Эксперт Penal Reform International Алла Покрас о женщинах с детьми в неволе
(из правозащитной рассылки)
Как многие из вас, наверное, знают, в системе исполнения наказаний при исправительных колониях для женщин есть дома ребенка, в которых содержатся дети в возрасте до 3-х лет. Всего таких домов ребенка 13. По состоянию на 1 декабря 2012 года в них содержалось 725 детишек. После того, как в 2011 году в доме ребенка при Можайской колонии умерла маленькая девочка, на проблему обратил внимание Уполномоченный по правам ребенка П.Астахов. Средства массовой информации неоднократно цитировали его высказывания о том, что дома ребенка - это пережиток прошлого и что от специализированных детских домов при колониях надо избавляться. На пресс-конференции, которая состоялась 7 ноября 2012 года в Доме Правительства Московской области, г-н Астахов сообщил, что «намерен в ближайшее время встретиться с Министром юстиции РФ по вопросу вывода домов ребёнка при женских колониях из системы ФСИН».
Независимо от того, останутся ли дома ребенка на территории колоний при подчинении местным органам здравоохранения, или будут закрыты, а дети будут содержаться в муниципальных детских домах, существующие проблемы защиты прав детей не только не будут устранены, но и усугубятся. В каком бы учреждении не содержался ребенок, он не получает того, что в первую очередь необходимо для полноценного физического и психического развития - возможности формирования прочной привязанности. ФСИН России, пусть медленно и тяжело, но все-таки разворачивается в сторону создания более благоприятных для детей условий - в пяти домах ребенка созданы отделения для совместного проживания мам с детьми, во многих домах ребенка руководство старается предоставить мамам как можно больше времени и возможностей для общения с детьми.
Конечно, детям не место за решеткой. Но детям не место в любом казенном учреждении. У этих детей есть мамы, которые могут их растить, воспитывать и, что самое главное, любить и все время быть рядом. И, что также немаловажно, при совместном проживании осужденных мам с детьми, многие мамы, не имеющие собственного положительного семейного опыта, получают уникальную возможность, которой у них, может быть, не было бы на воле - научиться заботиться о ребенке, понять, что такое ответственность за ребенка, почувствовать его любовь и свою любовь к нему.
Кроме того, если дети будут находиться в муниципальном доме ребенка или доме ребенка на территории колонии, но со статусом муниципального и необходимостью подчиняться всем существующим в этой сфере законам и нормам, они, как я понимаю, должны быть признаны оставшимися без попечения родителей. Таким образом, даже если дом ребенка останется на территории колонии, возможность совместного проживания мам и детей будет исключена. Если же дети сразу будут помещаться в муниципальные дома ребенка, то они вообще лишатся возможности систематического общения с мамами (есть исследования психологов, которые показывают, что воспитанники муниципального дома ребенка, имеющие контакты с родственниками, выгодно отличаются по различным показателям психического развития от сирот, растущих в том же доме, хотя и отстают от детей, воспитывающихся в семье), а у мам могут возникнуть сложности с тем, чтобы забрать ребенка после освобождения. То есть, изменение подчиненности и, соответственно, статуса или полное закрытие домов ребенка при колониях станут дополнительным препятствием для сохранения семьи.
П.Астахов неоднократно в своих интервью говорил, что главная задача государства - поддерживать семью, что «не надо плодить социальное сиротство», но почему-то не видит, что предлагаемая им форма устройства детей, родившихся в неволе, не что иное, как провокация сиротства, искусственное создание ситуации, при которой многократно повышается вероятность не сохранить для ребенка семью.
Понятно, что для родившихся в неволе детей, у которых нет родственников, готовых забрать их домой, нет однозначно хорошего решения. Но можно выбрать то, которое в сложившейся ситуации будет наименее травмирующим. Есть путь, по которому идут в европейских странах, и который вполне реален в нашей уголовно-исполнительной системе - создание при исправительных учреждениях небольших (не больше 20 пар мама-ребенок) отделений для совместного проживания мам с детьми, как единственно возможной формы устройства детей, сопровождающих матерей в местах лишения свободы. Это не только лучший из имеющихся способов защиты прав и интересов детишек, но и более дешевый способ их устройства: не нужны няни - за детьми ухаживают мамы, не нужна полная структура дома ребенка - такое количество детей может обслуживаться специалистами местных учреждений здравоохранения. Но, конечно, для организации такой системы нужно приложить больше интеллектуальных усилий, чем для целенаправленного превращения детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, в социальных сирот.
Я думаю, всем нам, к сожалению, известны случаи, когда решения принимаются не потому что есть соответствующие исследования, мнения специалистов, отечественный и зарубежный опыт, а потому что кому-то показалось, что так будет лучше. Вероятность того, что Минюст согласится с Павлом Астаховым, велика - ведь он главный защитник детства. Тем более, еще в конце 2011 года Минюст на запрос РИА Новости ответил: «Предлагаемая Астаховым передача домов ребенка исправительных учреждений в муниципальное ведение Минюстом России, в целом, поддерживается. Данное предложение потребует внесения изменений в нормативные правовые акты РФ и решения ряда иных вопросов (имущественных, организации взаимодействия с органами местного самоуправления, перераспределения бюджетного финансирования и тому подобного)».
Я не знаю, что каждый из нас может сделать в этой ситуации, но очень прошу вас учитывать изложенное выше, если в своей работе вы столкнетесь с этим вопросом, или вам представится возможность высказать свое мнение относительно устройства детей, рожденных женщинами, находящимися в местах лишения свободы.