что ж, посравниваем (1)
Пусть теперь будет не Мийо, а Бах.
Широкая публика, собственно говоря, с Бахом знакома довольно мало, если не считать так называемой "Шутки", бывшей несколько лет назад популярным рингтоном, и "Арии", которую играют по любому случаю, на чём угодно и каким угодно составом (например, её часто используют квартеты в продвинутых ЗАГСах). Тем не менее, все слышали, что Бах - это то ли невероятная высота, то ли невероятная глубина, и отношения требует соответствующего: невероятного же почтения.
Между тем так было далеко не всегда. Ещё каких-нибудь сто лет назад вполне можно было услышать, как музыку Баха сравнивают то со швейной машинкой, то с водой, непрерывно льющейся из крана (не помню, откуда цитаты, но они не выдуманные и принадлежат знаменитостям). Надо сказать, что она даёт некоторый повод: это музыка, в которой ничего не происходит. Взять хоть ту же самую Арию (http://www.youtube.com/watch?v=BVn4p7uYdMc). Настроение дано в первом такте, и дальше оно и не думает меняться - разве что лёгкая тень пройдёт по звуковой картине безмятежности. А если это музыка быстрая, то даже нотный текст представляет собой одинаковые строчки шестнадцатых, одна за другой - как этюд.
И тем не менее это великая музыка. В ней нет событий, к которым приучил нас романтизм: резкой смены эмоциональных состояний, когда только что кто-то умирал и вот пляшет, нет вздымающейся груди, нет громовых ударов, грозы мирно задремавшего слушателя (нигде не спится так сладко, как на концертах!), потрясающих воображение звуковых красот - даже крещендо и диминуэндо нет (приливов и отливов интенсивности звучания, "угромчений" и "утишений").
Но стоит послушать раз... ну, скажем, восемь, и немного привыкнуть к этому языку, как начинает захватывать сам процесс прихотливого и бесконечно изящного переплетения линий. Что-то сходилось-сходилось и вот сошлось, да ещё не сразу, а с завитушкой - вот событие в музыке Баха. Или что-то одно разошлось надвое. Или когда кажущийся конец оказывается не концом, а началом. Описание выглядит, может быть, скучновато, но стоит только послушать эти звуковые соборы, где разные голоса слышны как будто с разной высоты, а всё вместе - стройная, упорядоченная вселенная.
Эмоции тут вроде бы, выходит, и не при чём, но, однако, исполнителям надо что-то делать с этой внешней одинаковостью, иначе слушатель будет уморён насмерть ещё до того, как успеет во что-то вникнуть. Скрипачи при этом в особенном положении, - ещё сорок-пятьдесят лет назад над всеми довлела традиция, предписывающая Баха играть торжественно и величаво - словом, с крайне серьезным выражением лица. Каждая нота должна была быть по пять пудов. Можно было обливаться пОтом, но по стойке смирно - чтобы ни одна пуговица не расстегнулась: что-вы-что-вы, это же Классика!
Монументальности служил и специальный приём, так называемый "баховский штрих" - когда смычок двигается быстро и часто вверх и вниз, создавая в звуке ощущение текущей лавы. Без хорошего "баховского штриха" браться за эту музыку было неприлично, мовэтон. А сделать его между тем очень непросто: это только с виду вверх-вниз, туда-сюда, а на самом деле у каждой ноты есть начало, середина и обязательно конец, когда от следующей её отделяет даже не пауза, а как бы крошечный кусочек воздуха. На слух этого почти не заметно, но эта микропауза не даёт смычку превратиться в простую тёрку. Ноты получаются как округлые жемчужины. Да, пожалуй, это так: коллекция пятипудовых жемчужин - вот что такое тогдашний идеальный Бах.
Яркий пример такого подхода - кумир нашего (и предыдущего, пожалуй) поколения Генрик Шеринг (о котором уже было однажды по тэгу "Хиршхорн"). Нельзя было заниматься скрипкой и не иметь дома его монументального альбома из трех пластинок с баховскими сонатами и партитами. Вся страна училась у него стилю. Что это такое, можно послушать вот здесь:
Если дослушать до конца (что для "младенцев" будет настоящим подвигом), то можно убедиться, что задачу - что-то сделать со внешней одинаковостью - Шеринг не решает. Потому что не ставит её вообще. Вот вам красота (баховский штрих высшей пробы!), помноженная на километровую реверберацию, когда гудят, кажется, даже оконные рамы - наслаждайтесь, сколько хватит сил. А если не хватит - сами виноваты. Там ведь в музыке есть не только "та-та-та-та", но и "тарарам, тарарам", например (0.07) - так вот это тарарам звучит ровно с той же энергией и с тем же произношением, что и начальное "та-та-та-та": одинаково. Тоже бескопромиссность своего рода ("слушание музыки должно быть трудом"). Кто бы говорил, что несимпатичная, но труд - он и есть труд, вот и слушать трудно, если честно.
Всё, на сегодня я выдохлась, про Хирша завтра, кто дочитал :) Интересно хоть? или это уж слишком?
Широкая публика, собственно говоря, с Бахом знакома довольно мало, если не считать так называемой "Шутки", бывшей несколько лет назад популярным рингтоном, и "Арии", которую играют по любому случаю, на чём угодно и каким угодно составом (например, её часто используют квартеты в продвинутых ЗАГСах). Тем не менее, все слышали, что Бах - это то ли невероятная высота, то ли невероятная глубина, и отношения требует соответствующего: невероятного же почтения.
Между тем так было далеко не всегда. Ещё каких-нибудь сто лет назад вполне можно было услышать, как музыку Баха сравнивают то со швейной машинкой, то с водой, непрерывно льющейся из крана (не помню, откуда цитаты, но они не выдуманные и принадлежат знаменитостям). Надо сказать, что она даёт некоторый повод: это музыка, в которой ничего не происходит. Взять хоть ту же самую Арию (http://www.youtube.com/watch?v=BVn4p7uYdMc). Настроение дано в первом такте, и дальше оно и не думает меняться - разве что лёгкая тень пройдёт по звуковой картине безмятежности. А если это музыка быстрая, то даже нотный текст представляет собой одинаковые строчки шестнадцатых, одна за другой - как этюд.
И тем не менее это великая музыка. В ней нет событий, к которым приучил нас романтизм: резкой смены эмоциональных состояний, когда только что кто-то умирал и вот пляшет, нет вздымающейся груди, нет громовых ударов, грозы мирно задремавшего слушателя (нигде не спится так сладко, как на концертах!), потрясающих воображение звуковых красот - даже крещендо и диминуэндо нет (приливов и отливов интенсивности звучания, "угромчений" и "утишений").
Но стоит послушать раз... ну, скажем, восемь, и немного привыкнуть к этому языку, как начинает захватывать сам процесс прихотливого и бесконечно изящного переплетения линий. Что-то сходилось-сходилось и вот сошлось, да ещё не сразу, а с завитушкой - вот событие в музыке Баха. Или что-то одно разошлось надвое. Или когда кажущийся конец оказывается не концом, а началом. Описание выглядит, может быть, скучновато, но стоит только послушать эти звуковые соборы, где разные голоса слышны как будто с разной высоты, а всё вместе - стройная, упорядоченная вселенная.
Эмоции тут вроде бы, выходит, и не при чём, но, однако, исполнителям надо что-то делать с этой внешней одинаковостью, иначе слушатель будет уморён насмерть ещё до того, как успеет во что-то вникнуть. Скрипачи при этом в особенном положении, - ещё сорок-пятьдесят лет назад над всеми довлела традиция, предписывающая Баха играть торжественно и величаво - словом, с крайне серьезным выражением лица. Каждая нота должна была быть по пять пудов. Можно было обливаться пОтом, но по стойке смирно - чтобы ни одна пуговица не расстегнулась: что-вы-что-вы, это же Классика!
Монументальности служил и специальный приём, так называемый "баховский штрих" - когда смычок двигается быстро и часто вверх и вниз, создавая в звуке ощущение текущей лавы. Без хорошего "баховского штриха" браться за эту музыку было неприлично, мовэтон. А сделать его между тем очень непросто: это только с виду вверх-вниз, туда-сюда, а на самом деле у каждой ноты есть начало, середина и обязательно конец, когда от следующей её отделяет даже не пауза, а как бы крошечный кусочек воздуха. На слух этого почти не заметно, но эта микропауза не даёт смычку превратиться в простую тёрку. Ноты получаются как округлые жемчужины. Да, пожалуй, это так: коллекция пятипудовых жемчужин - вот что такое тогдашний идеальный Бах.
Яркий пример такого подхода - кумир нашего (и предыдущего, пожалуй) поколения Генрик Шеринг (о котором уже было однажды по тэгу "Хиршхорн"). Нельзя было заниматься скрипкой и не иметь дома его монументального альбома из трех пластинок с баховскими сонатами и партитами. Вся страна училась у него стилю. Что это такое, можно послушать вот здесь:
Click to viewЕсли дослушать до конца (что для "младенцев" будет настоящим подвигом), то можно убедиться, что задачу - что-то сделать со внешней одинаковостью - Шеринг не решает. Потому что не ставит её вообще. Вот вам красота (баховский штрих высшей пробы!), помноженная на километровую реверберацию, когда гудят, кажется, даже оконные рамы - наслаждайтесь, сколько хватит сил. А если не хватит - сами виноваты. Там ведь в музыке есть не только "та-та-та-та", но и "тарарам, тарарам", например (0.07) - так вот это тарарам звучит ровно с той же энергией и с тем же произношением, что и начальное "та-та-та-та": одинаково. Тоже бескопромиссность своего рода ("слушание музыки должно быть трудом"). Кто бы говорил, что несимпатичная, но труд - он и есть труд, вот и слушать трудно, если честно.
Всё, на сегодня я выдохлась, про Хирша завтра, кто дочитал :) Интересно хоть? или это уж слишком?