Путешествие из Омска в Омск. История Чудской Горы
Передний ров и вал
Когда здесь появились люди - никто не скажет с уверенностью.
Старейшая в Омской области палеолитическая стоянка Черноозерье расположена в паре сотен верст южнее - в нынешнем Саргатском районе. Её обитатели застали таяние ледника. Более ранних следов пребывания человека поблизости нет, что объясняется вовсе не тем, что человеку тут нечего было делать, а тем, поиск следов бродячих охотников за ледниковой фауной в безлюдной Сибири является занятием бесперспективным. К тому же лесная кислая почва уничтожает костные остатки, археологические памятники каменного века сохраняются только по берегам рек, в местах, свободных от леса и тайги.
Места вдоль Иртыша всегда привлекали к себе животных. По пойме шли миграции мамонтов, сайгаков и северных оленей, прочей аппетитно-копытной фауны; за стадами следили хищники, стаями и в индивидуальном порядке. В поток буйной жизни вписывались охотничьи отряды. Чудская Гора могла служить для них наблюдательным пунктом, с которого тогдашняя тундростепь обозревалась на десятки километров, благо в то время она могла быть выше и иметь бОльшие размеры. Сомнительно ожидать от Горы, чтобы она имела следы жилищ - люди предпочитали выбирать для землянок и яранг места в укрытии, в ложбинах, на южных склонах, мало-мальски защищённых от зимних ветров.
Потом великий ледник рухнул, тем самым открыв на север путь рекам и лесам. К сожаленью - и болотам, отчего фантастически богатые травой и животными тундростепи - как африканские саванны нашего времени - обратились в трясины, которые казались аборигенам обиталищем злых духов. Из топей исторгались тьмы и тьмы кровососов, они были пусты и необитаемы дичью, вдобавок непроходимы. Болота в Западной Сибири превратились в настоящие моря, простирающиеся на сотни километров. Поле жизнедеятельности человека сузилось в тайге до речных долин и приозерных низменностей, местностей с естественным дренажом, к которым тяготели копытные. Тогда же сибиряки освоили рыбный промысел, тем самым обеспечив себе гарантированный источник питания.
Урманная Сибирь пространна - но весьма ограничена в местах, где можно жить. Урманы и болота занимают её почти всю, но если оценивать их с точки зрения обеспечения существования человека они имеют такую ценность как каменистая или песчаная пустыня. Жизнь возможна только в долинах рек или вблизи озер, где воды дают рыбу, пойма кормит диких копытных или стада скота, в старицах живым облаком множатся перелетные птицы, а прилегающие леса дают всё необходимое для строительства и обогрева. Реки - естественные пути как летом - по воде, так и зимой - по льду. История урманной Сибири - это история речного населения.
При таком взгляде становится понятна значимость Чудской Горы для тех, кто стал осваивать новые ландшафты, шёл вместе с лесами на север и оседал в долинах Тобола. Ишима Иртыша и Оби, когда они успокаивались в своих руслах. Чудская Гора - кормилица кочевых охотников на мамонтов, превращалась в крепость оседлых охотников и рыбаков. Пост-ледниковая эпоха пролегла в истории Сибири контрастной границей - сменилось население, изменились промыслы, начала складываться новая цивилизация северных лесов. Это и дом, у порога которого, в старице, рыба сама запрыгивает в челны рыбарей; это и естественная крепость, господствующая над Иртышом, устьем Оши, иртышской поймой.
Если оторваться от Чудской Горы и взглянуть на происходившее тогда в масштабе двух континентов - Евразии, то она окажется в обширном ареале сложения общности людей, которых можно назвать уралькой расой (по антропологическим особенностям), финно-угорской языковой семьей (в лингвистическом отношении) и культурой оседлых охотников и рыболовов. Эта культура складывалась одновременно с формированием ландшафта северных лесов, она максимально адаптирована к освоению ресурсов лесов и рек. Эта общность занимала огромные просторы двух континентов - от Балтики на западе до восточных притоков Оби на востоке, от тундры вдоль Северного Ледовитого океана до Великой Степи на юге. Урал - хребет этой цивилизации, Восточно-европейская и Западно-сибирская равнины - две симметричные половины. В истории человечества эта общность может быть отмечена как одна из оказавшихся в экстремальных условиях в царстве лютой зимы. Этот массив родственных племен тысячелетия стоял непоколебимой цитаделью, обороняясь от вторжений и иноземных влияний, и только в последние полторы тысячи лет был размыт и раздроблен на отдельные последние оплоты и ассимилирован пришельцами. Впрочем, взаимодействие культур, коренной и пришлой, обычно приводило к тому, что пришельцы часто перенимали облик и образ жизни финно-угров.
Я не получил настоящего исторического образования, которое позволяло бы мне оперировать категориями археологических культур. Я недостаточно чётко ощущаю различия между ними, основываясь на формальных признаках. «Богочановцы» (следы которых отмечены на Горе) значит для меня не так много. Для меня это этапы развития одной традиции, основной характер которой не менялся тысячелетиями. Неизменными оставались основные источники жизни - оседлый образ жизни, строительство крепостей, комплексное хозяйствование на основании рыболовства и охоты, к которому потом прибавилось скотоводство и примитивное земледелие, шаманизм и родовые культы, освоение привозного металла, который обменивался на пушнину. Могли меняться племена - из за гибели в распрях или вымирания в результате голода или эпидемий, могли звучать новые наречия, появляться новые боги, стили украшения и виды оружия, но любая инновация обкатывалась в суровых условиях, и от неё оставалось только самое ценное, что обогощало следующую культуру.
В моём таком представлении Чудская Гора не могла не стать одним из ориентиров местной жизни - и оставаться такой тысячелетиями, кто бы ни пребывал подле неё.
Гора, овеянная легендами о старых временах, памятью о прежних поколениях предшественниках, пусть даже не связанных с рассказчиком узами родства. Пусть кочевые охотники ушли за стадами мамонтов и северных оленей, но их кострища были видны первым уграм, осваивавшим пост-ледниковый мир. Обрывки реальных знаний и фантазия превращала прежних людей в духов. Когда угры прочно обосновались в Прииртышье, первое их поколение превратилось в богов, осваивавших новый мир, наделявший именами, то есть вдыхавшими душу, в окрестные места и реки, боровшихся с древним злом и пролагавшим светлый путь потомкам. Следующие поколения приходили на Гору и спрашивали своих предков - как им жить по правде? Шаманы камлали, древние духи и молодые боги приходили отведать горячей жертвенной крови и вместе с душой шамана отправлялись в дальние мистические путешествия. .С Горы, возвышавшейся над окружающим простором, казалось, было достаточно сделать шаг - и вступить в дом бога-творца, чтобы дерзнуть спросить, что же делать им, неразумным тварям. Сюда приходили другие боги, чтобы наставить людей на истинный путь, наказать виновных или прельститься красавицей из земнорожденных.
Гора оставалась незыблемой в хаосе ежегодных разливов, когда Иртыш вспухал массой холодной воды и растекался на десятки километров, затапливая низменности, покрывая леса, круша льдинами береговые утесы. Словно возвращались времена творения мира, когда воды первичного океана покрывали весь мир и отважная гагара (или утка) ныряла за комочком земли со дна, чтобы вложить в ладонь бога - творца зародыш будущей земной тверди. Гора оставалась незатопленной, как первая земля и, по мере отступления половодья, словно творила вокруг себя землю. Каждый год повторялась великая мистерия природы - как завет между богами и людьми, что жизнь никогда не прервется.
Гора как твердь мистическая была твердыней в другом измерении - в мире людей. Она действительно была практически неприступна при наличии гарнизона, готового обороняться. Сюда, под защиту рукотворных валов и естественных стен, уходили местные жители, а навстречу врагам спускались богатыри, разряженные так, словно они шли на праздник. Битва была для них празднеством, они лили кровь как густую хмельную медовуху, упиваясь до смерти сами и угощая врагов каленым горячим железом - тоже до смерти. Отсюда уходили в далёкие набеги, к далёким морям и горам, буйные богатыри, которым хотелось, чтобы на ось Горы был надет весь окружающий мир, чтобы вся земля крутилась вокруг неё. Они привозили из набегов золотоблещущую добычу и чернооких красавиц, взятых на меч - в знак того, что дальние земли склонились перед Горой.
Гора как последний оплот, как сосредоточие материальной силы царила над окружающими поселками. Она могла восприниматься как мистическая жена владык Прииртышья, гордых угорских князей, которые обручались с символом власти и клялись в этом своей кровью - они и проливали её в боях за родную землю. Лоно Горы впитывало кровь героев, чтобы через их жен явить в мир новое поколение князей и богатырей.
Могли меняться племена - но такое восприятие Чудской Горы тянулось тысячелетиями, столько времени, сколько стоял древний угорский мир по Иртышу.
Для современного человека отношение человека традиционной культуры к своей земле, к особо отмечаемым деталям пейзажа, кажется странным и примитивным. Нам непонятна неразрывная связь человека со своей землей.
Я не могу назвать какой-то почитаемый ныне памятник или артефакт, который бы по своему влиянию мог хотя бы приблизиться к восприятию Горы у почитавших её угров. В нашем дифференцированном и ранжированном мире есть великие полотна, архитектурные творения, исторические персонажи, поля сражений, почитаемые книги, религиозные святыни, родные кресты на погостах - но нет ничего, чтобы объединяло в себе всё вместе. Есть слова «Родина», «Россия», которые соединяют в себе это всё - но это только слово, хотя бы и значимое. Древние были неизмеримо богаче нас - они видели свою Родину воочию, могли коснуться её. Гряда на берегу Иртыша в их настоящем видЕнии облекалась во множество смысловых слоев. В какой-то момент на передний план выступала сакральность Горы, потом её могла сменить историческая память - и тут же вступали в свои права личные воспоминания, связанные, например, с посвящением в воины. Гора была всем - святилищем, крепостью. Жилищем, Матерью, ступенью в Небо, местом в боевом строю, эпизодом космогонического мифа. Всё сразу - и раздельно.
Гора была живой, она была не «чем», а «кем», имела свой характер, не обязательно добрый и расположенный к людям. Гора имела волю, которая проявлялась во множестве случаев, и человек, вступая в отношение с мыслящим ландшафтом, искал не законы, управляющие им, а выстраивал диалог с высшими силами: он мог просить, требовать, склоняться, дерзать бросать вызов. И Гора отвечала на призыв того, кто говорил с нею - точно так же она молчит с нами, которым не приходит в голову обратиться к ней.
Там, где мы видим какие-то урочища, горы, берега, отмеченные в людской памяти, считая их обычными топографическими пунктами, только чем-то отложившиеся в памяти народа - на самом деле скрыт целый мир: история, мифология, личные воспоминания. Современному человеку это в корне чуждо, его сознание сосредоточено на себе самом и, в лучшем случае простирается на несколько поколений вглубь истории рода. Он может любить свою малую родину, почитать Родину большую, готов даже умереть за этот комплекс представлений - но такая память обрезана и лишена многих черт. Человек традиционной культуры связан не только со своей семьей, своим домом и предками - его соседи, предшественники и потомки - весь окружающий его мир, реки и звери, урочища и облака. Вне этого мира он не мыслит себя, как человек современный не может представить себя совершенно одного, лишенного родичей, друзей, дома, средств существования и смысла жизни.
Я пытаюсь весьма поверхностно и неточно объяснить то, чем была Гора для древних угров. Можно написать так - смыслом их жизни. Неточно, но всеобъемлюще.
Вернемся снова к истории. Угорский мир существовал долго, но не в изоляции. Ишимо-Иртышское междуречье степным клином вонзается в массив лесов Западной Сибири. Исторически волны степняков пробивались в зону расселения лесовиков по левобережью Иртыша. Район Тары, Знаменского - это зона контакта прииртышской цивилизации угров и культур Великой Степи. Сюда доходили сибирские скифы и сарматы, чье самоназвание мы не знаем и вынуждены пользоваться именами их европейских родичей. На Горе нет следов пребывания степняков - что дополнительно подчеркивает сакральность Горы, чью чистоту не могло касаться ни одно чужеземное влияние.
Потом наступила эпоха тюркской экспансии. Полторы тысячи лет назад из Алтая волна за волной шли новые племена, поклонявшиеся Тенгри - синему небу и Матери - бурой земле. Угры отчаянно бились на своих лесостепных рубежах, на берегах родных рек - Оми, Тары: там, на естественных преградах они задержались дольше. А на левобережье тюрки зашли гораздо севернее. Гора оказалась далеко в тылу их продвижения. Вряд ли все угры были перебиты и бежали в урманы, многие из них остались и в смешении с пришельцами положили начало сибирским татарам.
Их следы сохранились на Горе - несколько землянок, утварь.
Русских Чудская Гора не интересовала. Первая волна завоевателей установила контроль над реками, единственными путями в Сибири, и основала опорные точки в местах сбора ясака. Чудская Гора располагалась слишком далеко от Иртыша, а местные татары были достаточно лояльны, чтобы вбивать острог среди их юртовий. Разведчики не прошли мимо Горы, в русских преданиях сохранились сведения о сказочных обитателях этих мест - они были приняты следующим поколением русских. В топонимике осталась Чудская Гора, а ближайшее селение получило название Богочаново, отмечающее сакральность места слогом «бог». Поселенцам-крестьянам приглянулась не сама Гора, а её окрестности - пойма для выпаса скота, старица для ловли рыбы, близость к Иртышу - главной транспортной артерии. Всё это было неплохим подспорьем для тех, кто вырубал тайгу под свои наделы и осваивался в непривычной обстановке.
Лично мне Гора показалась хмурой и неприветливой - возможно, в этом стоит винить поздний час моего прибытия и хмарь, окутавшую окрестности. В тот вечер я не подозревал, что до Знаменского докатилась гарь от горящей тюменщины и что яркий солнечный день в Муромцево сменится завтрашним, мглистым и серым. Гарь я счел сумерками, только удивлялся, отчего солнце выглядело мутным кроваво-красным пятном.
Утром., когда я уже собирался уйти и бросил случайный взгляд через плечо, я заметил косулю. Оленек мелькнул между деревьями и исчез на северном скате. Что ж, будем считать, что это Хозяйка Горы приобрела зримый облик и вышла понаблюдать за тем, кто нарушил её покой. Гора так и осталась для меня загадкой.
Лебединая семья, владельцы Ныра вблизи Горы