ПЕРЕЯСЛАВСКИЙ МИФ: ПОСЛЕ ПОДПИСАНИЯ РЕШЕНИЙ ПЕРЕЯСЛАВСКОЙ РАДЫ НАРОД ЦАРЁМ БЫЛ ОБМАНУТ

[skeptimist]

Заключительный тезис Переяславского мифа касается последствий решений Переяславской рады. В соответствии с ним украинские историки настаивают на том, что решения Переяславской Рады были изменены царём, когда делегация Войска Запорожского приехала в Москву их утверждать, а то, что утверждено и подписано, позже было нарушено.



С данным утверждением придётся согласиться, потому что это правда.Условия вхождения войска Запорожского в состав Московского государства действительно были изменены. Но как и какую сторону? Другой вопрос. Так представленная в Москве на Казенном дворе «челобитная» содержала только 11 статей [1, С. 228-232]. Но в ходе «расспроса», учинённого послам боярином и наместником тверским В. Бутурлиным, а также окольничим и наместником каширским П. Головиным и думным дьяком А. Ивановым, послами были устно названы дополнительные статьи, которые им было предложено включить в челобитную. В результате Алексею Михайловичу было представлено 23 статьи челобитной, последняя статья которой была внесена московским правительством [1, С. 239-245]. И в соответствии с каждой принималось почти идентичное решение: «Государь пожаловал по их челобитью».

Эти условия упоминаются в истории как «Мартовские статьи», «Статьи Богдана Хмельницкого», «Переяславские статьи». При этом практически все просьбы были удовлетворены царем и Земским Собором 27 марта 1654 год, о чём были составлены соответствующие документы за исключением тех статей, которые нуждались в дальнейшей проработке, что и явствует из текста «Мартовских статей».

Однако данная аргументация представителями укроцентристской доктрины всерьёз не воспринимается. Поэтому их отношение к этой проблеме следует уточнить, сведя к следующему: европейски воспитанное казачество оказалось не готово понять хитрую политику азиатской «Московии»; войско Запорожское было обмануто; мартовские статьи являются подложными; их подменили в Москве с целью порабощения Украины.



Так, по мнению идеологов украинства [2, С. 5-6], «украинские казаки таки оторвали Украину от Польши. Война с Польшей сильно сократила казацкие ряды, и потому Хмельницкий боялся, что Польша, которая наняла себе немецкие войска, снова подведет Украину. Хмельницкий оглядывался за помощью. Москали-же решились обмануть казаков. Казаки тогда еще не знали москалей и в 1654 согласились сделать московского царя начальником-опекуном над Украиной» [3]. И тут московская держава сразу «проявила своє неєвропейське єство», «когда - еще при жизни Богдана Хмельницкого - царь и правительство Московии нарушили все до единого пункты этого соглашения» [4, С. 341; 5]. Тем самым Войско Запорожское было предано царём и его окружением [См.: 6]. Но казацкая старшина поняла это слишком поздно - лишь после Андрусовского перемирия 1667 года, когда Московское царство и Речь Посполитая разделили Украину между собой.



В свою очередь «предательство» со стороны Москвы естественно давало казакам право не соблюдать Мартовские статьи и считать их недействительными. Исходя из этого, Н. Михновский выдвигал лозунг: «Единая неделимая Россия для нас не существует», а украинцы просто обязаны «разбить путы рабства» и возродить «одну, единую, нераздельную, вольную, самостийную Украину от Карпат и до Кавказа» [7, С. 315-317].

Как видим, «предательства» царя обычно сводится к нарушениям «Мартовских статей» и других договоренностей, которые «Москва начала толковать договоренности абсолютно произвольно» [См.: 8]. Обычно обвинения в нарушении «договора» касаются ограничения внешних связей Войска Запорожского, увеличении числа русских гарнизонов в городах Малороссии и уже упомянутом разделе «Украины» между Россией и Польшей в 1667 году. Однако исторические источники эту позицию не подтверждают. Так, ограничение внешних связей Войска Запорожского запрещением иметь дело с Речью Посполитой и Османской империей содержится в статье 14 «Мартовских статей». В ней в качестве казацкой просьбы пишется следующее: «Послы, которые из века из чужих земель приходют к Войску Запорожскому, чтоб господину Гетману и всему Войску Запорожскому, которые к доброму, вольно принять, чтобы то Его Царскому Величеству в кручину не было; а что бы имели противу Его Царского Величества, быть должными Его Царскому Величеству извещати» [1, С. 242]. В ответ принимается соответствующее постановление царя и бояр: «послов о добрых делах принимати и отпускати, а о каких делах приходят и с чем отпустят, и о том писать к государю. А которые посланцы или послы присланы от кого будут с противным делом, оных задержав, писать к государю, а без государева указу их не отпускать; а с турским салтаном и с польским королем без государева указу не ссылаться» [1, С. 242].

Напомним, что данное положение «Мартовских статей» будет первым нарушено казаками: сначала гетманом И. Выговским (1657-1659 гг.) [9], когда он заключит с поляками Гадячский договор, а потом и рядом других гетманов, включая Ю. Хмельницкого (1659-1663 гг.). Что касается ввода русских гарнизонов, то они вводились по просьбе мещан с целью защиты территории от польского или татарского вторжения, а также для ограничения произвола казацкой старшины [См. напр.: 10], которая пыталась взять под контроль традиционно не подчинявшиеся им города. И хотя казачество не всегда было заинтересовано в их присутствии, поскольку сами казаки не могли обеспечить ни защиты своих территорий, ни внутренней стабильности, наличие русских войск в условиях войны следует считать необходимым.

Что касается «раздела Украины», то напомним, что после поражения казаков в Слободищенской битве, присяги Юрия Хмельницкого польскому королю и подписания с поляками Слободищенского трактата (октябрь 1660 г.), казаки Левобережья отказались подчиняться Ю. Хмельницкому и избрали гетманом переяславского полковника Якима Сомко. В результате раскол между казаками привёл к разделу Войска Запорожского на подчинявшееся России левобережное казачество и признавшее власть Речи Посполитой - правобережное. А когда в июне 1663 г. на Чёрной раде в Нежине власть на Левобережье захватил И. Брюховецкий, раскол только усилился. И значит, решение о разделе Малороссии между Россией и Польшей по Днепру лишь закрепило на межправительственном уровне уже имевший место и отражавший соотношение сил раскол, который удалось преодолеть только через столетие.

Особо следует оговорить утверждение, что казаки, как носители либеральных ценностей, образованные и просвещённые, воспитанные в традициях шляхетской Польши настоящие «европейцы», под принятыми и утверждёнными статьями подразумевали совсем не то, что хотела Москва.



«Чтобы «грубая и дикая», в понимании украинцев того времени, Москва могла когда-нибудь занять на Украине место иезуитской, европейской, блестящей своей культурой и привлекательной своим «раем шляхетским» Польши - такая смешная для того времени мысль ни одному политику украинскому - ту Польшу ненавидящему, но в школе польской обученному - не могла даже прийти в голову», - писал по этому поводу польський «украинец» В. Липинский. И с ним мы бы согласились. Если бы не одно «но»: казаки СОВСЕМ не были «европейцами» в его нынешнем понимании, да и «украинцами» в нынешнем понимании тоже, а Европа совсем не являлась тогда воплощением тех ценностей, которые с ней связывают современные «западники» сегодня.



Напомним, что изначально казаки были вольными степными разбойниками нередко тюркского происхождения, которых с известной долей романтизации профессор Н. Н. Яковенко назвала «рыцарями христианства в мусульманском наряде».

Что касается Европы, то следует помнить, что в той Европе ещё не утихли религиозные конфликты, включая истребительную Тридцатилетнюю войну, и продолжала активно действовать инквизиция. В ней ещё даже не дали первые ростки идеи Просвещения и шла вызванная революцией опустошительная гражданская война в Англии. В ней ещё господствовали абсолютные монархии Испании, Франции и Австрии, которые вели между собой разорительные войны. А города являлись очагом и рассадником жуткой антисанитарии. И потому какая-либо ассоциация Украины с современной Европой в данном случае вообще неуместна.



Вместе с тем, следует учесть, что казацкая старшина не сильно была настроена соблюдать какие угодно договоренности, рассматривая их как декларацию о намерениях, но требуя их неукоснительного соблюдения от других. При этом осознавало ли казачество свой исторически обусловленный интерес? Рассматривало ли себя как «толерантную» и «просвещённую» Европу? Разумеется, нет. И подобными иллюзиями совсем не заражены наиболее грамотные из украинских историков. Более того, весьма наивно даже наделять казаков государственным сознанием. «Мы составили бы очень невыгодное понятие об уровне политического развития казацких правящих кругов, если бы хотели искать в этих петициях полного образа их политических стремлений», - писал по этому поводу М. Грушевский. Иначе говоря: не ищите во взглядах казачества системных представлений о государственных интересах, потому что их нет.



Хотя чего ожидать от старшины, если у самого «украинского общества мысли о последовательном проведении принципа автономии только лишь нарастали и определялись» [11, С. 312].



В связи с этим отметим, что оценка «патриарха» и «отца-основателя» украинской исторической науки М. Грушевского явно противоречит позиции о том, что между Украиной и Россией был заключён межгосударственный договор, поскольку подобная постановка вопроса его исключает в принципе.



Более того, по мнению А. Марчукова, «М. Грушевский ставил под сомнение ключевой момент в «теории договора», а именно наличие полноценной украинской государственности в канун Переяславской Рады, которую он считал только зарождающейся» [12, С. 50]. Причём, данная его мысль не являлась нелепой оговоркой, так как повторяется и в других работах самого известного украинского историка. «Мы должны помнить, что имеем дело с отношениями еще не определившимися вполне, формами, еще не отвердевшими во многом и позже, недоразвившимися до полной определенности вследствие неблагоприятных обстоятельств» [13, С. 196-197], - писал М. Грушевский в другом своём труде. При этом, там, где было надо, М. Грушевский умел трактовать Переяславскую раду и по-другому. Так, в идеологической брошюре «Кто такие украинцы и что они хотят», изданной в мае 1917 года, он уже утверждал, что в XVII веке украинский народ «великим восстанием добыл себе свободу». Но, ища поддержки в своей борьбе против Польши, «неосмотрительно связался с Московским царством», которое «потихоньку поработило его», не только закрепостив народ, но и лишив его права писать на украинском языке. Даже слово «Украина» «старались не дать употреблять», чтобы украинцы забыли своё славное прошлое и стали русскими [См.: 14, С. 7-8].



Понятно, что в данном случае Грушевский-историк, как бы к его сомнительному научному наследию ни относиться, отрицает Грушевского-идеолога. И его позиция, по крайней мере, в данном случае обоснована. Поэтому нам остаётся лишь сетовать на то, как подобные абсолютно несовместимые идеи и утверждения гнездились в одной конкретно взятой голове, закладывая своей личной асимметрией социальный феномен шизофренического осмысления исторического процесса украинством и плодя ту мифоисторию, которую мы в связи с этим теперь вынуждены изучать. Кстати, в данном случае отказ В. Бутурлина присягнуть казакам от имени царя воспринимается в украинской историографии как очередное подтверждение азиатско-деспотического» характера «Московии» [См.: 15] и свидетельство непреодолимой пропасти между московским самодержавием и «украинской политической сознательностью, воспитанной в понятиях польской шляхетской демократии» [16, С. 177]. Понятно, что «украинской политической сознательностью, воспитанной в понятиях польской шляхетской демократии» отличался не весь народ Малороссии, и даже не всё казачество, а лишь казацкая старшина. И в этом смысле примечательно, что когда речь идёт об «украинской сознательности» казацкая шляхта в украинской историографии воспринимается как выразитель всего «украинского народа», а когда речь заходит о переходе народа в подданство русскому царю, тут же повторяют выводы М. С. Грушевского о немногочисленности принесшей присягу царю старшины.

Впрочем, как мы уже заметили, подобного рода «выкрутасы» вполне вписываются в исповедуемую национально озабоченными историками доктрину, которая снимает подобное противоречие в рамках собственной мифоистории и позволяет им сосуществовать параллельно, при необходимости попеременно активизируясь.

Литература и примечания

1. Ригельман А.И. Летописное повествование о Малой России и ее народе и козаках вообще. - М.: Типогр. Моск. унив.-та, 1847. - 758 с.

2. Як Москва нищила Україну? На підставі старих пісень / Сост. В. Будзиновський. Відень, 1917. 34 с.

3. «українські козаки таки відорвали Україну від Польщі. Війна з Польщею сильно прорідила козацькі ряди й тому Хмельницький боявся, що Польща, котра найняла собі німецькі війська, знову підіб’є Україну. Хмельницький озирався за помічю. Москалі-ж рішилися поддурити козаків. Козаки тоді ще не знали Москалїв і в 1654 р. згодилися зробити московського царя зверхником-опікуном над Україною» (укр.)

4. Сушинський Б. Козацька Україна: Хмельниччина. Одеса: ВМВ, 2004. 560 с.

5. “Возз’єднання” сталося згодом, коли - ще за життя Богдана Хмельницькго - цар та уряд Московії порушили всі до єдиного пункти цієї угоди. І порушували й далі, упродовж трьох століть”

6. См.: Кравченко В. Концепції Переяслава в українській історіографії // Переяславська рада 1654 року. Історіографія та дослідження. (Під ред. П. Соханя, Я. Дашкевича). К.: Смолоскiп, 2003. С. 463-523.

7. Національні процеси в Україні. Історія і сучасність. Київ, 1997, т.1. 704 с.

8. Лосев И. Украинские ученые - о Переяславской раде [Электронный ресурс] / И. Лосев. - Режим доступа: http://ukrlife.org/main/prosvita/rada_los.htm

9. Украинские историки нередко представляют И. Выговского как наиобразованнейшего из казаков, что как бы должно подразумевать, что если самый образованный представитель старшины выступает за европейскую интеграцию, значит народу так будет лучше. При этом совсем не принимаются в расчёт его личные связи, интересы и мотивации, которые хоть и вынуждали его искать, когда он был генеральным писарем, покровительства Москвы и даже «стучать» на гетмана [Викторов Ю.Г. Тайная деятельность И. Выговского «на пользу» Московского государства в период Народно-освободительной войны 1648-1654 гг. // Материалы научной конференции «Ломоносовские чтения» 2003 года (Под ред. В.И. Кузищина, В.А. Трифонова). Севастополь: ЭКОСИ-Гидрофизика, 2003. С. 111-113.], но после смерти Б. Хмельницкого мотивировали тянуться к Польше.

10. Челобитная переяславских депутатов о выдаче им государевой грамоты, которую бы они могли защищаться от насилий старших войсковых и других властей, и государев указ на эту челобитную // Акты ЮЗР. - СПб.: Типогр. Пантелеевых, 1878. Т. X. С. 535-538.

11. Грушевский М.С. Иллюстрированная история Украины (Пер. автора). М.: Сварог и К.: 2001. 556 с.

12. Марчуков А. Переяславская Рада в идеологической системе украинства // Вестник Юго-Западной Руси, №1. С. 50.

13. Грушевский М.С. Очерки истории украинского народа. - К.: Лыбидь, 1990. - 400 с.

14. Хто такі Українці і чого вони хочуть. Київ, 1917. С. 7-8

15. Амельченко Н. Образ России в современном интеллектуальном и политическом дискурсе Украины [Электронный ресурс] / Наталья Амельченко. - Режим доступа: http://www.ia-centr.ru/archive/public_details0619.html?id=478

16. Оглоблин О.П. Українсько-Московська угода 1654 р. // Переяславська рада 1654 року. Історіографія та дослідження. (Під ред. П. Соханя, Я. Дашкевича). - К.: Смолоскiп, 2003. - С. 156-218

В посте использовались картины Анатолия Козельского

ИСТОЧНИК