Цой
Если мне надо будет составить список самых приятных занятий в этой жизни, то пункт "копаться в развалах букинистического магазина" там окажется обязательно. Причём, если лет десять назад он входил бы в десятку хит-парада локальных и скоротечных счастий, то в последнее время глубококнижное погружение всё больше и больше приближается к призовой тройке. Видимо, возраст.
Причём процесс этот абсолютно самодостаточен и результат нахождения интересной книги воспринимается скорее как неожиданный и тем более приятный бонус. И чем менее вероятной и ожидаемой оказывается находка, тем больше градус счастья книжного наркомана.
Признайтесь мирозданию в чём именно вы ебануты на всю голову - и мироздание вам обязательно будет что-то подкидывать в нужном направлении. Наверху, похоже, ебанутых любят, и это внушает оптимизм в завтрашнем дне больше, чем все религии вместе взятые.
... так было, когда, лениво перебирая книги на полке с советским науч-попом я обнаружил книгу "Динозавра ищите в глубинах", Гидрометиздат, 1984 - нетленное произведение со свидетельствами о встречах со всяческой палеофауной в Лох-Нессе, Якутии, Африке, далее везде. То, что не смог сделать Обручев с "Плутонией" и "Землёй Санникова", сделала эта брошюрного вида книга, и посреди белорусского октября я сбежал из дома с целью обнаружения Несси в ближайшем заповедном болоте. Впрочем самый цимес был в обложке, карманную книгу фигу в оформление которой я смог оценить только по мере получения начального алкогольного образования в более старших классах - на обложке была самая известная фотография лох-несского чудовища, а над ней - смачная картинка с гранёным стаканом и стрелкой в сторону дна в качестве указания направления научных поисков.
Бедная подстаканная Несси смотрелась как килька в томатном соусе - ещё по 50, и начнём закусывать. Художнику обложки Я.С. Назаров - моё глубокое почтение.
...или старый перевод Тиля Уленшпигеля, найденный на тротуаре перекрёстка тель-авивского раздолбайства: Ротшильд-Аленби...
...или дореволюционный сборник польской поэзии на русском, валявшийся среди других книг рядом с мусоркой спорт-клуба в распальцованном районе вилл...
Но это поддержка идёт исключительно из высших инстанций. В более приземлённых областях количество людей, понимающих в чём именно состоит удовольствие букинистического дайвинга, сокращается в геометрической прогрессии, и если лет пять назад большая часть читающих что-либо из того, что требует подключения головы и прочих внутренних органов, согласилась бы с предыдущими абзацами, то сегодня таких людей можно будет пересчитать по пальцам одной руки, причём руки минёра тоже будет достаточно.
Не то, чтобы я собирался агитировать кого-то за бумажные книги. Покупайте электронные читалки, сдавайте старые книги в те магазины, где их ещё согласны принимать - ради бога. У меня будет шире выбор. Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган. Проблема в обратном - с абсолютно вменяемыми и ненавязчивыми людьми после покупки электронной читалки происходит какая-то странная трансформация и, вместо того, чтобы спокойно дать ближнему идти в ад своей дорогой, народ начинает крестом и мечом обращать неверных на путь истинный. Толкиенулся сам - толкиени другого. Хочешь похудеть - спроси меня как. Не хочешь - я тебе всё равно отвечу, и буду отвечать, пока не похудеешь.
Метод спора, который я выбираю в случае нападения свидетелей святого Кинделя и адвентистов шестого iOS-а, опробован многовековым опытом партизанской борьбы против превосходящих сил регулярной армии и многотысячелетним опытом выживания мужей в рамках счастливой семейной жизни: заранее признать всю проигрышность своего положения в конфликте, переждать, не высовываясь из-за кустов, пока атакующая сторона не начнёт перезаряжать пулемётную ленту абсолютно верных доводов, после чего с максимальным грохотом рвануть самопальную бомбу идиотского возражения не по делу и скрыться под шумок в тумане до следующего раза.
В результате имеем что-то вроде такого диалога:
- От кинделевского экрана ощущения совсем другие, чем от обычного. Глаза абсолютно не устают!
- Вот это да, вот это да, вот это да, вот это да..... - восхищаюсь я и прикидываю сколько ещё книжных шкафов влезут на чердак в дополнение к существующим.
- Читалки маленькие и удобные - целая библиотека, которая всегда с тобой: хочешь в автобусе читай, хочешь в сортире!
- Вона как, вона как, вона как, вона как... - вежливо офигеваю я и предаюсь тоской по ностальгии, когда, попав впервые к девушке домой и изучив её околотолчковый литературный набор, можно было легко подобрать тему для продолжения непринуждённой беседы.
- Загоняешь в Google название книги - и читай хоть через 5 минут. Никуда не надо ехать, копаться, искать...
- Тут ты прав, тут ты прав, тут ты прав, тут ты прав... - развожу руками я и застываю в минуте молчания в память об очередном закрывшемся книжном магазине.
- Места дома освободилось море, под руками ничего не болтается, не мешает, пыль не собирает. Достал читалку, выбрал книгу, почитал, сложил, спрятал назад в сумку.
- А ведь действительно, а ведь действительно, а ведь действительно, а ведь действительно... - согласно киваю я и продолжаю работать дедом Мазаем для выброшенных на улицу книг.
В этой точке интеллигентной дискуссии я обычно начинаю понимать, что ещё немного - и на одного проповедника прогресса на земле станет меньше. Разговор сворачивается самым хамским с моей стороны образом - я ласково желаю собеседнику перейти с живых партнёров по жизни и постели на надувных и латексных - тем более, что те же самые доводы по поводу занимания места и укладывания в сумку могут быть применены и в этом случае тоже.
Но всё это так, к слову...
В тот раз счастье было полным.
Процесс перебирания старых книг не только подзарядил все внутренние батарейки, но и принёс неожиданную добычу. Неожиданную в том плане, что мна бы даже на пришло в голову её искать. Мягкая обложка, явно самые дешёвые бумага и печать - "Виктор Цой: стихи, документы, воспоминания".
Издательство "Новый Геликон" Александра Житинского, 1991 год. В качестве дополнения к абсолютному счастью прилагались два часа свободного времени и тель-авивское кафе. Остановись мгновенье, ты прекрасно. Запомните меня таким.
Не то, чтобы я был фанатом Цоя. Фанат - это титанические усилия попасть на концерт и состояние "я Ленина видел..." после него. Это покрытие "Кино"-шными плакатами любой вертикальной поверхности внутри дома, и надписями "Цой жив" - вне него. Итд, итп... На концерте я, правда, один раз был: то ли в 88-м, то ли в 89-м году. Но это уже был халтурный чёс по стадионам, и это сильно чувствовалось даже через ещё непоцарапанный фильтр моей подростковой восторженности.
Но были заслушанные до дыр кассеты с альбомами КИНО.
Причём "до дыр" это не художественная фигур речи - это дзен-тренировка терпения, когда с помощью карандаша и какой-то матери надо было смотать назад в кассету зажёванную магнитофоном плёнку. Собственно, изначально магнитофон был бобинным (какое, всё-таки замечательное слово - бобина -только очень странно выглядит на письме...). То ли в процессе первичного перегона на кассеты, то ли в процессе последующих упражнений с карандашом, в некоторых песнях появлялись паузы на секунду-другую. Через несколько лет, купив нормальные студийные записи, я понял, что привык к паузам не меньше, чем к словам - без этих спотыканий песня казалась немного чужой.
К кассетам прилагался волкмэн, который плавно перетёк в дискмэн, который плавно перетёк во всевозможные плэеры. Это было менее существенно. Важно было то, что Цой играл в них, когда я болтался по ночному Минску в 14 лет, ночному Пальмахиму и Тель-Авиву в 18, и продолжает играть в моих ежедневных поездках на крайний израильский север в 38. Не то, чтобы другие представители старой гвардии: БГ, Нау, ДДТ, Майк, Башлачёв, Чиж, Чайф не переезжали с одного аудио-носителя на другой. Но желание - так чтоб вдруг и прямо сейчас - поставить их возникало редко. А вот Цоя хотелось держать, как оптальгин - под рукой - в пределах немедленной досягаемости.
И в какой-то момент понимаешь, что тут дело уже не в музыкальных пристрастиях - это уже просто часть тебя самого. Вытащить её - и чёрт его знает, что ещё, из того, что на ней держалось, обвалится следом.
Хорошая книга или хороший фильм отличаются тем, что сразу после них очень тяжело разложить по полочкам почему ты глупо улыбаешься и ходишь как стукнутый по голове мешком. Рикошеты мыслей и чувств по поводу прочитанного или увиденного ловят тебя уже потом, причём в самое неожиданное время и в самом неожиданном месте.
Эта книга была хорошей - торкает до сих пор.
Причём никаких литературных изысков: просто воспоминания первой жены Цоя - Марианны и тех, кто так или иначе персекался с ним в жизни и музыке: БГ, Майк, Кинчев, Пашков, Панов, Рыбин, Тропилло, Каспарян, Нугманов. Без всяких красивостей стиля, такое ощущение, что часть воспоминаний просто наговаривалось на диктофон, а потом расшифровывалось с минимальной редакторской обработкой. Всё живое, можно потрогать, налить и затянуться.
------------------------------------------------------
И вдруг становится понятно откуда растут ноги у тех или иных строчек...
Марианна Цой
“...и тут мы вспомнили о наших билетах а юг и помчались по горячим следам Гребенщикова в Малоречку - небольшой крымский посёлок - где и прожили в палатке у самого моря целый месяц. Сейчас я просто ничего не могу рассказать об этом путешествии, не нахожу слов, потому что по прошествии стольких лет выгорели в памяти яркие краски. Но музыку той поры я буду слушать всегда - "Музыку волн, музыку ветра..."
Я вижу, как волны смывают следы на песке,
Я слышу, как ветер поет свою странную песню,
Я слышу, как струны деревьев играют ее,
Музыку волн, музыку ветра.
Здесь трудно сказать, что такое асфальт.
Здесь трудно сказать, что такое машина.
Здесь нужно руками кидать воду вверх.
Музыка волн, музыка ветра.
Кто из вас вспомнит о тех, кто сбился с дороги?
Кто из вас вспомнит о тех, кто смеялся и пел?
Кто из вас вспомнит, чувствуя холод приклада,
Музыку волн, музыку ветра?
“…Очень большую роль в наших взаимоотношениях сыграл дом Майка, с которым я была давно знакома. Мы с Витей были бездомные. У Цоя в "Безъядерной зоне" есть такая фраза - "ребенок, воспитанный жизнью за шкафом" - это про нас с ним. Потому что нам абсолютно некуда было пойти. Моя мама при её обаянии и теперешней дружбы со всеми музыкантами, тогда никак не могла понять, что же всё-таки происходит. Ей казалось, что уже вот-вот - и я буду устроена в жизни по кайфу, а тут появляется это создание , которое, к тому же ни гу-гу не говорит...”
В этом мотиве есть какая-то фальшь,
Но где найти тех, что услышат ее?
Подросший ребенок, воспитанный жизнью за шкафом,
Теперь ты видишь Солнце, возьми - это твое!
...В марте мне нужно было сдавать новую цирковую программу к весенним школьным каникулам. На мне висели декорации и костюмы. Времени, как всегда, было в обрез. Народный артист СССР Олег Константинович Попов, придумавший всю эту билеберду, обещал снять живьём кожу с нашей постановочной части. Мы работали по 18 часов в сутки, засыпали на ходу, а Витя зверел от одиночества в нашей комнатушке на Блюхера.
"Но акробаты под куполом цирка не слышат прибой", Цой наказал их за это. Я уволилась.
Мы не видели солнца уже несколько дней,
Наши ноги утратили крепость на этом пути,
Мне хотелось войти в дом, но здесь нет дверей,
Руки ищут опору, и не могут найти.
Я хочу войти в дом...
Я сточил не один медиатор о терку струны,
Видел много озер, но я не видел морей,
Акробаты под куполом цирка не слышат прибой,
Ты за этой стеной, но я не вижу дверей.
Я хочу быть с тобой...
Я родился на стыке созвездий, но жить не могу,
Ветер двадцать метров в секунду ночью и днем,
Раньше я читал книги, а теперь я их жгу,
Я хотел идти дальше, но я сбит с ног дождем.
Я хочу быть с тобой...
Андрей Панов
"...а женщины нам тогда были ни к чему.Поэтому, когда у Цоя потом появилась восьмиклассница, он просто не знал, что с ней делать. В недоумении был. Может, говорил, люблю, может, нет, но гуляю..."
Пустынной улицей вдвоём
С тобой куда-то мы идём,
И я курю, а ты конфеты ешь.
И светят фонари давно,
Ты говоришь: "Пойдём в кино",
А я тебя зову в кабак, конечно.
У-у, восьмиклассница,
У-у, восьмиклассница
Ты говоришь, что у тебя по географии трояк,
А мне на это просто наплевать.
Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк,
Многозначительно молчу, и дальше мы идём гулять.
У-у, восьмиклассница,
У-у, восьмиклассница
"Ах, если б знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда..."
-------------------------------------------------------
И всплывет куча деталей из жизни на последнем излёте Союза:
Майк:
"...Цой и Рыбин заходили к нам с женой чуть ли не каждый второй день, приносили кучу сухого вина (в основном "Ркацители дагестанского разлива по 1 руб 70 коп), пели новые песни, иногда оставались ночевать..."
Андрей Панов
"...мы тогда любили сухое вино в духовке разогревать. Покупали много сухого и разогревали в духовке. Зачем - не помню. Якобы градусы добавляются. Причём половина бутылок лопалась, потому что за базаром забывали, что оно там в духовке греется..."
БГ
"...а потом я попал на день рождения, по-моему, к Рыбе. Это было в знаменитых купчинских кварталах, столь любимых мною, столь советских и отчаянно бессмысленных. Там происходило обычное питьё водки, но мне было любопытно, поскольку все присутствующие были юными панками, и мне было отчаянно интересно с ними пообщаться, попробовать себя. Они как достаточно молодые люди были молодыми людьми и панками попеременно - вот он молодой человек, а вот он вспоминает, что он панк, и ему надо быстро показать это. Но, честно говоря, я ожидал больших эксцессов..."
Марианна Цой
“…Осень была как осень. Витя дважды летал на восток играть акустику. Первый раз с Майком в Свердловск. Там оба отравились напитком под названием горный дубняк. Не знаю, насколько он горный, ну дубняк у вернувшегося Цоя был полный…”
БГ
"...а Брюс Ли оказался очень уместным, и там ещё нунчаки висели на стене. Я сам к тому времени "Войти в дракона" - главный брюсовский фильм - смотрел как минимум раз пятнадцать. Я за нунчаки сразу схватился, порадовался любимому оружию, и Витька показал, что он с ними делает. А получалось у него здорово. То ли в крови у него было, то ли что - но это производило впечатление блестыщее - почти Брюс Ли! У Витьки было правильное выражение лица и нунчаки стояли хорошо. И будь я, скажем, разбойником, то встретив ткого человека на улице, я бы подумал - приставать к нему или нет - настолько это было впечатляюще. Под Брюса Ли и нунчаки мы вино-то всё и выпили. И впали в особое такое медитативное состояние, замешанное на "новом романтизме", Брюсе Ли и китайской философии..."
Эх... Брюс Ли, первые видеосалоны и гнусавый перевод Володарского. Как много в этом звуке... Вместо названий фильмов на входе часто просто писали жанры: ужастик, карате, боевик, эротика; так что однажды, уже заплатив кровный рубль за вход и войдя в зал, я с большим разочарованием услышал от знакомого что показывать сейчас будут фильм Меснидзе - это звучало как интеллектуальное грузинское кино, и было не совсем то, что хотелось смотреть в 16 лет. К счастью, у знакомого оказались фифекты фикции и фильм оказался "Местью нинзя".
Андрей Панов
"...Цоя и других из Серовки выгнали именно по той причине, что они там начали ходить в булавках, а Серовка всегда была рассадником пацифизма. Анашой там воняло на всех этажах..."
"...я тогда занимался пластинками, постоянно были деньги с этого. Выпивка была дешевая. Вите родители всегда давали рубль в день. Сначала мы спрашивали, когда скидывались - у кого сколько, а потом перестали спрашивать. "Давай свой рубль" - говорим. Все знали, что у него рубль.
"...был такой хороший случай. Родители уехали на юг, оставили Цою девяносто рублей, из расчёта трёха в день. А у Цоя была мечта, как у всех, - двенадцтиструнная гитара. Он побежал и тут же её купил. 87 рублей она стоила. А на сдачу, поскольку голодный, у парка Победы купил беляшей по шестнадцать копеек. И, значит, натощак их навернул. С тех пор беляшей не ел..."
"...а потом стали появляться разные панковские плакаты, показали их по телевизору, и мы сразу завелись. Идиотничаем. То в трусах зимой по улице, то обвешиваемся разными паяльниками-фигальниками, надеваем одежду н по размеру. Разные глупости. А как-то показали, что они ещё и булавками обвешиваются. Нам понравилось. Мы, типа, тоже меломаны, давай булавки. Я помню для полного идиотства надел галифе, а у мены были такие здоровые клеши - фински вельветовые. Я взял их и ушил внизу очень красиво. Ходил по улицам, и все смеялись. А через три года смотрю - все в таких ходят, стало модно..."
Алексей Рыбин
"...я почти через день теперь созванивался с представителями московского музыкального подполья, мы без конца уточняли суммы, которые КИНО должно было получить за концерты, место и время выступлений - я и не думал, что возникнет столько проблем. Говорить по телефону из соображений конспирации приходилось только иносказательно - не дай Бог назвать концерт - концертом, а деньги - деньгами.
- Привет.
- Привет.
- Это я.
- Отлично.
- Ну, у меня все в порядке.
- У меня тоже. Сейчас иду на день рождения, моему другу исполняется двадцать лет.
Это означает, что двадцатого мы должны быть в Москве. Все разговоры велись в таком роде и развили у меня бешеную способность читать между строк и слов и находить всюду, в любой беседе, скрытый смысл. Способы передачи информации импровизировались на ходу - у нас не было точно установленных кодов, и поэтому иной раз приходилось долго ломать голову, чтобы разобраться что к чему.
- У тебя есть пластинка БИТЛЗ 1965 года? - спрашивали меня из Москвы.
"Что бы это значило, думал я. О пластинках речь - может быть хотят мне её подарить? Или здесь дело в цифрах?"
- Тысяча девятьсот шестьдесят пятого? - переспрашивал я.
- Да, шестьдесят пятого, - отвечали подпольщики из столицы.
Ага, всё ясно. Шестьдесят пять рублей обещают нам за концерт. Теперь нужно выяснить - каждому или шестьдесят пять на двоих.
- Да,- говорил я, - я её очень люблю, но у меня, к сожалению, нет её в коллекции. А у тебя их, случайно, не две?
- Две, говорили мне.
Отлично! Значит - каждому.
Вообще-то она мне, конечно, нравится, но сейчас я больше торчу от XTC - Rockpalast года так восьмидесятого-восемьдесят первого... - начинал я сражаться за процветание нашего коллектива.
- Я не люблю новую волну,- холодно говорил менеджер из Москвы. - Расцвет рока - это всё таки семьдесят пятый год.
- Пожалуй,- соглашался я. Пусть будет семьдесят пять мне и семьдесят пять Витьке, по тем временам это было очень много.
Но такое случалось не часто. Кое-какие деньги приносила также торговля в Москве лентами с записями нашего первого альбома - мы привозили лент по десять и продавали рублей на пять дорож стоимости ленты. Но и это бывало от случая к случаю - иногда в ленинградских магазинах заканчивалась чистая лента и это подрывало наше благосостояние….”
Самое смешное, мне кажется, что вся это публика, проходившая в газетах под общим названием "неформальные молодёжные объединения", сделала для развала Союза, или по крайней мере для укорачивания агонии этого развала, гораздо больше, чем всё диссидентское движение вместе взятое. При всём моём громадном уважении к последнему. Больше самиздата и больше Галича. Я очень люблю песни Галича, хотя "люблю" - не совсем подходящее слово в данном случае. Человек, не просто знающий, а пропустивший через себя его песни, будет мне априори близок, даже если это будет единственная вещь, которую я буду о нём знать. Просто потому что он уже по определению не может быть сволочью.
А здесь было совсем другое. Вся это неформальная публика не боролась с советской властью - она её просто не замечала, живя в своём параллельном мире. Ну, или замечала, но на уровне погоды за окном: если на улице дождь - надо взять зонтик, если военкомат прислал повестку - надо придумать как и отмазаться. И сам факт возможности существования посреди атрибутов советской жизни, но не касаясь их - в оболочке своего мира и похуизма - оказался серьёзным открытием для очень большого количества людей - гораздо большего тонкого слоя тех, у кого дома крутились бобины с песнями Галича.
Кто помнит очереди в кино на "Легко ли быть молодым?" и "Ассу", тот подтвердит.
-----------------------------
А ещё Цою очень повезло с женой.
Обычно жёны-мужья нырнувших в творчество людей делятся на две категории. Вариант номер один - Маргарита Пална и Хоботов: "творческие люди нуждаются в некотором руководстве..." Вариант номер два - коврик в ногах гения: забыть о себе, и лишь бы ему было хорошо. Здесь же речь явно шла об очень сильной женщине, 100-процентно поддержавшей Цоя, пока он становился на ноги, не мешавшей ему уйти, когда появилась другая жизнь - и при этом ни на грамм не растерявшей своего человеческого достоинства и оставшейся самодостаточным человеком. Такое хождение между капель бывает очень редко. Марианне Цой это удалось.
Маринна Цой
"...дойдя по бумажке с адресом до какой-то жуткой коммуналки в центре, я увидела там своих старых знакомых, и мне сказали что будут ещё Рыба с Цоем.
- Кто такие?- думаю. Но меня тогда это совершенно не взволновало.
Цой вошёл - подбородок вперёд, и говорит:"Меня зовут Витя". Потом, естественно, все напились, начался полный бардак, все сидели друг у друга на ушах, и тут мне что-то не понравилось: "У-у-у, какой щенок - Витя его зовут!.." И я взяла и губной помадой чуть ли не на физиономии свой телефон. С этого и началось. Цой начал звонить мне домой, я тоже начала ему звонить...”
“…Не было ничего: ни гастритов, ни радикулитов, ни мешков под газами, а , заодно, совсем не было денег, хотя их отсутствие, по-моему, сказывается положительно на творческой потенции и живости ума...”
“…В одно из таких воскресений Витя с удовольствием удалился в угол с гитарой, а я накупила щавеля и весь день провела на кухне, приготовляя зелёные щи. По моим расчётам, их должно было хватить дня на три, что было классно, потому что в кармане оставался рубль, а в углу, где обычно находились спасительные пустые бутылки, можно было обнаружить только пыль..."
“…Раньше Цой успешно косил от армии, учась в разных ПТУ - они привлекали его как раз с этой точки зрения, потому что оттуда в армию не забирали. Потом ему стукнуло двадцать один и военкомат решил взяться за него всерьёз.
Он мне сказал: "Я уйду в армию, а ты тут замуж выйдешь". Я говорю: "Да ты что, с ума сошёл?". На самом деле он просто не мог на два года уйти из рок-н-ролла в какие-то войска. Все кругом косили, все нас как-то поддерживали. "Ну, подумаешь, сумасшедший дом! Ну посидишь там две недели!.." Вышло - полтора месяца.
Страшно вспомнить, как он туда сдавался. Я заделалась там за бесплатно делать всякую наглядную агитацию, писать психам "Мойте руки после туалета", "Увеличить оборот койко-мест" - вот это было полное безумие. За это мне разрешили с ним видеться каждый день. Обычные свидания там раз в неделю.
БГ прислал ему через меня какую-то дзэнскую книгу, которую Витя на Пряжке так и не открыл. От нашей самой гуманной в мире психиатрии у него чуть не поехала крыша всерьёз. Помню, что лечащий врач с маниакальной настойчивостью принялся выискивать изъяны психики пациента или же вывести его на чистую воду, как симулянта. Его страшно раздражало, что он молчун. Но Цой упорно не отвечал на его вопросы - просто в силу природного характера, а не оттого, что хотел подразнить. Их единоборство продолжалось почти шесть недель. Наконец врач сдался и Витю, почти прозрачного, выписали на волю законным советским психом.
Я пришла в военкомат вся расстроенная, заплаканная. А плакала на самом деле я потому что просто боялась очередного призыва. Они говорят: "Он что, на самом деле так плох?" Я начала реветь. Они говорят: "Ну бедная, а ты ещё за него замуж собираешься - сумасшедший же он! Жить с ним всю жизнь...Никуда, говорят, он не пойдёт, не нужен нам такой".
Когда Витя получил белый билет - это был праздник…”
“…Накануне рождения ребёнка нас чёрт понёс на дачу. Проснувшись там часов в пять утра, я со всей очевидностью поняла, что поездка была ошибкой. Мы помчались на последнюю электричку, которую по закону подлости отменили. Пришлось торчать на платформе часа два. Витька нашёл смятую газету и, чтобы как-то справиться с растерянностью, сделал мне из неё панамку…”
------------------------------------
История с Цоем, по-моему, очень напоминает историю с Довлатовым.
Оба на протяжении почти всей своей жизни были в тени окружавших их людей. Более ярких, более образованных, привлекающих большее внимания в компании, с большим - по крайней мере на первый взгляд - творческим потенциалом. И оба - на финишной прямой и сразу после неё - рванули вперёд так, что оказались совсем на другом уровне популярности, чем люди, всю жизнь бывшие рядом с ними.
Что вызывало и вызывает вполне законное удивление у последних. И, точно также, как было много писателей, которые с пренебрежением говорили о "что вижу - о том и пишу" стиле Довлатова и утверждали, что такую прозу можно гнать километрами и не сильно напрягаясь, так хватало и музыкантов, которые уверены, что последние цоевские альбомы оказались столь популярны только потому, что ушли из плоскости рока в область попсы и эксплуатации романтического образа: ночь, кровь, дождь, одиночество - беспроигрышный холодный расчёт, приведший к успеху.
Андрей Панов
…Короче, оно пришли - Максим Пашков и Цой. Ну, Максим - активный человек, больше всех разговаривал. А Цой придёт и сидит в углу
Алексей Рыбин
...Обычно Цой был молчалив, но не загадочен - на лице у него всегда было написано то настроение, в котором он находился в данную минуту, одобряет он что-то или нет, одобряет он что-то или нет, нравится ему что-то или вызывает отвращение. Он был настоящим наблюдателем по своей натуре и никогда ничего не усложнял, наоборот, любую ситуацию он раскладывал по принципу "хорошо-плохо", и не от недостатка ума, а от желания докопаться до сути происходящего. Выражаясь фигурально, он был гениальным фотографом - схватывал ситуации, а потом показывал нам её в том виде, в котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая...
Проблема в этой теории только в том, что пока ни у кого не получалось писать по-довлатовски. А когда пробовали, то получался не Довлатов, а "мастер пера Х доказывает, что писать, как Довлатов, можно не напрягаясь и километрами", и это прёт из каждой строчки. С Цоем тоже самое: сложи все составляющие пошлой романтики: уйди в ночь под дождь, закури сигарету и подумай, что есть лишь любовь и есть смерть - и получатся розовые сопли попсы. Послушай Цоя - будет чувство чего-то настоящего.
Майк
...Пожалуй, мы не были друзьями - скорее приятелями. Мне кажется, что друзей у него вообще не было - от него исходил какой-то специальный флюид одиночества...
Видимо, для того, чтобы писать об одиночестве, надо это действительно в себе иметь.
-----------------------------------------
"Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома, вряд ли поймёт того, кто учился в спец-школе"
Это правда. Но есть нюанс, который во многом определил, что песни Цоя остались после него и уже никуда не денутся.
Цой погиб в 90-м, когда страна уже во всю срывалась с колеи спокойной жизни в состояние, когда строить планы, дальше чем на день вперёд, было абсолютно бесполезным занятием. Огромное количество людей нырнуло в мясорубку эмиграции, остальные обнаружили, что всё, что казалось незыблемым и прочным исчезло и, если у тебя и был хороший жизненный план, то вряд ли он сможет помочь в выживании посреди девяностых и те просто придётся думать о чём-т другом. Так что в болтанке вольной жизни, где каждый сам себе неуловимый и нахрен никому не нужный Джо, оказалось гораздо больше людей, чем в более стабильный - "школа-институт-работа-семья" период, когда Цой писал свои песни. А это способствует тому, чтобы эти песни оказались пропущены через себя.
-------------------------------------------
"Где-то есть люди, у которых есть сын и есть дочь
Где-то есть люди для которых теорема верна"
Вроде уже под сорок, и вроде есть дочь, но как-то это слабо помогает с уверенностью в завтрашнем дне, а уж тем более смешными кажутся люди, у которых любая теорема - верна. Что-то у мня наоборот: чем дальше - тем больше аксиом становятся теоремами, для которых ещё не придумано доказательств.
И это радует...
-----------------------------------------------
Смешно, но при всём при этом две самые популярные цоевские песни: "Перемен" и "Группу крови" я не то, чтобы не люблю, но старюсь прокручивать. Не моё.
В первом случае - с "Перемен" - объяснить почему проще. Как-то финальная сцена "Ассы", с проходом Цоя по коридору ресторана под заунывное бормотание администраторши и первые такты песни, выход на сцену и море огоньков в зале дали такой драйв, что он забил сам текст песни. А текст довольно грустный, и абсолютно нереволюционный, каким почему-то казался посреди перестройки. Да, мы ждём перемен, но вот только сигареты в руках, чай на столе, всё находится в нас, и нам становится страшно что-то менять. Это схема проста.
Так что зря Лукашенко запрещал эту песню. Любой доморощенный диктатор пост-советского пространств, может - под коньяк и сигару и с широкой улыбкой - её слушать: она должна внушать ему оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. "Ну - за стабильность...."
Да и хрен с ними с диктаторами, это также верно для любых изменений, которые страшно делать в свой жизни.
"...и он сказал - да это ж про меня. Про нас про всех - какие к чёрту волки..."
А вот почему не идёт "Группа крови" - объяснить сложнее.
Просто возникает чувство, как от альпинистских песен Визбора - "вот это для мужчин, рюкзак и ледоруб, и нет таких причин, чтоб не вступать в игру..." - очень неудобное чувство, как будто кто-то из близких тебе людей сморозил херню. Сильно пижонскую херню.
Не работает это так.
По крайней мере, в тех местах и ситуациях, где группа крови действительно имеет хороши шансы оказаться на рукаве, не работает.
...просто будет вечер, и будет ожидание, пока дадут добро на выход. Будет бесконечная проверка снаряжения и не менее бесконечные сигареты с кофе. По поводу последнего из комнаты связи вылетит озверевший дежурный и пожелает всем свалить уже нахрен и побыстрее, а то он уже третий раз, блядь, делает для себя кофе, и третий раз не успевает его выпить. И ешё добавит много чего, что будет очень слабо укладываться в рамки "пожелай мне удачи в бою". Скорее наоборот.
На шум проснётся зав по хоз-части, лениво выйдет из свой комнаты, почешет бейцы и ласково пожелает, что если уже решите получить пулю, то постарайтесь поймать её аккуратно - так чтоб в лоб, а не в каску, за которую он подписан на складе. А то заполняй потом бумажки. Ему ответят не менее ласково, и под эту нежную беседу и стоны связиста будет выпита ещё одна порция кофе.
А потом все, кто не ждёт команды на выход, пойдут спать, а остальные, вычерпав досуха все темы для убивающего время мозгоёбства, впадут в тупое оцепенение. Так что, когда добро наконец дадут, если какое-то пожелание и будет сопровождать уходящую группу, то это будет напутствие встретившегося с ней по дороге в сортир солдатика - как вернётесь, ложитесь спать тихо, без грохота и зажигания света. А то как начнут трепаться, понимаешь....
Пожелай мне-е-е-е-е-е удачи... Мда...
-----------------------------------------------
Ну и хрен с ними с самыми популярными песнями. Хватает других любимых.
Да и вообще...
Если есть в кармане пачка сигарет, значит всё нe так уж плохо на сегодняшний день.
Причём процесс этот абсолютно самодостаточен и результат нахождения интересной книги воспринимается скорее как неожиданный и тем более приятный бонус. И чем менее вероятной и ожидаемой оказывается находка, тем больше градус счастья книжного наркомана.
Признайтесь мирозданию в чём именно вы ебануты на всю голову - и мироздание вам обязательно будет что-то подкидывать в нужном направлении. Наверху, похоже, ебанутых любят, и это внушает оптимизм в завтрашнем дне больше, чем все религии вместе взятые.
... так было, когда, лениво перебирая книги на полке с советским науч-попом я обнаружил книгу "Динозавра ищите в глубинах", Гидрометиздат, 1984 - нетленное произведение со свидетельствами о встречах со всяческой палеофауной в Лох-Нессе, Якутии, Африке, далее везде. То, что не смог сделать Обручев с "Плутонией" и "Землёй Санникова", сделала эта брошюрного вида книга, и посреди белорусского октября я сбежал из дома с целью обнаружения Несси в ближайшем заповедном болоте. Впрочем самый цимес был в обложке, карманную книгу фигу в оформление которой я смог оценить только по мере получения начального алкогольного образования в более старших классах - на обложке была самая известная фотография лох-несского чудовища, а над ней - смачная картинка с гранёным стаканом и стрелкой в сторону дна в качестве указания направления научных поисков.
Бедная подстаканная Несси смотрелась как килька в томатном соусе - ещё по 50, и начнём закусывать. Художнику обложки Я.С. Назаров - моё глубокое почтение.
...или старый перевод Тиля Уленшпигеля, найденный на тротуаре перекрёстка тель-авивского раздолбайства: Ротшильд-Аленби...
...или дореволюционный сборник польской поэзии на русском, валявшийся среди других книг рядом с мусоркой спорт-клуба в распальцованном районе вилл...
Но это поддержка идёт исключительно из высших инстанций. В более приземлённых областях количество людей, понимающих в чём именно состоит удовольствие букинистического дайвинга, сокращается в геометрической прогрессии, и если лет пять назад большая часть читающих что-либо из того, что требует подключения головы и прочих внутренних органов, согласилась бы с предыдущими абзацами, то сегодня таких людей можно будет пересчитать по пальцам одной руки, причём руки минёра тоже будет достаточно.
Не то, чтобы я собирался агитировать кого-то за бумажные книги. Покупайте электронные читалки, сдавайте старые книги в те магазины, где их ещё согласны принимать - ради бога. У меня будет шире выбор. Чем больше выпьет комсомолец, тем меньше выпьет хулиган. Проблема в обратном - с абсолютно вменяемыми и ненавязчивыми людьми после покупки электронной читалки происходит какая-то странная трансформация и, вместо того, чтобы спокойно дать ближнему идти в ад своей дорогой, народ начинает крестом и мечом обращать неверных на путь истинный. Толкиенулся сам - толкиени другого. Хочешь похудеть - спроси меня как. Не хочешь - я тебе всё равно отвечу, и буду отвечать, пока не похудеешь.
Метод спора, который я выбираю в случае нападения свидетелей святого Кинделя и адвентистов шестого iOS-а, опробован многовековым опытом партизанской борьбы против превосходящих сил регулярной армии и многотысячелетним опытом выживания мужей в рамках счастливой семейной жизни: заранее признать всю проигрышность своего положения в конфликте, переждать, не высовываясь из-за кустов, пока атакующая сторона не начнёт перезаряжать пулемётную ленту абсолютно верных доводов, после чего с максимальным грохотом рвануть самопальную бомбу идиотского возражения не по делу и скрыться под шумок в тумане до следующего раза.
В результате имеем что-то вроде такого диалога:
- От кинделевского экрана ощущения совсем другие, чем от обычного. Глаза абсолютно не устают!
- Вот это да, вот это да, вот это да, вот это да..... - восхищаюсь я и прикидываю сколько ещё книжных шкафов влезут на чердак в дополнение к существующим.
- Читалки маленькие и удобные - целая библиотека, которая всегда с тобой: хочешь в автобусе читай, хочешь в сортире!
- Вона как, вона как, вона как, вона как... - вежливо офигеваю я и предаюсь тоской по ностальгии, когда, попав впервые к девушке домой и изучив её околотолчковый литературный набор, можно было легко подобрать тему для продолжения непринуждённой беседы.
- Загоняешь в Google название книги - и читай хоть через 5 минут. Никуда не надо ехать, копаться, искать...
- Тут ты прав, тут ты прав, тут ты прав, тут ты прав... - развожу руками я и застываю в минуте молчания в память об очередном закрывшемся книжном магазине.
- Места дома освободилось море, под руками ничего не болтается, не мешает, пыль не собирает. Достал читалку, выбрал книгу, почитал, сложил, спрятал назад в сумку.
- А ведь действительно, а ведь действительно, а ведь действительно, а ведь действительно... - согласно киваю я и продолжаю работать дедом Мазаем для выброшенных на улицу книг.
В этой точке интеллигентной дискуссии я обычно начинаю понимать, что ещё немного - и на одного проповедника прогресса на земле станет меньше. Разговор сворачивается самым хамским с моей стороны образом - я ласково желаю собеседнику перейти с живых партнёров по жизни и постели на надувных и латексных - тем более, что те же самые доводы по поводу занимания места и укладывания в сумку могут быть применены и в этом случае тоже.
Но всё это так, к слову...
В тот раз счастье было полным.
Процесс перебирания старых книг не только подзарядил все внутренние батарейки, но и принёс неожиданную добычу. Неожиданную в том плане, что мна бы даже на пришло в голову её искать. Мягкая обложка, явно самые дешёвые бумага и печать - "Виктор Цой: стихи, документы, воспоминания".
Издательство "Новый Геликон" Александра Житинского, 1991 год. В качестве дополнения к абсолютному счастью прилагались два часа свободного времени и тель-авивское кафе. Остановись мгновенье, ты прекрасно. Запомните меня таким.
Не то, чтобы я был фанатом Цоя. Фанат - это титанические усилия попасть на концерт и состояние "я Ленина видел..." после него. Это покрытие "Кино"-шными плакатами любой вертикальной поверхности внутри дома, и надписями "Цой жив" - вне него. Итд, итп... На концерте я, правда, один раз был: то ли в 88-м, то ли в 89-м году. Но это уже был халтурный чёс по стадионам, и это сильно чувствовалось даже через ещё непоцарапанный фильтр моей подростковой восторженности.
Но были заслушанные до дыр кассеты с альбомами КИНО.
Причём "до дыр" это не художественная фигур речи - это дзен-тренировка терпения, когда с помощью карандаша и какой-то матери надо было смотать назад в кассету зажёванную магнитофоном плёнку. Собственно, изначально магнитофон был бобинным (какое, всё-таки замечательное слово - бобина -только очень странно выглядит на письме...). То ли в процессе первичного перегона на кассеты, то ли в процессе последующих упражнений с карандашом, в некоторых песнях появлялись паузы на секунду-другую. Через несколько лет, купив нормальные студийные записи, я понял, что привык к паузам не меньше, чем к словам - без этих спотыканий песня казалась немного чужой.
К кассетам прилагался волкмэн, который плавно перетёк в дискмэн, который плавно перетёк во всевозможные плэеры. Это было менее существенно. Важно было то, что Цой играл в них, когда я болтался по ночному Минску в 14 лет, ночному Пальмахиму и Тель-Авиву в 18, и продолжает играть в моих ежедневных поездках на крайний израильский север в 38. Не то, чтобы другие представители старой гвардии: БГ, Нау, ДДТ, Майк, Башлачёв, Чиж, Чайф не переезжали с одного аудио-носителя на другой. Но желание - так чтоб вдруг и прямо сейчас - поставить их возникало редко. А вот Цоя хотелось держать, как оптальгин - под рукой - в пределах немедленной досягаемости.
И в какой-то момент понимаешь, что тут дело уже не в музыкальных пристрастиях - это уже просто часть тебя самого. Вытащить её - и чёрт его знает, что ещё, из того, что на ней держалось, обвалится следом.
Хорошая книга или хороший фильм отличаются тем, что сразу после них очень тяжело разложить по полочкам почему ты глупо улыбаешься и ходишь как стукнутый по голове мешком. Рикошеты мыслей и чувств по поводу прочитанного или увиденного ловят тебя уже потом, причём в самое неожиданное время и в самом неожиданном месте.
Эта книга была хорошей - торкает до сих пор.
Причём никаких литературных изысков: просто воспоминания первой жены Цоя - Марианны и тех, кто так или иначе персекался с ним в жизни и музыке: БГ, Майк, Кинчев, Пашков, Панов, Рыбин, Тропилло, Каспарян, Нугманов. Без всяких красивостей стиля, такое ощущение, что часть воспоминаний просто наговаривалось на диктофон, а потом расшифровывалось с минимальной редакторской обработкой. Всё живое, можно потрогать, налить и затянуться.
------------------------------------------------------
И вдруг становится понятно откуда растут ноги у тех или иных строчек...
Марианна Цой
“...и тут мы вспомнили о наших билетах а юг и помчались по горячим следам Гребенщикова в Малоречку - небольшой крымский посёлок - где и прожили в палатке у самого моря целый месяц. Сейчас я просто ничего не могу рассказать об этом путешествии, не нахожу слов, потому что по прошествии стольких лет выгорели в памяти яркие краски. Но музыку той поры я буду слушать всегда - "Музыку волн, музыку ветра..."
Я вижу, как волны смывают следы на песке,
Я слышу, как ветер поет свою странную песню,
Я слышу, как струны деревьев играют ее,
Музыку волн, музыку ветра.
Здесь трудно сказать, что такое асфальт.
Здесь трудно сказать, что такое машина.
Здесь нужно руками кидать воду вверх.
Музыка волн, музыка ветра.
Кто из вас вспомнит о тех, кто сбился с дороги?
Кто из вас вспомнит о тех, кто смеялся и пел?
Кто из вас вспомнит, чувствуя холод приклада,
Музыку волн, музыку ветра?
“…Очень большую роль в наших взаимоотношениях сыграл дом Майка, с которым я была давно знакома. Мы с Витей были бездомные. У Цоя в "Безъядерной зоне" есть такая фраза - "ребенок, воспитанный жизнью за шкафом" - это про нас с ним. Потому что нам абсолютно некуда было пойти. Моя мама при её обаянии и теперешней дружбы со всеми музыкантами, тогда никак не могла понять, что же всё-таки происходит. Ей казалось, что уже вот-вот - и я буду устроена в жизни по кайфу, а тут появляется это создание , которое, к тому же ни гу-гу не говорит...”
В этом мотиве есть какая-то фальшь,
Но где найти тех, что услышат ее?
Подросший ребенок, воспитанный жизнью за шкафом,
Теперь ты видишь Солнце, возьми - это твое!
...В марте мне нужно было сдавать новую цирковую программу к весенним школьным каникулам. На мне висели декорации и костюмы. Времени, как всегда, было в обрез. Народный артист СССР Олег Константинович Попов, придумавший всю эту билеберду, обещал снять живьём кожу с нашей постановочной части. Мы работали по 18 часов в сутки, засыпали на ходу, а Витя зверел от одиночества в нашей комнатушке на Блюхера.
"Но акробаты под куполом цирка не слышат прибой", Цой наказал их за это. Я уволилась.
Мы не видели солнца уже несколько дней,
Наши ноги утратили крепость на этом пути,
Мне хотелось войти в дом, но здесь нет дверей,
Руки ищут опору, и не могут найти.
Я хочу войти в дом...
Я сточил не один медиатор о терку струны,
Видел много озер, но я не видел морей,
Акробаты под куполом цирка не слышат прибой,
Ты за этой стеной, но я не вижу дверей.
Я хочу быть с тобой...
Я родился на стыке созвездий, но жить не могу,
Ветер двадцать метров в секунду ночью и днем,
Раньше я читал книги, а теперь я их жгу,
Я хотел идти дальше, но я сбит с ног дождем.
Я хочу быть с тобой...
Андрей Панов
"...а женщины нам тогда были ни к чему.Поэтому, когда у Цоя потом появилась восьмиклассница, он просто не знал, что с ней делать. В недоумении был. Может, говорил, люблю, может, нет, но гуляю..."
Пустынной улицей вдвоём
С тобой куда-то мы идём,
И я курю, а ты конфеты ешь.
И светят фонари давно,
Ты говоришь: "Пойдём в кино",
А я тебя зову в кабак, конечно.
У-у, восьмиклассница,
У-у, восьмиклассница
Ты говоришь, что у тебя по географии трояк,
А мне на это просто наплевать.
Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк,
Многозначительно молчу, и дальше мы идём гулять.
У-у, восьмиклассница,
У-у, восьмиклассница
"Ах, если б знали из какого сора растут стихи, не ведая стыда..."
-------------------------------------------------------
И всплывет куча деталей из жизни на последнем излёте Союза:
Майк:
"...Цой и Рыбин заходили к нам с женой чуть ли не каждый второй день, приносили кучу сухого вина (в основном "Ркацители дагестанского разлива по 1 руб 70 коп), пели новые песни, иногда оставались ночевать..."
Андрей Панов
"...мы тогда любили сухое вино в духовке разогревать. Покупали много сухого и разогревали в духовке. Зачем - не помню. Якобы градусы добавляются. Причём половина бутылок лопалась, потому что за базаром забывали, что оно там в духовке греется..."
БГ
"...а потом я попал на день рождения, по-моему, к Рыбе. Это было в знаменитых купчинских кварталах, столь любимых мною, столь советских и отчаянно бессмысленных. Там происходило обычное питьё водки, но мне было любопытно, поскольку все присутствующие были юными панками, и мне было отчаянно интересно с ними пообщаться, попробовать себя. Они как достаточно молодые люди были молодыми людьми и панками попеременно - вот он молодой человек, а вот он вспоминает, что он панк, и ему надо быстро показать это. Но, честно говоря, я ожидал больших эксцессов..."
Марианна Цой
“…Осень была как осень. Витя дважды летал на восток играть акустику. Первый раз с Майком в Свердловск. Там оба отравились напитком под названием горный дубняк. Не знаю, насколько он горный, ну дубняк у вернувшегося Цоя был полный…”
БГ
"...а Брюс Ли оказался очень уместным, и там ещё нунчаки висели на стене. Я сам к тому времени "Войти в дракона" - главный брюсовский фильм - смотрел как минимум раз пятнадцать. Я за нунчаки сразу схватился, порадовался любимому оружию, и Витька показал, что он с ними делает. А получалось у него здорово. То ли в крови у него было, то ли что - но это производило впечатление блестыщее - почти Брюс Ли! У Витьки было правильное выражение лица и нунчаки стояли хорошо. И будь я, скажем, разбойником, то встретив ткого человека на улице, я бы подумал - приставать к нему или нет - настолько это было впечатляюще. Под Брюса Ли и нунчаки мы вино-то всё и выпили. И впали в особое такое медитативное состояние, замешанное на "новом романтизме", Брюсе Ли и китайской философии..."
Эх... Брюс Ли, первые видеосалоны и гнусавый перевод Володарского. Как много в этом звуке... Вместо названий фильмов на входе часто просто писали жанры: ужастик, карате, боевик, эротика; так что однажды, уже заплатив кровный рубль за вход и войдя в зал, я с большим разочарованием услышал от знакомого что показывать сейчас будут фильм Меснидзе - это звучало как интеллектуальное грузинское кино, и было не совсем то, что хотелось смотреть в 16 лет. К счастью, у знакомого оказались фифекты фикции и фильм оказался "Местью нинзя".
Андрей Панов
"...Цоя и других из Серовки выгнали именно по той причине, что они там начали ходить в булавках, а Серовка всегда была рассадником пацифизма. Анашой там воняло на всех этажах..."
"...я тогда занимался пластинками, постоянно были деньги с этого. Выпивка была дешевая. Вите родители всегда давали рубль в день. Сначала мы спрашивали, когда скидывались - у кого сколько, а потом перестали спрашивать. "Давай свой рубль" - говорим. Все знали, что у него рубль.
"...был такой хороший случай. Родители уехали на юг, оставили Цою девяносто рублей, из расчёта трёха в день. А у Цоя была мечта, как у всех, - двенадцтиструнная гитара. Он побежал и тут же её купил. 87 рублей она стоила. А на сдачу, поскольку голодный, у парка Победы купил беляшей по шестнадцать копеек. И, значит, натощак их навернул. С тех пор беляшей не ел..."
"...а потом стали появляться разные панковские плакаты, показали их по телевизору, и мы сразу завелись. Идиотничаем. То в трусах зимой по улице, то обвешиваемся разными паяльниками-фигальниками, надеваем одежду н по размеру. Разные глупости. А как-то показали, что они ещё и булавками обвешиваются. Нам понравилось. Мы, типа, тоже меломаны, давай булавки. Я помню для полного идиотства надел галифе, а у мены были такие здоровые клеши - фински вельветовые. Я взял их и ушил внизу очень красиво. Ходил по улицам, и все смеялись. А через три года смотрю - все в таких ходят, стало модно..."
Алексей Рыбин
"...я почти через день теперь созванивался с представителями московского музыкального подполья, мы без конца уточняли суммы, которые КИНО должно было получить за концерты, место и время выступлений - я и не думал, что возникнет столько проблем. Говорить по телефону из соображений конспирации приходилось только иносказательно - не дай Бог назвать концерт - концертом, а деньги - деньгами.
- Привет.
- Привет.
- Это я.
- Отлично.
- Ну, у меня все в порядке.
- У меня тоже. Сейчас иду на день рождения, моему другу исполняется двадцать лет.
Это означает, что двадцатого мы должны быть в Москве. Все разговоры велись в таком роде и развили у меня бешеную способность читать между строк и слов и находить всюду, в любой беседе, скрытый смысл. Способы передачи информации импровизировались на ходу - у нас не было точно установленных кодов, и поэтому иной раз приходилось долго ломать голову, чтобы разобраться что к чему.
- У тебя есть пластинка БИТЛЗ 1965 года? - спрашивали меня из Москвы.
"Что бы это значило, думал я. О пластинках речь - может быть хотят мне её подарить? Или здесь дело в цифрах?"
- Тысяча девятьсот шестьдесят пятого? - переспрашивал я.
- Да, шестьдесят пятого, - отвечали подпольщики из столицы.
Ага, всё ясно. Шестьдесят пять рублей обещают нам за концерт. Теперь нужно выяснить - каждому или шестьдесят пять на двоих.
- Да,- говорил я, - я её очень люблю, но у меня, к сожалению, нет её в коллекции. А у тебя их, случайно, не две?
- Две, говорили мне.
Отлично! Значит - каждому.
Вообще-то она мне, конечно, нравится, но сейчас я больше торчу от XTC - Rockpalast года так восьмидесятого-восемьдесят первого... - начинал я сражаться за процветание нашего коллектива.
- Я не люблю новую волну,- холодно говорил менеджер из Москвы. - Расцвет рока - это всё таки семьдесят пятый год.
- Пожалуй,- соглашался я. Пусть будет семьдесят пять мне и семьдесят пять Витьке, по тем временам это было очень много.
Но такое случалось не часто. Кое-какие деньги приносила также торговля в Москве лентами с записями нашего первого альбома - мы привозили лент по десять и продавали рублей на пять дорож стоимости ленты. Но и это бывало от случая к случаю - иногда в ленинградских магазинах заканчивалась чистая лента и это подрывало наше благосостояние….”
Самое смешное, мне кажется, что вся это публика, проходившая в газетах под общим названием "неформальные молодёжные объединения", сделала для развала Союза, или по крайней мере для укорачивания агонии этого развала, гораздо больше, чем всё диссидентское движение вместе взятое. При всём моём громадном уважении к последнему. Больше самиздата и больше Галича. Я очень люблю песни Галича, хотя "люблю" - не совсем подходящее слово в данном случае. Человек, не просто знающий, а пропустивший через себя его песни, будет мне априори близок, даже если это будет единственная вещь, которую я буду о нём знать. Просто потому что он уже по определению не может быть сволочью.
А здесь было совсем другое. Вся это неформальная публика не боролась с советской властью - она её просто не замечала, живя в своём параллельном мире. Ну, или замечала, но на уровне погоды за окном: если на улице дождь - надо взять зонтик, если военкомат прислал повестку - надо придумать как и отмазаться. И сам факт возможности существования посреди атрибутов советской жизни, но не касаясь их - в оболочке своего мира и похуизма - оказался серьёзным открытием для очень большого количества людей - гораздо большего тонкого слоя тех, у кого дома крутились бобины с песнями Галича.
Кто помнит очереди в кино на "Легко ли быть молодым?" и "Ассу", тот подтвердит.
-----------------------------
А ещё Цою очень повезло с женой.
Обычно жёны-мужья нырнувших в творчество людей делятся на две категории. Вариант номер один - Маргарита Пална и Хоботов: "творческие люди нуждаются в некотором руководстве..." Вариант номер два - коврик в ногах гения: забыть о себе, и лишь бы ему было хорошо. Здесь же речь явно шла об очень сильной женщине, 100-процентно поддержавшей Цоя, пока он становился на ноги, не мешавшей ему уйти, когда появилась другая жизнь - и при этом ни на грамм не растерявшей своего человеческого достоинства и оставшейся самодостаточным человеком. Такое хождение между капель бывает очень редко. Марианне Цой это удалось.
Маринна Цой
"...дойдя по бумажке с адресом до какой-то жуткой коммуналки в центре, я увидела там своих старых знакомых, и мне сказали что будут ещё Рыба с Цоем.
- Кто такие?- думаю. Но меня тогда это совершенно не взволновало.
Цой вошёл - подбородок вперёд, и говорит:"Меня зовут Витя". Потом, естественно, все напились, начался полный бардак, все сидели друг у друга на ушах, и тут мне что-то не понравилось: "У-у-у, какой щенок - Витя его зовут!.." И я взяла и губной помадой чуть ли не на физиономии свой телефон. С этого и началось. Цой начал звонить мне домой, я тоже начала ему звонить...”
“…Не было ничего: ни гастритов, ни радикулитов, ни мешков под газами, а , заодно, совсем не было денег, хотя их отсутствие, по-моему, сказывается положительно на творческой потенции и живости ума...”
“…В одно из таких воскресений Витя с удовольствием удалился в угол с гитарой, а я накупила щавеля и весь день провела на кухне, приготовляя зелёные щи. По моим расчётам, их должно было хватить дня на три, что было классно, потому что в кармане оставался рубль, а в углу, где обычно находились спасительные пустые бутылки, можно было обнаружить только пыль..."
“…Раньше Цой успешно косил от армии, учась в разных ПТУ - они привлекали его как раз с этой точки зрения, потому что оттуда в армию не забирали. Потом ему стукнуло двадцать один и военкомат решил взяться за него всерьёз.
Он мне сказал: "Я уйду в армию, а ты тут замуж выйдешь". Я говорю: "Да ты что, с ума сошёл?". На самом деле он просто не мог на два года уйти из рок-н-ролла в какие-то войска. Все кругом косили, все нас как-то поддерживали. "Ну, подумаешь, сумасшедший дом! Ну посидишь там две недели!.." Вышло - полтора месяца.
Страшно вспомнить, как он туда сдавался. Я заделалась там за бесплатно делать всякую наглядную агитацию, писать психам "Мойте руки после туалета", "Увеличить оборот койко-мест" - вот это было полное безумие. За это мне разрешили с ним видеться каждый день. Обычные свидания там раз в неделю.
БГ прислал ему через меня какую-то дзэнскую книгу, которую Витя на Пряжке так и не открыл. От нашей самой гуманной в мире психиатрии у него чуть не поехала крыша всерьёз. Помню, что лечащий врач с маниакальной настойчивостью принялся выискивать изъяны психики пациента или же вывести его на чистую воду, как симулянта. Его страшно раздражало, что он молчун. Но Цой упорно не отвечал на его вопросы - просто в силу природного характера, а не оттого, что хотел подразнить. Их единоборство продолжалось почти шесть недель. Наконец врач сдался и Витю, почти прозрачного, выписали на волю законным советским психом.
Я пришла в военкомат вся расстроенная, заплаканная. А плакала на самом деле я потому что просто боялась очередного призыва. Они говорят: "Он что, на самом деле так плох?" Я начала реветь. Они говорят: "Ну бедная, а ты ещё за него замуж собираешься - сумасшедший же он! Жить с ним всю жизнь...Никуда, говорят, он не пойдёт, не нужен нам такой".
Когда Витя получил белый билет - это был праздник…”
“…Накануне рождения ребёнка нас чёрт понёс на дачу. Проснувшись там часов в пять утра, я со всей очевидностью поняла, что поездка была ошибкой. Мы помчались на последнюю электричку, которую по закону подлости отменили. Пришлось торчать на платформе часа два. Витька нашёл смятую газету и, чтобы как-то справиться с растерянностью, сделал мне из неё панамку…”
------------------------------------
История с Цоем, по-моему, очень напоминает историю с Довлатовым.
Оба на протяжении почти всей своей жизни были в тени окружавших их людей. Более ярких, более образованных, привлекающих большее внимания в компании, с большим - по крайней мере на первый взгляд - творческим потенциалом. И оба - на финишной прямой и сразу после неё - рванули вперёд так, что оказались совсем на другом уровне популярности, чем люди, всю жизнь бывшие рядом с ними.
Что вызывало и вызывает вполне законное удивление у последних. И, точно также, как было много писателей, которые с пренебрежением говорили о "что вижу - о том и пишу" стиле Довлатова и утверждали, что такую прозу можно гнать километрами и не сильно напрягаясь, так хватало и музыкантов, которые уверены, что последние цоевские альбомы оказались столь популярны только потому, что ушли из плоскости рока в область попсы и эксплуатации романтического образа: ночь, кровь, дождь, одиночество - беспроигрышный холодный расчёт, приведший к успеху.
Андрей Панов
…Короче, оно пришли - Максим Пашков и Цой. Ну, Максим - активный человек, больше всех разговаривал. А Цой придёт и сидит в углу
Алексей Рыбин
...Обычно Цой был молчалив, но не загадочен - на лице у него всегда было написано то настроение, в котором он находился в данную минуту, одобряет он что-то или нет, одобряет он что-то или нет, нравится ему что-то или вызывает отвращение. Он был настоящим наблюдателем по своей натуре и никогда ничего не усложнял, наоборот, любую ситуацию он раскладывал по принципу "хорошо-плохо", и не от недостатка ума, а от желания докопаться до сути происходящего. Выражаясь фигурально, он был гениальным фотографом - схватывал ситуации, а потом показывал нам её в том виде, в котором она была сфотографирована, ничего не прибавляя и не отнимая...
Проблема в этой теории только в том, что пока ни у кого не получалось писать по-довлатовски. А когда пробовали, то получался не Довлатов, а "мастер пера Х доказывает, что писать, как Довлатов, можно не напрягаясь и километрами", и это прёт из каждой строчки. С Цоем тоже самое: сложи все составляющие пошлой романтики: уйди в ночь под дождь, закури сигарету и подумай, что есть лишь любовь и есть смерть - и получатся розовые сопли попсы. Послушай Цоя - будет чувство чего-то настоящего.
Майк
...Пожалуй, мы не были друзьями - скорее приятелями. Мне кажется, что друзей у него вообще не было - от него исходил какой-то специальный флюид одиночества...
Видимо, для того, чтобы писать об одиночестве, надо это действительно в себе иметь.
-----------------------------------------
"Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома, вряд ли поймёт того, кто учился в спец-школе"
Это правда. Но есть нюанс, который во многом определил, что песни Цоя остались после него и уже никуда не денутся.
Цой погиб в 90-м, когда страна уже во всю срывалась с колеи спокойной жизни в состояние, когда строить планы, дальше чем на день вперёд, было абсолютно бесполезным занятием. Огромное количество людей нырнуло в мясорубку эмиграции, остальные обнаружили, что всё, что казалось незыблемым и прочным исчезло и, если у тебя и был хороший жизненный план, то вряд ли он сможет помочь в выживании посреди девяностых и те просто придётся думать о чём-т другом. Так что в болтанке вольной жизни, где каждый сам себе неуловимый и нахрен никому не нужный Джо, оказалось гораздо больше людей, чем в более стабильный - "школа-институт-работа-семья" период, когда Цой писал свои песни. А это способствует тому, чтобы эти песни оказались пропущены через себя.
-------------------------------------------
"Где-то есть люди, у которых есть сын и есть дочь
Где-то есть люди для которых теорема верна"
Вроде уже под сорок, и вроде есть дочь, но как-то это слабо помогает с уверенностью в завтрашнем дне, а уж тем более смешными кажутся люди, у которых любая теорема - верна. Что-то у мня наоборот: чем дальше - тем больше аксиом становятся теоремами, для которых ещё не придумано доказательств.
И это радует...
-----------------------------------------------
Смешно, но при всём при этом две самые популярные цоевские песни: "Перемен" и "Группу крови" я не то, чтобы не люблю, но старюсь прокручивать. Не моё.
В первом случае - с "Перемен" - объяснить почему проще. Как-то финальная сцена "Ассы", с проходом Цоя по коридору ресторана под заунывное бормотание администраторши и первые такты песни, выход на сцену и море огоньков в зале дали такой драйв, что он забил сам текст песни. А текст довольно грустный, и абсолютно нереволюционный, каким почему-то казался посреди перестройки. Да, мы ждём перемен, но вот только сигареты в руках, чай на столе, всё находится в нас, и нам становится страшно что-то менять. Это схема проста.
Так что зря Лукашенко запрещал эту песню. Любой доморощенный диктатор пост-советского пространств, может - под коньяк и сигару и с широкой улыбкой - её слушать: она должна внушать ему оптимизм и уверенность в завтрашнем дне. "Ну - за стабильность...."
Да и хрен с ними с диктаторами, это также верно для любых изменений, которые страшно делать в свой жизни.
"...и он сказал - да это ж про меня. Про нас про всех - какие к чёрту волки..."
А вот почему не идёт "Группа крови" - объяснить сложнее.
Просто возникает чувство, как от альпинистских песен Визбора - "вот это для мужчин, рюкзак и ледоруб, и нет таких причин, чтоб не вступать в игру..." - очень неудобное чувство, как будто кто-то из близких тебе людей сморозил херню. Сильно пижонскую херню.
Не работает это так.
По крайней мере, в тех местах и ситуациях, где группа крови действительно имеет хороши шансы оказаться на рукаве, не работает.
...просто будет вечер, и будет ожидание, пока дадут добро на выход. Будет бесконечная проверка снаряжения и не менее бесконечные сигареты с кофе. По поводу последнего из комнаты связи вылетит озверевший дежурный и пожелает всем свалить уже нахрен и побыстрее, а то он уже третий раз, блядь, делает для себя кофе, и третий раз не успевает его выпить. И ешё добавит много чего, что будет очень слабо укладываться в рамки "пожелай мне удачи в бою". Скорее наоборот.
На шум проснётся зав по хоз-части, лениво выйдет из свой комнаты, почешет бейцы и ласково пожелает, что если уже решите получить пулю, то постарайтесь поймать её аккуратно - так чтоб в лоб, а не в каску, за которую он подписан на складе. А то заполняй потом бумажки. Ему ответят не менее ласково, и под эту нежную беседу и стоны связиста будет выпита ещё одна порция кофе.
А потом все, кто не ждёт команды на выход, пойдут спать, а остальные, вычерпав досуха все темы для убивающего время мозгоёбства, впадут в тупое оцепенение. Так что, когда добро наконец дадут, если какое-то пожелание и будет сопровождать уходящую группу, то это будет напутствие встретившегося с ней по дороге в сортир солдатика - как вернётесь, ложитесь спать тихо, без грохота и зажигания света. А то как начнут трепаться, понимаешь....
Пожелай мне-е-е-е-е-е удачи... Мда...
-----------------------------------------------
Ну и хрен с ними с самыми популярными песнями. Хватает других любимых.
Да и вообще...
Если есть в кармане пачка сигарет, значит всё нe так уж плохо на сегодняшний день.