ДОБРОВОЛЬЦЫ...
Решил выложить Вам немного фото о добровольцах и напомнить одну очень хорошую книгу о войне, которую я сейчас перечитываю, готовя свой новый-старый проект "У войны не женское лицо?". С фотографической частью этого проекта я уже почти закончил. Она получилась не просто большой, а гигантской. Думаю, самой большой подборкой о женщинах на войне. Много фоток пришлось реставрировать. Появились новые разделы, которых раньше не было. Теперь у меня по женщинам на войне, можно сказать, музей. Сейчас хочу перечитать книгу Светланы Алексиевич, и тогда запущу этот проект на страницы своего ЖЖ. То, что это не на один месяц - это точно.
И еще. Личное. Я никогда не напоминаю читателям моего ЖЖ про свой день рождения. Считаю это лишним, но, тем не менее, я очень благодарен тем, кто меня вчера поздравил. Друзья и коллеги, спасибо всем Вам большое...
В военном комиссариате одного из районов Ленинграда. Запись добровольцев в Красную Армию. 1941г.
Добровольцы
Москва. Запись добровольцев
На заводе им.Сталина. Ленинград. 1941
"Это был конец сорок первого года...
Как они жили? Брат на тракторе работал, еще совсем ребенок, тринадцать лет. Сначала он был прицепщиком, а когда забрали на фронт всех трактористов, стал трактористом. И днем и ночью работал. Мама шла за трактором или сидела рядом, она боялась, как бы он не заснул и не свалился. Они вдвоем на полу у кого-то спали... Не раздевались, потому что нечем было накрыться. Вот такая их жизнь... Скоро приехала Оля, ее устроили счетоводом. Но она писала в военкомат, просилась на фронт, а ей все время приходил отказ. И мы решили - я уже была вояка, -поедем вдвоем в Сталинград и там найдем какую-нибудь часть. Маму мы успокоили, обманули, что поедем на Кубань, в богатые места, там у отца были знакомые...
У меня старая шинель, гимнастерка, две пары брюк. Отдала одни Оле, у нее совсем ничего нет. И сапоги у нас тоже одни на двоих. Мама нам связала из овечьей шерсти не то носки, не то что-то похожее на тапки, что-то теплое. Мы шли шестьдесят километров пешком, до самого Сталинграда: одна сапоги оденет, другая - в маминых тапках, потом менялись. По морозу шли, февраль месяц, обмерзли, голодали. Что мама нам сварила в дорогу? Из костей каких-то холодец и несколько лепешек. И мы такие голодные-голодные...Если засыпали и снились сны, то только с какой-нибудь едой. Во сне буханки хлеба надо мной летали.
Добрались до Сталинграда, а там не до нас. Никто нас слушать не хочет. Тогда мы решаем ехать, как мама нас посылала, на Кубань, по папиному адресу. Влезли в какой-то товарняк: я надену шинель, сижу, а Оля в это время под полками. Потом мы переодеваемся, и уже я лезу под полки, Оля сидит. Военных не трогали. А у нас же денег никаких...
Попали на Кубань... Каким-то чудом... Нашли знакомых. И там мы узнали, что формируется добровольческий казачий корпус. Это был четвертый кавалерийский казачий корпус, потом он стал гвардейский. Он формировался только из добровольцев. Там были люди всех возрастов: и казаки, которых когда-то Буденный, Ворошилов в атаки водили, и молодежь. Нас взяли. До сих пор не знаю - почему? Наверное, потому, что мы много раз просились. И нам некуда было деться. Зачислили в один эскадрон. Дали нам каждой обмундирование и лошадь. Лошадь свою надо было кормить, поить, ухаживать, все полностью. Хорошо, что у нас в детстве была лошадь, и я как-то привыкла к ней, полюбила. И когда дали мне лошадь, села - и ничего страшного. Не сразу все получилось, но я не боялась. У меня была маленькая лошаденка, хвост до земли, но быстрая, послушная, и я как-то быстро научилась ездить. Даже форсила... Потом уже скакала на венгерских, на румынских лошадях. И настолько я полюбила лошадей, настолько узнала, что и сейчас мимо лошади равнодушно не пройду. Обниму ее. Мы под ногами у них спали, она тихонько ножку передвинет, но человека не заденет. Она на мертвого никогда не наступит, а от живого человека, если он только ранен, никогда не уйдет и не бросит. Очень умное животное. Для кавалериста лошадь - это друг. Преданный друг.
Первое боевое крещение... Это когда наш корпус под станицей Кущёвская участвовал в отражении танков. После Кущёвской битвы - это была знаменитая конная атака кубанских казаков - корпусу присвоили звание гвардейского. Бой был страшный... А для нас с Олей самый страшный, потому что мы еще очень боялись. Я, хотя уже считала, что воевала и знала, что это такое... Но вот... Когда кавалеристы пошли лавиной - черкески развеваются, сабли вынуты, кони храпят, а конь, когда летит, он такую силу имеет... Вот эта вся лавина пошла на танки, на артиллерию - это было как в загробном сне. В нереальности... А фашистов было много, их было больше, они шли с автоматами наперевес, рядом с танками шли - и они не выдержали, понимаете, они не выдержали этой лавины. Они бросали автоматы... Бросали орудия и бежали... Вот такая картина...
Ольга Васильевна о том бое:
- Я перевязывала раненых... Рядом лежал фашист, я думала, он мертвый, и не обратила на него внимания, а он раненый... И он хотел меня убить... Я как почувствовала, как кто-то меня толкнул, и к нему повернулась. Успела выбить ногой автомат. Я его не убила, но и не перевязала, ушла. У него было ранение в живот...
Зинаида Васильевна продолжает:
- А я веду раненого и вдруг вижу: два немца из-за танкетки выходят. Танкетку подбили, а они, видно, успели выскочить. Одна секунда, если бы я не успела очередь дать, они бы меня с раненым расстреляли. Так неожиданно все произошло. Я после боя подошла к ним, они лежали с открытыми глазами. Я эти глаза и сейчас помню... Один такой красивый, молодой немец... Было жалко, хотя это был фашист, но все равно... Как-то долго это чувство не покидало и не хочется убивать, понимаете. В душе такая ненависть: зачем они пришли на нашу землю? Но попробуй сама убить, и это страшно. Вот нет другого слова... Очень страшно. Когда сама..."
Светлана Алексиевич "У войны не женское лицо"
Девушки-добровольцы направляются на фронт. Лето 1941
Эшелон Уральского добровольческого танкового корпуса едет на фронт. 1943
И еще. Личное. Я никогда не напоминаю читателям моего ЖЖ про свой день рождения. Считаю это лишним, но, тем не менее, я очень благодарен тем, кто меня вчера поздравил. Друзья и коллеги, спасибо всем Вам большое...
В военном комиссариате одного из районов Ленинграда. Запись добровольцев в Красную Армию. 1941г.
Добровольцы
Москва. Запись добровольцев
На заводе им.Сталина. Ленинград. 1941
"Это был конец сорок первого года...
Как они жили? Брат на тракторе работал, еще совсем ребенок, тринадцать лет. Сначала он был прицепщиком, а когда забрали на фронт всех трактористов, стал трактористом. И днем и ночью работал. Мама шла за трактором или сидела рядом, она боялась, как бы он не заснул и не свалился. Они вдвоем на полу у кого-то спали... Не раздевались, потому что нечем было накрыться. Вот такая их жизнь... Скоро приехала Оля, ее устроили счетоводом. Но она писала в военкомат, просилась на фронт, а ей все время приходил отказ. И мы решили - я уже была вояка, -поедем вдвоем в Сталинград и там найдем какую-нибудь часть. Маму мы успокоили, обманули, что поедем на Кубань, в богатые места, там у отца были знакомые...
У меня старая шинель, гимнастерка, две пары брюк. Отдала одни Оле, у нее совсем ничего нет. И сапоги у нас тоже одни на двоих. Мама нам связала из овечьей шерсти не то носки, не то что-то похожее на тапки, что-то теплое. Мы шли шестьдесят километров пешком, до самого Сталинграда: одна сапоги оденет, другая - в маминых тапках, потом менялись. По морозу шли, февраль месяц, обмерзли, голодали. Что мама нам сварила в дорогу? Из костей каких-то холодец и несколько лепешек. И мы такие голодные-голодные...Если засыпали и снились сны, то только с какой-нибудь едой. Во сне буханки хлеба надо мной летали.
Добрались до Сталинграда, а там не до нас. Никто нас слушать не хочет. Тогда мы решаем ехать, как мама нас посылала, на Кубань, по папиному адресу. Влезли в какой-то товарняк: я надену шинель, сижу, а Оля в это время под полками. Потом мы переодеваемся, и уже я лезу под полки, Оля сидит. Военных не трогали. А у нас же денег никаких...
Попали на Кубань... Каким-то чудом... Нашли знакомых. И там мы узнали, что формируется добровольческий казачий корпус. Это был четвертый кавалерийский казачий корпус, потом он стал гвардейский. Он формировался только из добровольцев. Там были люди всех возрастов: и казаки, которых когда-то Буденный, Ворошилов в атаки водили, и молодежь. Нас взяли. До сих пор не знаю - почему? Наверное, потому, что мы много раз просились. И нам некуда было деться. Зачислили в один эскадрон. Дали нам каждой обмундирование и лошадь. Лошадь свою надо было кормить, поить, ухаживать, все полностью. Хорошо, что у нас в детстве была лошадь, и я как-то привыкла к ней, полюбила. И когда дали мне лошадь, села - и ничего страшного. Не сразу все получилось, но я не боялась. У меня была маленькая лошаденка, хвост до земли, но быстрая, послушная, и я как-то быстро научилась ездить. Даже форсила... Потом уже скакала на венгерских, на румынских лошадях. И настолько я полюбила лошадей, настолько узнала, что и сейчас мимо лошади равнодушно не пройду. Обниму ее. Мы под ногами у них спали, она тихонько ножку передвинет, но человека не заденет. Она на мертвого никогда не наступит, а от живого человека, если он только ранен, никогда не уйдет и не бросит. Очень умное животное. Для кавалериста лошадь - это друг. Преданный друг.
Первое боевое крещение... Это когда наш корпус под станицей Кущёвская участвовал в отражении танков. После Кущёвской битвы - это была знаменитая конная атака кубанских казаков - корпусу присвоили звание гвардейского. Бой был страшный... А для нас с Олей самый страшный, потому что мы еще очень боялись. Я, хотя уже считала, что воевала и знала, что это такое... Но вот... Когда кавалеристы пошли лавиной - черкески развеваются, сабли вынуты, кони храпят, а конь, когда летит, он такую силу имеет... Вот эта вся лавина пошла на танки, на артиллерию - это было как в загробном сне. В нереальности... А фашистов было много, их было больше, они шли с автоматами наперевес, рядом с танками шли - и они не выдержали, понимаете, они не выдержали этой лавины. Они бросали автоматы... Бросали орудия и бежали... Вот такая картина...
Ольга Васильевна о том бое:
- Я перевязывала раненых... Рядом лежал фашист, я думала, он мертвый, и не обратила на него внимания, а он раненый... И он хотел меня убить... Я как почувствовала, как кто-то меня толкнул, и к нему повернулась. Успела выбить ногой автомат. Я его не убила, но и не перевязала, ушла. У него было ранение в живот...
Зинаида Васильевна продолжает:
- А я веду раненого и вдруг вижу: два немца из-за танкетки выходят. Танкетку подбили, а они, видно, успели выскочить. Одна секунда, если бы я не успела очередь дать, они бы меня с раненым расстреляли. Так неожиданно все произошло. Я после боя подошла к ним, они лежали с открытыми глазами. Я эти глаза и сейчас помню... Один такой красивый, молодой немец... Было жалко, хотя это был фашист, но все равно... Как-то долго это чувство не покидало и не хочется убивать, понимаете. В душе такая ненависть: зачем они пришли на нашу землю? Но попробуй сама убить, и это страшно. Вот нет другого слова... Очень страшно. Когда сама..."
Светлана Алексиевич "У войны не женское лицо"
Девушки-добровольцы направляются на фронт. Лето 1941
Эшелон Уральского добровольческого танкового корпуса едет на фронт. 1943