1.2. Освободительная миссия Красной Армии в политической стратегии Великой Отечественной войны (II)
* * *При изучении истории Освободительной миссии одним из важнейших является вопрос о том, как понимала власть (с самого начала войны и вплоть до ее окончания) роль СССР в разгроме германского фашизма и роль Красной Армии с того момента, как она выйдет за пограничные рубежи своей страны. Как верховная власть формулировала это понимание и доносила его до военных, управленческих и идеологических структур, до армии и всего народа. Это крайне важно, потому что позиционирование целей и характера деятельности, определенной не просто как освобождение, а как Освободительная миссия, было не пустым звуком или голой пропагандой, а воплощалось в приказах Верховного главнокомандования, Ставки ВГК, командования фронтов и армий, в государственных законах, в политико-дипломатических мероприятиях, в выработке правовых основ вступления советских войск на чужую территорию, регламентации поведения военнослужащих, в специальной разъяснительной и пропагандистской работе среди личного состава войск, наконец, в дисциплинарных и карательных мерах по отношению к нарушителям установленных норм поведения в Красной Армии, которые жестко и даже жестоко пресекали отклонения от предписанного поведения.
Суть Освободительной миссии была определена советским руководством еще в самом начале Великой Отечественной войны. В докладе на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1941 г. И.В. Сталин сказал об этом: «В отличие от гитлеровской Германии, Советский Союз и его союзники ведут войну освободительную, справедливую, рассчитанную на освобождение порабощенных народов Европы и СССР от гитлеровской тирании… У нас нет и не может быть таких целей войны, как захват чужих территорий, покорение чужих народов, всё равно, идёт ли речь о народах и территориях Европы, или о народах и территориях Азии… У нас нет и не может быть таких целей войны, как навязывание своей воли и своего режима славянским и другим порабощенным народам Европы, ждущим от нас помощи. Наша цель состоит в том, чтобы помочь этим народам в их освободительной борьбе против гитлеровской тирании и потом предоставить им вполне свободно устроиться на своей земле так, как они хотят» (18).
Как уже отмечалось выше, освободительные задачи СССР по отношению к порабощенным германским фашизмом народам Европы прозвучали уже в первый день войны, 22 июня 1941 г., в выступлении по радио Заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Народного Комиссара Иностранных Дел В.М. Молотова19 и в речи И.В. Сталина 3 июля 1941 г. (20)
Откуда же идет сам термин «Освободительная миссия», и почему столь высокий слог - именно «миссия», а не просто «освобождение»? 7 ноября 1941 г., когда враг стоял вблизи Москвы и вполне реально было падение советской столицы, как символический акт, имевший огромное психологическое значение для поддержания духа армии и народа, оказавшихся в очень тяжелом положении, и пропагандистское и политико дипломатическое значение в мировом масштабе, был проведен традиционный военный парад на Красной площади в честь 24-й годовщины Октябрьской революции. На нем выступил с речью И.В. Сталин. Обрисовав положение момента, сравнив его с положением страны в 1918 г., когда ситуация была много хуже, но была достигнута победа, подчеркнув все преимущества современного положения СССР сравнительно с периодом гражданской войны и иностранной интервенции 14 государств, Сталин тем самым постарался вселить уверенность в победе и над фашистской Германией. И закончил он речь не словами об обороне и необходимости остановить врага, стоящего у стен Москвы, а словами, обращенными в будущее: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощенные народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая» (21).
Еще одна, принципиально важная мысль была озвучена в Приказе Народного Комиссара Обороны И.В. Сталина от 23 февраля 1942 года № 55. Еще раз подчеркнув, что «сила Красной Армии состоит, прежде всего в том, что она ведёт не захватническую, не империалистическую войну, а войну отечественную, освободительную, справедливую…», И.В. Сталин (и это еще в начале войны, когда оказалась оккупирована огромная часть страны и доминирующим чувством народа была ненависть к агрессору, к немцам, причем это чувство целенаправленно разжигалось пропагандой в целях максимальной мобилизации народных сил на борьбу!) обозначил два разных подхода к фашистскому государству и к немецкому народу, призвал не «…отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское - остаётся» (22).
Таким образом, задача справедливого возмездия агрессору, и прежде всего военным преступникам, была отделена от немецкого народа, причем позднее и на него была распространена задача освобождения - от фашистской диктатуры. В Приказе Народного Комиссара Обороны И.В. Сталина от 1 мая 1942 г. № 130 говорится: «Для германского народа всё яснее становится, что единственным выходом из создавшегося положения является освобождение Германии от авантюристической клики Гитлера - Геринга» (23).
В дальнейшем, несмотря на еще очень долгий путь освобождения своей страны, И.В. Сталин не раз обращается к теме освобождения Европы. Так, в Докладе Председателя Государственного Комитета Обороны на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями г. Москвы 6 ноября 1942 года, посвященном 25-й годовщине Октябрьской революции, наряду с другими, прозвучал призыв: «Да здравствует освобождение народов Европы от гитлеровской тирании!» (24)
Политическая концепция Освободительной миссии, которая последовательно проводилась в жизнь, включала:
• пресечение агрессии нацистской Германии, сокрушение ее военной силы и военно-экономического потенциала;
• освобождение своих временно оккупированных врагом территорий;
• помощь народам Европы в освобождении от оккупации;
• освобождение народа Германии и ее сателлитов от тирании нацистских и фашистских диктатур.
Реализация «внешней» части концепции перешла в практическую плоскость лишь в середине 1944 г., когда советские войска вышли на государственную границу СССР. В Приказе Верховного Главнокомандующего от 7 ноября 1944 года № 220 сказано: «Завершив освобождение родной земли от гитлеровской нечисти, Красная Армия помогает теперь народам Польши, Югославии, Чехословакии разорвать цепи фашистского рабства и восстановить их свободу и независимость» (25). Вступление на территорию соседних государств верховная власть СССР однозначно позиционирует как освобождение.
Второй раз в приказах Верховного Главнокомандующего понятие «освободительная миссия» используется 23 февраля 1945 г. (приказ № 5): «За 40 дней наступления в январе-феврале 1945 г. наши войска изгнали немцев из 300 городов… В результате Красная Армия полностью освободила Польшу и значительную часть территории Чехословакии, заняла Будапешт и вывела из войны последнего союзника Германии в Европе - Венгрию, овладела большей частью Восточной Пруссии и немецкой Силезии и пробила себе дорогу в Бранденбург, в Померанию, к подступам Берлина… Наши бойцы, воодушевлённые сознанием своей великой освободительной миссии, проявляют чудеса героизма и самоотверженности… (26)»
Политика советского командования и советского руководства была весьма дифференцированной применительно к разным странам и народам, участвовавшим в войне на стороне Гитлера или, напротив, являвшимся жертвой агрессора (да и среди германских сателлитов - в зависимости от степени активности и характера сопротивления на заключительном этапе войны).
Разделение немецкого народа и гитлеровского режима по степени ответственности за мировую войну не значит, что немцы не понесли заслуженного наказания. Тема коллективной ответственности немецкой нации за преступления гитлеровского режима, который немцы допустили и в большинстве своем много лет поддерживали, в том числе и проводимую Гитлером агрессию против многих европейских стран, и политику порабощения и уничтожения расово «неполноценных» народов, и политику захвата «жизненного пространства» на Востоке, для чего осуществляли политику «очищения» территорий от коренных жителей, прежде всего, славян, - эта тема обозначилась в мировой политике и зазвучала наиболее сильно в конце войны и в послевоенные годы. На Германию были возложены огромные репарации (хотя они лишь частично компенсировали нанесенный СССР, во многом невосполнимый ущерб: невозможно было восполнить потерю почти 27 млн жизней, уничтоженных художественных и культурных ценностей и т.д.), она лишилась огромных территорий, на которых немцы проживали веками, и миллионы людей были переселены на запад, и т.д. Эти территории отошли СССР и Польше. Венгрия лишилась Трансильвании, которая была передана Румынии, хотя и являвшейся союзником Гитлера, но менее преданным, чем мадьяры, и на заключительном этапе войны участвовавшим вместе с Красной Армией (а также болгарскими частями) в окончательном разгроме Германии. Более сложные отношения были с поляками, значительная часть которых (в основном формирований Армии Крайовой) была готова оказать сопротивление Красной Армии, хотя из поляков же было сформировано Войско Польское, освобождавшее Польшу совместно с Красной Армией.
Например, в Директиве Ставки ВГК № 220145 от 14 июля 1944 г. Командующим войсками 1-го Украинского, 3-го, 2-го и 1-го Белорусских фронтов, сказано: «Наши войска, действующие на территории Литовской ССР и в западных областях Белоруссии и Украины, вошли в соприкосновение с польскими вооруженными отрядами, которыми руководит польское эмигрантское правительство. Эти отряды ведут себя подозрительно и действуют сплошь и рядом против интересов Красной Армии. Учитывая эти обстоятельства, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1 . Ни в какие отношения и соглашения с этими польскими отрядами не вступать. По обнаружении личный состав этих отрядов немедленно разоружать и направлять на специально организованные пункты сбора для проверки. 2. В случаях сопротивления со стороны польских отрядов применять в отношении их вооруженную силу. 3. О ходе разоружения польских отрядов и количестве собранных на сборных пунктах солдат и офицеров доносить в Генштаб» (27).
В этом плане характерны две директивы Ставки ВГК № 220255 от 31 октября 1944 г. Командующим войсками 4-го и 1-го Украинских фронтов и № 220282 от 18 декабря 1944 г. Командующему войсками 2-го Украинского фронта об отношении к населению Чехословакии: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Разъяснить всему личному составу войск, что Чехословакия является нашей союзницей и отношение со стороны войск Красной Армии к населению освобожденных районов Чехословакии и к повстанческим чехословацким частям должно быть дружественным. 2. Запретить войскам самовольную конфискацию автомашин, лошадей, скота, магазинов и разного имущества. 3. При размещении войск в населенных пунктах учитывать интересы местного населения. 4. Все необходимое для нужд наших войск получать только через местные органы гражданской администрации чехословаков или через командование чехословацких повстанческих частей. 5. Лиц, нарушающих этот приказ, привлекать к суровой ответственности. 6. О принятых мерах донести» (28).
Применительно к другим странам, так или иначе осуществлявшим враждебную по отношению к СССР деятельность, подобных директив на уровне Ставки ВГК, однозначно защищающих материальные и иные интересы местного населения, роль местной гражданской администрации не обнаружено.
Таким образом, в выдвижении политической стратегии важно не только четкое пределение целей, но и идеологическое обеспечение (т.е., в данном случае, ценностное наполнение, имеющее большую мотивирующую силу).
В целом официальный дискурс «освободительной миссии Красной Армии» не только выполнил свои прагматические задачи, но в главном соответствовал постулируемым высоким смыслам, которыми наполняла их власть, и прежде всего в лице И.В. Сталина: народы Европы были спасены от порабощения, а во многом и от уничтожения расистским режимом III Рейха. Концепция Освободительной миссии Красной Армии выполнила свои задачи, обеспечив и внутреннюю мобилизацию сил, и идеологическое оформление освободительного похода Красной Армии в Европу, способствуя победоносному завершению войны, а также послевоенному продвижению интересов СССР в освобожденных странах.
Анализ официального дискурса «Освободительной миссии Красной Армии в Европе» (на уровне высшего государственного и военного руководства страны) показывает, что он сформировался хотя и не сразу, но очень быстро в самом начале войны и далее прошел определенную эволюцию, наполняясь конкретным содержанием.
Еще на начальном этапе войны, когда СССР оказался в тяжелейшем положении, когда советские войска отступали с тяжелыми оборонительными боями, когда враги, да и западные союзники считали, сколько недель еще сможет продержаться Советское государство, сопротивляясь германской агрессии, когда реальной была угроза потери столицы, верховной властью были сформулированы основные идеи и сама концепция Освободительной миссии: от констатации порабощения фашистской Германией целого ряда стран и народов, через постановку цели всенародной Отечественной войны - не только ликвидации опасности для СССР, но и помощи народам Европы, оказавшимся «под игом германского фашизма», к миссии освободителей Европы, а сам смысл войны - справедливый, освободительный. Отечественная война оказывается великой, имеющей всемирное значение. Конечно, все эти публичные презентации целей и смыслов, прежде всего самим И.В. Сталиным, имели многоуровневую направленность - политическую, идеологическую, дипломатическую , пропагандистскую, психологическую, и т.д., разнообразными были и объекты информационных посланий власти - от широких слоев советского народа и Красной Армии (включая соответствующие государственные и военные структуры) до зарубежных адресатов, и противников, и союзников, также в широком диапазоне от простых людей до руководителей государств. Верховная власть СССР осуществляла таким образом сложную коммуникацию, имеющую целью мобилизацию собственных сил, привлечение союзникови уверение их в своей надежности (и благонадежности, позитивности и конструктивности своих целей), устрашение врага, и т.д.
* * *Конечно, концепция Освободительной миссии была лишь частью целой системы инструментов и факторов, обеспечивших достижение Победы. Немецкий «новый порядок» уступил нашей организации; их превосходящий экономический потенциал (совокупный потенциал подчиненной Германии Европы) уступил эффективности использования нашего, хотя и меньшего; их «воля к власти» над миром была сокрушена русским национальным характером, единением народов Советского Союза в стремлении к победе над агрессорами и поработителями. Но формирование и эволюция официального дискурса Освободительной Миссии Красной Армии в Европе явились важной частью политической стратегии СССР в продвижении к Победе и закреплению весомого места СССР в послевоенном мире.
Вместе с тем, концепция Освободительной миссии имеет не только политико-стратегическое, но и идеологическое измерение, вписывается в общую идеологическую систему СССР, претерпевшую в годы войны значительные изменения.
Каждая большая война в новой и новейшей истории имела свое идеологическое оформление (явное или неявное), своеобразную идеологическую мотивацию, которая могла выражаться как в официальном определении войны высшими политическими и идеологическими институтами, так и в непосредственных лозунгах, используемых в пропагандистской работе в войсках.
В Великой Отечественной войне именно идеология и психология в их тесной взаимосвязи из всех элементов и уровней сознания советского народа имели решающее значение для противостояния агрессии немецко-фашистских оккупантов и их сателлитов. Человеконенавистнической идеологии германского нацизма противостояла советская идеология со всеми свойственными ей особенностями, как и психология советских народов, оборонявших свою землю, противостояла психологии захватчиков.
Вместе с тем, в самые первые дни войны реакция населения в тылу в целом соответствовала тем пропагандистским штампам, которые были выработаны в предвоенный период, и не соответствовали драматизму ситуации. Поэтому весьма распространенной реакцией на агрессию Германии стали шапкозакидательские настроения.
Если перед войной сохранялись классовые иллюзии, так же как и надежда на то, что немецкий пролетариат не будет воевать против Страны Советов, против своих «классовых братьев» и даже окажет помощь, то они развеялась в первые же дни войны. Вскоре даже ключевой пропагандистский лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» был вытеснен лозунгом «Смерть немецким оккупантам!». Именно осознание масштабности и драматичности войны заставило власть отодвинуть в сторону марксистские идеологические постулаты, и еще в выступлении 3 июля 1941 г. устами Сталина назвать войну против фашистской Германии всенародной, Великой и Отечественной. Именно смертельная угроза для страны, государства, народа в драматический период, когда враг стоял у стен Москвы, заставила Сталина в речи на параде Красной Армии 7 ноября вспомнить героические события и имена из тысячелетней русской истории.
Классовые иллюзии о «братском германском рабочем классе» растаяли в первые же дни войны, но власть оперативно «перестроилась»: причины, смысл и цели войны были обозначены верховной властью ясно и четко. Они затрагивали жизненные интересы каждого советского гражданина и были доведены до каждого солдата. Вопрос стоял ребром: победить или умереть, в «лучшем» случае - оказаться порабощенным, на положении «недочеловеков».
Решающее значение имели как ясная политика в чрезвычайных условиях войны (по обеспечению внутренней безопасности, информационно-психологическому и идеологическому воздействию на все категории общества и армии), так и институты ее проведения.
Правительственные установки с самого начала войны переводились в ясные, чеканные формулы и лозунги, которые обычно формулировались И.В. Сталиным и доводились до сведения каждого бойца, а в тылу - до каждого гражданина. «Наше дело правое - победа будет за нами!» - убеждало народ в справедливом характере войны со стороны СССР и внушало уверенность в неизбежности Победы. «Все силы народа - на разгром врага!», «Все для фронта, все для Победы» - было смыслом мобилизации народа в советском тылу. «Смерть немецким оккупантам» - было установкой для бойцов Красной Армии.
Огромную роль играли радио, пресса, кинофильмы, с разной степенью оперативности и разными средствами доносившие пропагандистские установки до населения. Всемерно «пестовался» и оберегался авторитет руководителя государства - И.В. Сталина, не часто «являвшего себя народу», но каждое такое «появление» было весомым и символичным. Он сам превратился в символ мудрого вождя народа, противостоящего грозному врагу. Его авторитет укреплялся не только с каждой победой, но и поведением в ситуациях смертельной опасности. Например, когда Сталин осенью 1941 г. не уехал из Москвы, несмотря на то, что существовала реальная угроза взятия столицы противником.
Все основные решения в стране принимались лично И.В. Сталиным при совете с его ближайшим окружением, тогда как партия выступала инструментом мобилизации. Им же вырабатывались и основные изменения в идеологическом курсе.
Идеологический фактор, целенаправленная политическая работа в войсках и в тылу сыграли огромную роль в мобилизации сил народа на победу. Однако, для того, чтобы идеология в условиях войны заработала эффективно, она должна была подвергнуться существенной трансформации. Начало Великой Отечественной войны обозначило период существенной трансформации советской идеологии, вызванной угрозой существованию советского государства и сформировавшейся системы, а вследствие этого - необходимостью мобилизации дополнительных внесистемных ресурсов. В области массового сознания эти ресурсы лежали за пределами господствовавшей идеологии. Необходимые изменения предполагали перенесение акцента с классовости на государственно-патриотические идеи, с «пролетарского интернационализма» на национально-государственные ценности, обращение к историческим национально-государственным традициям, национальному и религиозному сознанию. И весьма быстро классовая революционно-космополитическая тональность была заменена на патриотическую, ясную и понятную всему населению в условиях военной опасности и адекватную ситуации.
Несмотря на просчеты, допущенные накануне и в начале войны, которые стоили стране огромных людских, территориальных и материальных потерь и привели почти в безнадежное положение, сталинскому режиму удалось переломить ход событий, в том числе и благодаря смене идеологических векторов. В идеологии, при всем сохранении ее классовой сущности, был совершен огромный прагматический разворот, что свидетельствует о способности руководства СССР отрешиться от идеологических догм и подойти к проведению политики, в том числе и внешней, с сугубо рациональных позиций. Какое это имело значение для осуществления курса на проведение Освободительной миссии Красной армии в Европе (да и послевоенную там политику)? Самое непосредственное: концепция Освободительной миссии органично вписывалась в общий политико-идеологический контекст политической стратегии СССР в период Великой Отечественной войны с прицелом на устройство послевоенного мира и определения места в нем Советского Союза.
Сталин и его окружение руководствовались не идеологическими догмами и «классовыми иллюзиями», остатки которых были разрушены в ходе Второй мировой войны, а национально-государственными интересами СССР, то есть обеспечением его безопасности и созданием наиболее благоприятных условий для послевоенного восстановления экономики и дальнейшего развития. А главными факторами для этого виделись развитие если не дружественных, то партнерских отношений с США и Англией, с Западом в целом, а на границах (прежде всего, западных, откуда неоднократно в Россию приходили войны) страны - создание пояса из лояльных (совершенно не обязательно - коммунистических) государств. Руководствуясь реалистическими соображениями, советские вожди умело расставляли приоритеты в выдвижении внешнеполитических целей, причем политика (и геополитика) была намного важнее идеологии. Они понимали всю сложность коммунистической трансформации соседей СССР в Восточной Европе и вовсе не стремились форсировать события и уж тем более навязывать свою модель развития. Тем более, что приоритетом в конце Второй мировой войны им виделось сохранение в послевоенном мире позитивных взаимоотношений с англо-саксонским миром, необходимых как для обеспечения безопасности, предотвращения новой войны, так и для подъема разрушенной войной советской страны и ее экономики. Сбой в этом сценарии произошел не по советской вине, а в условиях развертывания конфронтации с Западом, растущей от него угрозы новой военной катастрофы, поэтому поменялись и приоритеты, и внешнеполитический курс, и отношение к ситуации в странах «пояса безопасности», где советскому руководству пришлось оттеснять потенциальных союзников воинственного Запада и опираться на наиболее надежные политические силы, которыми были идеологически близкие коммунистические и левые партии.
Далеко не все оказалось так благостно, как это первоначально планировало советское руководство и обозначалось в ряде посланий, например, заявления о том, что CCCР не имеет иных целей, кроме помощи народам в их освобождении от фашистской оккупации (Сталин 6 ноября 1941 г.: «Никакого вмешательства во внутренние дела других народов!»). Но на то она и реальная политика: наши западные союзники еще в ходе войны вынашивали далеко не дружественные по отношению к СССР планы, в том числе и геополитического свойства.
В целом официальный дискурс «Освободительной миссии Красной Армии» не только выполнил свои прагматические задачи, но в главном соответствовал постулируемым высоким смыслам, которыми наполняла их власть, и прежде всего в лице И.В. Сталина: народы Европы были спасены от порабощения, а во многом и от уничтожения расистским режимом Третьего Рейха. А далее начиналась уже другая, послевоенная история (в которой, при всех сложностях и издержках, восточно-европейские страны активно развивались и в экономическом, и в социальном, и в культурном отношениях, наращивая уровень и качество жизни, уровень образования существенно выше большинства стран мира, в том числе и многих европейских, при помощи, а во многом и за счет СССР, в ущерб его населению и его собственному развитию).
_______________________________________________________________
11. Советский фактор в Восточной Европе. Документы 1944-1953 гг. В 2 т. Т. 1. 1944-1948 гг. М., РОССПЭН, 1999. С. 53-54.
18. Там же. С. 34.
19. Правда. 1941. 24 июня.
20. Сталин И.В. О Великой Отечественной Войне Советского Союза. Изд. 5. М., 1947. С. 16.
21. Там же. С. 39-40.
22. Там же. С. 45, 46.
23. Там же. С. 52-53
24. Там же. С. 76.
25. Там же. С. 172.
26. Там же. С. 178-179.
27. Русский архив: Великая Отечественная. Ставка ВКГ: Документы и материалы 1944-1945. Т. 16 (5-4). - М., 1999. С. 111.
28. Там же. С. 165, 182.
1.2. Освободительная миссия Красной Армии в политической стратегии Великой Отечественной войны (I)