Лата, Ур и змеи
Вот какая история происходила в окрестностях Аркана более чем 250 лет назад.
Две подружки по апрельскому лесу отправились за подснежниками за птичьими яйцами, слётками, прошлогодним мёдом и молодыми побегами перечной травы - в общем, что чёрт удача пошлёт.
Каждая из девушек имела веские основания претендовать на командование сей экспедицией, по причине чего они спорили и выставлялись друг перед другом.
Младшая, Лаура, неполных пятнадцати лет, считала себя знатоком леса, поскольку (до прибытия в княжескую асиенду на пмж) пропутешествовала с Юга до Центра и назад по лесным дорогам сквозь чащи, добывала в пути пропитание и топливо наравне со старшими, соревновалась в стрельбе из лука с неарийскими подростками и ночью в одиночку прошла сквозь опасное болото. К её великой досаде, на асиенде взрослая родня не много уделяла времени очередной юной княжне и не склонна была воздавать должное её охотничьим рассказам - так что ей недоставало благоговейного внимания, которым она была окружена в родном доме. Вот там Лаура-Лала была маленькой бесценной жемчужиной, и родные, любившие говорить о себе со значением "мы люди простые, но …", наверняка бы по достоинству оценили её приключения. Здесь же, на асиенде Снежный Лес, она полгода томилась без подходящей компании - пока, к великому счастью, в середине зимы не прилетела Лата, гордая принцесса из-за хребта.
Лата, правда, была старше по годам и даже уже с маленьким сыном, но зато уроженка тех краёв, где совершеннолетие считается в двадцать лет и, хуже того, даже взрослые не способны сами себе добыть ни куска мяса, не говоря уже про огонь без помощи спичек.
Лата, однако, тоже считала себя бывалой путешественницей и даже старожилкой асиенды по сравнению с Ур, которая здесь и года ещё не прожила а уже выставляется как королева, между тем как Лата приезжала многократно и жила по многу месяцев.
Сверх того, статус матери с ребёнком тоже чего-нибудь да стоит по сравнению с незасватанной и неискушённой девушкой, даже если ребёнок - форменный дьявол и приходится спихивать его на руки домочадцам, чтобы насладиться такой вот прогулкой.
Вообще Лате было чем поделиться - как из личного опыта жизни в лоне высокой цивилизации родного Востока, так и из прочитанного в книгах - особенно если бы Ур не строила недоверчивых мин и не выражала чуть что сомнений в ценности суждений старшей подруги. А сама при этом, заметим, выдаёт перлы невежества с авторитетным видом - но попробуй сбей с неё гонор! Вещает тоном академика на кафедре, пританцовывая по тропинке:
- Женщина в регулах - с одной стороны, более беспомощна физически, с другой - приобретает дополнительную магическую силу!
Тут уже Лата не выдерживает. Магическую силу, ну ты подумай, а!
- Не имею понятия, что знают об этих материях у вас, а я в этих вещах кое-что смыслю, должна тебе сказать. Так вот, магическая сила у женщины либо есть, либо нет. И она ничего не стоит без знания. А сила регул - чушь. У меня, при моей силе, вообще никогда не бывает этой штуки, и я не жалуюсь, представь себе!
В азарте спора Лата немного привирает, но не уступать же малявке в таком вопросе.
- А откуда тогда тебе знать, прибывает при этом силы или нет? - немедленно парирует Ур.
- А оттуда, что я много читала! Сила - Знание, а не кровавые тряпки. Я, если хочешь знать, умею составлять приворотное…
Лата чувствует, что её заносит, и пытается придержать язык. Лаура пренебрежительно встряхивает копной рыже-чёрных волос:
- Ха, да кто не умеет, безо всякой книги. А насчёт тряпок брось. У вас там за хребтом нет храмов, откуда вам разбираться в женской магии. А ведь даже змеи…
Лата от возмущения сама готова зашипеть как змея. Нет, это ж надо такое ляпнуть, без храмов нет магии! дикари как есть…
- Ах, змеи в храмах учат вас разбираться в женских делах! Ну конечно, змеи! да ещё храмовые! они лучше знают, чем женщины, а как же!
- А кто писал твои книги, интересно? Женщины? И ты точно знаешь, что у них были регулы?
Лата преодолевает мгновенное замешательство: кто пишет магические книги, действительно? да могут и женщины, волжбеи, например… да чёрт их знает, бывают у них регулы или нет! например, как у самой Латы, на Востоке - нет, на Западе - да… Да какая разница, ведь это всё сплошные суеверия!
- Не знаю, как у змеев насчёт регул, а с мозгами у них точно негусто. Голова-то маааленькая!
Лата смеётся, надеясь шуткой закрыть тему: дурацкий спор, и продолжать напрягает, и оставить за подружкой последнее слово неохота. Но Лауру - что это с ней, не всегда она так заводится! - сегодня как заело.
- В ваших книгах про это не пишут, видно, а с регулами у змей так. Когда они чуют эту силу, то ползут за женщиной, оплетают, пытаются схватить - и либо она покажет свою власть над ними - тогда они склонятся перед ней! - либо утащат к себе.
Лата хохочет уже совершенно искренне. Ну и ну, утащат к себе… ну разве если это анаконды или морские змеи!
- Ох. Насмешила! Ну если женщину схватит анаконда или морской змей, тогда конечно, но тут уж будут не при чём…
- Никакие не анаконды! (Ур топает ногой, щёки пылают.) Обычные лесные змеи, как в нашем лесу! Не веришь! А я говорю! (Резко оглядывается в сторону горы бурелома на границе ельника.)
Лата едва удерживается от того, чтобы не начать гладить подругу по головке - мол, успокойся, маленькая глупышка, змеи тебя не утащат в свою норку!
- Не бойся… Змеи тебя не утащат… Я им не дам!
Ур вздёргивает голову и раздувает ноздри, как боевая кобылица.
- Я - боюсь?.. Ну, ты… Хорошо, айда!
Хватает Лату за запястье и довольно-таки грубо тащит за собой в сторону ёлок. Там стволы в тёмных сырых тенях, только на валунах и груде валежника играет свет. Лате всё это категорически не нравится, и скользкая тема, и лаурины манеры, и её непривычно ледяные влажные пальцы. О, ну не иначе - у мамзель у самой как раз лунные дни, оттого и вулкан страстей на ровном месте!
Будь они на Востоке, в городе, Лата немедленно бы поставила девушку на место, распрощалась и ушла. А здесь ещё пойди дойди до асиенды, не то чтобы страшно, но всё как-то непонятно… У Латы от нервного напряжения даже заныло в животе. Дикари, всё-таки дикари. Даже умница Ур… Повелительница змей, ну надо же.
Вот они уже у каменной россыпи, и Ур, выпустив из судорожной хватки руку подруги и отбросив заплечный мешок, перепрыгивает через один поваленный ствол, через второй; сделав ещё пару шагов, забирается по колено в бурелом. Оборачивается к Лате. Вокруг глаз бледные круги, пряди прилипли к скулам, а щёки так и горят.
- Ну и как там поживают наши змеи? - светски вопрошает Лата; она в недоумении, как утихомирить разбушевавшуюся принцессу, но идти на мировую первая не собирается. Не она этот разговор затеяла.
Ур вместо ответа начинает неистово пинать и топтать хворост, сперва молча, а потом с восклицаниями. Вот остановилась, продолжая вскрикивать, однако… это не азартные "эх-ух" и не проклятия, это:
- Ай! Ай!
Лата как раз собирается произнести какую-нибудь подобающую фразу (наверное, уместно, наконец, пожелать княжне Лауре и её змейкам всего хорошего и откланяться?) и тут видит, что по голым ногам девушки и правда взбираются змеи - да, небольшие серые и ещё какие-то, похожие на кривые сучья валежника, но это не валежник, нет, не валежник, нет…
Лата встречает взгляд круглых от ужаса глаз Ур, не может произнести ни слова и даже шевельнуться не может, опускает взор ниже и уже не в силах отвести его от медленных сссссспиралей, в которые превратились ноги Лауры из-за множества оплетающих и ввинчивающихся вверх, под короткий подол, тел…
Голова кружится, Лата ощущает стремительно нарастающую тошноту, в животе всё опускается, навстречу снизу поднимается тянущая боль. И я тоже, понимает Лата, и сейчас они почуют и кинутся на меня. Или меня стошнит, и я умру. Потеряю сознание. Упаду в эти ветки, как колода, и они меня утянут вниз.
Лата не в силах принимать никаких решений, но сознаёт, видя боковым зрением движение панорамы вокруг, что ноги сами выносят её прочь от этого ужаса. Она некоторое время пятится задом наперёд, потом её тело само поворачивается навстречу светлому лиственному лесу, оставляя ельник за спиной. Последнее, что на его фоне автоматически фиксируют латины глаза - это фигурка с протянутыми руками, коленом наступившая на поваленный ствол. Последнее, что достигает латиных ушей - её имя на крик повторяет лаурин голос, ставший вдруг каким-то чужим.
* * *
Лата плохо помнит, где её носило следующие два часа. Её стошнило, но легче не стало - лоб продолжал стискивать холодный обруч боли. Голова распухла так, как будто Лата непрерывно кричала и рыдала - но кажется, она просто всхлипывала и что-то самой себе объясняла вслух.
Мудрые ноги в конце концов привели её к воротам асиенды. Лата была сама по себе вообще не в силах объясняться с кем угодно, ей бы проскользнуть куда-нибудь в уголок и бухнуться в постель, но растерянные глаза зацепились за группу людей, ноги направились к ним, и язык обратился за помощью, чтобы всё её существо не осталось наедине с пережитым ужасом.
Сообщение Латы было странным и несколько противоречивым, что впоследствии дало пищу кривотолкам, но содержало достаточно тревожной инфы, чтобы все слышащие не мешкая направились в лес, в направлении, куда указывала латина рука, вибрирующая от слабости.
Девушка, как вспоминают на асиенде, сказала людям примерно такие слова:
"Я гуляла по лесу, одна, и увидела Лауру, в очень плохом месте. Я её туда не тащила - это она меня тащила туда! Это она начала первая разговор про магию, а не я! Там змеи!"
Последние слова, выдавленные через силу, едва различимые из-за дрожи челюстей, сыграли принципиальную роль в дальнейшей судьбе Ур, потому что кто-то из женщин верно расчислил ситуацию и прихватил с собой лекарство от змеиного яда.
Его немедленно влили в рот Лауре, обнаруженной на лесной тропе, и именно это, скорее всего, спасло ей жизнь. Если бы её удалось напоить противоядием только дома, время было бы упущено.
Лаура, как оказалось, не потеряла присутствия духа, двигалась к асиенде и встретила помощь на полпути, стоя на одной ноге у дерева. Завидев её растрёпанную фигуру в разодранной одежде, как после изнасилования, Лата в запредельном потрясении готова была думать, что это сделали змеи. Но тут же поняла, что Ур разорвала на себе юбку, чтобы подложить ткань под жгут из ремня, который затянула на бедре как можно выше и туже. Нога заметно опухла, пряжка ремня впилась в кожу. Лата ужаснулась, зная, как мучительно и трудно самой себе накладывать тугой жгут - проходили на уроках самопомощи, дома на Востоке.
И ещё больше ужаснулась, осознав, что по милости этой Лауры могла сейчас вот так же ковылять по лесу от дерева к дереву, цепляясь за ветки, закусив губы. Если не что похуже. И помочь ей было бы некому. Никто не поможет в этой дикой стране.
* * *
- Сейчас лежит в бреду. Нога опала, но хорошего мало, жар разошёлся по всему телу. А когда укладывали, вроде была в себе, говорила, что подруга от неё убежала, когда полезли змеи. Ура звала мол на помощь, чтобы перелезть через дерево, а та повернулась и дёрнула подальше. Тут Ура поскользнулась и придавила змею коленом, и змея её ужалила.
- Тогда понятно. А то я удивляюсь - вроде бы змеи не жалят, у кого лунные дни, только вьются как шальные… Зачем девчонки туда полезли, если не смерти себе хотели? Мы уже думали - не поделили кого-то, ордалия у них такая что ли вышла… А родные лаурины знают?
- Да, пришлось им послать весть, ведь она почитай что при смерти, а они на неё не намолятся, она их сокровище. Хоть бы им успеть увидать её, по крайней мере. Горе такое. А может, она их увидит и ей прибавится сил, ведь родные лица.
- Если выживет, заберут её у нас. Будет опять там в глуши сидеть, одна среди своих мальчишек… Для нас позор, конечно, не уберегли девочку, не досмотрели. Не поняли, что она такое дитё. Полезла в змеюшник, и не с горя, получается, раз не хотела умереть …
- Это ей луной башку снесло. Старшей тоже, думаю. Ты себя вспомни, в юные годы, в лунные дни.
- Не знаю, у меня не бывали ни разу. И без того было от чего башке слетать. Как говорится, у кого лунные дни, а у кого звёздные ночи… А когда уже носила первенца, так и вообще на голове ходила. Хорошо хоть, они без маленького в лес ушли. На это хватило ума, по крайней мере. Оох… Старшая же сама мать, ну как могла младшую бросить?
- Говорю, ей тоже снесло башку луной, на ней лица не было, и зрачки как у филина. До вечера лежала пластом с мокрой тряпкой на лбу, мы к ней маленького не пускали, и на ночь, видишь, уложили здесь отдельно. В такие дни чего только не приблазнится. Но это мы с тобой понимаем, а вот что отвечать лауриным родичам, чтобы поняли, они ж там все парни. Наши вот умники уже истолковали по-своему про магию, что мол старшая с младшей делали магию друг против друга, кто кого притянет к опасному месту…
- Да тьфу на них. Нам вот только магии не хватало. Объясним лауриным как было: девочки гуляли по лесу, заболтались и наткнулись на змеюшник. Одна застряла, другая бегала за помощью…
- …Три часа, где всего ходу - полчаса. И не бежала, когда её увидели, а шла. А третьего дня обе наперебой выставлялись перед парнями из города. Лаурины могут подумать на ревность, что старшая приревновала к их красавице и хотела её погубить. Сама Ура лежит в горячке, неизвестно что от неё могут услышать.
- А если им поговорить с Латой самой? Спросить начистоту, и пусть она ответит начистоту. Что они, не глупые же, не разберутся что ли, был умысел или как?
- Вот не знаю я… С этой Латой говорить… У них за хребтом такие, знаешь, понятия, такие ухватки…
- Да брось, за хребтом такие же люди, как мы, не хуже и не лучше… И Лата считай взрослая женщина, учёная, обходительная, когда надо… Слушай - там вроде Ура проснулась?
- А, да, я к ней. Приглядишь за маленьким и Латой?
За стеной скрип двери, хлопок. Шаги, сердитое хныканье ребёнка, убаюкивающий речитатив. Тишина.
В комнату Латы заглядывает нянька.
- Спишь?
Лата садится, голова всё равно тяжёлая, подташнивает, ноги гудят.
- Нет. Не сплю.
Нянька прижимает руки к груди:
- Твоего пока что укачала. А Ура в горячке, ей надо всё время менять повязку и поить, и горшок давать...
Лата сжимает челюсти.
- Лаура из-за своего бзика меня чуть не затолкала к змеям. И залезла к ним сама. Сама.
- Да обе вы хороши! Хоть бы и сама, или не сама, я не о том. Ты жива, а она при смерти. Тебе что, до неё вообще дела нет, что ли? Вы же дружили.
- При чём тут это? Вы на меня хотите навесить обвинение. Поэтому мне не до жалости. Ей не тепло и не холодно от того, жалко мне её или нет. И ещё неизвестно, кому из нас хуже теперь.
- Ты не хочешь к ней пойти, посидеть…
- Нет. Не собираюсь вымаливать прощения за то, в чём не считаю себя виноватой. Да ещё ломать для этого комедию у постели умирающей.
- Да тьфу на тебя. Мать, называется.
- Меня ещё этим ублюдком тут будут попрекать?‼
Нянька поворачивается на пятках и со словами "больная!" ныряет обратно за занавеску, откуда только что раздался капризный вой.
Лата проваливается в изнурительный сон, мало чем лучше яви. Но в нём, по крайней мере, нет этих осточертелых дикарей, гордящихся своей взрослостью от велика до мала, включая несносную малявку Ур. Лата ненавидит их за то, что они нисколько не похожи на учтивых, благородных и щедрых арийцев её детских мечтаний и приключенческих книг, готовых на всё ради прекрасных восточных принцесс. Нет, раз они не хотят быть такими, то и она не обязана быть взрослой на их вкус, не собирается являть тут чудеса великодушия, мужества и самопожертвования.
Она горестно всхлипывает во сне, ощущая себя никому не нужным ребёнком. Ненавистная страна, завтра же вон отсюда. Но на родине она и вовсе никто и ничто, там никто не соглашается признавать её принцессой даже свысока, как здесь. Ничего там нет хорошего и даже просто настоящего, в стране лубочной безмятежности интернатов, картонного коммунального счастья, изобильной свинской уравниловки.
Там она одна-одинёшенька, единственное близкое существо - сын, такой же как она никому не нужный, возмутительный и досадный, как коршунёнок среди бройлеров на птицефабрике.
Сквозь сон слышен рёв из-за стенки и ласковый говор няни. В этом арийском замке Лате даже хуже, чем сыну, ему хоть нос вытрут, а ей рады нос разбить, в любую мелочь носом ткнуть, потому что она чужая и большая. Хотят от неё незнамо чего, а сами не протянут ей руку помощи. Терпят только ради сына, притом настраивают его против неё, он дичает - да вот фиг им, не отдам, завтра же уеду и его с собой возьму. Вместе на Востоке хоть не так тошно маленькой принцессе без царства с сыном-зверёнышем.
А он растёт зверёнышем, точно. И даже он когда-нибудь непременно предаст её, несмотря на всё, что она для него сейчас делает. Непременно бросит её в беде, оставит умирать одну рано или поздно. Потому что все всех предают. Лата в этом убедилась сегодня.
* * *
Послесловие от Шеола.
Что я могу добавить как разведчик в теме?
Лаура выздоровела благодаря усилиям жителей асиенды, хотя отравление оставило пожизненный след на её здоровье. Родичи Лауры, "простые люди, но…" не увезли её назад на свою огромную богатую ферму, потому что их принцесса наотрез отказалась расстаться с теми, кто ухаживал за ней. Ур заявила, что виновницей злоключения считает лишь себя и, хоть и не числит больше Лату в друзьях, но не имеет к ней претензий.
Однако, желая обезопасить дальнейшую жизнь своей жемчужины, лаурины близкие постарались выяснить всё досконально относительно истории со змеями. Хозяева асиенды признали свою вину в том, что доверили безопасность Ур её старшей подруге и свойственнице, не подумав о том, что восточная княжна может растеряться и струсить в непривычной обстановке. Но какую бы то ни было интригу с её стороны с покушением на жизнь Лауры князья Снежного леса отрицали категорически.
Простые-люди-но, тем не менее, всячески стремились просто поближе посмотреть на эту красотку из-за хребта и просто задать ей кое-какие вопросы. Знающие Лату домочадцы не без основания опасались, что пресловутое "но" простых, но суровых родичей Лауры может обернуться для амбициозной восточницы чем угодно, поэтому позаботились, чтобы встречи не состоялось.
Посудите сами: Лата могла выдать какую угодно пенку от испуга, простые но крутые лаурины фермеры могли от шока сделать с ней что-нибудь непоправимое, а князьям Снежного Леса потом что - мстя за гостью-идиотку, ввязываться в вендетту с этими достойными, сильными людьми, своими свойственниками? или позориться на весь Юг, отказавшись от мести?
Посему Лате было велено немедленно покинуть Снежный Лес, отправляться восвояси за хребет и не переступать порога асиенды, кроме как в видах смертельной опасности. И особо оговорено, что этот запрет не распространяется на её сына, который, чьим бы он ни был ребёнком, законным или нет, рассматривается как самостоятельный член фамилии и непричастен к неприглядному поступку матери.
* * *
Моё мнение, если кто желает его знать: арийцы, как мужчина, так и женщины, категорически - сказал бы даже, катастрофически - неверно оценивали субъективный возраст Латы. Только подросток Лаура воспринимала её более-менее адекватно как младшую ровесницу. Взрослые же видели перед собой почти тридцатилетнюю элегантную даму с хорошо подвешенным языком и светскими манерами, мать большого и довольно буйного ребёнка, на которого она в целом находила управу.
На самом же деле перед ними был хорошо мимикрирующий замуштрованный, запуганный, засмéянный ребёнок, привычно играющий только сам с собой, не верящий ни во что мало-мальски стóящее вне этой игры и не склонный замечать какие бы то ни было ценности в окружающих, а уж тем более - рисковать собой ради них.
Если бы окружающие прозрели истинный возраст Латы, никому бы в голову не пришло упрекать эту малышку за неоказание помощи старшей подруге, попавшей в беду. Наоборот, Лату почествовали бы за то, что она сумела позвать на помощь, преодолев естественное для затюканного ребёнка желание всё скрыть.
Эта слепота не делает чести арийцам, но я не собираюсь их осуждать. С непривычки в таких вопросах трудно не ошибиться, особенно когда существо само заблуждается насчёт себя, не будучи склонным к рефлексии и здравой оценке. А восточное государственное воспитание, увы, этим наукам не учит.
Две подружки по апрельскому лесу отправились за подснежниками за птичьими яйцами, слётками, прошлогодним мёдом и молодыми побегами перечной травы - в общем, что чёрт удача пошлёт.
Каждая из девушек имела веские основания претендовать на командование сей экспедицией, по причине чего они спорили и выставлялись друг перед другом.
Младшая, Лаура, неполных пятнадцати лет, считала себя знатоком леса, поскольку (до прибытия в княжескую асиенду на пмж) пропутешествовала с Юга до Центра и назад по лесным дорогам сквозь чащи, добывала в пути пропитание и топливо наравне со старшими, соревновалась в стрельбе из лука с неарийскими подростками и ночью в одиночку прошла сквозь опасное болото. К её великой досаде, на асиенде взрослая родня не много уделяла времени очередной юной княжне и не склонна была воздавать должное её охотничьим рассказам - так что ей недоставало благоговейного внимания, которым она была окружена в родном доме. Вот там Лаура-Лала была маленькой бесценной жемчужиной, и родные, любившие говорить о себе со значением "мы люди простые, но …", наверняка бы по достоинству оценили её приключения. Здесь же, на асиенде Снежный Лес, она полгода томилась без подходящей компании - пока, к великому счастью, в середине зимы не прилетела Лата, гордая принцесса из-за хребта.
Лата, правда, была старше по годам и даже уже с маленьким сыном, но зато уроженка тех краёв, где совершеннолетие считается в двадцать лет и, хуже того, даже взрослые не способны сами себе добыть ни куска мяса, не говоря уже про огонь без помощи спичек.
Лата, однако, тоже считала себя бывалой путешественницей и даже старожилкой асиенды по сравнению с Ур, которая здесь и года ещё не прожила а уже выставляется как королева, между тем как Лата приезжала многократно и жила по многу месяцев.
Сверх того, статус матери с ребёнком тоже чего-нибудь да стоит по сравнению с незасватанной и неискушённой девушкой, даже если ребёнок - форменный дьявол и приходится спихивать его на руки домочадцам, чтобы насладиться такой вот прогулкой.
Вообще Лате было чем поделиться - как из личного опыта жизни в лоне высокой цивилизации родного Востока, так и из прочитанного в книгах - особенно если бы Ур не строила недоверчивых мин и не выражала чуть что сомнений в ценности суждений старшей подруги. А сама при этом, заметим, выдаёт перлы невежества с авторитетным видом - но попробуй сбей с неё гонор! Вещает тоном академика на кафедре, пританцовывая по тропинке:
- Женщина в регулах - с одной стороны, более беспомощна физически, с другой - приобретает дополнительную магическую силу!
Тут уже Лата не выдерживает. Магическую силу, ну ты подумай, а!
- Не имею понятия, что знают об этих материях у вас, а я в этих вещах кое-что смыслю, должна тебе сказать. Так вот, магическая сила у женщины либо есть, либо нет. И она ничего не стоит без знания. А сила регул - чушь. У меня, при моей силе, вообще никогда не бывает этой штуки, и я не жалуюсь, представь себе!
В азарте спора Лата немного привирает, но не уступать же малявке в таком вопросе.
- А откуда тогда тебе знать, прибывает при этом силы или нет? - немедленно парирует Ур.
- А оттуда, что я много читала! Сила - Знание, а не кровавые тряпки. Я, если хочешь знать, умею составлять приворотное…
Лата чувствует, что её заносит, и пытается придержать язык. Лаура пренебрежительно встряхивает копной рыже-чёрных волос:
- Ха, да кто не умеет, безо всякой книги. А насчёт тряпок брось. У вас там за хребтом нет храмов, откуда вам разбираться в женской магии. А ведь даже змеи…
Лата от возмущения сама готова зашипеть как змея. Нет, это ж надо такое ляпнуть, без храмов нет магии! дикари как есть…
- Ах, змеи в храмах учат вас разбираться в женских делах! Ну конечно, змеи! да ещё храмовые! они лучше знают, чем женщины, а как же!
- А кто писал твои книги, интересно? Женщины? И ты точно знаешь, что у них были регулы?
Лата преодолевает мгновенное замешательство: кто пишет магические книги, действительно? да могут и женщины, волжбеи, например… да чёрт их знает, бывают у них регулы или нет! например, как у самой Латы, на Востоке - нет, на Западе - да… Да какая разница, ведь это всё сплошные суеверия!
- Не знаю, как у змеев насчёт регул, а с мозгами у них точно негусто. Голова-то маааленькая!
Лата смеётся, надеясь шуткой закрыть тему: дурацкий спор, и продолжать напрягает, и оставить за подружкой последнее слово неохота. Но Лауру - что это с ней, не всегда она так заводится! - сегодня как заело.
- В ваших книгах про это не пишут, видно, а с регулами у змей так. Когда они чуют эту силу, то ползут за женщиной, оплетают, пытаются схватить - и либо она покажет свою власть над ними - тогда они склонятся перед ней! - либо утащат к себе.
Лата хохочет уже совершенно искренне. Ну и ну, утащат к себе… ну разве если это анаконды или морские змеи!
- Ох. Насмешила! Ну если женщину схватит анаконда или морской змей, тогда конечно, но тут уж будут не при чём…
- Никакие не анаконды! (Ур топает ногой, щёки пылают.) Обычные лесные змеи, как в нашем лесу! Не веришь! А я говорю! (Резко оглядывается в сторону горы бурелома на границе ельника.)
Лата едва удерживается от того, чтобы не начать гладить подругу по головке - мол, успокойся, маленькая глупышка, змеи тебя не утащат в свою норку!
- Не бойся… Змеи тебя не утащат… Я им не дам!
Ур вздёргивает голову и раздувает ноздри, как боевая кобылица.
- Я - боюсь?.. Ну, ты… Хорошо, айда!
Хватает Лату за запястье и довольно-таки грубо тащит за собой в сторону ёлок. Там стволы в тёмных сырых тенях, только на валунах и груде валежника играет свет. Лате всё это категорически не нравится, и скользкая тема, и лаурины манеры, и её непривычно ледяные влажные пальцы. О, ну не иначе - у мамзель у самой как раз лунные дни, оттого и вулкан страстей на ровном месте!
Будь они на Востоке, в городе, Лата немедленно бы поставила девушку на место, распрощалась и ушла. А здесь ещё пойди дойди до асиенды, не то чтобы страшно, но всё как-то непонятно… У Латы от нервного напряжения даже заныло в животе. Дикари, всё-таки дикари. Даже умница Ур… Повелительница змей, ну надо же.
Вот они уже у каменной россыпи, и Ур, выпустив из судорожной хватки руку подруги и отбросив заплечный мешок, перепрыгивает через один поваленный ствол, через второй; сделав ещё пару шагов, забирается по колено в бурелом. Оборачивается к Лате. Вокруг глаз бледные круги, пряди прилипли к скулам, а щёки так и горят.
- Ну и как там поживают наши змеи? - светски вопрошает Лата; она в недоумении, как утихомирить разбушевавшуюся принцессу, но идти на мировую первая не собирается. Не она этот разговор затеяла.
Ур вместо ответа начинает неистово пинать и топтать хворост, сперва молча, а потом с восклицаниями. Вот остановилась, продолжая вскрикивать, однако… это не азартные "эх-ух" и не проклятия, это:
- Ай! Ай!
Лата как раз собирается произнести какую-нибудь подобающую фразу (наверное, уместно, наконец, пожелать княжне Лауре и её змейкам всего хорошего и откланяться?) и тут видит, что по голым ногам девушки и правда взбираются змеи - да, небольшие серые и ещё какие-то, похожие на кривые сучья валежника, но это не валежник, нет, не валежник, нет…
Лата встречает взгляд круглых от ужаса глаз Ур, не может произнести ни слова и даже шевельнуться не может, опускает взор ниже и уже не в силах отвести его от медленных сссссспиралей, в которые превратились ноги Лауры из-за множества оплетающих и ввинчивающихся вверх, под короткий подол, тел…
Голова кружится, Лата ощущает стремительно нарастающую тошноту, в животе всё опускается, навстречу снизу поднимается тянущая боль. И я тоже, понимает Лата, и сейчас они почуют и кинутся на меня. Или меня стошнит, и я умру. Потеряю сознание. Упаду в эти ветки, как колода, и они меня утянут вниз.
Лата не в силах принимать никаких решений, но сознаёт, видя боковым зрением движение панорамы вокруг, что ноги сами выносят её прочь от этого ужаса. Она некоторое время пятится задом наперёд, потом её тело само поворачивается навстречу светлому лиственному лесу, оставляя ельник за спиной. Последнее, что на его фоне автоматически фиксируют латины глаза - это фигурка с протянутыми руками, коленом наступившая на поваленный ствол. Последнее, что достигает латиных ушей - её имя на крик повторяет лаурин голос, ставший вдруг каким-то чужим.
* * *
Лата плохо помнит, где её носило следующие два часа. Её стошнило, но легче не стало - лоб продолжал стискивать холодный обруч боли. Голова распухла так, как будто Лата непрерывно кричала и рыдала - но кажется, она просто всхлипывала и что-то самой себе объясняла вслух.
Мудрые ноги в конце концов привели её к воротам асиенды. Лата была сама по себе вообще не в силах объясняться с кем угодно, ей бы проскользнуть куда-нибудь в уголок и бухнуться в постель, но растерянные глаза зацепились за группу людей, ноги направились к ним, и язык обратился за помощью, чтобы всё её существо не осталось наедине с пережитым ужасом.
Сообщение Латы было странным и несколько противоречивым, что впоследствии дало пищу кривотолкам, но содержало достаточно тревожной инфы, чтобы все слышащие не мешкая направились в лес, в направлении, куда указывала латина рука, вибрирующая от слабости.
Девушка, как вспоминают на асиенде, сказала людям примерно такие слова:
"Я гуляла по лесу, одна, и увидела Лауру, в очень плохом месте. Я её туда не тащила - это она меня тащила туда! Это она начала первая разговор про магию, а не я! Там змеи!"
Последние слова, выдавленные через силу, едва различимые из-за дрожи челюстей, сыграли принципиальную роль в дальнейшей судьбе Ур, потому что кто-то из женщин верно расчислил ситуацию и прихватил с собой лекарство от змеиного яда.
Его немедленно влили в рот Лауре, обнаруженной на лесной тропе, и именно это, скорее всего, спасло ей жизнь. Если бы её удалось напоить противоядием только дома, время было бы упущено.
Лаура, как оказалось, не потеряла присутствия духа, двигалась к асиенде и встретила помощь на полпути, стоя на одной ноге у дерева. Завидев её растрёпанную фигуру в разодранной одежде, как после изнасилования, Лата в запредельном потрясении готова была думать, что это сделали змеи. Но тут же поняла, что Ур разорвала на себе юбку, чтобы подложить ткань под жгут из ремня, который затянула на бедре как можно выше и туже. Нога заметно опухла, пряжка ремня впилась в кожу. Лата ужаснулась, зная, как мучительно и трудно самой себе накладывать тугой жгут - проходили на уроках самопомощи, дома на Востоке.
И ещё больше ужаснулась, осознав, что по милости этой Лауры могла сейчас вот так же ковылять по лесу от дерева к дереву, цепляясь за ветки, закусив губы. Если не что похуже. И помочь ей было бы некому. Никто не поможет в этой дикой стране.
* * *
- Сейчас лежит в бреду. Нога опала, но хорошего мало, жар разошёлся по всему телу. А когда укладывали, вроде была в себе, говорила, что подруга от неё убежала, когда полезли змеи. Ура звала мол на помощь, чтобы перелезть через дерево, а та повернулась и дёрнула подальше. Тут Ура поскользнулась и придавила змею коленом, и змея её ужалила.
- Тогда понятно. А то я удивляюсь - вроде бы змеи не жалят, у кого лунные дни, только вьются как шальные… Зачем девчонки туда полезли, если не смерти себе хотели? Мы уже думали - не поделили кого-то, ордалия у них такая что ли вышла… А родные лаурины знают?
- Да, пришлось им послать весть, ведь она почитай что при смерти, а они на неё не намолятся, она их сокровище. Хоть бы им успеть увидать её, по крайней мере. Горе такое. А может, она их увидит и ей прибавится сил, ведь родные лица.
- Если выживет, заберут её у нас. Будет опять там в глуши сидеть, одна среди своих мальчишек… Для нас позор, конечно, не уберегли девочку, не досмотрели. Не поняли, что она такое дитё. Полезла в змеюшник, и не с горя, получается, раз не хотела умереть …
- Это ей луной башку снесло. Старшей тоже, думаю. Ты себя вспомни, в юные годы, в лунные дни.
- Не знаю, у меня не бывали ни разу. И без того было от чего башке слетать. Как говорится, у кого лунные дни, а у кого звёздные ночи… А когда уже носила первенца, так и вообще на голове ходила. Хорошо хоть, они без маленького в лес ушли. На это хватило ума, по крайней мере. Оох… Старшая же сама мать, ну как могла младшую бросить?
- Говорю, ей тоже снесло башку луной, на ней лица не было, и зрачки как у филина. До вечера лежала пластом с мокрой тряпкой на лбу, мы к ней маленького не пускали, и на ночь, видишь, уложили здесь отдельно. В такие дни чего только не приблазнится. Но это мы с тобой понимаем, а вот что отвечать лауриным родичам, чтобы поняли, они ж там все парни. Наши вот умники уже истолковали по-своему про магию, что мол старшая с младшей делали магию друг против друга, кто кого притянет к опасному месту…
- Да тьфу на них. Нам вот только магии не хватало. Объясним лауриным как было: девочки гуляли по лесу, заболтались и наткнулись на змеюшник. Одна застряла, другая бегала за помощью…
- …Три часа, где всего ходу - полчаса. И не бежала, когда её увидели, а шла. А третьего дня обе наперебой выставлялись перед парнями из города. Лаурины могут подумать на ревность, что старшая приревновала к их красавице и хотела её погубить. Сама Ура лежит в горячке, неизвестно что от неё могут услышать.
- А если им поговорить с Латой самой? Спросить начистоту, и пусть она ответит начистоту. Что они, не глупые же, не разберутся что ли, был умысел или как?
- Вот не знаю я… С этой Латой говорить… У них за хребтом такие, знаешь, понятия, такие ухватки…
- Да брось, за хребтом такие же люди, как мы, не хуже и не лучше… И Лата считай взрослая женщина, учёная, обходительная, когда надо… Слушай - там вроде Ура проснулась?
- А, да, я к ней. Приглядишь за маленьким и Латой?
За стеной скрип двери, хлопок. Шаги, сердитое хныканье ребёнка, убаюкивающий речитатив. Тишина.
В комнату Латы заглядывает нянька.
- Спишь?
Лата садится, голова всё равно тяжёлая, подташнивает, ноги гудят.
- Нет. Не сплю.
Нянька прижимает руки к груди:
- Твоего пока что укачала. А Ура в горячке, ей надо всё время менять повязку и поить, и горшок давать...
Лата сжимает челюсти.
- Лаура из-за своего бзика меня чуть не затолкала к змеям. И залезла к ним сама. Сама.
- Да обе вы хороши! Хоть бы и сама, или не сама, я не о том. Ты жива, а она при смерти. Тебе что, до неё вообще дела нет, что ли? Вы же дружили.
- При чём тут это? Вы на меня хотите навесить обвинение. Поэтому мне не до жалости. Ей не тепло и не холодно от того, жалко мне её или нет. И ещё неизвестно, кому из нас хуже теперь.
- Ты не хочешь к ней пойти, посидеть…
- Нет. Не собираюсь вымаливать прощения за то, в чём не считаю себя виноватой. Да ещё ломать для этого комедию у постели умирающей.
- Да тьфу на тебя. Мать, называется.
- Меня ещё этим ублюдком тут будут попрекать?‼
Нянька поворачивается на пятках и со словами "больная!" ныряет обратно за занавеску, откуда только что раздался капризный вой.
Лата проваливается в изнурительный сон, мало чем лучше яви. Но в нём, по крайней мере, нет этих осточертелых дикарей, гордящихся своей взрослостью от велика до мала, включая несносную малявку Ур. Лата ненавидит их за то, что они нисколько не похожи на учтивых, благородных и щедрых арийцев её детских мечтаний и приключенческих книг, готовых на всё ради прекрасных восточных принцесс. Нет, раз они не хотят быть такими, то и она не обязана быть взрослой на их вкус, не собирается являть тут чудеса великодушия, мужества и самопожертвования.
Она горестно всхлипывает во сне, ощущая себя никому не нужным ребёнком. Ненавистная страна, завтра же вон отсюда. Но на родине она и вовсе никто и ничто, там никто не соглашается признавать её принцессой даже свысока, как здесь. Ничего там нет хорошего и даже просто настоящего, в стране лубочной безмятежности интернатов, картонного коммунального счастья, изобильной свинской уравниловки.
Там она одна-одинёшенька, единственное близкое существо - сын, такой же как она никому не нужный, возмутительный и досадный, как коршунёнок среди бройлеров на птицефабрике.
Сквозь сон слышен рёв из-за стенки и ласковый говор няни. В этом арийском замке Лате даже хуже, чем сыну, ему хоть нос вытрут, а ей рады нос разбить, в любую мелочь носом ткнуть, потому что она чужая и большая. Хотят от неё незнамо чего, а сами не протянут ей руку помощи. Терпят только ради сына, притом настраивают его против неё, он дичает - да вот фиг им, не отдам, завтра же уеду и его с собой возьму. Вместе на Востоке хоть не так тошно маленькой принцессе без царства с сыном-зверёнышем.
А он растёт зверёнышем, точно. И даже он когда-нибудь непременно предаст её, несмотря на всё, что она для него сейчас делает. Непременно бросит её в беде, оставит умирать одну рано или поздно. Потому что все всех предают. Лата в этом убедилась сегодня.
* * *
Послесловие от Шеола.
Что я могу добавить как разведчик в теме?
Лаура выздоровела благодаря усилиям жителей асиенды, хотя отравление оставило пожизненный след на её здоровье. Родичи Лауры, "простые люди, но…" не увезли её назад на свою огромную богатую ферму, потому что их принцесса наотрез отказалась расстаться с теми, кто ухаживал за ней. Ур заявила, что виновницей злоключения считает лишь себя и, хоть и не числит больше Лату в друзьях, но не имеет к ней претензий.
Однако, желая обезопасить дальнейшую жизнь своей жемчужины, лаурины близкие постарались выяснить всё досконально относительно истории со змеями. Хозяева асиенды признали свою вину в том, что доверили безопасность Ур её старшей подруге и свойственнице, не подумав о том, что восточная княжна может растеряться и струсить в непривычной обстановке. Но какую бы то ни было интригу с её стороны с покушением на жизнь Лауры князья Снежного леса отрицали категорически.
Простые-люди-но, тем не менее, всячески стремились просто поближе посмотреть на эту красотку из-за хребта и просто задать ей кое-какие вопросы. Знающие Лату домочадцы не без основания опасались, что пресловутое "но" простых, но суровых родичей Лауры может обернуться для амбициозной восточницы чем угодно, поэтому позаботились, чтобы встречи не состоялось.
Посудите сами: Лата могла выдать какую угодно пенку от испуга, простые но крутые лаурины фермеры могли от шока сделать с ней что-нибудь непоправимое, а князьям Снежного Леса потом что - мстя за гостью-идиотку, ввязываться в вендетту с этими достойными, сильными людьми, своими свойственниками? или позориться на весь Юг, отказавшись от мести?
Посему Лате было велено немедленно покинуть Снежный Лес, отправляться восвояси за хребет и не переступать порога асиенды, кроме как в видах смертельной опасности. И особо оговорено, что этот запрет не распространяется на её сына, который, чьим бы он ни был ребёнком, законным или нет, рассматривается как самостоятельный член фамилии и непричастен к неприглядному поступку матери.
* * *
Моё мнение, если кто желает его знать: арийцы, как мужчина, так и женщины, категорически - сказал бы даже, катастрофически - неверно оценивали субъективный возраст Латы. Только подросток Лаура воспринимала её более-менее адекватно как младшую ровесницу. Взрослые же видели перед собой почти тридцатилетнюю элегантную даму с хорошо подвешенным языком и светскими манерами, мать большого и довольно буйного ребёнка, на которого она в целом находила управу.
На самом же деле перед ними был хорошо мимикрирующий замуштрованный, запуганный, засмéянный ребёнок, привычно играющий только сам с собой, не верящий ни во что мало-мальски стóящее вне этой игры и не склонный замечать какие бы то ни было ценности в окружающих, а уж тем более - рисковать собой ради них.
Если бы окружающие прозрели истинный возраст Латы, никому бы в голову не пришло упрекать эту малышку за неоказание помощи старшей подруге, попавшей в беду. Наоборот, Лату почествовали бы за то, что она сумела позвать на помощь, преодолев естественное для затюканного ребёнка желание всё скрыть.
Эта слепота не делает чести арийцам, но я не собираюсь их осуждать. С непривычки в таких вопросах трудно не ошибиться, особенно когда существо само заблуждается насчёт себя, не будучи склонным к рефлексии и здравой оценке. А восточное государственное воспитание, увы, этим наукам не учит.