СВОЙ ИЛИ ЧУЖОЙ?
Недавний мой пост " Твоей невесте на чёрта знать, что ты убит..." натолкнул меня на одну мысль. Точнее, я хотел бы узнать Ваше мнение, кто для вас СВОЙ, а кто ЧУЖОЙ на примерах из кино и литературы советского периода?
Итак. Пример первый.
«Ве́чный зов» - телевизионный многосерийный художественный фильм, снятый по одноимённому роману Анатолия Иванова. Герой, о котором я хочу, чтобы Вы дали свою точку зрения - Иван Савельев (фото из фильма ниже)
Если кто не помнит его, напомню. Он из бедной крестьянской семьи. Рос вместе с братьями - Антоном и Федором. Был влюблен в дочь местного богатея Кафтанова Анну, но та любила его брата Федора. Когда произошла революция он служил в отряде Кафтанова, в надежде на то, что тот отдаст ему свою дочь Анну. Отпустил и не расстрелял своего односельчанина - партизана, попавшего в плен, Панкрата Назарова. Когда Кафтанов велел своему подручному Косоротову обесчестить собственную дочь Анну за связь с партизанами, Иван убил Кафтанова, и привел поруганную Анну к партизанам.
После победы Советской власти, он за участие в банде Кафтанова отсисдел. В 1925 году вышел на свободу. Женился. Вернулся в отцовский дом, но родной брат его Федор, воевавший в годы Гражданской войны в партизанах, выгнал его. В 1933 году он вступил в колхоз, но все тот же Федор снова испортил Ивану жизнь. Он убеждил их односельчанина Кирьяна увести колхозных коней и продать их цыганам, а затем оговорить Ивана, обвинив его в этом преступлении. Подлось сработала. Ивана арестовало НКВД. Он получил срок за преступление, которого не совершал. Из тюрьмы он вышел 22 июня 1941 года. Вернулся в родное село, где его тепло встретила жена с детьми и Панкрат Назаров - председатель колхоза «Красный партизан».
1942 год. Иван и Семён Савельевы уходят на фронт и попадают в танковую бригаду. В первом же бою их экипаж подбивает 5 вражеских танков. Фёдор Савельев, окончательно запутавшись в жизни, тоже уходит на фронт. Воинская часть, куда он попал, терпит в бою поражение. Фёдор сдаётся в плен и идет служить карателем к немцам. Через какое-то время, Иван Савельев попадает в рейд в тыл противника, и там встречает брата Федора. Он убивает его.
Кто здесь СВОЙ, а кто ЧУЖОЙ? Иван Савельев или его брат Федор?
Федор Савельев
Я описал все очень кратко. Это для тех, кто плохо помнит «Ве́чный зов». Тут, конечно, нужно глубое знание этого произведения. И еще. Посмотрите вот это:
Теперь, пример номер два.
«Ти́хий Дон» - роман-эпопея в четырёх томах Михаила Шолохова. Герой, о котором я хочу, чтобы Вы дали свою точку зрения - Григорий Мелехов
Не буду долго "растекаться мыслью по древу", ибо «Ти́хий Дон», наверняка многие из Вас видели (и не раз). Я лично, прекрасно помню замечательную экранизацию этого произведения 1958 года, плюс - читал «Ти́хий Дон» еще в школе. Главное, я хочу акцентировать Ваше внимание на том, за кого воевал Григорий Мелихов. И за красных, и за белых! И ни у тех, ни у других он не стал своим.
Так кто из них Вам СВОЙ, а кто ЧУЖОЙ???
p.s
Это не все примеры, которые я мог бы Вам привести. Хотите еще? Вот Вам! "Хождение по мукам" - трилогия А.Н. Толстого. Образ Вадима Петровича Рощина. Белый офицер, который в конце своих метаний стал красным.
"Рощин слушал, опустив глаза. Пальцы его, державшие папироску, дрожали. Тетькин ковырял горчичное пятно на скатерти.
- Так вот, - уж атамана нет в живых, цвет казачьей знати закопан в овраге за городом, - кровь на ступенях возопила об отмщении. Власть бедноты... Персонально мне безразлично - гуталин ли варить или еще что другое... Вышел живым из мировой войны и ценю одно - дыхание жизни, извините за сравнение: в окопах много книг прочел, и сравнения у меня литературные... Так вот... (Он оглянулся на дверь и понизил голос.) Примирюсь со всяким строем жизни, если увижу людей счастливыми... Не большевик, поймите, Вадим Петрович... (Опять руки - к груди.) Мне самому много не нужно: кусок хлеба, щепоть табаку да истинно душевное общение... (Он смущенно засмеялся.) Но в том-то и дело, что у нас рабочие ропщут, про обывателей и не говорю... О военном комиссаре, товарище Бройницком, слыхали? Мой совет: увидите - мчится его автомобиль, - прячьтесь. Выскочил он немедленно после взятия Ростова. Чуть что: "Меня, кричит, высоко ценит товарищ Ленин, я лично телеграфирую товарищу Ленину..." Окружил себя уголовным элементом, - реквизиции, расстрелы. По ночам на улицах раздевают кого ни попало. Ведет себя как бандит... Что же это такое? Куда идет реквизированное?.. И, знаете, ревком с ним поделать ничего не может. Боятся... Не верю я, чтобы он был идейным человеком... Пролетарской идее он больше вреда наделает, чем... (Но тут Тетькин, видя, что далеко зашел, отвернулся, сопнул и опять, уже без слов, стал прикладывать руки к груди.)
- Я вас не понимаю, господин подполковник, - проговорил Рощин холодно. - Разные там Бройницкие и компания и есть Советская власть девяносто шестой пробы... Их не оправдывать, - бороться с ними, не щадя живота...
- Во имя чего-с? - поспешно спросил Тетькин.
- Во имя великой России, господин подполковник.
- А что это такое-с? Простите, я по-дурацки спрошу: великая Россия, - в чьем, собственно, понимании? Я бы хотел точнее. В представлении петроградского высшего света? Это одно-с... Или в представлении стрелкового полка, в котором мы с вами служили, геройски погибшего на проволоках? Или московского торгового совещания, - помните, в Большом театре Рябушинский рыдал о великой России? Это - уже дело третье. Или рабочего, воспринимающего великую Россию по праздникам из грязной пивнушки?
Или - ста миллионов мужиков, которые...
- Да, черт вас возьми... (Катя быстро под столом сжала Рощину руку.) Простите, подполковник. До сих пор мне было известно, что Россией называлась территория в одну шестую часть земного шара, населенная народом, прожившим на ней великую историю... Может быть, по-большевистскому это и не так... Прошу прощения... (Он горько усмехнулся сквозь трудно подавленное раздражение.)
- Нет, именно так-с... Горжусь... И лично я вполне удовлетворен, читая историю государства Российского. Но сто миллионов мужиков книг этих не читали. И не гордятся. Они желают иметь свою собственную историю, развернутую не в прошлые, а в будущие времена... Сытую историю... С этим ничего не поделаешь. К тому же у них вожди - пролетариат. Эти идут еще дальше - дерзают творить, так сказать, мировую историю... С этим тоже ничего не поделаешь... Вы меня вините в большевизме, Вадим Петрович... Себя я виню в созерцательности, - тяжелый грех. Но извинение - в большой утомленности от окопной жизни. Со временем надеюсь стать более активным и тогда, пожалуй, не возражу на ваше обвинение...
Словом, Тетькин ощетинился, покрасневший череп его покрылся каплями пота. Рощин торопливо, не попадая крючками в петли, застегивал шинель. Катя, вся сморщившись, глядела то на мужа, то на Тетькина. После тягостного молчания Рощин сказал:
- Сожалею, что потерял товарища. Покорно благодарю за гостеприимство...
Не подавая руки, он пошел из комнаты. Тогда Катя, всегда молчаливая, "овечка", - почти крикнула, стиснув руки:
- Вадим, прошу тебя - подожди... (Он обернулся, подняв брови.) Вадим, ты сейчас не прав... (Щеки у нее вспыхнули.) С таким настроением, с такими мыслями жить нельзя...
- Вот как! - угрожающе проговорил Рощин. - Поздравляю...
- Вадим, ты никогда не спрашивал меня, я не требовала, не вмешивалась в твои дела... Я тебе верила... Но пойми, Вадим, милый, то, что ты думаешь, - неверно. Я давно, давно хотела сказать... Нужно делать что-то совсем другое... Не то, зачем ты приехал сюда... Сначала нужно понять... И только тогда, если ты уверен (опустив руки, от ужасного волнения она их все заламывала под столом)... если ты так уверен, что можешь взять это на свою совесть, - тогда иди, убивай...
- Катя! - зло, как от удара, крикнул Рощин. - Прошу тебя замолчать!
- Нет!.. Я говорю так потому, что безумно тебя люблю... Ты не должен быть убийцей, не должен, не должен...
Тетькин, не смея кинуться ни к ней, ни к нему, повторял шепотом:
- Друзья мои, друзья мои, давайте поговорим, договоримся...
Но договориться было уже нельзя. Все накипевшее в Рощине за последние месяцы взорвалось бешеной ненавистью. Он стоял в дверях, вытянув шею, и глядел на Катю, показывая зубы.
- Ненавижу, - прошипел. - К черту!.. С вашей любовью... Найдите себе жида... Большевичка... К черту!..
Он издал горлом тот же мучительный звук, как тогда в вагоне. Вот-вот, казалось, он сорвется, будет беда... (Тетькин двинулся даже, чтобы загородить Катю.) Но Рощин медленно зажмурился и вышел..."
Толстой А.Н. "Хождение по мукам"
Уверен, что кто-то из Вас теперь скажет: "Уж спросил, так спросил"! А Вы подумайте, подумайте...И быстрых ответов не нужно!
Итак. Пример первый.
«Ве́чный зов» - телевизионный многосерийный художественный фильм, снятый по одноимённому роману Анатолия Иванова. Герой, о котором я хочу, чтобы Вы дали свою точку зрения - Иван Савельев (фото из фильма ниже)
Если кто не помнит его, напомню. Он из бедной крестьянской семьи. Рос вместе с братьями - Антоном и Федором. Был влюблен в дочь местного богатея Кафтанова Анну, но та любила его брата Федора. Когда произошла революция он служил в отряде Кафтанова, в надежде на то, что тот отдаст ему свою дочь Анну. Отпустил и не расстрелял своего односельчанина - партизана, попавшего в плен, Панкрата Назарова. Когда Кафтанов велел своему подручному Косоротову обесчестить собственную дочь Анну за связь с партизанами, Иван убил Кафтанова, и привел поруганную Анну к партизанам.
После победы Советской власти, он за участие в банде Кафтанова отсисдел. В 1925 году вышел на свободу. Женился. Вернулся в отцовский дом, но родной брат его Федор, воевавший в годы Гражданской войны в партизанах, выгнал его. В 1933 году он вступил в колхоз, но все тот же Федор снова испортил Ивану жизнь. Он убеждил их односельчанина Кирьяна увести колхозных коней и продать их цыганам, а затем оговорить Ивана, обвинив его в этом преступлении. Подлось сработала. Ивана арестовало НКВД. Он получил срок за преступление, которого не совершал. Из тюрьмы он вышел 22 июня 1941 года. Вернулся в родное село, где его тепло встретила жена с детьми и Панкрат Назаров - председатель колхоза «Красный партизан».
1942 год. Иван и Семён Савельевы уходят на фронт и попадают в танковую бригаду. В первом же бою их экипаж подбивает 5 вражеских танков. Фёдор Савельев, окончательно запутавшись в жизни, тоже уходит на фронт. Воинская часть, куда он попал, терпит в бою поражение. Фёдор сдаётся в плен и идет служить карателем к немцам. Через какое-то время, Иван Савельев попадает в рейд в тыл противника, и там встречает брата Федора. Он убивает его.
Кто здесь СВОЙ, а кто ЧУЖОЙ? Иван Савельев или его брат Федор?
Федор Савельев
Я описал все очень кратко. Это для тех, кто плохо помнит «Ве́чный зов». Тут, конечно, нужно глубое знание этого произведения. И еще. Посмотрите вот это:
Click to viewТеперь, пример номер два.
«Ти́хий Дон» - роман-эпопея в четырёх томах Михаила Шолохова. Герой, о котором я хочу, чтобы Вы дали свою точку зрения - Григорий Мелехов
Не буду долго "растекаться мыслью по древу", ибо «Ти́хий Дон», наверняка многие из Вас видели (и не раз). Я лично, прекрасно помню замечательную экранизацию этого произведения 1958 года, плюс - читал «Ти́хий Дон» еще в школе. Главное, я хочу акцентировать Ваше внимание на том, за кого воевал Григорий Мелихов. И за красных, и за белых! И ни у тех, ни у других он не стал своим.
Так кто из них Вам СВОЙ, а кто ЧУЖОЙ???
p.s
Это не все примеры, которые я мог бы Вам привести. Хотите еще? Вот Вам! "Хождение по мукам" - трилогия А.Н. Толстого. Образ Вадима Петровича Рощина. Белый офицер, который в конце своих метаний стал красным.
"Рощин слушал, опустив глаза. Пальцы его, державшие папироску, дрожали. Тетькин ковырял горчичное пятно на скатерти.
- Так вот, - уж атамана нет в живых, цвет казачьей знати закопан в овраге за городом, - кровь на ступенях возопила об отмщении. Власть бедноты... Персонально мне безразлично - гуталин ли варить или еще что другое... Вышел живым из мировой войны и ценю одно - дыхание жизни, извините за сравнение: в окопах много книг прочел, и сравнения у меня литературные... Так вот... (Он оглянулся на дверь и понизил голос.) Примирюсь со всяким строем жизни, если увижу людей счастливыми... Не большевик, поймите, Вадим Петрович... (Опять руки - к груди.) Мне самому много не нужно: кусок хлеба, щепоть табаку да истинно душевное общение... (Он смущенно засмеялся.) Но в том-то и дело, что у нас рабочие ропщут, про обывателей и не говорю... О военном комиссаре, товарище Бройницком, слыхали? Мой совет: увидите - мчится его автомобиль, - прячьтесь. Выскочил он немедленно после взятия Ростова. Чуть что: "Меня, кричит, высоко ценит товарищ Ленин, я лично телеграфирую товарищу Ленину..." Окружил себя уголовным элементом, - реквизиции, расстрелы. По ночам на улицах раздевают кого ни попало. Ведет себя как бандит... Что же это такое? Куда идет реквизированное?.. И, знаете, ревком с ним поделать ничего не может. Боятся... Не верю я, чтобы он был идейным человеком... Пролетарской идее он больше вреда наделает, чем... (Но тут Тетькин, видя, что далеко зашел, отвернулся, сопнул и опять, уже без слов, стал прикладывать руки к груди.)
- Я вас не понимаю, господин подполковник, - проговорил Рощин холодно. - Разные там Бройницкие и компания и есть Советская власть девяносто шестой пробы... Их не оправдывать, - бороться с ними, не щадя живота...
- Во имя чего-с? - поспешно спросил Тетькин.
- Во имя великой России, господин подполковник.
- А что это такое-с? Простите, я по-дурацки спрошу: великая Россия, - в чьем, собственно, понимании? Я бы хотел точнее. В представлении петроградского высшего света? Это одно-с... Или в представлении стрелкового полка, в котором мы с вами служили, геройски погибшего на проволоках? Или московского торгового совещания, - помните, в Большом театре Рябушинский рыдал о великой России? Это - уже дело третье. Или рабочего, воспринимающего великую Россию по праздникам из грязной пивнушки?
Или - ста миллионов мужиков, которые...
- Да, черт вас возьми... (Катя быстро под столом сжала Рощину руку.) Простите, подполковник. До сих пор мне было известно, что Россией называлась территория в одну шестую часть земного шара, населенная народом, прожившим на ней великую историю... Может быть, по-большевистскому это и не так... Прошу прощения... (Он горько усмехнулся сквозь трудно подавленное раздражение.)
- Нет, именно так-с... Горжусь... И лично я вполне удовлетворен, читая историю государства Российского. Но сто миллионов мужиков книг этих не читали. И не гордятся. Они желают иметь свою собственную историю, развернутую не в прошлые, а в будущие времена... Сытую историю... С этим ничего не поделаешь. К тому же у них вожди - пролетариат. Эти идут еще дальше - дерзают творить, так сказать, мировую историю... С этим тоже ничего не поделаешь... Вы меня вините в большевизме, Вадим Петрович... Себя я виню в созерцательности, - тяжелый грех. Но извинение - в большой утомленности от окопной жизни. Со временем надеюсь стать более активным и тогда, пожалуй, не возражу на ваше обвинение...
Словом, Тетькин ощетинился, покрасневший череп его покрылся каплями пота. Рощин торопливо, не попадая крючками в петли, застегивал шинель. Катя, вся сморщившись, глядела то на мужа, то на Тетькина. После тягостного молчания Рощин сказал:
- Сожалею, что потерял товарища. Покорно благодарю за гостеприимство...
Не подавая руки, он пошел из комнаты. Тогда Катя, всегда молчаливая, "овечка", - почти крикнула, стиснув руки:
- Вадим, прошу тебя - подожди... (Он обернулся, подняв брови.) Вадим, ты сейчас не прав... (Щеки у нее вспыхнули.) С таким настроением, с такими мыслями жить нельзя...
- Вот как! - угрожающе проговорил Рощин. - Поздравляю...
- Вадим, ты никогда не спрашивал меня, я не требовала, не вмешивалась в твои дела... Я тебе верила... Но пойми, Вадим, милый, то, что ты думаешь, - неверно. Я давно, давно хотела сказать... Нужно делать что-то совсем другое... Не то, зачем ты приехал сюда... Сначала нужно понять... И только тогда, если ты уверен (опустив руки, от ужасного волнения она их все заламывала под столом)... если ты так уверен, что можешь взять это на свою совесть, - тогда иди, убивай...
- Катя! - зло, как от удара, крикнул Рощин. - Прошу тебя замолчать!
- Нет!.. Я говорю так потому, что безумно тебя люблю... Ты не должен быть убийцей, не должен, не должен...
Тетькин, не смея кинуться ни к ней, ни к нему, повторял шепотом:
- Друзья мои, друзья мои, давайте поговорим, договоримся...
Но договориться было уже нельзя. Все накипевшее в Рощине за последние месяцы взорвалось бешеной ненавистью. Он стоял в дверях, вытянув шею, и глядел на Катю, показывая зубы.
- Ненавижу, - прошипел. - К черту!.. С вашей любовью... Найдите себе жида... Большевичка... К черту!..
Он издал горлом тот же мучительный звук, как тогда в вагоне. Вот-вот, казалось, он сорвется, будет беда... (Тетькин двинулся даже, чтобы загородить Катю.) Но Рощин медленно зажмурился и вышел..."
Толстой А.Н. "Хождение по мукам"
Уверен, что кто-то из Вас теперь скажет: "Уж спросил, так спросил"! А Вы подумайте, подумайте...И быстрых ответов не нужно!