Одесские истории
***
Под перестук колес (иль метронома?),
Минутами считая дни пути,
Сквозь муку ожидания земного
Дойти, доехать, дальше - доползти,
- И раствориться запахом полыни,
Земною пылью, гравием, золой,
Чтоб очи выжгло августовской синью,
А руки проросли дурман-травой...
"Это у вас говорят - Одэсса. А по нашему - гораздо нежнее - Од'еса," - мягко, с каким-то особым акцентом на мягкую "д" будет мне потом объяснять одесситка Юлька. А пока она была для меня просто Одессой, городом из популярных песен и приятельских воспоминаний. Городом вечной жары и раскаленного неба. Впрочем, ожидания мои Одесса оправдала. От вокзала до мастерской скульптора Никиты, где нам и предстояло провести четь больше недели, я шла, пряча взгляд между камнями мостовой. Солнце палило нещадно - по моим-то, "северным", меркам. Шла, не разбирая дороги, еле-еле поспевая за ребятами. Очнулась от чьего-то настырного взгляда. Подняв глаза, уперлась в невидящие глазницы каменного льва на постаменте...
Одесса - удивительный город. Гулкие улицы, дворы, упирающиеся в небо, платаны, лестницы, балкончики... Город акварельный, тающий, завораживающий. Здесь до сих пор жива древняя, балаганная уличная мистика - со старинными и не очень историями, газовыми фонарями, крысами, кошками (которых, кажется, больше, чем людей), нищими, художниками, перекошенными ухмыляющимися крышами. Странно родной город.
Еще Одесса - город моря и неба. Небо, вразбел голубое днем, после заката покрывается ажурной сетью созвездий - черный бархат и серебро. Ночь. Идем по направлению к морю - там, впереди, песчаная коса. Шесть человек с рюкзаками и тусклыми налобниками. Кругом барханы и непроглядная тьма - картина, до боли напоминающая первые американские фильмы об экспедициях на Луну. Но мы идем дальше, и темный силуэт моря вырисовывает перед нами вполне земной пейзаж. Бреду по песчаной кромке. Волны выносят к ногам звезду. Поднимаю голову, шарю фонариком небо. Чуть-чуть недостает. "Ничего, - думаю, - доберемся до горизонта - рукой потрогаю".
Потом - одесские катакомбы. Да, я наземный житель, и ярче всего мне запомнился тот момент, когда уже на выходе из-под земли дохнуло в лицо терпким травяным запахом и заиграли на стенах солнечные блики.
Всего в Одессе мы пробыли дней 10, после чего всей развеселой компанией, исключая отправившихся в Москву Константина Семеновича с Татьяной Алексеевной, погрузились в поезд, идущий до Симферополя.
Симфера мы почти не увидели, равно как и других крымских городов. Хотя и увиденного - хватило. Ну скажите, пожалуйста, где вы еще видели сидящего Ленина? Кто ж, его, скажете, посадит? А вот. Памятник - а туда же...
А вот Бахчисарай - это не город. Кто его знает, что такое. Побеленные стены одноэтажек со слепыми, без стекол, окнами. Жара. Единственная, пожалуй, растительность - плющ на стенах. Камни, сожженная солнцем трава. Такой настоящий - произносится на выдохе - Крыыым...
Крым - край камня. Горы, с которыми едва-едва успела познакомиться. Только один подъем - на Чифут-Кале, по огибающей, чуть в стороне от туристского входа в расположенную наверху крепость. На подъемах, когда начинаешь задыхаться и кружится голова, хватаешь высохшими губами горячий воздух, напоенный густым травяным запахом солнца и разогретого камня. Не зря древние верили в то, что в камнях есть своя, совершенно особая внутренняя жизнь, не подчиняющаяся никаким человеческим законам и временным рамкам...
Ночью была гроза. Я куталась в никитину куртку, пытаясь отвести взгляд от кажущихся нереально близкими зарниц. И только когда ветер, игравший с прячущимся в почти догоревших углях костра пламенем в кошки-мышки, принес густой туман, скрывший от глаз не только огромное небо с проносящимися метеорами (в ночь с 12 на 13 августа астрономы обещали максимум потока Пленеяд), но и всполохи молний, я пошла спать. Если не видишь опасности, так легко поверить в ее отсутствие... Смешно признаваться, но я до сих пор совершенно по-детски боюсь грозы.
Следующая ночь - в сосновом лесу у подножия Ай-Петри. Утро бросило на бурый ковер сухих иголок кружевную паутинку солнечных бликов. Запах смолы, лета - запах счастья. Не покривлю душой, если скажу, что больше всего на свете люблю сосновые леса. Упирающиеся в тугую синеву горы. Тишина, тишина, тишина... Еще одно крошечное волшебство.
А дальше наш путь лежал в Ялту. До города ехали по трассе - и как так получилось, что у самого курортного города нас через пару минут голосования подобрала газелька (всех пятерых, с рюкзаками!) и довезла до пункта назначения? Бывает и такое, как оказалось. Мельком глянула на часы - до поезда оставалось десять часов. С этого момента - все. Пошел обратный отсчет. Оттого и смазались остальные впечатления - Никитский ботанический сад, вокзальная суматоха, поезда...
"- Готов, Кельвин? - раздалось в наушниках.
- Готов, Моддард. - ответил я.
- Не беспокойся ни о чем. Станция тебя примет, - сказал он. - Счастливого пути!
Ответить я не успел - что-то наверху заскрежетало, и контейнер вздрогнул. Инстинктивно я напряг мышцы. Но больше ничего не случилось.
- Когда старт? - спросил я и услышал шум, как будто зернышки мельчайшего песка сыпались на мембрану.
- Уже летишь, Кельвин. Будь здоров!" *
В Москву возвращалась чуть уставшая, загорелая и страшно довольная. Непривычное ощущение - возвращаться почти как домой. Почти... как?..
...Но это уже совсем другая история...
*С. Лем, "Солярис"
Под перестук колес (иль метронома?),
Минутами считая дни пути,
Сквозь муку ожидания земного
Дойти, доехать, дальше - доползти,
- И раствориться запахом полыни,
Земною пылью, гравием, золой,
Чтоб очи выжгло августовской синью,
А руки проросли дурман-травой...
"Это у вас говорят - Одэсса. А по нашему - гораздо нежнее - Од'еса," - мягко, с каким-то особым акцентом на мягкую "д" будет мне потом объяснять одесситка Юлька. А пока она была для меня просто Одессой, городом из популярных песен и приятельских воспоминаний. Городом вечной жары и раскаленного неба. Впрочем, ожидания мои Одесса оправдала. От вокзала до мастерской скульптора Никиты, где нам и предстояло провести четь больше недели, я шла, пряча взгляд между камнями мостовой. Солнце палило нещадно - по моим-то, "северным", меркам. Шла, не разбирая дороги, еле-еле поспевая за ребятами. Очнулась от чьего-то настырного взгляда. Подняв глаза, уперлась в невидящие глазницы каменного льва на постаменте...
Одесса - удивительный город. Гулкие улицы, дворы, упирающиеся в небо, платаны, лестницы, балкончики... Город акварельный, тающий, завораживающий. Здесь до сих пор жива древняя, балаганная уличная мистика - со старинными и не очень историями, газовыми фонарями, крысами, кошками (которых, кажется, больше, чем людей), нищими, художниками, перекошенными ухмыляющимися крышами. Странно родной город.
Еще Одесса - город моря и неба. Небо, вразбел голубое днем, после заката покрывается ажурной сетью созвездий - черный бархат и серебро. Ночь. Идем по направлению к морю - там, впереди, песчаная коса. Шесть человек с рюкзаками и тусклыми налобниками. Кругом барханы и непроглядная тьма - картина, до боли напоминающая первые американские фильмы об экспедициях на Луну. Но мы идем дальше, и темный силуэт моря вырисовывает перед нами вполне земной пейзаж. Бреду по песчаной кромке. Волны выносят к ногам звезду. Поднимаю голову, шарю фонариком небо. Чуть-чуть недостает. "Ничего, - думаю, - доберемся до горизонта - рукой потрогаю".
Потом - одесские катакомбы. Да, я наземный житель, и ярче всего мне запомнился тот момент, когда уже на выходе из-под земли дохнуло в лицо терпким травяным запахом и заиграли на стенах солнечные блики.
Всего в Одессе мы пробыли дней 10, после чего всей развеселой компанией, исключая отправившихся в Москву Константина Семеновича с Татьяной Алексеевной, погрузились в поезд, идущий до Симферополя.
Симфера мы почти не увидели, равно как и других крымских городов. Хотя и увиденного - хватило. Ну скажите, пожалуйста, где вы еще видели сидящего Ленина? Кто ж, его, скажете, посадит? А вот. Памятник - а туда же...
А вот Бахчисарай - это не город. Кто его знает, что такое. Побеленные стены одноэтажек со слепыми, без стекол, окнами. Жара. Единственная, пожалуй, растительность - плющ на стенах. Камни, сожженная солнцем трава. Такой настоящий - произносится на выдохе - Крыыым...
Крым - край камня. Горы, с которыми едва-едва успела познакомиться. Только один подъем - на Чифут-Кале, по огибающей, чуть в стороне от туристского входа в расположенную наверху крепость. На подъемах, когда начинаешь задыхаться и кружится голова, хватаешь высохшими губами горячий воздух, напоенный густым травяным запахом солнца и разогретого камня. Не зря древние верили в то, что в камнях есть своя, совершенно особая внутренняя жизнь, не подчиняющаяся никаким человеческим законам и временным рамкам...
Ночью была гроза. Я куталась в никитину куртку, пытаясь отвести взгляд от кажущихся нереально близкими зарниц. И только когда ветер, игравший с прячущимся в почти догоревших углях костра пламенем в кошки-мышки, принес густой туман, скрывший от глаз не только огромное небо с проносящимися метеорами (в ночь с 12 на 13 августа астрономы обещали максимум потока Пленеяд), но и всполохи молний, я пошла спать. Если не видишь опасности, так легко поверить в ее отсутствие... Смешно признаваться, но я до сих пор совершенно по-детски боюсь грозы.
Следующая ночь - в сосновом лесу у подножия Ай-Петри. Утро бросило на бурый ковер сухих иголок кружевную паутинку солнечных бликов. Запах смолы, лета - запах счастья. Не покривлю душой, если скажу, что больше всего на свете люблю сосновые леса. Упирающиеся в тугую синеву горы. Тишина, тишина, тишина... Еще одно крошечное волшебство.
А дальше наш путь лежал в Ялту. До города ехали по трассе - и как так получилось, что у самого курортного города нас через пару минут голосования подобрала газелька (всех пятерых, с рюкзаками!) и довезла до пункта назначения? Бывает и такое, как оказалось. Мельком глянула на часы - до поезда оставалось десять часов. С этого момента - все. Пошел обратный отсчет. Оттого и смазались остальные впечатления - Никитский ботанический сад, вокзальная суматоха, поезда...
"- Готов, Кельвин? - раздалось в наушниках.
- Готов, Моддард. - ответил я.
- Не беспокойся ни о чем. Станция тебя примет, - сказал он. - Счастливого пути!
Ответить я не успел - что-то наверху заскрежетало, и контейнер вздрогнул. Инстинктивно я напряг мышцы. Но больше ничего не случилось.
- Когда старт? - спросил я и услышал шум, как будто зернышки мельчайшего песка сыпались на мембрану.
- Уже летишь, Кельвин. Будь здоров!" *
В Москву возвращалась чуть уставшая, загорелая и страшно довольная. Непривычное ощущение - возвращаться почти как домой. Почти... как?..
...Но это уже совсем другая история...
*С. Лем, "Солярис"