Камчатка 3
ПЕРЕХОД
С утра стали собираться. Навьючили на Машку перемётные сумы со спальниками и небольшим запасом оставшихся продуктов, потеплее оделись, я взгромоздилась на привычное место на широченной Машкиной спине, и мы отправились в путь. Следует отметить, что одета я была скверно. Что такое изделия из шерсти, мне в тот период было не знакомо, одевалась я во всё казённое, грубый ватник мужского размера сидел на моей некрупной фигуре торчком, и через его широченные рукава задувал ветер, ватные штаны стесняли движения, одним словом, слёзы горькие! Сейчас, вспоминая то время, я удивляюсь, почему никому не приходило в голову хоть немного поделиться со мной тёплыми вещами, тот же геолог таскал в своём рюкзаке кучу старых тёплых свитеров, которые он называл «шерсть моей жены», но нет! Они вообще были людьми достаточно жестокими. К примеру, я только под конец узнала, что все эти месяцы провела, сидя верхом на оборудовании, в состав которого входила трубочка с радиоактивным плутонием, с помощью которого осуществлялась настройка радиометров для поиска урана. Не пожалели девчонку! Возможно, потому у меня сейчас и рассыпаются суставы.
Только вышли за пределы посёлка, стало ясно, что с лошади мне придётся слезть, поскольку в тундре намело столько снега, что на отдельных участках лошадь шла махом, то есть, она не могла передвигать ноги, но прыгала. Затем, отдышавшись, делала следующий прыжок и опять останавливалась. Мы шли цепочкой. Первым, перед Машкой, шёл парень, он тянул её за поводок, следом за Машкой - геолог, я брела последней. Ватные штаны мне пришлось снять, поскольку они стесняли движения, и я осталась в каких-то лёгких и продуваемых брюках, впрочем, это было уже неважно, так как они моментально намокли и покрылись ледяной коркой. Тем не менее, холода я не чувствовала, поскольку выполняла тяжелейшую работу - брела по пояс в рыхлом снегу и здорово уставала от этого дела. Особого мороза не было, но метель не прекращалась.
Территория, по которой мы шли, представляла собой слегка холмистую поверхность, на возвышенностях которой росли чахлые берёзки, а на склонах - кедровник, напоминающий, скорее, кустарник, он стлался по земле, и был совершенно не видим под снегом. Из-за этого кедрача мы не могли идти по склонам, а были вынуждены барахтаться в рыхлом снегу там, где его больше всего наметало, то есть между холмами, в низине.
Не прошло и часа, как мы полностью выдохлись. Ситуация казалась совершенно безнадёжной, семьдесят километров - расстоянием совершенно не реальным. Тем не менее, отдышавшись, мы двинулись дальше. Короткими рывками, с постоянными остановками, мы медленно продвигались по бесконечной тундре, стараясь не оглядываться назад.
Вечером поставили палатку прямо в снегу, больше ни на что не было сил. Поели тушёнку с хлебом, подложили под себя всё, что смогли найти тёплое, забрались в спальники и вырубились намертво до рассвета. Самой большой опасностью было замёрзнуть, поэтому на всём пути следования в душе постоянно происходила борьба между инстинктом самосохранения, когда понимаешь, что, если остановишься - замёрзнешь, с другой стороны, двигаться не было сил совершенно! Несколько шагов, и ты начинаешь дышать, как загнанная лошадь, останавливаешься, когда дыхание успокаивается, делаешь ещё несколько шагов, разгребая телом снег, доходящий до пояса, снова останавливаешься, снова делаешь несколько шагов, и так целый день. Просто удивительно, как много может сделать и вообще выдержать человек в безвыходной ситуации!
Таким образом мы продвигались три дня и не прошли даже половины пути. Каждый следующий день мы проходили меньшее расстояние, чем в предыдущий, в душе нарастало отчаяние и очень острое ощущение, что нам отсюда не выбраться. На второй день мы увидели вдалеке оленевода, он куда-то перегонял стадо, стали кричать и махать ему, но он то ли не заметил нас, то ли не мог отвлечься, и мы опять остались одни. В довершение всех бед сильно подвернул ногу геолог. Скорость нашего передвижения совсем упала. Парень по-прежнему вёл Машку, а мне пришлось стать «второй ногой» геолога. Это было тяжело, с каждым шагом он всей своей массой опирался на моё плечо, я окончательно и безнадёжно ещё глубже проваливалась в снег, потом как-то закреплялась в нём, он делал следующий шаг, и всё повторялось снова.
К вечеру третьего дня мы заметили вдалеке какое-то одинокое нежилое строение, и геолог велел парню оставить нас, быстрее двигаться к домику, развьючить лошадь, тогда на неё можно будет сесть верхом, и сразу двигаться в Ковран за помощью. Парень был местный и хорошо ориентировался в тундре, он с облегчением оставил нашу инвалидную команду и поспешил к избушке, а мы потащились следом за ним. Счёт времени был потерян, время измерялось только затраченными усилиями, по сути, последними имеющимися. До сих пор удивляюсь, как мы до неё добрались!
С утра стали собираться. Навьючили на Машку перемётные сумы со спальниками и небольшим запасом оставшихся продуктов, потеплее оделись, я взгромоздилась на привычное место на широченной Машкиной спине, и мы отправились в путь. Следует отметить, что одета я была скверно. Что такое изделия из шерсти, мне в тот период было не знакомо, одевалась я во всё казённое, грубый ватник мужского размера сидел на моей некрупной фигуре торчком, и через его широченные рукава задувал ветер, ватные штаны стесняли движения, одним словом, слёзы горькие! Сейчас, вспоминая то время, я удивляюсь, почему никому не приходило в голову хоть немного поделиться со мной тёплыми вещами, тот же геолог таскал в своём рюкзаке кучу старых тёплых свитеров, которые он называл «шерсть моей жены», но нет! Они вообще были людьми достаточно жестокими. К примеру, я только под конец узнала, что все эти месяцы провела, сидя верхом на оборудовании, в состав которого входила трубочка с радиоактивным плутонием, с помощью которого осуществлялась настройка радиометров для поиска урана. Не пожалели девчонку! Возможно, потому у меня сейчас и рассыпаются суставы.
Только вышли за пределы посёлка, стало ясно, что с лошади мне придётся слезть, поскольку в тундре намело столько снега, что на отдельных участках лошадь шла махом, то есть, она не могла передвигать ноги, но прыгала. Затем, отдышавшись, делала следующий прыжок и опять останавливалась. Мы шли цепочкой. Первым, перед Машкой, шёл парень, он тянул её за поводок, следом за Машкой - геолог, я брела последней. Ватные штаны мне пришлось снять, поскольку они стесняли движения, и я осталась в каких-то лёгких и продуваемых брюках, впрочем, это было уже неважно, так как они моментально намокли и покрылись ледяной коркой. Тем не менее, холода я не чувствовала, поскольку выполняла тяжелейшую работу - брела по пояс в рыхлом снегу и здорово уставала от этого дела. Особого мороза не было, но метель не прекращалась.
Территория, по которой мы шли, представляла собой слегка холмистую поверхность, на возвышенностях которой росли чахлые берёзки, а на склонах - кедровник, напоминающий, скорее, кустарник, он стлался по земле, и был совершенно не видим под снегом. Из-за этого кедрача мы не могли идти по склонам, а были вынуждены барахтаться в рыхлом снегу там, где его больше всего наметало, то есть между холмами, в низине.
Не прошло и часа, как мы полностью выдохлись. Ситуация казалась совершенно безнадёжной, семьдесят километров - расстоянием совершенно не реальным. Тем не менее, отдышавшись, мы двинулись дальше. Короткими рывками, с постоянными остановками, мы медленно продвигались по бесконечной тундре, стараясь не оглядываться назад.
Вечером поставили палатку прямо в снегу, больше ни на что не было сил. Поели тушёнку с хлебом, подложили под себя всё, что смогли найти тёплое, забрались в спальники и вырубились намертво до рассвета. Самой большой опасностью было замёрзнуть, поэтому на всём пути следования в душе постоянно происходила борьба между инстинктом самосохранения, когда понимаешь, что, если остановишься - замёрзнешь, с другой стороны, двигаться не было сил совершенно! Несколько шагов, и ты начинаешь дышать, как загнанная лошадь, останавливаешься, когда дыхание успокаивается, делаешь ещё несколько шагов, разгребая телом снег, доходящий до пояса, снова останавливаешься, снова делаешь несколько шагов, и так целый день. Просто удивительно, как много может сделать и вообще выдержать человек в безвыходной ситуации!
Таким образом мы продвигались три дня и не прошли даже половины пути. Каждый следующий день мы проходили меньшее расстояние, чем в предыдущий, в душе нарастало отчаяние и очень острое ощущение, что нам отсюда не выбраться. На второй день мы увидели вдалеке оленевода, он куда-то перегонял стадо, стали кричать и махать ему, но он то ли не заметил нас, то ли не мог отвлечься, и мы опять остались одни. В довершение всех бед сильно подвернул ногу геолог. Скорость нашего передвижения совсем упала. Парень по-прежнему вёл Машку, а мне пришлось стать «второй ногой» геолога. Это было тяжело, с каждым шагом он всей своей массой опирался на моё плечо, я окончательно и безнадёжно ещё глубже проваливалась в снег, потом как-то закреплялась в нём, он делал следующий шаг, и всё повторялось снова.
К вечеру третьего дня мы заметили вдалеке какое-то одинокое нежилое строение, и геолог велел парню оставить нас, быстрее двигаться к домику, развьючить лошадь, тогда на неё можно будет сесть верхом, и сразу двигаться в Ковран за помощью. Парень был местный и хорошо ориентировался в тундре, он с облегчением оставил нашу инвалидную команду и поспешил к избушке, а мы потащились следом за ним. Счёт времени был потерян, время измерялось только затраченными усилиями, по сути, последними имеющимися. До сих пор удивляюсь, как мы до неё добрались!