(no subject)
Герда говорит: бывает время, когда я живу со смертью в сердце. ем, засыпаю, занимаюсь домом, хожу на рынок. иду, а смерть по правую руку.
Герда говорит: ты представь -- ложишься спать, а смерть садится рядом и поет колыбельные. догадываешься, какие у нее колыбельные? захочешь -- не уснешь. и вот верчусь, уговариваю ее, прошу уйти, а внутри у меня все застывает, застывает, и говорить становится все сложнее, как будто я пробиваю словами тропинку в снегопаде. тогда надо встать и немного побродить по дому -- переставить тарелки по размеру, сложить игрушки Ганса в корзину, проверить, заперта ли дверь. и когда почувствуешь, что согрелся -- снова лечь и постараться быстро уснуть, пока она не вернулась.
Герда говорит: это вообще-то очень страшно. гораздо страшнее, чем когда я нашла тебя там, в Гренландии, хорошо, что есть gps и спасатели, среди всего этого льда. ты был такой холодный, но я была уверена, что все поправимо. а вот когда она ходит за мной, я не уверена ни в чем.
Герда говорит: да, долго. она мне заново всю мою жизнь рассказала, и прошлую и будущую, не жалея красок. краски не при чем, конечно, важно то, что именно она ими рисует. она рисует, я разглядываю, а в сердце у меня все смерзается.
Герда говорит: но потом я как-то ночью взяла твою руку, а она теплая такая и расслабленная; и я подумала "ну что же такое, что ж она мне врет, а я слушаю" -- и разозлилась не на шутку. конечно, сразу она не ушла, крутилась еще пару месяцев, да и сейчас нет-нет, да заглянет. но пока ее нет, я успеваю подготовиться. иногда даже можно и поговорить с ней -- чтобы отстала быстрее. она мне о своем, а я ей в ответ "ой да ну и ладно, там видно будет", с такими, ты знаешь, еврейскими интонациями. ей быстро надоедает, или фреон вытекает из нее быстрее, когда сопротивляются, хаха, я не знаю.
я думаю, Кай, что ведь именно из Гренландии мы ее и приволокли тогда.
и еще мне всегда интересно -- вот живут же люди, к кому она совсем не приходит; как выглядит мир не через слой льда?
Герда говорит: ты представь -- ложишься спать, а смерть садится рядом и поет колыбельные. догадываешься, какие у нее колыбельные? захочешь -- не уснешь. и вот верчусь, уговариваю ее, прошу уйти, а внутри у меня все застывает, застывает, и говорить становится все сложнее, как будто я пробиваю словами тропинку в снегопаде. тогда надо встать и немного побродить по дому -- переставить тарелки по размеру, сложить игрушки Ганса в корзину, проверить, заперта ли дверь. и когда почувствуешь, что согрелся -- снова лечь и постараться быстро уснуть, пока она не вернулась.
Герда говорит: это вообще-то очень страшно. гораздо страшнее, чем когда я нашла тебя там, в Гренландии, хорошо, что есть gps и спасатели, среди всего этого льда. ты был такой холодный, но я была уверена, что все поправимо. а вот когда она ходит за мной, я не уверена ни в чем.
Герда говорит: да, долго. она мне заново всю мою жизнь рассказала, и прошлую и будущую, не жалея красок. краски не при чем, конечно, важно то, что именно она ими рисует. она рисует, я разглядываю, а в сердце у меня все смерзается.
Герда говорит: но потом я как-то ночью взяла твою руку, а она теплая такая и расслабленная; и я подумала "ну что же такое, что ж она мне врет, а я слушаю" -- и разозлилась не на шутку. конечно, сразу она не ушла, крутилась еще пару месяцев, да и сейчас нет-нет, да заглянет. но пока ее нет, я успеваю подготовиться. иногда даже можно и поговорить с ней -- чтобы отстала быстрее. она мне о своем, а я ей в ответ "ой да ну и ладно, там видно будет", с такими, ты знаешь, еврейскими интонациями. ей быстро надоедает, или фреон вытекает из нее быстрее, когда сопротивляются, хаха, я не знаю.
я думаю, Кай, что ведь именно из Гренландии мы ее и приволокли тогда.
и еще мне всегда интересно -- вот живут же люди, к кому она совсем не приходит; как выглядит мир не через слой льда?