Мартиролог
Несколько дней назад я увидела в нашем посёлке двух крупных собак. Достаточно потрепанных и явно бездомных. Увидела и затревожилась. Дело в том, что с начала перестройки в посёлке собаки никогда не бегали по одной простой причине: они своими грешными телами поддерживали жизнь у людей в зимний период, когда дачников нет, а, значит, нет никакой работы, и жить не на что. Поэтому, когда какая-то из наших собак сбегала, я спешила в посёлок и срочно выкупала её, пока она была ещё жива. А тут - бегают который день и ничего с ними не случается! Из этого факта можно сделать только один вывод: умерли все. Умерли последние мужики, которые не подались в города, а тем или иным способом пытались выжить у себя дома.
Я лично знала далеко не всех из них, только тех, с которыми приходилось работать: трактористов, сварщиков, механиков , шофёров, слесарей, плотников и печников, но и их, умерших, набирается немало. Все они были моложе меня.
Умер от пневмонии, голода и холода сварщик Слава Фролов, я о нём писала в «Шнурках».
Замёрз, сидя на крылечке в ожидании приятеля, местный кулибин Володя Шаров, невероятно одарённый человек, он жил у нас два года и мы с ним на пару переделали массу интересных дел.
Умер от палёной водки сварщик Саша Желтухин, хороший, добрый человек, большой умелец и выдумщик.
Сгорел заживо шофёр Мишка Максимов, лишив заодно жилья ещё шесть соседских семей.
Умер от голода разбитый параличом Чудик, беззлобный мужичонка, последние годы зарабатывающий на жизнь, точнее, на водку, помощью по хозяйству окрестным старухам.
Серёга, тоже долго живший и работавший у нас, он мне был первый товарищ, заснул в снегу и отморозил ноги, ему их отрезали выше колен, попал в дом инвалидов во Владимире (жив ли?).
Попал в психушку ГМ, Мишка Герасимов, самый устойчивый из всех, пока была жива его мама, прошлым летом она умерла, и он сразу сдал.
Осенью умер Валерий Михалыч, белорус, умелый и очень политичный человек, пилорамщик, он тоже долго жил у нас и был типа дядьки при солдатах, следил за порядком.
Что-то давно не вижу Мишку Захарова, талантливого рукастого человека, очень домашнего. От него сбежала жена, двух сыновей он уже вырастил, а двое ещё не велики. Там всё держалось на его маме Евгении Михайловне. Жива ли?
Умерли два брата татарина, тоже когда-то работавшие у нас.
Куда-то пропали родители Ани, бабка вечно курсировала между двумя единственными поселковыми магазинами, а теперь её нет.
Не вижу ещё одного мужички, он на протяжении многих лет выгуливал своего шелудивого пса по нашей замечательной дороге, я сердилась на него, что его пёс без поводка и намордника, (а вдруг дети?), а теперь мне его не хватает.
Уже этой зимой сгорели заживо две молодые семейные пары, они так и лежат до сих пор, заваленные брёвнами и снегом, ждут весны.
Через две недели после возвращения из тюрьмы повесился Калашников, молодой парень, местный воришка.
Умерли все! Ещё двадцать лет назад у каждого из них был свой дом и была семья, все они учились или работали, а теперь их нет. Что стало с их жёнами и их детьми, по каким городам и весям они разбрелись, как устроили свою жизнь в чужих местах - неизвестно. Живы ли?
Посёлок обезлюдел, никто уже не сидит на широких ступенях магазина и на лавочке под козырьком автобусной остановки, и только неизвестно откуда берущиеся представители разноцветных собачьих племён иногда с весёлым лаем и визгом пробегают по пустым улицам.
Вчера утром, проезжая по посёлку, увидела стайки ребятишек, бегущих с рейсового автобуса. Оживлённые, румяные, хорошо выкормленные и прекрасно одетые дети, весело перекликаясь на своих наречиях, похрустывая промороженным снегом, спешили в свою тёплую, приветливо светящуюся школу. Особенно выделялись шустрые цыганята и совершенно очаровательные девочки - армянки. Я хорошо знаю их родителей, точнее, дедов и бабок. Я хорошо помню, в каком жалком состоянии они появились в этих местах и как трудно приживались. Теперь у них всё хорошо. Стеклопакеты, гарнитуры, автомобили даже у цыган! Их бизнес - торговля и ремонт жилья, к сельскому хозяйству они отношения не имеют - зачем? Им и так хорошо!
Остаётся только воскликнуть: Здравствуй, племя молодое, незнакомое!
Я лично знала далеко не всех из них, только тех, с которыми приходилось работать: трактористов, сварщиков, механиков , шофёров, слесарей, плотников и печников, но и их, умерших, набирается немало. Все они были моложе меня.
Умер от пневмонии, голода и холода сварщик Слава Фролов, я о нём писала в «Шнурках».
Замёрз, сидя на крылечке в ожидании приятеля, местный кулибин Володя Шаров, невероятно одарённый человек, он жил у нас два года и мы с ним на пару переделали массу интересных дел.
Умер от палёной водки сварщик Саша Желтухин, хороший, добрый человек, большой умелец и выдумщик.
Сгорел заживо шофёр Мишка Максимов, лишив заодно жилья ещё шесть соседских семей.
Умер от голода разбитый параличом Чудик, беззлобный мужичонка, последние годы зарабатывающий на жизнь, точнее, на водку, помощью по хозяйству окрестным старухам.
Серёга, тоже долго живший и работавший у нас, он мне был первый товарищ, заснул в снегу и отморозил ноги, ему их отрезали выше колен, попал в дом инвалидов во Владимире (жив ли?).
Попал в психушку ГМ, Мишка Герасимов, самый устойчивый из всех, пока была жива его мама, прошлым летом она умерла, и он сразу сдал.
Осенью умер Валерий Михалыч, белорус, умелый и очень политичный человек, пилорамщик, он тоже долго жил у нас и был типа дядьки при солдатах, следил за порядком.
Что-то давно не вижу Мишку Захарова, талантливого рукастого человека, очень домашнего. От него сбежала жена, двух сыновей он уже вырастил, а двое ещё не велики. Там всё держалось на его маме Евгении Михайловне. Жива ли?
Умерли два брата татарина, тоже когда-то работавшие у нас.
Куда-то пропали родители Ани, бабка вечно курсировала между двумя единственными поселковыми магазинами, а теперь её нет.
Не вижу ещё одного мужички, он на протяжении многих лет выгуливал своего шелудивого пса по нашей замечательной дороге, я сердилась на него, что его пёс без поводка и намордника, (а вдруг дети?), а теперь мне его не хватает.
Уже этой зимой сгорели заживо две молодые семейные пары, они так и лежат до сих пор, заваленные брёвнами и снегом, ждут весны.
Через две недели после возвращения из тюрьмы повесился Калашников, молодой парень, местный воришка.
Умерли все! Ещё двадцать лет назад у каждого из них был свой дом и была семья, все они учились или работали, а теперь их нет. Что стало с их жёнами и их детьми, по каким городам и весям они разбрелись, как устроили свою жизнь в чужих местах - неизвестно. Живы ли?
Посёлок обезлюдел, никто уже не сидит на широких ступенях магазина и на лавочке под козырьком автобусной остановки, и только неизвестно откуда берущиеся представители разноцветных собачьих племён иногда с весёлым лаем и визгом пробегают по пустым улицам.
Вчера утром, проезжая по посёлку, увидела стайки ребятишек, бегущих с рейсового автобуса. Оживлённые, румяные, хорошо выкормленные и прекрасно одетые дети, весело перекликаясь на своих наречиях, похрустывая промороженным снегом, спешили в свою тёплую, приветливо светящуюся школу. Особенно выделялись шустрые цыганята и совершенно очаровательные девочки - армянки. Я хорошо знаю их родителей, точнее, дедов и бабок. Я хорошо помню, в каком жалком состоянии они появились в этих местах и как трудно приживались. Теперь у них всё хорошо. Стеклопакеты, гарнитуры, автомобили даже у цыган! Их бизнес - торговля и ремонт жилья, к сельскому хозяйству они отношения не имеют - зачем? Им и так хорошо!
Остаётся только воскликнуть: Здравствуй, племя молодое, незнакомое!