключения, пронесшиеся без ведома г-на Гарнерена, заставили поверить многих, ехавших еще в воксал особ (в районе Таганской заставы - А.Д.), что воздушное путешествие в сей вечер предпринято уже не будет, то решимость обеих дам не поколебалась ни на одно мгновение ока, и в 7 часов 15 минут пополудни они поднялись в воздух более нежели на 900 туазов (1900 м) от земли на небо, покрытое тучами, обрамленными электричеством и из коих они слышали многократные громовые удары. Обе сии воэдухоплавательницы уверяют, что они на помянутой высоте чувствовали почти несносный жар. Через три четверти часа они опустились в окрестностях Царицына на 20 верст от вокзала, и сие опущение их последовало не без труда и опасности по причине сильного ветра, дувшего на тот раз- Быв брошен сперва на лес и на деревья, где спутница г-жи Гарнерен ударилась нарочито больно, они понесены были к обширному пруду, над которым они опять поднялись вверх и, миновав оный, несколько раз ударились об землю. Наконец, они бросили якорь, и шар [был] остановлен с помощью подоспевших людей; после чего дамы сошли на сухой путь, не потеряв присутствия духа, которое не оставляло их все продолжение сего путешествия и которое позволило г-же Гарнерен заметить 54 линии унижения ртутя в барометре...»
В том же году Женевьева Гарнерен показала москвичам прыжок с парашютом. Как и впоследствии ее племянница Элиза Гарнерен, управляла она им в полете оттяжками, прикрепленными к краям парашюта и несколько изменяла форму паруса, накреняя парашют. Этим достигались довольно точные спуски. Отважная «воздушная акробатка» Элиза совершила более шестидесяти прыжков с парашютом.
Ученик Гарнерена некий Александр 21 мая 1805 г. совершил еще один прыжок с парашютом. Московский генерал-губернатор «всеподданейше» донес Александру I, что «в Серпуховской части из сада господина Зубова, Нескучного называемого, при многочисленном стечении публики известный воздухоплаватель Александр поднялся на воздух с шаром и парашютом, и с высоты, отделясь от шара, к удовольствию всей публики, спустился вниз с одним парашютом. Он спустился, перелетев Москву-реку над принадлежащим Ново-Девичьему монастырю прудом, в который бросился за несколько сажень не доходя до воды и выплыл на берег благополучно».» Шар из тафта ветром унесло к Переяславлю-Залесскому.
В 1805 г выданная Гарнеренам «привилегия» уже не действовала, и воздухоплавание постепенно начали осваивать и русские умельцы. 26 июля «Московские ведомости» сообщили о московском купце Матвее Колесникове, содержателе Борятинской дачи близ Калужской заставы, объявившем, что «по воскресеньям и праздничным дням пускаем будет на воздух бумажный шар с парашютом с посажденнем животного, который, по поднятии на воздух, отделится от шара и спустится на землю». Летал ли «четвероногий парашютист», неясно. Объявление штаб-лекаря И.Г.Кашинского от 30 августа 1805 г. и сейчас вызывает изумление. Изобретатель предполагал поднять на воздушном шаре модель военного корабля и, по достижении высоты 420 м «на корабле последуют 12 пушечных выстрелов, а при последних из оных корабль при помощи своих парусов и парашюта опустится опять на тот же пруд, с которого он полетел, и после того будет плавать на воде, представляя из себя военный корабль на морской баталии, производящий огонь из всех своих отверстий».12 Задача была поставлена очень непростая даже для современных авиа и судомоделистов.
В 1805 г, Москва по воздухоплавательным развлечениям не отставала от Санкт-Петербурга, в Нескучном и Демидовой садах регулярно запускались воздушные шары с иллюминациями и фейерверками. Шары стали делать из различных материалов - бумажные, прозрачные и т.п. 16 сентября Кашинский объявил о своем полете и пригласил попутчика. Современники отмечали, что «если с самим Гарнс-реном никто из москвичей лететь не решился, то кто же вверится малоизвестному человеку?». Тем не менее 16 сентября «Московские ведомости» опубликовали новое объявление Кашинского, в котором он, «ободренный изъявлениями удовольствия почтеннейшей московской публики и удовлетворяя желанию многих знатных особ здешней столицы, имеет честь известить, что он предпринимает на своем гро-* детуровом (плотная шелковая ткань - А.Д.) великолепном аэростате воздушное путешествие в будущее воскресенье, сего сентября 24-го, в Нескучном саду, близ Калужской заставы. Поднявшись в 5 часов пополудни на весьма великую высоту на воздух, если только будет благоприятствовать погода, сделает опыт с парашютом и по отделении оного от шара поднимется еще гораздо выше для испытания атмосферы...»"
24 сентября и 1 октября в Москве состоялись два удачных полета штаб-лекаря Латинского, из-за них отменили спектакли в Петровском театре. Московский воздухоплаватель планировал свои полеты и в сентябре 1807 г., состоялись ли они неясно. Воздухоплаватель Робертсон в 1806 г. еще дважды летал в Москве с уч ником: 29 апреля из Нескушного сада и 3 июня со двора Крутицких казарм. Перерыв в полетах связан с повреждением оболочки его шара, названного «Полифем» при ударе о палаточный брусок В июне Робертсои с высоты около 1000 метров благополучно спрыгнул с парашютом.
Летавшие в Петербурге и Москве Гариерны в Россию больше не приезжали, но с ними связана удивительная история, позже связанная с московским воздухоплаванием. Во время коронации Наполеона в Париже Жаку Гарнерену повелели 23500 франков. Вечером 16 декабря 1804 года, разукрашенный флагами громадный шар с коранационным орлом гондолой, освещаемый тычячами ракет, исчез в вечернем сумраке. На утро в окресностях Рима жители прочли на шаре о состоявшейся коронации Наполеона папой Пием VIII. Но на беду всем европейским воздухоплавателям шар спустился на... могилу императора Нерона, орел-гондола зацепился за памятник, корона сломалась и повисла на надгробии.
Узнав эти подробности, Наполеон проявил сильное беспокойство и раздражение, запретив при нем даже упоминать имя Гарнерена. Вероятно, именно это о «льство повлияло на решение Наполеона в 1812 г., когда к нему явился немецкий изобретатель Франц Леппих и предложил проект управляемого воздушного шара способного поднимать такое количество разрывных снаряд, что посредством их. можно было бы истреблять целые неприятельские армии.'По его расчетам воздушные корабли могли иметь грузоподъемность от 12000 фунтов и вмещать до 40 челове. Ящики с порохом, падая с неба, своими взрьшамн своими взрывами могли уничтожить целые эскадроны. Летая по компасу на нужной высоте Леппих обещал перелетать из Тюбингена в Германии до Лондона ва 13 часов. Движение и управление аэростатом осуществлять с помощью гибких весел. Памятуя о Гарнерене, Наполеон выгнал его из Франци, но позднее узнав о постройке в Германии аэростата, повелел схватить изобретателя и доставить его во Францию. Слух об императорской «милости» весной 1812 г. Дошел до Леппиха тогда он обратился к русскому посланнику при Штутгарском дворе, вышеупомянутому Д.М.Алопеусу и предложил свои услуги русскому императору, пообещав построить 50 бомбардировщиков за три месяца. Дальше история развивалась прямо как в детективе. Алопеус написал Александру I,одновременно основательно изложив не только особенности изобретения, но и легенду прикрытия, как замести в Европпе следы и тайно вывести Леппиха в Россию. Но прежде чем паспорт на тия курляндца доктора медицины Геноиха Шмита, доставили в Штутгарт, Леппих предпочел незаметно исчезнуть. Под давлением французского министра Вюртембергский король назначил комиссию по расследованию деятельности изобретателя. Тот объявил свой аэростат «машиной для выиграния денег», а три известных профессора «объявили, что умоначертание ее столь пространно, что можно судить о предполагаемом действии, как после удостоверения в успехе...» Высланный в десятидневный срок из страны, Легатах благополучно избежал неприятяостей. которые сулили ему многие королевские дворы Европы, где он раньше широко рекламировал свое изобретение, а некий министр двора считал даже его своей собственностью, и прибыл в середине мая в Москву. Воспринявший преследование Леппнха как свидетельство об изобретении чрезвычайной важности, Александр I взялся лично руководить постройкой в именин князя Н.Г.Репнина Воронцово в 6 верстах от Калужской заставы. Для большей секретности император даже сместил Московского военного губернатора графа И.В.Гудовича и назначил на его место графа Ф.В.Ростопчнна.
Все лето 1812 г. в обстановке беспрецедентной секретности интенсивно шла постройка управляемого аэростата-бомбардировщика. Но несмотря на напряженный труд самого Леппиха и его рабочих (он сам работал по 17 часов в сутки, сделав попутно ряд любопытных изобретений), постройка шла медленно. Началась война с Наполеоном, французы приближались к Москве, а аэростат все еще не был готов, хотя к середине августа истратили уже 130000 р. Тем не менее уверенность в успехе была полная, Александр I даже послал Ростопчину «инструкции» по соблюдению мер безопасности и секретности во время первых полетов, а Кутузову сообщнл о наличии у него в резерве «военно-воздушных сил». Фельдмаршал, изумившись наличию у него «военно-воздушных сил», накануне Бородинского сражения спрашивал Ростопчина «об еростате, который тайно готовится близ Москвы. Можно ли им будет воспользоваться прошу мне сказать, и как его употребить удобнее.» Начали даже формировать воздухоплавательную команду. Но после сдачи Смоленска 10 августа отказались от затеи с большим шаром и стали сооружать маленький шар на 5 человек. 22 августа в своих «афишках», регулярно расклеиваемых в Москве, Ростопчин сообщил о скорых запусках воздушных шаров, «а что от этого будет, узнаете и порадуетесь».
Вскоре затея окончилась полным провалом. Вместо обещанных 10 часов малый шар наполняли водородом три дня, вместо пяти шар не поднимал и двух человек. Излишне говорить, что идея двигаться против ветра на веслах была фантастической с' самого начала о нелепости затеи говорил только шеф артиллерии граф Аракчеев, но ему император сказал: «Ты глуп!» При отступлении из Москвы Леппиха с помощником эвакуировали в Петербург, остатки имущества на 130 подводах отправили в Нижний Новгород. В спешке все увезти не успели, многие оставшиеся детали, в том числе и гондолу, пришлось сжечь.
Несмотря на секретность, Французы имели весьма «много сведений о зажигательном воздушном шаре или адской машине» и послали в Воронцово комиссию с верховным судьей армии генералом Лауером, обнаружившим сожженную гондолу, шаблон для раскройки оболочки, бутылки с купоросом, массу всевозможных деталей, массу всевозможных инструментов и «в маленьком белом доме стоящем неподалеку, много расбросанного и растоптанного по…№роху…» В облаве в окресностях Воронцово, французы поймали 26 человек мастеровых, ополченцев из лхраны имения и офицера. По приговору военно-полевого суда, 10 признали «поджигателями» и расстреляли.
Бюллетени Великой Армии извещали, что у 300 поджигателей «...были ракеты каждая в шесть дюймов и укрепленная между двумя кусками дерева. У них были также снаряды, которые они бросали на кровли домов...» Такими пороховыми ракетами, помимо бомб, по-видимому, собирались вооружить дирижабль Леппиха. Французы посчитали его «англичанином без сумнения», а постройку аэростата - не более чем прикрытием для производства взрывчатки. Наполеон также был уверен, что Москву подожгли по приказу губернатора, и «...втот презренный Ростопчин велел приготовить эти зажигательные средства, распустив слух, что строится воздушный шар, с которого польется огненный дождь на французские войска и истребит их...»
Постройка продолжалась и весь 1813 г. в Ораниенбауме, но из затеи ничего не вышло. Легатах писал, что «...машина хорошо двигалась вперед, сделав несколько движений крыльями, но наконец рессоры лопнули, и я был вынужден прекратить опыты». Ранее Ростопчин сообщил, что «рессоры лопались при первых ударах весел». В сентябре 1813 г. генерал Вандомский докладывал «глупому» Аракчееву, что изобретатель «делал несколько раз опыты и поднимался в шару на привязях не свыше 5-ти или 6-ти сажен от земли, но направления лететь в шару против ветра произвести не мог».11* Потерявший терпение Александр I приказал Артиллерийскому комитету составить заключение об этих опытах, но Легатах уклонился от обсуждения работ и уехал за границу. Очевидно, что аэростат такого размера не мог двигаться и управляться с помощью гребных весел. Нужен был достаточно мощный двигатель, до создания которого оставалось подождать... чуть меньше столетия. Но изобретатель, истратив умопомрачительную по тем временам сумму свыше 180 тысяч рублей, вовсе не был шарлатаном, как его позже иногда называли в литсратуре
Некоторые детали проекта свидетельствовали о незаурядном техническом таланте, целом ряде приоритетов немецкого изобретателя, хотя он и не был знаком с передовыми идеями французского генерала Меснье. Леппиху так и не удалось построить «военно-воздушный флот» ни для Наполеона, ни для Александра 1, но он не ошибся в прогнозах: в XX веке крылатые машины действительно стали адскими и причинили «роду людскому еще больше зла, чем сам Наполеон...»
Продолжение следует.
Ходынка - взлетная полоса русской авиации.
Сообщество района Хорошево-Мневники.
Сообщество любителей музеев - Дом Муз