Боже, храни полярников
Уазик с двойными стеклами, аккуратно проложенными поролоном, выехал из Якутска в Оймякон с незначительным шестичасовым опозданием. Он тихо покряхтывал, пересекая Лену, а по салону разливалась итальянская песня про море и любовь, которой хрипло подпевал не слишком трезвый эвен. На передних креслах сидели двое рослых людей. Несмотря на пуховые куртки made in Russia, по нездешним улыбкам и взведенным, словно верный кольт, фотоаппаратам было ясно, что они прибыли сюда из мест позападнее Москвы. Незнакомцы оказались известными чешскими полярниками Петром Хорки и Вацлавом Сурой. Дорога была долгой, и веселые гости из Чехии обстоятельно поведали мне, что их привело в Якутию, почему Россия лучше, чем Мальдивы, и много других интересных историй.
- Я в России уже пятый раз, - произнес Петр почти без акцента. - Русские - большие путешественники. Виктор Боярский, Юрий Сенкевич... Я много лет работал на Канарских островах с Туром Хейердалом, снимал о нем сериал, и он очень тепло отзывался о Сенкевиче. Тур искал в команду кого-нибудь из России, причем не только готового к тяжелым условиям, но и с хорошим чувством юмора. Юрий оказался именно таким. Потом я с ним познакомился лично, и это было очень интересно.
- А я тут был раз двадцать, - Вацлав многозначительно поскреб щетину. - Еще при Советском Союзе работал альпинистом на телебашне. А зимой 2010 года мы с другом по льду перешли Байкал. Все 700 километров. Тащили за собой сани, которые на старте весили 108 килограмм. Суровые морозы, сильный ветер. Пока этот маршрут одолели без кайтов и собак, только своими ногами, лишь четыре экспедиции. Мы пересекли озеро за 24 дня и 6 часов, это второй результат во всем мире.
На пятый день, когда мы уже далеко отошли от земли, к нам подъехал человек на Буране. До ближайшей деревни - сотня километров. Ума не приложу, откуда он там взялся. Мы думали, сейчас предложит помочь, а он первым делом, не успев поздороваться, спросил, есть ли у нас регистрация. Я сказал, что есть, а на самом деле не было. Он кивнул и уехал. Когда я работал в Москве во времена Союза, то видел, как буксировали самолет Матиаса Руста. После байкальской экспедиции я думаю, что все его неприятности были из-за отсутствия регистрации.
Таня Старова, организатор с российской стороны, нам очень помогала. Посреди озера у нас сломалась палатка. Пришлось везти новую. Ее доставил следующей ночью военный корабль на воздушной подушке. До конца путешествия мы гадали, сколько это будет стоить. Наверняка ведь огромных денег! А с нас потом взяли всего 57 евро. Как объяснила Таня, 50 - на горючее, а 7 - на водку солдату, который забирал корабль из своей части.
- А еще мы с Вацлавом ходили в лыжные походы на Северный полюс с Виктором Боярским, только в разные годы. Лишь Виктор и его ребята одни во всем мире делают такие экспедиции, - уважительно добавил Петр. - Все, кто хочет отправиться на северный полюс, консультируются с ним. Никто не может работать в таких условиях, только русские. Страховку получить невозможно, ведь никогда не узнаешь, что случится в ближайшие 20 минут. Поэтому без русских не обойтись. Я прошел нормально, хоть и было холодно. Но Вацлав... Он попал в большую историю.
Его приятель мгновенно подхватил:
- Там дрейфующие льды, и надо было идти по 30 километров в день через широкие трещины. Вода соленая, а потому лед очень пластичный. Трещина может быть длиной 100 км, обойти невозможно. Виктор через трещины шел первым. Это уже была его 54я экспедиция на Северный полюс. Нет другого такого гида. За ним - все остальные. Швейцарцы, шведы, американцы... Он меня учил - берешь палку и втыкаешь в лед. Если сразу пробила, то идти нельзя. 70%, что провалишься. На второй раз пробьешь - вероятность провалиться только 50%, уже можно попробовать. В связке двигаться опасно - и сам потонешь, и другого утянешь.
Это была как раз трещина на 50%. Широкая... Я шел третьим, и провалился по пояс. Внизу - четыре километра воды. Северный Ледовитый океан - очень глубокий. Растопырил руки, ноги. Лыжи поставил поперек - благо, мы на Шпицбергене действия в таких ситуациях отрабатывали. И как стал я их вытаскивать, проломил лед во второй раз. Температура воздуха -35. Вода теплая - всего -2 градуса. Ниже нуля потому, что соленая. Я знал: пять минут в воде - и все. Никто мне не мог помочь, только сами бы погибли. Я смотрел и видел ужас в их глазах. Но через две минуты все же вылез.
Он замолчал, и в драматическую паузу тут же вклинился Петр:
- Там был наш общий друг, очень хороший чешский полярник. Он сделал несколько фотографий Вацлава в воде, и потом сказал: "Знаешь, я думал, что ты сейчас погибнешь, и захотел сфотографировать тебя на память, чтобы показать на родине."
- Потом на мне все замерзло, - продолжил Вацлав. - Затвердело, как металл. Целая компания, шесть человек, быстро поставили мою палатку, две бензиновые печки разожгли. Влезть внутрь я уже не мог. Они меня взяли и занесли как сосну. А пуховку и прочую одежду, наоборот, вытащили на мороз. Когда все замерзает, воду можно разломать и отделить. Целую ночь я у печки грелся. Наутро пришел Виктор и сказал: "Что, Вацлав, надо вызывать вертолет?" Я - "Почему?" А он - "Мы будем каждый день ходить через трещины. Ты не боишься?" Я отвечаю "Чего ж тут бояться, раз остался жив. Я сюда пришел не ради купания, а чтобы добраться до полюса". И добрался.
Мы притормозили у заправки. Снег хрустел под ногами сухо, точно рвущаяся бумага. На стоянке неподалеку глухо ворчали ночующие грузовики. Фары подсвечивали густые выхлопы - моторы здесь не глушат. Я сделал пару снимков, потом почувствовал, как костенеет рука без перчатки, и быстро ретировался в машину. Вскоре Уазик тронулся, и Петр продолжил свой рассказ:
- Раньше мы с Вацлавом ни разу не путешествовали вместе, а когда встретились, то оказалось, что уже несколько лет не были в экспедициях. Поэтому договорились отправиться в Оймякон, на полюс холода, чтобы увидеть местных жителей. Мы иногда бываем в полярных условиях, а они в них просто живут. Это настоящие полярники. Мастера. А мы только маленькие ученики. Мне нравится Якутск, его старые деревянные срубы. И я заметил: чем дальше на восток от Москвы, тем лучше становятся люди.
- Каждый раз, когда у нас в России были проблемы, это случалось в Москве, - закивал Вацлав. - Я очень люблю Чехию, это моя родина. Но здесь можно долго жить в природе. Охотиться, пить воду из реки. У нас так не получится. Если бы я пил в Чехии речную воду, у меня были бы проблемы. Стал бы охотиться, меня бы забрала полиция. Таких мест, как Сибирь, очень мало. Я думаю, в будущем люди всего мира узнают, кто живет в разных уголках России, какие у них сказки и мифы, и тогда Россия станет гораздо популярнее у туристов. Если другие страны, такие же прекрасные. Мальдивы, например. Но каждая из них, будь то Венесуэла или Монголия, напоминает лишь часть России. Ничего подобного ей в целом нет нигде. Многие думают, что Россия - это Москва. Но когда-нибудь люди поймут, что это неправда. 15 - 20 лет - и все изменится.
В Оймякон мы приехали только к вечеру следующего дня. Вацлав и Петр немедленно стали местными звездами. Они восседали на ледяных тронах и говорили приветственные речи, просили благословения у повелителя морозов - сурового Чысхаана и, конечно же, без устали бродили на лыжах по горам, окружающим Полюс холода - ошибаясь, меняя планы, но не прекращая ни улыбаться, ни двигаться вперед. И я совсем не удивился, когда потом, уже возвратившись в Чехию, Петр сказал мне, что это было одно из самых красивых путешествий в его жизни. Должно быть, секрет, из-за которого даже случайные встречные относятся к странникам, как к родным, очень прост. Лучше всех его выразил Георгий Гречко, который на юбилее полета Владимира Ремека, первого чехословацкого космонавта, сказал Петру Хорки: "Все люди Земли - путешественники. Мы вместе летим на нашей планете по космосу..."
Материал подготовлен для интернет-портала Strana.ru