Самый больной вопрос, когда получатель отказывется от оказания социальных услуг
Новый, 2015 год, принес нам не только долгожданные каникулы и возможность встречи с Дедом Морозом - сказочным персонажем, но вполе реальную возможность встречи менее приятной - со вполне реальным работнком органа опеки или условного «центра социальногой помощи».
Нет, мы конечно же, всегда стараемся думать о людях только хорошо. И вполне вероятно, что подобная встреча, если и состоится, то будет носить характер больше ознакомительный.
Единственная (надеюсь) неприятность в том, что от нее вы уже не сможете отказаться, во всяком случае, на законных основаниях. Потому что с 1ого января вступил в силу полуювенальный закон №442 "О социальном обслуживании населения", согласно 29-ой статье которого вводится возможность «обследования жизнедеятельности гражданина, определения причин, влияющих на ухудшение этих условий» в целях «профилактики обстоятельств, обусловливающих нуждаемость в социальном обслуживании».И ладно бы это обследование могло быть проведено по предварительному согласию.
Ничего подобного в законе нет, а значит органы межведомственного взаимодействия в соответствии с новым законом и "Регламентом межведомственного взаимодествия", принятным в каждом регионе, будут иметь право входить в жилища, проводить «обследование» и «выявление причин» ещё до наступления обстоятельств, дающих право на социальное обслуживание. В конце концов, совсем не зря этот «Регламент», утвержденный постановлением Правительства ХМАО №394-п от 31.10.2014, своей целью откровенно ставит «осуществление профилактики обстоятельств, обуславливающих нуждаемость в соцобслуживании» и «выявление граждан, нуждающихся в социальном обслуживании».
Повторюсь еще раз - мы хотим думать о людях только хорошее. Поэтому мы были слегка ошеломлены некоторыми тезисами доклада Ольги Васильевны Дульгеровой - директора центра социальной помощи семье и детям «Вега», в котором 22 декабря 2014 года состоялся круглый стол в связи со вступлением в силу ФЗ-442.
Тезисы эти звучали так:
Click to view«И самый больной вопрос, когда поставщик <очевидно имеется ввиду получатель - прим. авт.> отказывется от оказания социальных услуг. У нас таких мамочек будет много - которые если пронюхают, то будут писать "отказываемся"...[Нрзб] Но мы обсуждали в "Веге". И думаем, тогда у нас будет 22 статья "Социальное сопровождение" и мы будем отрабатывать с теми органами системы профилактики, которые... ну допустим образование, ходят в детский сад - к нам не желают, мы будем отрабатывать через образовательные структуры, через здравоохранение... каким то таким путем.»
Ольга Васильевна совсем не зря упоминает «образовательные структуры» и «здравоохранение», потому что именно они в лице окружных департаментов образования и здравоохранения (и разумеется, Депсоцразвития, а так же других) и есть те самые участники «системы межведомственного взаимодействия» - то есть «органы системы профилактики» на языке директора "Веги".
Так вот, именно в ходе их «межведомственного взаимодействия», а так же статьи 14 ФЗ и будут проверяться семьи на предмет соответствия переченю условий статьи 15 ФЗ, согласно которой, вас можно без всякого уведомления признать нуждающимся в социальном обслуживании. И хотя, по статье 18 того же закона, вы можете откзаться от фактически навязваемых вам услуг - Ольга Васильевна резонно замечает - «...тогда у нас будет 22 статья "Социальное сопровождение" и мы будем отрабатывать с органами системы профилактики...»
К сожалению, осталось за скобками, как именно будут «отрабатывать» специалисты «Веги» с помощью детсадов, школ и больниц. Они при этом, конечно же поясняют, что речь идет о тех «мамочках» которые действительно плохо следят за детьми и могут оставить их, как это нынче говорится - «в социально-опасном моложении». И даже если эти «мамочки» откажутся от услуг, то «социальное сопровождение», то есть комплекс мер с предписанным планом их выполнения - по мнению О.В. Дульгеровой должен решить задачу. А если не решит, тогда что - «отобрание» в порядке предусмотренном Семейным кодексом РФ?
Но с другой стороны - в чем логика? Если родитель - асоциальный элемент, то ему наплевать ходит его ребенок в садик или нет. В этом случае, конечно нужно знать, что происходит у него дома пусть даже с помощью «обследования жизнедеятельности гражданина». Но если ребенок дошкольное учреждение посещает - то значит, вряд ли родитель является таким уж асоциальным элементом. А следовательно, в подавляющем большинстве случаев «отрабатывать через образование» органы межведомственного взаимодействия будут на вполне добропорядочных семьях. Особенно, если учесть «коммерициализацию» социальных услуг (ст.5 ФЗ).
А широкий спектр причин, согласно которым в порядке ст.15 ФЗ вы автоматически можете быть признаны получателем социальных услуг, может поставить рядовую российскую семью в зависимость от различного рода нечистых на руку чиновников.
Одна из таких причин - «наличие внутрисемейного конфликта или насилия в семье» (п. 5. ст. 15 ФЗ).
Поэтому на круглом столе мы попытались выяснить, как же трактуются понятия насилия и внутрисемейного конфликта «органами профилактики», но, к сожалению, внятного ответа так и не получили. Впрочем, кое-какой свет на этот вопрос может пролить статья, размещенная на официальном сайте администрации г. Ханты-Мансийска, в которой специалистом все того же центра социального обслуживания «Вега» Риль. Н.М. обсуждается понятие «жестого обращения с детьми».
Для начала, в статье утверждается, что «По данным статистики, около двух с половиной миллионов несовершеннолетних в возрасте до 14 лет избивают родители». И хотя официальной статистики по избиению подростков конкретно родителями в открытых источниках нет, но косвенно можно об этом судить по следующим цифрам: официальная статистика МВД за 2013 год (отчет «Состояние преступности в России за январь-декабрь 2013 года» ) предоставляет данные о 36179 преступлениях против личности, следствием которых является умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести и 34786 преступлениях - умышленное причинение тяжкого вреда, для всех возрастов. Кроме того, по данным Судебного департамента РФ за 2013 год («Отчет о числе привлеченных к уголовной ответственности и видах уголовного наказания») по ст. 115-116 УК РФ за побои или причинение легкого вреда здоровью осуждено 32755 человек - для всех возрастов.
Поэтому даже если сложить все эти числа (предположим что каждый осужденный за побои совершил однократное преступление), то они будут в более чем 20 раз ниже заявляемых «двух с половиной миллионов» . То есть заявленные «миллионы» и близко не лежат с реальным положением дел. Его, кстати, регулярно озвучивает Елена Михайловна Тимошина - кандидат юридических наук, криминолог, член Совета по защите семьи и традиционных семейных ценностей при Уполномоченном по правам ребенка. По ее словам, в 2013 году совершено 84055 преступлений в отношении несовершеннолетних. При этом, 46750 - преступления, связанные с насилием. И только в 5423 случаях источником насильственный действий становились родители.
Разница - колоссальная.
Ну а доводы сотрудников «Веги» на «круглом столе» о том, что это только зарегистрированные случаи, не имеют под собой никаких оснований, кроме убежденности самих социальных работников. Ничем, кроме убежденности не подтверждаются и остальные цифры, указанные в статье: 50 тысяч детей, убегающих из дома из за «жестокого обращения», 50% бытовых преступлений в присутствии детей, 30-40% бытовых преступлений, совершаемых в семье.
Таким образом, мы видим, что социальные работники (во всяком случае, сотрудники «Веги»), основываясь на разного рода «наукообразных мифах», заранее убеждены в том, что насилия в семьях - много, просто его ЕЩЕ не выявили.
Поэтому, вполне логичными выглядят последующие «рекомендации» автора статьи для выявления этого самого «жестого обращения» с ребенком. Строго говоря, сам термин «жестокое обращение» вне статьи 156 УК РФ (Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего) - это конструкт, привнесенный нам западными идеологами с целью максимального отчуждения ребенка от семьи - ведь в понятие «жестокое обращение» можно вписать практические любое действие родителя, ограничивающего свое чадо в воспитательных целях. Поэтому, неудивительно видеть в перечне «жестокого обращения» так называемое «психическое (эмоциональное) насилие», признаком которого являются например «убежденность ребенка в том, что его никто не любит».
Но, дело даже не в широко трактуемых понятиях пресловутого «жестого обращения», и не в коррупционной составляющей вступившего в силу закона. Ключевая проблема в том, что вместо того, чтобы лечить общество, нам в очередной раз предлагается сомнительная операция по удалению прыщей.
Страшно не то, что социальный работник теперь может стать успешным коррупционером, а то что условный социальный работник сегодня любовь, культуру и нравственное воспитание, как способ преодоления извечной проблемы отцов и детей, заменяет формализацией отношений в семье, словно наличием условных апельсинов в условном холодильнике можно характеризовать степень любви родителя к ребенку.
Ни разу на круглом столе не поднималась тема нравственного соответствия сотрудников своей выской миссии. Речь шла об обеспеченности инвентарем, порядке предоставления услуг, порядке расходования средств, степени готовности здания и так далее. О чем угодно, только не о нравственности. То есть, по сути система социальной поддержки на наших глазах становится той самой превращенной формой - формой, отрицающей свое содержание. И в самом деле - когда мы говорим о социальной поддержке, то первейшая задача соцработника - понять проблемы конкретной семьи. Но о каком понимании может идти речь в условиях полной формализации признаков неблагополучия? В условиях формализации способов преодоления неблагополучия и порядке их исполнения? В условиях работы социального центра "на оценку" в рамках системы менеджмента качества?
Во что превращается система социальной помощи и социальный работник, как ее звено? Уж не в того ли самого ювенального то ли надзирателя то ли ищейку в черной форме, жаждущего «выявить» и «излечить» очередную семью с признаками «жестокого обращения»?