Потому что у них здесь дом.
В начинающейся темноте мы вышли к карьеру из тундры, вымыли сапоги от болотной илистой грязи.
Я пошла по дороге первая и первая увидела ЭТО - оно гудело и сверкало, оно быстро двигалось и в сумерках было очень страшным. На его носу была табличка с циферками - «41 RUS». У меня и у идущего сзади Димы появилось желание - убежать и спрятаться в траву. Техногенное чудовище - автомобиль - существовало здесь в количестве.
Манилы. Пенжинский район. Камчатский край.
Именно с таким обратным адресом отправляли мы на следующий день телеграммы со вполне приличной почты.
Мы зашли и на электростанцию, и в клуб, и в морпорт, и в аэропорт, и в школу, и в детсад, и в пожарную часть, и в полицию под охраной участкового, и в администрацию, где улыбающаяся глава Манил написала нам на розовой бумажке свой адрес - что-то@koryak.ru
Коряк точка ру. Во как. Закончились коряки. Точка. Ру.
Выбираются отсюда люди совсем непростыми методами - вертолёт Корякавиа до Теличек (реже до Оссоры), оттуда - вертолёт до Паланы, оттуда - самолёт до Петропавловска. А как выбираться из Петропавловска, все вы и так знаете.
А мы вот пришли сюда пешком. Нет, никто не удивился - пешеходов, подобных корякам, стоит ещё поискать. Они тут всюду ходют и ходют по горам и тундрам и редко кому из бледнолицых удаётся их догнать и обогнать. Все аборигены специалисты по пешеходству, поедению нерпы и тухлых рыбьих голов, по рассказыванию уморительно смешных анедотов и баек, по сгребанию сожженых умерших родственников в кучку под куст у треноги, по вытаскиыванию сотен килограмм кеты из сетей, по сидению в тундре с дымокуром, по езде на собачках, по испитию литров водки - увы и увы - по просьбам к государству «дайте» и по испитию литров водки.
Мы с Юзеком собирали морошку на всю семью. Вдали, за тундрой, простиралась синяя гладь Охотского моря.
Юзек спросил:
-А потом вы куда поедете?
-Потом? В Петропавловск. А потом в Москву. А потом кто куда. Дима вот собирается в Южную Америку.
-А в Москве есть море?
-Нет, нету.
-А где же все купаются?
-Летают на другие моря и в бассейнах. Есть река, но она очень грязная.
-А Москва больше Магадана?
-Больше, конечно, Юзек. Москва - самый большой город у нас в стране.
-А светофоры там есть?
Юзеку 14 лет. Он перешёл в 8-й класс и ещё не начинал учить корякский язык. Всё лето он проводит в Усть-Парени у бабушки вместе с 10-ю другими её внуками, а зимой учится то в Манилах, то в Эвенске.
Двумя неделями позже мы показывали матери Юзека Усть-Пареньские наши фотографии. Пьяной, очень красивой когда-то корячке. Сына она не узнала.
Тогда, на морошке, нам еще не рассказали о том, как люди пропивают в своих домах полы и печку, как рожают третьих детей, как их спаивают браконьеры на их же рыбалках, чтобы занять место. И тогда я думала и удивлялась - мне было понятно, почему люди из Усть-Парени едут в Манилы, из Манил летят в Оссору и дальше по указанному маршруту, было понятно, почему из Верхнего Пареня едут в Чайбуху, Эвенск и дальше - в Магадан. Выбираются, чтобы не вернуться. Не понятно было, что же тянет их сюда добираться. Особенно в Верхний Парень, куда можно приехать разве что по зимнику да прилететь на вертолётном санрейсе, исключительно здесь редком.
Какие-то особенные тишина и спокойствие царили в Паренях. Ветхие избушки выглядывали из высокой травы, бело-чёрные пушистые кошки и ездовые собаки перемещались по узким тропам среди домов. Жители появлялись реже. Улыбались и здоровались. 60-200 человек - особенные отношения. Нет работы, все живут на рыбе да на пенсиях - особенные условия. Я спрашивала их «Почему?». И весь этот абзац был мне ответом. Часто именно эта тишина и эти особенные отношения между людьми заставляли их добираться туда, где они родились. Опять и опять. А пить, может быть, они начинали отчего-то другого.
Затем мы шли берегом моря. 180 км. Очень смутно в каждый из дней мы представляли себе, какое число и какой день недели. Мы должны были знать лишь, что будет зима, когда утро и вечер, прилив и отлив. Море вообще было мне загадочно и необычно и понадобилось время, чтобы познакомиться с ним - так же, как требуется время, чтобы понять тундру, тайгу или пустыню. И очень здорово, что мой первый переход берегом моря состоялся именно здесь - где высота прилива 13 метров (второе место в мире!). Я видела, как реки поворачивают вспять и сидела в устьях, ожидая, когда реки усохнут. В каждый из дней мы пропитывались бытом - мы ели икру (много-много-много икры), почти каждый день ели кету - разную - в виде ухи, теши, юколы, голов и прочего. Мы ели и видели многих нерп. Мы спали на нарах местных рыбалок. Мы общались с десятками людей. Мы останавливались на базах оленеводов, и на этих базах в общении с абсолютно реальными оленеводами я осозновала всю значительность этого вида жизни для России - от Урала до Камчатки пасли люди оленей - могло ли быть более значительное дело по занимаемой площади в нашей бооольшой стране? Не в той, что окружает Москву, а в действительно нами объявленной «своей» стране?
Корякские стада пропиты так же, как и стада многих других народов, совсем корякам не родственных, но пропиты ещё не совсем и в Манилах сейчас есть три табуна по нескольку сотен (400-700) голов, более того - поголовье растёт. Более того - поголовье думают увеличивать и увеличивать. Правда зачем - не понятно. В табунах бригады по 5-8 человек охраняют и собирают оленей и получают от совхоза зарплату - три тысячи рублей. На родившегося третьего ребенка дают 12 тысяч ежемесячно. Литр водки стоит 150 рублей, а килограмм муки - 70 рублей (цены по Манилам). Здесь проблема оленеводства ещё и в том, что дежурные в бригадах плохо караулят табун (молодные да неопытные?) и упускают за ночь по 50 голов. Нет вертолётов для отстрела волков. Сдают, правда, мясо государству и поэтому некоторые особенные люди приезжают в табуны на вездеходах и за сумму N предлагают оленеводам сказать, что 20 оленей «угнали волки».
Но дело это не простое - размышлять о том, как живут и чем живут люди в задницах, почему они не уезжают, почему забывают или не забывают язык и традиции. Дело это грустное и удивительное.
Дима же во всём видит тоску по Советской власти - всё у Димы состояло из Советской власти, и на каждую развалюху он говорит - «Вот она - Советская власть - домики строила, все осваивала, жизнь всюду была. Развалили!». Я даже теперь точно знаю его реакцию дословно на каждый объект и на каждое событие местных жизней. При этом Дима всем рассказывает о своих путешествиях по ЮВА и всем сообщает - «У меня есть свой жж, в котором вы можете прочитать о моих передвижениях. Вот вам адрес.». Редкому оленеводу Дима не сообщит о собственном жж.
Мне же приходится делить и умножать всё своё путешествие на него - Диму Арбузова. Так уж устроены люди и русские и тем более корякские - подсознательный патриархат мешает воспринимать женщину как человека, и все разговоры, советы и решения почему-то приходятся на Диму. Но, несмотря на мое возмущение эдакой дискриминации и точное убеждение, что замечательные попутчики настолько же редки, как редок уникальный П. Лагуткин, с 30 июня каждый день я наблюдаю Арбузова, и уже много километров прошли мы с ним и наша коммунальная палатка Normal оказалась сейчас на середине своего камчатского пути.
Ещё один или два дня - и мы… Мы покинем наконец Манилы и возьмём курс на Палану.
Манилы, где начали отстраивать ТЭЦ, которую не собирались достраивать никогда («это же лучший способ заработать деньги!»), Манилы, в которых рыбнадзор мешает продумывать особые ходы сбыта икры, Манилы, в которых 10 магазинов, связь МТС, ноутбуки нового поколения и множество японских машин, где одни люди пропивают печку, а другие покупают новый водомёт Ямаха, плазменный телевизор и вторую спутниковую тарелку, где отдельные люди проходят100 км по тундре за день, а ещё более отдельные вообще бродят там просто так годами («не могу я в посёлке! Тундру люблю!»). Манилы - место, где стоит побывать. Да уж… Даже узбекские гастарбайтеры забрались уже в Манилы.
------------------------------------------------------------------------
Чисто технически:
Состав группы:
1. Сергей Лекай, 36 лет
2. Виталий Щеринов, 36 лет
3. Дмитрий Арбузов, 33 года
4. Юлия Вершинина, 23 года
В результате расхождений в образе мышления Сергея и Димы на половине пути наши две автономные группы приняли ещё большую автономность и в Усть-Парени разделились совсем.
Маршрут:
п. Омсукчан - п. Галимый - р. Сугой - д. Буксунда - р. Омолон - р. Парень - п. Манилы
От Галимого до Сугоя тракторная дорога с попеременными болотами средней и слабой тяжести. Через Сугой переправлялись на одном катамаране от горы через несколько проток. Сильное течение. От Сугоя до Буксунды дорога хорошего качества переменяется болотами тяжести выше средней (по большой воде удавалось тонуть по колено и выше, ноги тонут и вязнут, рюкзаки топят вниз). С большими трудами добрались до Буксунды, где надеялись на чай с плюшками. Живущий отчужденно и дико буксундинский отшельник Геннадий выделил нам один брошенный дом и общаться не захотел совсем. Коня у Геннадия не видели, но всюду конские следы. От Буксунды снова болота средней и выше средней тяжести переменяются с отличной песчаной дорогой вдоль берега реки, к которой всё время стоит прижиматься. На перевале болота нет, в озере рыбы также нет. Перевал от границы леса до границы леса с лёгкостью прошли за один день. Очень красиво. Стапель на Омолоне. Верховья проходятся довольно легко, все разбои и завалы, которыми нас пугали, гораздо менее опасны, чем мы ожидали. Слабое течение, малая вода, отличная погода. Огромный ледник мы проходили по правой стороне, протаскивали. Сергей с Виталей по левой. Тоже протаскивали (были похожи на двух пингвинов на антарктических пространствах). Мы прошли первые. Дальше много перекатов и слабые камни в русле. Течение слабое. Гребли. Проходили не больше 30 км в день, бывало и 15. Сильный встречный ветер. Рыбы не было. Дошли до метеостанции Лабазная, где гостеприимство было высшей степени. Два дня днёвки. Ещё два дня до Кубаки. На Кубаку ходил Дима. По левому берегу идёт беспрерывный круглосуточный поток машин на карьер, можно ночевать у дороги на левом берегу и с лёгкостью добраться до Кубаки на машинах. Ещё два дня до Б.Авлонди. Хорошее течение. Мы долго думали, переваливать ли через Авлондю или через Крестик. Т.к. болота нам уже не доставляли особого удовольствия, пошли по Авлонде-Арманде. Шли береговой галькой, болота мало на перевале. Шли три дня от антистапеля Омолона до стапеля Парени. Парень - 2КС по классификации Сергея. До каньона был один порог на слабую тройку. Каньон оказался не каньоном, а ущельем, наибольшее внимание стоит уделить самому началу. 2 порога 3КС, сильное течение. Мы всё проходили сходу, Сергей с Виталей осматривали. Много рыбы. В день проходили по Парени километров по 60. Пешком от Усть-Парени до Манил мы с Димой шли 10 дней, с учётом ожидания отливов, по которым проходили Тылхой, Шестаково и первую от Манил грязевую речку. На Орночках рано встали ночевать и надеялись за день от Орночек дойти до Манил. Но начались дожди и реки вышли из берегов. Два дня ждали, пока вода упадёт в брошенном посёлке Первореченский. Местные же коряки однозначно уверяют, что каждый из них «с лёгкой чаёвкой» ходит 180 км Парень-Манилы за 2, максимум 3 дня. Такие вот они - коряки. Али врут, али едят много мухоморов, использующихся здесь как допинг.
Я пошла по дороге первая и первая увидела ЭТО - оно гудело и сверкало, оно быстро двигалось и в сумерках было очень страшным. На его носу была табличка с циферками - «41 RUS». У меня и у идущего сзади Димы появилось желание - убежать и спрятаться в траву. Техногенное чудовище - автомобиль - существовало здесь в количестве.
Манилы. Пенжинский район. Камчатский край.
Именно с таким обратным адресом отправляли мы на следующий день телеграммы со вполне приличной почты.
Мы зашли и на электростанцию, и в клуб, и в морпорт, и в аэропорт, и в школу, и в детсад, и в пожарную часть, и в полицию под охраной участкового, и в администрацию, где улыбающаяся глава Манил написала нам на розовой бумажке свой адрес - что-то@koryak.ru
Коряк точка ру. Во как. Закончились коряки. Точка. Ру.
Выбираются отсюда люди совсем непростыми методами - вертолёт Корякавиа до Теличек (реже до Оссоры), оттуда - вертолёт до Паланы, оттуда - самолёт до Петропавловска. А как выбираться из Петропавловска, все вы и так знаете.
А мы вот пришли сюда пешком. Нет, никто не удивился - пешеходов, подобных корякам, стоит ещё поискать. Они тут всюду ходют и ходют по горам и тундрам и редко кому из бледнолицых удаётся их догнать и обогнать. Все аборигены специалисты по пешеходству, поедению нерпы и тухлых рыбьих голов, по рассказыванию уморительно смешных анедотов и баек, по сгребанию сожженых умерших родственников в кучку под куст у треноги, по вытаскиыванию сотен килограмм кеты из сетей, по сидению в тундре с дымокуром, по езде на собачках, по испитию литров водки - увы и увы - по просьбам к государству «дайте» и по испитию литров водки.
Мы с Юзеком собирали морошку на всю семью. Вдали, за тундрой, простиралась синяя гладь Охотского моря.
Юзек спросил:
-А потом вы куда поедете?
-Потом? В Петропавловск. А потом в Москву. А потом кто куда. Дима вот собирается в Южную Америку.
-А в Москве есть море?
-Нет, нету.
-А где же все купаются?
-Летают на другие моря и в бассейнах. Есть река, но она очень грязная.
-А Москва больше Магадана?
-Больше, конечно, Юзек. Москва - самый большой город у нас в стране.
-А светофоры там есть?
Юзеку 14 лет. Он перешёл в 8-й класс и ещё не начинал учить корякский язык. Всё лето он проводит в Усть-Парени у бабушки вместе с 10-ю другими её внуками, а зимой учится то в Манилах, то в Эвенске.
Двумя неделями позже мы показывали матери Юзека Усть-Пареньские наши фотографии. Пьяной, очень красивой когда-то корячке. Сына она не узнала.
Тогда, на морошке, нам еще не рассказали о том, как люди пропивают в своих домах полы и печку, как рожают третьих детей, как их спаивают браконьеры на их же рыбалках, чтобы занять место. И тогда я думала и удивлялась - мне было понятно, почему люди из Усть-Парени едут в Манилы, из Манил летят в Оссору и дальше по указанному маршруту, было понятно, почему из Верхнего Пареня едут в Чайбуху, Эвенск и дальше - в Магадан. Выбираются, чтобы не вернуться. Не понятно было, что же тянет их сюда добираться. Особенно в Верхний Парень, куда можно приехать разве что по зимнику да прилететь на вертолётном санрейсе, исключительно здесь редком.
Какие-то особенные тишина и спокойствие царили в Паренях. Ветхие избушки выглядывали из высокой травы, бело-чёрные пушистые кошки и ездовые собаки перемещались по узким тропам среди домов. Жители появлялись реже. Улыбались и здоровались. 60-200 человек - особенные отношения. Нет работы, все живут на рыбе да на пенсиях - особенные условия. Я спрашивала их «Почему?». И весь этот абзац был мне ответом. Часто именно эта тишина и эти особенные отношения между людьми заставляли их добираться туда, где они родились. Опять и опять. А пить, может быть, они начинали отчего-то другого.
Затем мы шли берегом моря. 180 км. Очень смутно в каждый из дней мы представляли себе, какое число и какой день недели. Мы должны были знать лишь, что будет зима, когда утро и вечер, прилив и отлив. Море вообще было мне загадочно и необычно и понадобилось время, чтобы познакомиться с ним - так же, как требуется время, чтобы понять тундру, тайгу или пустыню. И очень здорово, что мой первый переход берегом моря состоялся именно здесь - где высота прилива 13 метров (второе место в мире!). Я видела, как реки поворачивают вспять и сидела в устьях, ожидая, когда реки усохнут. В каждый из дней мы пропитывались бытом - мы ели икру (много-много-много икры), почти каждый день ели кету - разную - в виде ухи, теши, юколы, голов и прочего. Мы ели и видели многих нерп. Мы спали на нарах местных рыбалок. Мы общались с десятками людей. Мы останавливались на базах оленеводов, и на этих базах в общении с абсолютно реальными оленеводами я осозновала всю значительность этого вида жизни для России - от Урала до Камчатки пасли люди оленей - могло ли быть более значительное дело по занимаемой площади в нашей бооольшой стране? Не в той, что окружает Москву, а в действительно нами объявленной «своей» стране?
Корякские стада пропиты так же, как и стада многих других народов, совсем корякам не родственных, но пропиты ещё не совсем и в Манилах сейчас есть три табуна по нескольку сотен (400-700) голов, более того - поголовье растёт. Более того - поголовье думают увеличивать и увеличивать. Правда зачем - не понятно. В табунах бригады по 5-8 человек охраняют и собирают оленей и получают от совхоза зарплату - три тысячи рублей. На родившегося третьего ребенка дают 12 тысяч ежемесячно. Литр водки стоит 150 рублей, а килограмм муки - 70 рублей (цены по Манилам). Здесь проблема оленеводства ещё и в том, что дежурные в бригадах плохо караулят табун (молодные да неопытные?) и упускают за ночь по 50 голов. Нет вертолётов для отстрела волков. Сдают, правда, мясо государству и поэтому некоторые особенные люди приезжают в табуны на вездеходах и за сумму N предлагают оленеводам сказать, что 20 оленей «угнали волки».
Но дело это не простое - размышлять о том, как живут и чем живут люди в задницах, почему они не уезжают, почему забывают или не забывают язык и традиции. Дело это грустное и удивительное.
Дима же во всём видит тоску по Советской власти - всё у Димы состояло из Советской власти, и на каждую развалюху он говорит - «Вот она - Советская власть - домики строила, все осваивала, жизнь всюду была. Развалили!». Я даже теперь точно знаю его реакцию дословно на каждый объект и на каждое событие местных жизней. При этом Дима всем рассказывает о своих путешествиях по ЮВА и всем сообщает - «У меня есть свой жж, в котором вы можете прочитать о моих передвижениях. Вот вам адрес.». Редкому оленеводу Дима не сообщит о собственном жж.
Мне же приходится делить и умножать всё своё путешествие на него - Диму Арбузова. Так уж устроены люди и русские и тем более корякские - подсознательный патриархат мешает воспринимать женщину как человека, и все разговоры, советы и решения почему-то приходятся на Диму. Но, несмотря на мое возмущение эдакой дискриминации и точное убеждение, что замечательные попутчики настолько же редки, как редок уникальный П. Лагуткин, с 30 июня каждый день я наблюдаю Арбузова, и уже много километров прошли мы с ним и наша коммунальная палатка Normal оказалась сейчас на середине своего камчатского пути.
Ещё один или два дня - и мы… Мы покинем наконец Манилы и возьмём курс на Палану.
Манилы, где начали отстраивать ТЭЦ, которую не собирались достраивать никогда («это же лучший способ заработать деньги!»), Манилы, в которых рыбнадзор мешает продумывать особые ходы сбыта икры, Манилы, в которых 10 магазинов, связь МТС, ноутбуки нового поколения и множество японских машин, где одни люди пропивают печку, а другие покупают новый водомёт Ямаха, плазменный телевизор и вторую спутниковую тарелку, где отдельные люди проходят100 км по тундре за день, а ещё более отдельные вообще бродят там просто так годами («не могу я в посёлке! Тундру люблю!»). Манилы - место, где стоит побывать. Да уж… Даже узбекские гастарбайтеры забрались уже в Манилы.
------------------------------------------------------------------------
Чисто технически:
Состав группы:
1. Сергей Лекай, 36 лет
2. Виталий Щеринов, 36 лет
3. Дмитрий Арбузов, 33 года
4. Юлия Вершинина, 23 года
В результате расхождений в образе мышления Сергея и Димы на половине пути наши две автономные группы приняли ещё большую автономность и в Усть-Парени разделились совсем.
Маршрут:
п. Омсукчан - п. Галимый - р. Сугой - д. Буксунда - р. Омолон - р. Парень - п. Манилы
От Галимого до Сугоя тракторная дорога с попеременными болотами средней и слабой тяжести. Через Сугой переправлялись на одном катамаране от горы через несколько проток. Сильное течение. От Сугоя до Буксунды дорога хорошего качества переменяется болотами тяжести выше средней (по большой воде удавалось тонуть по колено и выше, ноги тонут и вязнут, рюкзаки топят вниз). С большими трудами добрались до Буксунды, где надеялись на чай с плюшками. Живущий отчужденно и дико буксундинский отшельник Геннадий выделил нам один брошенный дом и общаться не захотел совсем. Коня у Геннадия не видели, но всюду конские следы. От Буксунды снова болота средней и выше средней тяжести переменяются с отличной песчаной дорогой вдоль берега реки, к которой всё время стоит прижиматься. На перевале болота нет, в озере рыбы также нет. Перевал от границы леса до границы леса с лёгкостью прошли за один день. Очень красиво. Стапель на Омолоне. Верховья проходятся довольно легко, все разбои и завалы, которыми нас пугали, гораздо менее опасны, чем мы ожидали. Слабое течение, малая вода, отличная погода. Огромный ледник мы проходили по правой стороне, протаскивали. Сергей с Виталей по левой. Тоже протаскивали (были похожи на двух пингвинов на антарктических пространствах). Мы прошли первые. Дальше много перекатов и слабые камни в русле. Течение слабое. Гребли. Проходили не больше 30 км в день, бывало и 15. Сильный встречный ветер. Рыбы не было. Дошли до метеостанции Лабазная, где гостеприимство было высшей степени. Два дня днёвки. Ещё два дня до Кубаки. На Кубаку ходил Дима. По левому берегу идёт беспрерывный круглосуточный поток машин на карьер, можно ночевать у дороги на левом берегу и с лёгкостью добраться до Кубаки на машинах. Ещё два дня до Б.Авлонди. Хорошее течение. Мы долго думали, переваливать ли через Авлондю или через Крестик. Т.к. болота нам уже не доставляли особого удовольствия, пошли по Авлонде-Арманде. Шли береговой галькой, болота мало на перевале. Шли три дня от антистапеля Омолона до стапеля Парени. Парень - 2КС по классификации Сергея. До каньона был один порог на слабую тройку. Каньон оказался не каньоном, а ущельем, наибольшее внимание стоит уделить самому началу. 2 порога 3КС, сильное течение. Мы всё проходили сходу, Сергей с Виталей осматривали. Много рыбы. В день проходили по Парени километров по 60. Пешком от Усть-Парени до Манил мы с Димой шли 10 дней, с учётом ожидания отливов, по которым проходили Тылхой, Шестаково и первую от Манил грязевую речку. На Орночках рано встали ночевать и надеялись за день от Орночек дойти до Манил. Но начались дожди и реки вышли из берегов. Два дня ждали, пока вода упадёт в брошенном посёлке Первореченский. Местные же коряки однозначно уверяют, что каждый из них «с лёгкой чаёвкой» ходит 180 км Парень-Манилы за 2, максимум 3 дня. Такие вот они - коряки. Али врут, али едят много мухоморов, использующихся здесь как допинг.