Мне отрезали яйца
В принципе, уже через неделю после пребывания в иммиграционной тюрьме я знал, что в этой стране смогу заниматься только одним ремеслом - бандитизмом. Конечно, со свойственной мне фантазией и изяществом. Потому что Ю-СэА давила на меня, воспринимала меня бесправной букашкой, и намеревалась, похоже, раздавить полностью. С законодательным беспределом бороться правовыми методами было абсолютно бесполезно. Я ощущал, что мою личность растоптали, меня как будто лишили яиц, я перестал быть мужчиной, не чувствовал мужскую силу и власть над происходящим, не ощущал под собой родной земли - очень ясная и понятая эмоция для тех, кто вдруг оказался вне своей Родины и привычной культурной среды…
В тюрьме я завел несколько бесполезных, и даже вредных, знакомств. Самое красочное было с молодым парнем по имени Майкл.
- Да, Майкл. Но ты называй меня Миша, - разрешил он, - я понимаю, что так для тебя, для твоего ухо, привычнее… - И сразу же поделился со мной, первым встречным, подробностями своей биографии: - Я слышал, ты русский. Приехал из Великая Россия. Самая большая страна в мире. Я тоже русский. Мои пэрентс приехать в этот шит Америка, когда я был совсем бэби-крошка. У меня совсем не был выбор. Вот почему я так хорошо говорить по-русски.
У «бэби-крошки» все руки были в наколках, и из-под майки на шею выбиралась здоровенная синяя свастика. Но он был при этом настоящим американцем - открытым улыбчивым парнем.
Заметив, что наше общение наладилось (то есть я не всадил Майклу сразу заточку в живот, не перерезал горло краем остро наточенной миски), к нам подвалили еще двое таких же белых татуированных парней. Они, правда, не были русскими, но тоже были настроены ко мне вполне благожелательно.
- Это Алекс. Саша. - Представил одного из них мой новый знакомый Майкл. - А это Гэлвин.
- Глаша? - уточнил я.
- Если тебе так будет удобнее, - не понял он моего юмора. - Я не знал, что есть такое русское имя, - «бэби-крошка» продолжал лучезарно улыбаться. Я подумал, что его дантист, наверное, работал когда-то в Третьем Рейхе. А еще - интересно, на чьей стороне воевал Мишин дедушка? Но провокационных вопросов решил не задавать. Если ты оказался в непривычной среде, лучше вести себя выжидательно и осторожно - зачем нарываться, ситуация и так напряженная.
В этой стране, где мужчин запросто оставляют без яиц, нелегалов сажают в одну тюрьму с уголовниками, а нацисты спокойно расхаживают всюду, не скрывая своей принадлежности к поклонникам Гитлера, мне становилось все более неспокойно.
Саша и Глаша одновременно протянули мне руки для рукопожатия. Но пока я раздумывал, пожимать их расистские ладошки, или все же не стоит, Майкл схватил мою руку и сжал ее в кулак.
- Мы приветствуем наших друзей так, - показал он, и ударил меня кулаком по кулаку - сначала сверху, а потом снизу.
Я понял, что ритуал придется соблюсти. Мы повторили приветствие поочередно с Сашей и Глашей.
Тут я заметил, что из глубины двора, с деревянной трибуны (своего рода лавка, сколоченная для заключенных) за нами пристально наблюдают очень злые чернокожие ребята. Но лучезарный фашист не обращал на них никакого внимания, и я решил, что тоже - не стоит.
У меня и так хватало поводов для беспокойства. Хотя адвокат Иосиф оказался почти что «волшебником». После обеда (а кормили в тюрьме очень хорошо, три раза в день, разнообразной здоровой пищей - не хуже, чем в номенклатурной столовой в совке, пожалуй - даже немного получше) меня сразу же препроводили в переговорную, где еврейский кудесник сообщил мне, что я «выхожу».
- Ну разве не чудо? - спросил он.
- С вашими-то талантами…
- Вы мне льстите, Степан.
Оказаться за колючей проволокой было чудесно. На выходе меня встречала целая процессия - черный представительский автомобиль адвоката и мини-вэн с сопровождавшими его угрюмыми типами в строгих костюмах.
- Прежде чем мы отвезем вас в город, необходимо подписать еще кое-какие бумаги, - сказал Иосиф.
- Еще бумаги? - удивился я.
- Ну конечно! Те были фейк. Иррелевант. То есть липа.
Новые документы Иосиф аккуратно разложил на капоте своего «Линкольна». Я взял первый попавшийся.
- Опять английский?
- Вы меня удивляете, мой друг. Вы снова хотели увидеть идиш? Мы же в Америка. Здесь вся юридическая документация только на чистейшем английском языке. И попробуйте представить что-нибудь на другом языке в суде. Без заверенного перевода - даже не пытайтесь. Подписывайте. Не сомневайтесь. - Он подал мне ручку с золотым пером.
Я ощутил, что подписываю контракт с самим дьяволом. А кто еще может вытащить тебя из иммиграционной тюрьмы за считанные дни? Да еще предлагает подвезти до города? Хотя мог бы оставить дожидаться ближайшего автобуса.
Мне очень не понравилась команда угрюмых «американских футболистов», как я их сразу же окрестил, молчаливо стоящая у меня за спиной. Интересно, подумалось, если я откажусь сейчас подписывать эти гарантийные обязательства, они что, начнут выкручивать мне руки? Или меня просто вернут в тюрьму - и депортируют в Россию?
Иосиф точно был дьяволом. Такое ощущение, что он прочел мои мысли.
- Моя охрана, - отрекомендовал он «футболистов», - понимаете, Степан, приходится иметь дело с самым разным контингентом. В последнее время мне поступали очень нехорошие угрозы на телефон. Очень, очень нехорошие. И мой адвокат…
- Ваш адвокат?!
- Конечно. Мой адвокат…
- Адвокат адвоката?
- Именно так. Посоветовал мне нанять охрану. На всякий случай, так сказать. Береженого бог бережет, - и тут мой еврейский защитник, которого я полагал «дьяволом», три раза перекрестился.
Так и подмывало спросить его - не православный ли он, часом? Но я сдержался. Все-таки вера - очень интимная сфера. Впрочем, пока мы ехали, он сам поведал мне, что он - католик.
- А вы, наверное, думали, Иосиф Хейфец - иудей? - насмешливо поинтересовался он.
- Вы и на еврея-то не похожи, - съязвил я, хотя он представлял собой яркий карикатурный образ - какими обычно изображают представителей этой национальности. Крючковатый нос, хитрые черные глазки, лысоватая голова с высоченным умным морщинистым лбом, но видны завитки темных волос над ушами. Довольно нелепая фигура с непропорционально длинными руками и худыми ногами - он почему-то носил сильно зауженные брюки, хотя я почти уверен - костюмы ему шили на заказ.
В ответ на мою реплику Иосиф хмыкнул, но ничего не сказал. Машину вел его личный водитель, тоже здоровенный малый, как будто вчера оторвали от плуга. Мини-вэн с «футболистами» пылил сзади.
Следовало, конечно, поразмыслить, прежде чем подписывать адвокатские бумаги - цифры на них значились почти неподъемные. Как будто мы собирались строить мосты и стадионы за мой счет. Но развернуться и сказать: «Нет уж, я лучше в тюрьму» было совсем глупо…
Попался под иммигрантский контроль я по-дурацки. Можно сказать, вляпался по собственной глупости. Из-за пристрастия к алкоголю. Те, кто не высовывались, и соблюдали элементарные правила, могли жить в Нью-Йорке без всякой визы, грин-карты и даже водительских прав (бывали и такие случаи) годами. Но я же был новичок. К тому же, слегка опьяненный первоначальными успехами. И не слегка опьяненный двойным бурбоном по поводу моей первой нелегальной работы и снятого на первые заработанные в Америке деньги жилья.
Конечно, посудомойщик в русско-украинском ресторане - не предел мечтаний амбициозного человека. Но для начала, для того, кто только что смылся из России, чудом оставшись в живых, очень даже неплохо.
В первый же день хозяин заведения, войдя в мое бедственное положение, вручил мне солидный аванс - целых сто тридцать долларов, благодушно заметив: «Отработаешь». А через три недели, убедившись, что дела у меня идут хорошо, я решил «развязать» - и направился в бар. Чтобы отметить свое воссоединение с «берегами свободы». Бар находился не на центральной улице, а на одной из небольших улочек Манхэттена, словно прятался от нежелательных посетителей. Хотя обычно заведения такого рода любят наоборот - привлечь как можно больше внимания яркой вывеской. Мне сразу бросилось в глаза обилие смуглых лиц. Но я не придал этому значения. Мучачос меня нисколько не напрягали. Сидели и цедили текилу за столами, тихо переговариваясь по-испански. И надо же было так случиться, что именно в этот бар, именно этим вечером решила нагрянуть с особым рейдом иммиграционная полиция, сокращенно - ICE (по-английски «лед»). С ледяной холодностью они и действовали.
Я, конечно, тот еще лаки-везунчик. У Бога своеобразное чувство юмора - сначала дать тебе работу, а потом хорошего пинка под зад. И это в тот самый момент, когда тебе кажется, что ты ухватил его за бороду.
Полицейские перекрыли выход (а других путей для побега не было) и стали всех по очереди расспрашивать, кто они и откуда, занося пометки в блокноты. Со мной разговаривала смуглая женщина, по виду - тоже мексиканка. Сначала она проверила мои документы. Потом спросила цель моего пребывания в Соединенных Штатах. Я настолько плохо знал язык, что почти не понимал ее. И все время переспрашивал: «What?» Наверное, это звучало грубовато. Она постоянно морщилась, как будто я отвешивал ей этим «вот» моральные пощечины. Покрутив в руках мой паспорт, она спросила, знаю ли я, что моя виза закончилась неделю назад, и это означает, что мое пребывание на территории Соединенных Штатов - незаконно. Я даже не смог как следует оправдаться. Так что меня вывели в компании прочих смуглых посетителей бара и затолкали по машинам. Мой паспорт при этом остался у этой полицейской девахи, что меня поначалу не сильно обеспокоило.
Потом оказалось, что, если тебя взяли в Большом яблоке, и ты не гражданин, не обладатель грин-карты, плохо говоришь по-английски, и вообще - твой паспорт вызывает подозрение в подлинности, то тебя могут натурально отправить по этапу в Техас, Луизиану или, например, Вирджинию. Что чуть-чуть поближе. Но все равно - неприятно. «Ледовая» служба ICE, на мой взгляд, просто зверствовала, толком не разобравшись, кто перед ними, и зачем он на самом деле прибыл в страну.
В последующие дни меня завалили вопросами. Со мной разговаривал то один, то другой сотрудник иммиграционной полиции, по многу часов. Все это напоминало допросы с пристрастием. Причем, все они, словно издеваясь, говорили исключительно по-английски, а я раз за разом просил предоставить мне переводчика. Но они так и не нашли ни одного русскоязычного копа или сотрудника, который взялся бы мне помочь. Да они и не были в этом заинтересованы. Куда больше их интересовало - оформить мою депортацию, вышвырнуть меня вон из страны. Очень скоро я почувствовал, что меня не воспринимают, как личность, мои персональные качества для них не важны, я - просто таракан, по воле случая забежавший в шикарный ресторан, где господа обедают. В общем, тактику я выбрал неверную - заявил, что без адвоката не буду отвечать ни на какие вопросы, и упорно молчал на «допросах», которые все продолжались и продолжались и продолжались. Но адвоката я встретил только в Вирджинии. Видимо, в Нью-Йорке не нашлось ни одного, пожелавшего заняться моим случаем.
Да и Иосиф Хейфец, уверен, не стал бы тогда браться за мое дело. Он же мог проиграть в нью-йоркском суде, что не в его интересах. А вот когда я вдоволь натерпелся - прокатился в тюремном автобусе, пристегнутый наручниками, как опытный рецидивист, помариновался немного в вирджинском «отстойнике» вместе с разнообразными малообразованными людишками и психами, он явился, как черт из табакерки - к тому, кто уже готов подписать любые бумаги, лишь бы снова ощутить себя вольным человеком. Ведь для нелегальных иммигрантов на «берегах свободы» никакой свободы не существовало. Циничный адвокат специализировался на таких, как я - русскоязычных, мало понимающих в американских законах, ради вожделенной свободы готовых на все.
Мы ехали с Иосифом в машине и помалкивали. Он думал, как я буду десятилетиями выплачивать ему громадный долг, обеспечивая его роскошное существование. Я размышлял о том, что первым делом куплю большой нож, как у Джона Рэмбо, револьвер, как у Джона Уэйна, - и верну себе яйца.
Начало:
http://sociopat-dairy.livejournal.com/92805.html
В тюрьме я завел несколько бесполезных, и даже вредных, знакомств. Самое красочное было с молодым парнем по имени Майкл.
- Да, Майкл. Но ты называй меня Миша, - разрешил он, - я понимаю, что так для тебя, для твоего ухо, привычнее… - И сразу же поделился со мной, первым встречным, подробностями своей биографии: - Я слышал, ты русский. Приехал из Великая Россия. Самая большая страна в мире. Я тоже русский. Мои пэрентс приехать в этот шит Америка, когда я был совсем бэби-крошка. У меня совсем не был выбор. Вот почему я так хорошо говорить по-русски.
У «бэби-крошки» все руки были в наколках, и из-под майки на шею выбиралась здоровенная синяя свастика. Но он был при этом настоящим американцем - открытым улыбчивым парнем.
Заметив, что наше общение наладилось (то есть я не всадил Майклу сразу заточку в живот, не перерезал горло краем остро наточенной миски), к нам подвалили еще двое таких же белых татуированных парней. Они, правда, не были русскими, но тоже были настроены ко мне вполне благожелательно.
- Это Алекс. Саша. - Представил одного из них мой новый знакомый Майкл. - А это Гэлвин.
- Глаша? - уточнил я.
- Если тебе так будет удобнее, - не понял он моего юмора. - Я не знал, что есть такое русское имя, - «бэби-крошка» продолжал лучезарно улыбаться. Я подумал, что его дантист, наверное, работал когда-то в Третьем Рейхе. А еще - интересно, на чьей стороне воевал Мишин дедушка? Но провокационных вопросов решил не задавать. Если ты оказался в непривычной среде, лучше вести себя выжидательно и осторожно - зачем нарываться, ситуация и так напряженная.
В этой стране, где мужчин запросто оставляют без яиц, нелегалов сажают в одну тюрьму с уголовниками, а нацисты спокойно расхаживают всюду, не скрывая своей принадлежности к поклонникам Гитлера, мне становилось все более неспокойно.
Саша и Глаша одновременно протянули мне руки для рукопожатия. Но пока я раздумывал, пожимать их расистские ладошки, или все же не стоит, Майкл схватил мою руку и сжал ее в кулак.
- Мы приветствуем наших друзей так, - показал он, и ударил меня кулаком по кулаку - сначала сверху, а потом снизу.
Я понял, что ритуал придется соблюсти. Мы повторили приветствие поочередно с Сашей и Глашей.
Тут я заметил, что из глубины двора, с деревянной трибуны (своего рода лавка, сколоченная для заключенных) за нами пристально наблюдают очень злые чернокожие ребята. Но лучезарный фашист не обращал на них никакого внимания, и я решил, что тоже - не стоит.
У меня и так хватало поводов для беспокойства. Хотя адвокат Иосиф оказался почти что «волшебником». После обеда (а кормили в тюрьме очень хорошо, три раза в день, разнообразной здоровой пищей - не хуже, чем в номенклатурной столовой в совке, пожалуй - даже немного получше) меня сразу же препроводили в переговорную, где еврейский кудесник сообщил мне, что я «выхожу».
- Ну разве не чудо? - спросил он.
- С вашими-то талантами…
- Вы мне льстите, Степан.
Оказаться за колючей проволокой было чудесно. На выходе меня встречала целая процессия - черный представительский автомобиль адвоката и мини-вэн с сопровождавшими его угрюмыми типами в строгих костюмах.
- Прежде чем мы отвезем вас в город, необходимо подписать еще кое-какие бумаги, - сказал Иосиф.
- Еще бумаги? - удивился я.
- Ну конечно! Те были фейк. Иррелевант. То есть липа.
Новые документы Иосиф аккуратно разложил на капоте своего «Линкольна». Я взял первый попавшийся.
- Опять английский?
- Вы меня удивляете, мой друг. Вы снова хотели увидеть идиш? Мы же в Америка. Здесь вся юридическая документация только на чистейшем английском языке. И попробуйте представить что-нибудь на другом языке в суде. Без заверенного перевода - даже не пытайтесь. Подписывайте. Не сомневайтесь. - Он подал мне ручку с золотым пером.
Я ощутил, что подписываю контракт с самим дьяволом. А кто еще может вытащить тебя из иммиграционной тюрьмы за считанные дни? Да еще предлагает подвезти до города? Хотя мог бы оставить дожидаться ближайшего автобуса.
Мне очень не понравилась команда угрюмых «американских футболистов», как я их сразу же окрестил, молчаливо стоящая у меня за спиной. Интересно, подумалось, если я откажусь сейчас подписывать эти гарантийные обязательства, они что, начнут выкручивать мне руки? Или меня просто вернут в тюрьму - и депортируют в Россию?
Иосиф точно был дьяволом. Такое ощущение, что он прочел мои мысли.
- Моя охрана, - отрекомендовал он «футболистов», - понимаете, Степан, приходится иметь дело с самым разным контингентом. В последнее время мне поступали очень нехорошие угрозы на телефон. Очень, очень нехорошие. И мой адвокат…
- Ваш адвокат?!
- Конечно. Мой адвокат…
- Адвокат адвоката?
- Именно так. Посоветовал мне нанять охрану. На всякий случай, так сказать. Береженого бог бережет, - и тут мой еврейский защитник, которого я полагал «дьяволом», три раза перекрестился.
Так и подмывало спросить его - не православный ли он, часом? Но я сдержался. Все-таки вера - очень интимная сфера. Впрочем, пока мы ехали, он сам поведал мне, что он - католик.
- А вы, наверное, думали, Иосиф Хейфец - иудей? - насмешливо поинтересовался он.
- Вы и на еврея-то не похожи, - съязвил я, хотя он представлял собой яркий карикатурный образ - какими обычно изображают представителей этой национальности. Крючковатый нос, хитрые черные глазки, лысоватая голова с высоченным умным морщинистым лбом, но видны завитки темных волос над ушами. Довольно нелепая фигура с непропорционально длинными руками и худыми ногами - он почему-то носил сильно зауженные брюки, хотя я почти уверен - костюмы ему шили на заказ.
В ответ на мою реплику Иосиф хмыкнул, но ничего не сказал. Машину вел его личный водитель, тоже здоровенный малый, как будто вчера оторвали от плуга. Мини-вэн с «футболистами» пылил сзади.
Следовало, конечно, поразмыслить, прежде чем подписывать адвокатские бумаги - цифры на них значились почти неподъемные. Как будто мы собирались строить мосты и стадионы за мой счет. Но развернуться и сказать: «Нет уж, я лучше в тюрьму» было совсем глупо…
Попался под иммигрантский контроль я по-дурацки. Можно сказать, вляпался по собственной глупости. Из-за пристрастия к алкоголю. Те, кто не высовывались, и соблюдали элементарные правила, могли жить в Нью-Йорке без всякой визы, грин-карты и даже водительских прав (бывали и такие случаи) годами. Но я же был новичок. К тому же, слегка опьяненный первоначальными успехами. И не слегка опьяненный двойным бурбоном по поводу моей первой нелегальной работы и снятого на первые заработанные в Америке деньги жилья.
Конечно, посудомойщик в русско-украинском ресторане - не предел мечтаний амбициозного человека. Но для начала, для того, кто только что смылся из России, чудом оставшись в живых, очень даже неплохо.
В первый же день хозяин заведения, войдя в мое бедственное положение, вручил мне солидный аванс - целых сто тридцать долларов, благодушно заметив: «Отработаешь». А через три недели, убедившись, что дела у меня идут хорошо, я решил «развязать» - и направился в бар. Чтобы отметить свое воссоединение с «берегами свободы». Бар находился не на центральной улице, а на одной из небольших улочек Манхэттена, словно прятался от нежелательных посетителей. Хотя обычно заведения такого рода любят наоборот - привлечь как можно больше внимания яркой вывеской. Мне сразу бросилось в глаза обилие смуглых лиц. Но я не придал этому значения. Мучачос меня нисколько не напрягали. Сидели и цедили текилу за столами, тихо переговариваясь по-испански. И надо же было так случиться, что именно в этот бар, именно этим вечером решила нагрянуть с особым рейдом иммиграционная полиция, сокращенно - ICE (по-английски «лед»). С ледяной холодностью они и действовали.
Я, конечно, тот еще лаки-везунчик. У Бога своеобразное чувство юмора - сначала дать тебе работу, а потом хорошего пинка под зад. И это в тот самый момент, когда тебе кажется, что ты ухватил его за бороду.
Полицейские перекрыли выход (а других путей для побега не было) и стали всех по очереди расспрашивать, кто они и откуда, занося пометки в блокноты. Со мной разговаривала смуглая женщина, по виду - тоже мексиканка. Сначала она проверила мои документы. Потом спросила цель моего пребывания в Соединенных Штатах. Я настолько плохо знал язык, что почти не понимал ее. И все время переспрашивал: «What?» Наверное, это звучало грубовато. Она постоянно морщилась, как будто я отвешивал ей этим «вот» моральные пощечины. Покрутив в руках мой паспорт, она спросила, знаю ли я, что моя виза закончилась неделю назад, и это означает, что мое пребывание на территории Соединенных Штатов - незаконно. Я даже не смог как следует оправдаться. Так что меня вывели в компании прочих смуглых посетителей бара и затолкали по машинам. Мой паспорт при этом остался у этой полицейской девахи, что меня поначалу не сильно обеспокоило.
Потом оказалось, что, если тебя взяли в Большом яблоке, и ты не гражданин, не обладатель грин-карты, плохо говоришь по-английски, и вообще - твой паспорт вызывает подозрение в подлинности, то тебя могут натурально отправить по этапу в Техас, Луизиану или, например, Вирджинию. Что чуть-чуть поближе. Но все равно - неприятно. «Ледовая» служба ICE, на мой взгляд, просто зверствовала, толком не разобравшись, кто перед ними, и зачем он на самом деле прибыл в страну.
В последующие дни меня завалили вопросами. Со мной разговаривал то один, то другой сотрудник иммиграционной полиции, по многу часов. Все это напоминало допросы с пристрастием. Причем, все они, словно издеваясь, говорили исключительно по-английски, а я раз за разом просил предоставить мне переводчика. Но они так и не нашли ни одного русскоязычного копа или сотрудника, который взялся бы мне помочь. Да они и не были в этом заинтересованы. Куда больше их интересовало - оформить мою депортацию, вышвырнуть меня вон из страны. Очень скоро я почувствовал, что меня не воспринимают, как личность, мои персональные качества для них не важны, я - просто таракан, по воле случая забежавший в шикарный ресторан, где господа обедают. В общем, тактику я выбрал неверную - заявил, что без адвоката не буду отвечать ни на какие вопросы, и упорно молчал на «допросах», которые все продолжались и продолжались и продолжались. Но адвоката я встретил только в Вирджинии. Видимо, в Нью-Йорке не нашлось ни одного, пожелавшего заняться моим случаем.
Да и Иосиф Хейфец, уверен, не стал бы тогда браться за мое дело. Он же мог проиграть в нью-йоркском суде, что не в его интересах. А вот когда я вдоволь натерпелся - прокатился в тюремном автобусе, пристегнутый наручниками, как опытный рецидивист, помариновался немного в вирджинском «отстойнике» вместе с разнообразными малообразованными людишками и психами, он явился, как черт из табакерки - к тому, кто уже готов подписать любые бумаги, лишь бы снова ощутить себя вольным человеком. Ведь для нелегальных иммигрантов на «берегах свободы» никакой свободы не существовало. Циничный адвокат специализировался на таких, как я - русскоязычных, мало понимающих в американских законах, ради вожделенной свободы готовых на все.
Мы ехали с Иосифом в машине и помалкивали. Он думал, как я буду десятилетиями выплачивать ему громадный долг, обеспечивая его роскошное существование. Я размышлял о том, что первым делом куплю большой нож, как у Джона Рэмбо, револьвер, как у Джона Уэйна, - и верну себе яйца.
Начало:
http://sociopat-dairy.livejournal.com/92805.html