А. Невзоров о «сливах» исповедей священниками советской православной церкви
Оригинал взят у predator_2005 в А. Невзоров о «сливах» исповедей священниками советской православной церкви
Оригинал взят у stafford_k в А. Невзоров о «сливах» исповедей священниками советской православной церкви
Фрагмент расшифровки:
.....
Что именно содержится в этих оперативных и агентурных делах. Я уже говорил, что, когда я был маленьким, ну, как маленьким: первый, второй, третий класс школы, то меня обычно забирал дедушкин адъютант и, либо отправлял или вёл меня в кино, либо вёл меня в кружки фехтования и прочее, и прочее. Но очень часто он сообщал, что ему надо заглянуть на работу, я знал, что это означает, и я знал, что мы зайдём на одну из конспиративных квартир, куда ему надо либо отнести какие-то бумаги, либо взять оттуда какие-то документы. И там мне предстоит часа три или четыре играть в морской бой с операми, читать «Советский экран» и наблюдать за тем, как приходящие со всего города на эти конспиративные квартиры попы сливают исповеди. Причём, там были не только городские попы. Туда привозили и попов из дальней области, из ближней области. Вероятно, потому что в деревенских условиях произвести агентурную встречу не замеченной довольно сложно. Поэтому их, естественно, всех тащили сюда, и они растворялись как бы в огромности города и в гигантском количестве квартир. Выглядело это всегда примерно одинаково. Были всякие и особо запомнившиеся моменты.
Из какого-то то ли монастыря, то ли из какой-то пустони, не в Петербурге, а где-то в отдаленности, привезли совершенно, полностью прозрачного, с пушистейшей, как у Черномора, длинной бородой старикана…
Не забывайте, что было за время. Тогда уже интеллигенция возникла, диссидентура всякая. И она, эта диссидентура начала потаскиваться по всяким старцам, старчикам.
И вот этот старец, он и так был в очках, но когда оперативники пододвигали к нему фотографии, сделанные каким-то оперативным, очень оперативным образом, то он цеплял к этим очкам ещё один очки, долго кряхтя, так постанывая, всматривался в эти фотографии, потом брал химический карандашек, слюнил его и ставил жирную галочку под тем лицом, которое он опознал, как лицо, бывшее у него на исповеди. А затем он уже рассказывал какие-то незатейливые секреты советского интеллигента, который тот ему поведал.
Помню, что к концу этих собеседований у прозрачного старца губы были полностью синими от химического карандаша. Выглядело это предельно потешно.
Причем, это была работа с чистой диссидентурой, но в основном ещё были всякие городские попы, которые принимали исповеди, которые имели свою паству и которые сливали это всё комитетчикам. Понятно, что какой-то там информации, представляющей безумный интерес для госбезопасности на первый взгляд и не было.
На самом деле, так может подумать либо совсем глупый человек, либо человек, который не знаком с принципами оперативной работы, оперативных вертикалей и горизонталей в тех или иных структурах.
Судя по всему, приходит к попу какой-то профессоришко, маленький, милый, зашмыганный, в беретике с червячком, и, запинаясь, и, заикаясь, выкладывает ему страшную тайну: ну, трахнул он свою аспирантку. Вроде бы никакого интереса эта информация представлять не должна. Ан, нет. Представляет себе и даже очень большой. Слитая в нужное место эта информация уже позволяет вызвать профессора, поговорить мягко с профессором и предложить профессору: либо этот милый факт становится общественным, в том числе его жены, достоянием, либо профессор с большим усердием описывает все разговоры на кафедре и тому подобные нюансы, которые известны только ему одному.
То есть надо понимать, что вся оперативная информация, она очень многоуровневая, и очень сложно выстраивается. И на взгляд дилетанта то, что не представляет никакого интереса, на самом деле огромный интерес имеет.
Вот так, чтобы попы, они разные там были, всякие: и косматые, груборожие, с тяжелыми малиновыми носами, и всякие пушистые, прозрачные, бесплотные старцы, всякие там были; я не видел, чтобы они получали деньги. Живых денег я никогда не видел. И не видел расплаты. Но их стимулировали. Их стимулировали, потому что у оперативника был в папочке набор талонов.
Если вы помните, в советское время была такая чудесная структура, как отделы заказов. И при отделах заказов были номенклатурный отдел, где отоваривались сотрудники горкомов, райкомов и так далее, и так далее. Там были особые заказы. Заказ, под номером то ли 3, то ли 2, не помню уже, содержал в себе сервелат и растворимый кофе. А заказ под номером 5, он содержал в себе твёрдокопчёную колбасу, гречку и сёмгу. Сёмгу!
Помню, потому что каждый раз перечень продуктов очень тщательно обсуждался духовенством, получающим за сливы исповеди эти свои талончики в столы заказов.
Я не знаю, я не богослов, я не специалист, я не знаю, насколько твёрдокопчёная колбаса благодатнее, чем например, сервелат.
Но всегда, попы, которые были на этих конспиративных квартирах, очень судорожно, и с обидами, и с бухтением пытались выклянчить талончик на заказ, который содержал в себе твёрдокопчёную колбасу.
Потом, когда я уже был постарше значительно, это было в 90-е годы, мне довелось ознакомиться с большим количеством агентурных дел, как раз касающихся духовенства. Вот там уже были деньги. Там были по советским временам нешуточные суммы в двадцать пять, в сорок рублей, иногда даже и побольше.
Но в этих агентурных делах самое примечательное это даже не количество доносов на свою собственную паству, а количество доносов друг на друга между архиереями, и вообще служащими, так называемой Русской православной церкви.
Там и обвинения в антисоветской деятельности, и в шпионаже. Они друг друга, попы, обвиняют. И в подрывной, и в хранении запрещённой литературы, и рассказы про гомосексуализм, про незаконных детей, про какие-то левые семьи в других городах.
То есть попы сливали друг на друга всё, что только можно, в основном в борьбе за более хлебные, более сытные и более симпатичные епархии.
.....
(Отсюда)
Ну что? Вы всё ещё ходите в советскую сергианскую церковь???
Оригинал взят у stafford_k в А. Невзоров о «сливах» исповедей священниками советской православной церкви
Фрагмент расшифровки:
.....
Что именно содержится в этих оперативных и агентурных делах. Я уже говорил, что, когда я был маленьким, ну, как маленьким: первый, второй, третий класс школы, то меня обычно забирал дедушкин адъютант и, либо отправлял или вёл меня в кино, либо вёл меня в кружки фехтования и прочее, и прочее. Но очень часто он сообщал, что ему надо заглянуть на работу, я знал, что это означает, и я знал, что мы зайдём на одну из конспиративных квартир, куда ему надо либо отнести какие-то бумаги, либо взять оттуда какие-то документы. И там мне предстоит часа три или четыре играть в морской бой с операми, читать «Советский экран» и наблюдать за тем, как приходящие со всего города на эти конспиративные квартиры попы сливают исповеди. Причём, там были не только городские попы. Туда привозили и попов из дальней области, из ближней области. Вероятно, потому что в деревенских условиях произвести агентурную встречу не замеченной довольно сложно. Поэтому их, естественно, всех тащили сюда, и они растворялись как бы в огромности города и в гигантском количестве квартир. Выглядело это всегда примерно одинаково. Были всякие и особо запомнившиеся моменты.
Из какого-то то ли монастыря, то ли из какой-то пустони, не в Петербурге, а где-то в отдаленности, привезли совершенно, полностью прозрачного, с пушистейшей, как у Черномора, длинной бородой старикана…
Не забывайте, что было за время. Тогда уже интеллигенция возникла, диссидентура всякая. И она, эта диссидентура начала потаскиваться по всяким старцам, старчикам.
И вот этот старец, он и так был в очках, но когда оперативники пододвигали к нему фотографии, сделанные каким-то оперативным, очень оперативным образом, то он цеплял к этим очкам ещё один очки, долго кряхтя, так постанывая, всматривался в эти фотографии, потом брал химический карандашек, слюнил его и ставил жирную галочку под тем лицом, которое он опознал, как лицо, бывшее у него на исповеди. А затем он уже рассказывал какие-то незатейливые секреты советского интеллигента, который тот ему поведал.
Помню, что к концу этих собеседований у прозрачного старца губы были полностью синими от химического карандаша. Выглядело это предельно потешно.
Причем, это была работа с чистой диссидентурой, но в основном ещё были всякие городские попы, которые принимали исповеди, которые имели свою паству и которые сливали это всё комитетчикам. Понятно, что какой-то там информации, представляющей безумный интерес для госбезопасности на первый взгляд и не было.
На самом деле, так может подумать либо совсем глупый человек, либо человек, который не знаком с принципами оперативной работы, оперативных вертикалей и горизонталей в тех или иных структурах.
Судя по всему, приходит к попу какой-то профессоришко, маленький, милый, зашмыганный, в беретике с червячком, и, запинаясь, и, заикаясь, выкладывает ему страшную тайну: ну, трахнул он свою аспирантку. Вроде бы никакого интереса эта информация представлять не должна. Ан, нет. Представляет себе и даже очень большой. Слитая в нужное место эта информация уже позволяет вызвать профессора, поговорить мягко с профессором и предложить профессору: либо этот милый факт становится общественным, в том числе его жены, достоянием, либо профессор с большим усердием описывает все разговоры на кафедре и тому подобные нюансы, которые известны только ему одному.
То есть надо понимать, что вся оперативная информация, она очень многоуровневая, и очень сложно выстраивается. И на взгляд дилетанта то, что не представляет никакого интереса, на самом деле огромный интерес имеет.
Вот так, чтобы попы, они разные там были, всякие: и косматые, груборожие, с тяжелыми малиновыми носами, и всякие пушистые, прозрачные, бесплотные старцы, всякие там были; я не видел, чтобы они получали деньги. Живых денег я никогда не видел. И не видел расплаты. Но их стимулировали. Их стимулировали, потому что у оперативника был в папочке набор талонов.
Если вы помните, в советское время была такая чудесная структура, как отделы заказов. И при отделах заказов были номенклатурный отдел, где отоваривались сотрудники горкомов, райкомов и так далее, и так далее. Там были особые заказы. Заказ, под номером то ли 3, то ли 2, не помню уже, содержал в себе сервелат и растворимый кофе. А заказ под номером 5, он содержал в себе твёрдокопчёную колбасу, гречку и сёмгу. Сёмгу!
Помню, потому что каждый раз перечень продуктов очень тщательно обсуждался духовенством, получающим за сливы исповеди эти свои талончики в столы заказов.
Я не знаю, я не богослов, я не специалист, я не знаю, насколько твёрдокопчёная колбаса благодатнее, чем например, сервелат.
Но всегда, попы, которые были на этих конспиративных квартирах, очень судорожно, и с обидами, и с бухтением пытались выклянчить талончик на заказ, который содержал в себе твёрдокопчёную колбасу.
Потом, когда я уже был постарше значительно, это было в 90-е годы, мне довелось ознакомиться с большим количеством агентурных дел, как раз касающихся духовенства. Вот там уже были деньги. Там были по советским временам нешуточные суммы в двадцать пять, в сорок рублей, иногда даже и побольше.
Но в этих агентурных делах самое примечательное это даже не количество доносов на свою собственную паству, а количество доносов друг на друга между архиереями, и вообще служащими, так называемой Русской православной церкви.
Там и обвинения в антисоветской деятельности, и в шпионаже. Они друг друга, попы, обвиняют. И в подрывной, и в хранении запрещённой литературы, и рассказы про гомосексуализм, про незаконных детей, про какие-то левые семьи в других городах.
То есть попы сливали друг на друга всё, что только можно, в основном в борьбе за более хлебные, более сытные и более симпатичные епархии.
.....
(Отсюда)
Ну что? Вы всё ещё ходите в советскую сергианскую церковь???