Вечное синее небо
- Алла своих не отпускает. Сколько раз уже было - поднимется человек, переедет в какой-нибудь город, тут с ним что-то и случается. Инфаркт, или хулиганы убьют…
Алексей - местный предприниматель. Он занимается всем понемногу - от леса до сетевого маркетинга. Последним - настолько успешно, что работодатели предложили ему поехать с семьей в Индонезию. Но пока что некогда - у Алексея три малолетних дочери, и надо в поте лица работать, дабы к совершеннолетию каждая стала богатой невестой с собственным домом и щедрым приданым.
- У меня много знакомых, которые большие деньги здесь заработали, а уезжать боятся. Знают - если тут долго пробыл, Алла уже не отпустит.
Деревня по имени Алла находится далеко в верховьях Баргузина, на древнем перекрестке миров. Здесь самые северные из центрально-азиатских степей упираются в горы и подступающую тайгу. Здесь же когда-то столкнулись буряты, водившие по степям свои стада, и эвенки, таежные охотники и рыболовы.
- Мои предки жили неподалеку - через хребет, у самого Байкала, - рассказывает Геркен Васильевич, местный шаман. - Потом оттуда ушли, поскольку жить стало невозможно. Это было в начале XIX века. Спиртовозы по льду на север двигались. А где спирт, там и все остальное. Загоняли в долговую яму. Бутылка спирта копейки стоит, а меняли - на соболей. Нет пушнины, выпить хочется - потом принести нужно. А жить в долг - сам понимаешь…
Одет современный эвенкийский шаман в обычные штаны и футболку с иностранной надписью. Мы сидим за столом и пьем молочный чай, традиционный для всей республики. На полке стоит пузырек с популярным у местных жителей французским одеколоном “Shaman Sport”.
- Потом сюда пришли буряты. С Ольхона по льду, из Хоринского района. Эвенки - люди таежные, вместе кучей жить не могли. У них же не было своего хозяйства, скотоводство позже началось. Охотники, рыбаки. Народу мало, земли - много. Разрозненно селились. Пришли буряты, и начали постепенно притеснять. Они-то живут большими семьями. Одна приезжает, затем другая. Глядишь - уже целая деревня. Постепенно народы смешивались. Буряты часто брали жен-эвенкиек. Те, как правило, были потомственными шаманками. Смесь получилась гремучая. Сильные шаманы рождались. Даже из книг видно - в Баргузинской долине самый большой список шаманов.
Молодые жители деревни помнят мало древних мифов. Но большинство сохранившихся - о том, как закончилась война между эвенками и бурятами. Одни рассказывают, что бог послал для этого на землю двух своих сыновей-гигантов, которые пришли и навели порядок. Другие - о том, как бурятский вождь взял в жены прекрасную дочь эвенкийского вождя, и народы со временем объединились. Так или иначе, сейчас здесь царит мир. В деревне примерно поровну эвенков и бурят, есть русские, украинцы и евреи.
К сожалению, бурятская культура заметно вытесняет эвенкийскую, большинство эвенков не знают даже языка своих предков, полностью перейдя на русский и бурятский. А ведь культура эвенков - не только древняя, но и невероятно интересная. В течение столетий они выработали уникальный свод правил, позволяющий людям жить в гармонии с природой, не разрушая ее. Были у них даже свои заповедники - многочисленные святые места, охота в которых запрещалась. Когда при Советской власти пытались навязывать здесь “прогрессивные” методы взамен “отсталых”, это зачастую приводило к катастрофе.
“Пахать начали - землю испортили, - сокрушался старый эвенк. - Ветер песок наносит, все разрушается”.
- Царизма здесь толком не было, - добавляет шаман. - Власть далеко, жили своей жизнью. Что Москва, что Улан-Удэ - людей совсем не касались. Скот держали, детей кормили, рождались, умирали - все сами по себе. А что там творится - до лампочки. Потом революция - голытьба, беднота, краснота… Только в девяностые годы все стало возрождаться.
Жизнь эвенков была расписана по одиннадцати сезонам. Когда охотиться на зверя, когда рыбачить или делать снасти - все четко регламентировалось. В нерест ловить рыбу было нельзя. А летом в лес не ходили. 20 октября открывался сезон охоты, в марте он заканчивался. Маток многих зверей бить запрещалось, равно как и убивать “про запас”, сверх потребностей.
В тайге обитали особые животные-боги, которых следовало опасаться - медведь-хозяин, соболь-дух. Был даже бог-сосна, с которого нельзя было шишки собирать. Не помогала и охранная молитва: “Я не виноват, это меня лесхоз заставил, его накажи”.
Медведя поймаешь - нужно извиниться. Прости, мол, надо было жиру взять. Когда обдираешь, полагается говорить - дескать, это не я тебя обдираю, а муравьи тебя щекочут. Полностью обдерешь - мясо закапываешь, потом надо голову взять, ветку в пасть положить - и на дерево, чтобы дух его за тобой не ходил. Если убил косолапого в берлоге, потом следует в ней убраться, весь пух и кости вычистить, чтобы медвежья душа смогла в иной мир отправиться.
Увидел медведя в тайге - он тебя не тронет, если ты его не тронешь. Нужно только сказать: “Извини, мол, я тебе ничего плохого не сделал”. Но если тот поймет, что ты - охотник на медведей, может напасть сзади и растерзать. К тому же, у каждого эвенка есть положенное ему на всю жизнь число медведей, и горе бедняге, который убьет лишнего.
Читая об этих поверьях, я с удивлением вспоминал, что у некоторых народов, живущих за тысячи километров отсюда, обычаи удивительно похожи.
- Шаманизм - везде одинаковый, что в Африке, что здесь, - говорит Геркен Васильевич. - Те же духи, те же бубны, тамтамы. К нам тут американка приезжала, Джулия. У нее предки-шаманки были из Кяхты. Она специально выучила бурятский и здесь очищение делала. Видимо, язык дался легко, потому что она - тоже перерожденка.
Посередине деревни - эвенкийский культурный центр. Здесь можно купить кумаланы - удивительной красоты коврики из кусочков меха оленей, пушных зверей и даже лошадей. Рядом выставлена традиционная одежда с обязательной бахромой спереди и сзади - чтобы заметать следы и отгонять злых духов. На рукава нашиты символы-обереги в виде солнечного диска. Сейчас так уже никто не ходит, да и живут эвенки не в традиционных чумах (летний - из коры, зимний - покрытый шкурами), а в гораздо более удобных русских избах. Некогда дикий тунгус освоил чужую культуру, исполнил пророчество Пушкина, а заодно и вернул древнее самоназвание, снова став эвенком.
Есть среди местных легенд история про богатыря Бадму. Он хотел помочь людям и открыть целебный источник, заваленный огромным камнем. Лама говорил ему, что это опасно, но отважный силач все же поднял камень весом в четыре тонны. Он надорвался и умер, но до сих пор бьют из земли целебные ключи, помогающие от разных болезней.
Сейчас в верховьях Баргузина - множество источников минеральной воды. Один из самых популярных - на реке Алла, в семи километрах от деревни. Он - очень горячий, и ощутимо пахнет сероводородом. Оптимисты рассказывают, что видели, как люди приезжали сюда на костылях, а покидали эти края на своих двоих. Скептики, в свою очередь, ехидно замечают, что если этой водой злоупотреблять, даже здоровый человек имеет все шансы познакомиться с костылями.
Так или иначе, туристов в долине хватает, а их поведение подчас дает сюжеты для современных мифов.
Рассказывают, что в семидесятые годы группа отдыхающих с Кубани приехала на кучигерские источники. Трое суток гуляли с громкой музыкой, шумели день и ночь. Однажды утром они попытались выйти из палатки, и увидели, что ее со всех сторон окружили змеи. А прямо у порога лежит особая змея - огромная, и глаза словно человеческие. Хозяйка источников. К счастью, удалось подозвать кого-то из местных стариков. Тот сказал притихшим туристам, чтобы они помолились и быстро убрались из этих мест восвояси. И действительно, когда кубанцы собрались уходить, змеи отползли и дали им дорогу.
- Эта земля издревле считалась шаманской. Наверное, потому, что священный Байкал рядом. Даже в советское время шаманизм здесь был. Глубоко в подполье. Хотя шаманов гоняли жутко. Лам еще кое-как терпели, а шаманизм хотели совсем извести. Тихо ушли старые шаманы, не рассказывая ничего детям, чтобы их сберечь. Но это как побег растения. Его давят, а он все силу набирает, набирает и пробивает, наконец. Так же и мы. Корни шаманизма остались, он и пробился. В долине Баргузина буряты живут, русские, но и у русских порой находится тунгусская, эвенкийская кровь. Все смешалось. Так уж издревле повелось, что лучшими шаманами считались эвенки. Даже в Якутии. На Алтае, в Туве - там, наверное, уже свои. Само слово шаман - эвенкийское. “Саман” - значит “Помеченный”. Люди к нему приходят со своими просьбами, а он их доставляет в нужный мир. Проводник, значит.
Хотя Геркену Васильевичу за сорок, шаман он совсем молодой. Практикует чуть более года, и многое ему еще в новинку.
- Недавно здесь случай был. Юная девушка, двадцать лет. Мы ей делали обряд, а не углядели - у нее родственник умер, повесился. Молодой парень. Сорока девяти дней еще не прошло. А когда человек умирает не своей смертью, он забирает с собой других людей. Одна из них та девушка была. Никто не предупредил, никто не сказал. Мы начали брызгать, а она - в обморок. Тут такой кипеж поднялся! Бросились звонить. Выяснили, в чем дело. Для обряда защиты всех собрали в кучу, ламу тоже позвали. И по-буддистски, и по-шамански надо было делать. А она, когда в себя приходила, вообще говорить не могла. Потом вдруг стала на чистом английском шпарить. Двадцать лет девке, школу на тройки закончила. На пяти языках начала разговаривать. Я не знаю, английский-то явный был. Потом - старомонгольский. Потом - китайский, это точно. Потом - лама сказал, что непальский. И тибетский. Как она из обморока выходит - сразу начинает психовать. Причем на английском. В итоге, все получилось, отстояли. Защиту со всех сторон сделали. Вроде, сейчас успокоилась. Лама-то по-старомонгольски понимал. Сказал, что она говорила - мол, этот родственник наполовину в ней сидит. Она, когда в трансе, видела его. Если б мне кто-то другой такое рассказал - я бы не поверил. А когда рядом сидишь… Ни фига себе, думаю. Откуда она столько языков взяла? Я бы понял, если б кто несколько слов выучил, и - как в театре, а она чешет и чешет по-английски. Даже не понимал, где переходы с одного языка на другой. Шаманка теперь тоже будет.
- Я в шаманизм не верю, - говорит бойкая местная девчушка, из наушников которой гремит бурятский рэп. Она выросла в Алле, но уже перебралась в областной центр, село Курумкан, не особо страшась легенд о деревне, которая не отпускает. - Я - буддистка. К шаманам обращаюсь, только когда лама-астролог посоветует.
Самому Геркену Васильевичу превращение из обычного охотника в шамана тоже далось непросто, хотя и произошло фактически помимо его воли:
- Сначала идут знаки. Те, кто их не понимает, начинают болеть. Как со мной было. Водка, дуркование, разлад в семье… Сны снились странные. А я и не подозревал - мало ли, сны, пока во мне не разглядели. Были тут шаманы, знаменитые. Они защищают. Защиту-то как делают - жертвенный баран закалывается духам предков, ищут шамана-предка, который вселился. Начинают перечислять. Поэтому важно знать своих предков до двенадцатого колена. Потом начинается - так, по материнской линии большой шаман был. А где именно? Идешь туда, эту ветку выясняешь. А время идет … Даром для организма это не проходит. Болеет он. Пока не найдешь того самого духа, что в тебя вошел. Отыскал я его три года назад - пить бросил вообще. Не кодировался, ничего. Раньше утром просыпался - сразу бутылку покупал опохмелиться. А потом почувствовал - все на место встало. Я уверен в себе, в завтрашнем дне. Когда человек знает, для чего рожден, это уже больше половины дела. Тут-то и нужны учителя. Учитель тебе делает обряды, ставит защиту, объясняет. А бывает, учителя нет, так и сам понимаешь, как надо. Само собой идет. Провел обряд, второй, третий… Люди приходят, ты им помогаешь. Сам я духов не вижу. Я их чувствую. Если и те, кто видит. Есть, кому шепчут на ухо. Есть, кто общается во сне. Расскажешь ему о проблемах, а он на минутку прикорнул - и ему информация пришла.
Выше по реке Алле, где Большая Байкальская тропа ведет через перевал в Баргузинский заповедник, стоит священная роща. Трепещут на ветру тысячи ленточек, повязанных на ветки. Чуть поодаль на деревьях висят странные крохотные колыбели. В них застыли вечно улыбающиеся пластиковые пупсы. Ветхие распашонки наполовину истлели, немигающие глаза затянуты паутиной. Рассказывают, что сюда приходят женщины, которые не могут родить. Они просят духов, чтобы те дали им взамен этих жутких игрушек настоящих детей…
- Мы ездили на подледную рыбалку весной, на Байкал. Я тогда еще бухал. Там друзей-товарищей море - как не бухать? Похмелились, я отошел по нужде, и тут навалилось. Тяжело мне было. Ну, и поддатый, к тому же. И ведь знаешь, что пить плохо, а бросить никак не можешь. Лег на спину - думаю, полежу прямо на льду. Солнце закатилось, но было еще светло. На небе ни облачка, и само оно голубое такое, вот как сейчас. Лежу, вверх смотрю, любуюсь и думаю - вечное синее небо, ему ж надо как-то молиться. И стал. По-бурятски, конечно. Молюсь про себя: “Вечное синее небо, помоги мне”. Руки раскинул. Минуты две, наверное, прошло, и вдруг - раз! Будто глаза заново открыл. Из неба мне два луча прямо в руки. Я поднимаюсь, и тут в моих ладонях шарик появился. Такой тяжелый… Я кричу: “Мужики, смотрите!” А он весь переливается. И так мне хорошо стало, такое счастье. “Мужики, смотрите!” А они метрах в пятидесяти, не оборачиваются. Сколько сидел, не помню. Встал, побежал мужикам показать - нету. Думаю - ну все, горячка пошла. Ничего, сейчас проверю. Читал в книгах, как люди руками разное определяют. А руки - горячие, чувствую. Подхожу к мужику, Серегой его зовут. Нет, Юра. Провел руками, будто сканирую. Все у него горячее, а в руке - холод. “Что с рукой?” - спрашиваю. Он так странно посмотрел - вывих с переломом был, говорит. Рядом Серега сидит. Я и не знал, что он афганец. Провожу - и прямо сквозь зимнюю одежду почувствовал, что голова холодная, а дальше все горячее. Тычу ему в голову, а он отскакивает. Ранение у него туда было в Афгане. Сейчас вспоминаю про это и думаю - было ли? Не было? Потом пошел к шаману, он сразу объяснил, что это знак такой был. Обряды надо делать. Барана там, молиться… Много чего. Раньше шаманам помогал, они еще шутили - надо мол, и из тебя шамана сделать. Я-то все отмахивался, ну нафиг. А тогда - ‘Что, спрашивает, на Байкале-то случилось?” Я - “Ты откуда знаешь?” Он - “Но ведь что-то же было?” - “А как вы узнали?” - “Нам дано знать. Будем из тебя шамана делать”. “Не буду” - говорю. “Ну, тогда помирай”. “Как это - помирай?” - спрашиваю. Сопьешься, отвечает, или еще что-нибудь случится. Так и началось. Один баран, два, три… Каждому, считай, по три барана. Это, говорит, уже не от тебя зависит. Дано от рождения. Выбирать тебе не дают. Не станешь делать, что надо, - они тебя просто уберут.
Горы над Аллой - в густых смешанных лесах. Уже в конце июля среди буйной зелени появляются рыжие проседи. Где-то там до сих пор стоят идолища, которых полагается кормить жиром, чтобы охота была удачной. А в других магических местах - последние приюты шаманов. Их не хоронят в земле, а предают огню. Но маска и разрезанный бубен остаются на священном дереве, пока не истлеют.
- Мой отец - Василий. Мать его - Доловар, дочь Дувара. Дувар - сын Чукена, Чукен - его шаманское имя было Найди. Получается - четвертое поколение. Он же - и по материнской линии. Моя мать Анна, мать Анны - Дарья, ее мать - Дарима, Дарима - дочь Аинды, а та - дочь Чукена. Тот шаман - предок мой и по отцовской, и по материнской линии. Сильный был. Он давал знать, где и когда камлать будет. Его помощник, Деруул, собирал людей, приводил на то место. Шаман отходил в сторону и начинал камлать, а помощник был рядом, и все, что тот говорил во время камлания, людям пересказывал. Сам шаман с людьми не общался, только с духами. Мешал ему груз людских проблем, приходилось в сторону маленько отходить. Там, где он, три шамана захоронены. Все их маски, одежда. Подвески железные, кованые в кузне. Доспехи, другая защита. Он же воюет со злыми духами, когда кто болеет, умирает или же порчу сделали. Так что в амуниции должен быть, как солдат на войне. А то, бывает, два шамана сражаются. Не поделили что-то. Один нападает, а второй это сразу чувствует. И начинают друг друга… У каждого - свои духи-помощники. Когда один побеждает, помощники другого к нему переходят. А проигравший гибнет.
Со временем эвенки разделились на орочонов (оленеводы) и мурченов (коневоды). Орочоны жили в тайге, где есть любимый оленями ягель, а мурчены - в степях, по другую сторону горного хребта. Каждый эвенк относил себя к одному из шести кланов, произошедших от разных животных. Определить клан сейчас легко по фамилии, при помощи специальных таблиц. К примеру, предок Барановых и Ворониных - лебедь, а если вам повстречается Миронов, можете не сомневаться: он - из рода волка.
- Бывают такие загородки, в которых скотину держат. Там конь стоит. Я вхожу - он меня начинает лягать, топтать. Просыпался всегда в кошмарном поту. Не мог понять, что это. Думал - кошмар очередной. Конь такой паршивый, облезлый весь. Масть не различишь. В грязь меня втаптывал. Много раз. Потом начали обряды делать, и кошмар забылся. А в прошлом году снится мне сон. Вижу коня - вороной жеребец. Черный-черный. Здоровый, красивый… Ниже другой конь лежит - тот, облезлый, как будто вороной его победил. Первый из его ляжки с кровью мясо вырывает, жрет и на меня смотрит. А я на него любуюсь, и знаю, что это мой конь. Красота такая, вдохновение душе. Наутро говорю учительнице - мол, коня видел. Она сразу - черный? Я - да. Ну, все, - отвечает она. - Черный конь - это сила шаманская. Потом я понял, что в старых кошмарах меня та же самая сила втаптывала в грязь и убивала.
Когда мы уже прощались, шаман проводил меня до калитки и произнес напоследок:
- Сейчас к нам пытаются хорошую дорогу делать, с мостом через Баргузин. И вот что я тебе скажу. Мы, все местные шаманы, постоянно собираемся и камлаем, чтобы этой дороги не было никогда. Загадили туристы Байкал на юге и западе, даже священный Ольхон теперь как большая свалка. Хватит. Сюда они не пройдут.
Я шел обратно и думал: кто знает, может, в этом и заключается секрет российских дорог, привести которые в нормальный вид не удается уже которое столетие? Может, если и не шаманы, так хотя бы сама природа охраняет таким образом свои заповедные уголки от уродливых городов, гигантских язв карьеров и прочих следов, в изобилии оставляемых теми, кто не хочет, подобно эвенкам, ждать от нее милостей? И на самом деле это - не только беда, но и благо? Не только шаманизм пробивается, как ростки, сквозь асфальт, его взламывает трещинами та же сила, которая восстанавливает вырубленные леса и превращает заброшенные бункеры в красивые пещеры со сталактитами. Может, для нашего же блага не все дороги должны быть слишком легкими? Боюсь, однозначного ответа на этот вопрос не смогут дать ни ученые, ни шаманы.
Материал подготовлен для портала Strana.ru