Воспоминания о море
Почти каждый год я езжу на море, благо, ехать недалеко: на маршрутке от Чёрной Речки до Сестрорецкого Курорта полчаса, а если водитель лихач, то можно доехать и за двадцать минут, огородами. Иногда, правда, я провожу лето иначе: в прошлом году шеф устроил корпоративный выезд на сутки на Суходольское озеро, так что до Сестрорецка в итоге я не доехала.
Чаще всего я езжу на море с Мурзиком. Мы готовимся серьёзно: она берёт с собой плед, а я - коробку с бутербродами и воду. От остановки маршруток входим в парк санатория, где справа по ходу загадочные руины: церковное с виду здание и две башни с лестницами. Никто не знает, что это такое. Мурзик всякий раз собирается спросить у мамы (мама давным-давно подрабатывала в летнее время в санатории врачом), но всякий раз забывает.
На пляже всё, как обычно. Проходим мимо лежбища нудистов, которым уже даже дети не удивляются, и оседаем где-нибудь под кустом. Море шумит мерно, хотя и не очень громко, и в удачные дни можно полюбоваться на серфингистов.
Однажды мы видели на берегу дохлого дельфина. Вначале я подумала, что это огромный кусок позеленевшего в воде дерева; подошла поближе: дельфин, совершенно мёртвый. Как его занесло в Cестрорецк?
Мы лежим на песке, слушаем море, потом бродим, закатав штанины до колен, по прибрежной полосе. Иногда уходим в дюны. Там безлюдно и тихо, если нет игроков в пейнтбол, если же они есть, то идёшь по тропинке и вздрагиваешь от пальбы в лесу, а под ногами всё усыпано разноцветными шариками.
В прошлый раз я видела, как море читает: вслепую, как азбуку Брайля. Пишешь прутиком на влажном песке: "я здесь была", волна накатывает: "здесь была", накатывает ещё раз: "была", и вот уже моё послание прочитано и исчезло навсегда.
Чаще всего я езжу на море с Мурзиком. Мы готовимся серьёзно: она берёт с собой плед, а я - коробку с бутербродами и воду. От остановки маршруток входим в парк санатория, где справа по ходу загадочные руины: церковное с виду здание и две башни с лестницами. Никто не знает, что это такое. Мурзик всякий раз собирается спросить у мамы (мама давным-давно подрабатывала в летнее время в санатории врачом), но всякий раз забывает.
На пляже всё, как обычно. Проходим мимо лежбища нудистов, которым уже даже дети не удивляются, и оседаем где-нибудь под кустом. Море шумит мерно, хотя и не очень громко, и в удачные дни можно полюбоваться на серфингистов.
Однажды мы видели на берегу дохлого дельфина. Вначале я подумала, что это огромный кусок позеленевшего в воде дерева; подошла поближе: дельфин, совершенно мёртвый. Как его занесло в Cестрорецк?
Мы лежим на песке, слушаем море, потом бродим, закатав штанины до колен, по прибрежной полосе. Иногда уходим в дюны. Там безлюдно и тихо, если нет игроков в пейнтбол, если же они есть, то идёшь по тропинке и вздрагиваешь от пальбы в лесу, а под ногами всё усыпано разноцветными шариками.
В прошлый раз я видела, как море читает: вслепую, как азбуку Брайля. Пишешь прутиком на влажном песке: "я здесь была", волна накатывает: "здесь была", накатывает ещё раз: "была", и вот уже моё послание прочитано и исчезло навсегда.