"Трамвай "Желание" на Малой сцене Малого театра
I.
У меня очередное театральное достижение: я впервые в жизни смотрел постановку в первом ряду. Причём, случилось это в Малом зале Малого театра на Ордынке, где сама по себе сцена сильно придвинута к первому ряду. Когда я сел на своё место, а было это минут за пять до начала, я поверить не мог, что окажусь так близко к чуду, которое вот-вот разверзнется передо мной. Я находился в таком восторге, что хотелось перецеловать всех зрителей, по капельке втекающих в зал. Но по-настоящему я оценил преимущества своей локации, когда погас свет, и началось представление. Оказывается, действие происходило не только на сцене, но и возле неё. И началось всё с того, что Бланш Дюбуа, вынырнув откуда-то из темноты зрительского зала с огромным чемоданом руке, начала вдруг протискиваться между первым рядом и сценой, говоря мне, что ей нужно на Елисейские поля. Меня это так поразило, что я почувствовал себя жителем Нью-Орлеана и чуть не начал объяснять про трамвай "Желание", на который ей нужно сесть.
Актёры на сцене были так близко, что я видел каждую вену, просвечивающую сквозь кожу на их руках. Поскольку в поле моего зрения не попадали другие зрители, у меня сформировалось стойкое ощущение, что нахожусь в эпицентре спектакля. Более того, я мысленно перенёсся на юг США и вообразил себя очевидцем событий, непосредственным наблюдателем. И так вошёл в образ американца-южанина, что прошли уже сутки с тех пор, как кончилась пьеса, а я выйти из роли не могу.
Елена Харитонова в роли Бланш Дюбуа.
Только на спектакле «Трамвай «Желание» у меня появилась возможность в непосредственной близости наблюдать и воочию постигнуть таинство перевоплощения живых людей в книжных героев. Наиболее пристально я следил за Еленой Харитоновой. И я вам скажу, что происходило нечто невероятное. В физической оболочке актрисы её самой не было, вместо этого там буквальным образом жила Бланш - разорившаяся аристократка из города Лорел штат Миссисипи, приехавшая к своей сестре Стелле и зятю Стэнли Ковальски в Нью-Орлеан. Это было и удивительно, и жутко, и завораживающе одновременно.
Знаете, что больше всего меня потрясает в актёрах? Умение заплакать. Я очень сентиментальный человек, но вот так взять и исторгнуть слезу по заказу я не мог никогда. Елена это делает с непринуждённой лёгкостью много раз на протяжении пьесы. Но больше всего меня поражает и в какой-то степени суеверно ужасает способность серьёзных актёров мгновенно менять свою внешность. Я могу допустить, что можно управлять своей физиологией и силой мысли воздействовать на слёзные железы, в нужный момент увлажняя глаза. Можно имитировать чужой голос, повадки, мимику. Но как можно без грима мгновенно поменять черты лица? По тексту пьесы Бланш временами скатывается в сумасшествие, затем наступает просветление разума, а в финале, после изнасилования мужем своей сестры она окончательно сходит с ума. У неё очень явные признаки биполярного расстройства, или как называли раньше маниакально-депрессивного психоза. В маниакальной фазе лицо Елены Харитоновой становилось красивым и молодым, кожа на лице была гладкой и розовой. В депрессивной - перед нами оказывалась некрасивая женщина, иссечённая множеством морщин. И это достигалось никак не с помощью мимических мышц или игры света, а каким-то непостижимым для меня образом.
Теперь несколько слов о перевоплощениях. Мне как писателю таинство метаморфозы знакомо. Постоянно приходится быть кем-то из своих героев. Мужчиной, женщиной, ребёнком, зверем. В моей повести «Зимовьё на Гилюе» есть эпизод о медведе-шатуне. Его подстрелил неопытный охотник и подранок по заснеженной тайге уходит от преследования. Эта сцена получалась косноязычной до тех пор, пока я сам не перевоплотился в медведя. Я работал всю ночь. Был раненым, истекающим кровью медведем, страдал, мёрз под снегом, ощущал обжигающий холод воды, когда проваливался в полынью на реке. В какой-то момент у меня даже поднялась температура, потому что я простудился от переохлаждения. Эпизод «Чёрный ангел» в той же повести я писал трое суток без сна и еды. Не выпускал из рук штурвала космического истребителя. У меня проступал пот на лбу, когда я шёл на таран в последнем своём бою и мысленно прощался со своей любимой девушкой Кэтлин. Но, все мои персонажи живут только под крышкой моей черепной коробки. А на сцене перевоплощение не только в головах, но и в телах, жестах, мимике, голосе. Мне сложно выходить из некоторых образов. Я могу часами в оцепенении лежать на диване, слушая «The Prodigy», «Scooter», «666» и прочий hard house. Каково это Елене Харитоновой вытеснять из своего разума и тела сумасшедшую Бланш Дюбуа, или Сергею Потапову освобождаться от присутствия в каждом атоме своего организма малограмотного психопата Стэнли Ковальски? Мне кажется, самое сложное для актёра не столько войти в образ, сколько потом выйти из него.
II.
В Малом театре я побывал впервые. В таких случаях я описываю свои впечатления от здания и его интерьеров. Не буду отходить от традиций и в этот раз. Но сначала скажу, что «Государственный академический Малый театр России» имеет основную сцену по ул. Театральный проезд, 1. И это знает любой житель нашей страны. И два филиала, первый из которых расположен по ул. Большая Ордынка, 69, а второй (вы сейчас сильно удивитесь!) не в Москве, а в далёком городе Когалыме. И эти филиалы известны лишь театралам. В одном из них, не в Когалыме, к счастью (!), а всего лишь на Ордынке я имел честь побывать. Но и на Ордынке не всё так просто, филиал делится на две сцены Большая и Малая. «Трамвай «Желание» шёл на Малой сцене. Но вход к ней, в отличие от того же «Театра Наций», общий со входом на Большую сцену.
Перед спектаклем у меня было несколько свободных минут, чтобы обследовать фойе и кулуары. Что я могу сказать? Прохладная, сдержанная, надменная, но в то же время какая-то естественная роскошь каменного столичного особняка XIX века. Кое-где даже сохранился на полу настоящий паркет. Я неловко чувствовал себя тут в джинсах, хоть и вполне классических. Надо было достать из сундука фрак, выбить из него вековую пыль, заштопать дырки, проеденные молью, надеть хлопковую рубаху с белоснежным накрахмаленным воротником. Перчатки, трость, обглоданная куриная кость в нагрудном кармане. Тогда бы я смотрелся тут более гармонично.
Мне понравился небольшой зимний сад, буйно зеленеющий, несмотря на вечную тень, в которой он находится. Имеется тут и буфет с просторным почти ресторанным залом (за дальним столиком в углу какой-то одинокий пожилой эстет с плутовскими глазами самозабвенно и весьма интенсивно расширял горизонты сознания коньяком).
И как вишенка на торте интересный факт об истории здания. Построено оно в 1867 купцами Макаровыми. (Тут улыбающийся смайлик.) Для тех, кто не в курсе, Макаров - это моя бывшая фамилия. И мой отец родом из Москвы.
Филиал Малого театра на Ордынке.
III.
Вернёмся к пьесе и поговорим о главной героине.
Бланш Дюбуа потомок древнего французского рода «из гугенотов». Её семья, владеющая на американском континенте плантациями, рабами, большим домом начала нищать сразу после победы Севера над Югом. А полный крах наступил, после того, как Бланш, воспитанная в Викторианском духе, образованная, утончённая, но совсем не приспособленная к борьбе за существование, осталась одна. Её многострадальную семью постигла череда смертей. Сначала застрелился муж, которого она случайно застала в постели… с другим мужчиной. Затем по очереди ушли родители, «старенькая кузина Джесси», неуказанная родственница по имени Маргарет и т.д. «Нескончаемая похоронная процессия». Скромной учительской зарплаты не хватало на то, чтобы в одиночку содержать остатки имения под красивым названием «Мечта» и оплачивать многочисленные похороны родственников. К тридцати годам мисс Дюбуа, этот последний судорожный всполох Викторианской эпохи, теряет всё: родственников, дом, работу. Хрупкая и растерянная девушка ищет утешения в алкоголе, а поддержку в сильных руках мужчин. Но алкоголь ещё больше разрушает её неустойчивую психику, а мужчины цинично пользуются ею. Кончается тем, что Бланш уличают в интимной связи с 17-летним учеником и изгоняют из городка.
Оставшись с одним чемоданом изысканных, но ненужных вечерних нарядов, Бланш едет к сестре и, сама того не ожидая, попадает из мира респектабельности и утончённости в пролетарскую клоаку Нового Орлеана. Её сестра Стелла легко приняла новые условия, потому что влюблена в Стенли и как будто бы не замечает убогости своего существования. Но Бланш испытывает отвращение к людям, живущим в грязи простыми животными инстинктами: пьянство, чревоугодие и беспорядочное совокупление. Вся культурная жизнь родственников состоит из боулинга и ночных посиделок за игрой в покер. В лице Бланш Дюбуа и Стенли Ковальски словно сталкиваются две эпохи. Низменная обывательская грубость и пошлость новой индустриальной Америки сминает под собой, уничтожает и насилует (в прямом и переносном смысле) слабую, хрупкую, утончённую колониальную мораль старой Америки.
Критики по-разному характеризуют Бланш. Жеманная, манерная, чопорная, экзальтированная. Но лично мне она очень близка. Собственно, она одна и близка из всех персонажей пьесы. У нас с ней много общего даже в деталях. Оба родились в сентябре, оба преподаватели родного для себя языка: она - английского, я - русского. Когда Митч предположил, что Бланш преподаёт математику, она рассмеялась и ответила, что не знает даже таблицу умножения. Увы, я тоже до сих пор её так и не выучил, мне кажется это таким скучным занятием. Мне свойственна присущая Бланш брезгливость. Письма любимого, к которым прикоснулись грязные руки Стенли Ковальски, ей захотелось сжечь. Я бы тоже их сжёг. Я также не люблю пролетариат, не имею с ним ничего общего, но всю жизнь вынужден жить именно в рабочих посёлках. Я столько насмотрелся на Стенли Ковальских, что сюжетов хватило бы не на одну пьесу. Так же, как и Бланш, я испытываю непреодолимую тягу к красоте, которой мне постоянно не хватает. Не имею друзей, постоянной работы и по уши в долгах.
IV.
Для того чтобы лучше понимать пьесу Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание» необходимо учитывать, что она написана под влиянием нескольких произведений американской и европейской литературы, основными из которых я бы выделил «Падение дома Ашеров» Эдгара По и «Госпожа Бовари» Гюстава Флобера.
«Падение дома Дюбуа» или «Госпожа Дюбуа» - вот, какие названия могли быть у пьесы, если бы не являлись слишком уж откровенными аллюзиями.
Даже имя главной героини Бланш Дюбуа позаимствовано из рассказа Эдгара По. С французского оно переводится как Белое Дерево (Blanc Dubois). Белое дерево у По символизирует смерть. Читаем описание окрестностей замка из рассказа «Падение дома Ашеров»: «Открывшееся мне зрелище - и самый дом, и усадьба, и однообразные окрестности - ничем не радовало глаз: угрюмые стены… безучастно и холодно глядящие окна… кое-где разросшийся камыш… белые мертвые стволы иссохших дерев…» Бланш Дюбуа - Белое Дерево - Мёртвое Дерево.
Эпизод с анекдотом про попугая, который так мило рассказывает Бланш за семейным обедом, отсылает нас к поэме «Вервер» Жана-Батиста-Луи Грессе. Главный её герой - попугай Вервер, который научился разговаривать на морском корабле, а затем со всем своим ненормативным лексиконом попал в женский монастырь. И можно только догадываться, как эта птица изводила благопристойных монашек.
Так же как и госпожа Бовари, мисс Дюбуа любила наряды, жила легкомысленно и гораздо более роскошно, чем позволял заработок. И так же наивно надеялась на помощь мужчин, с которыми была близка. Однажды за удовольствие и роскошь пришлось заплатить.
Госпоже Бовари повезло, наверное, больше всех. Она отравилась и разом решила свои финансовые проблемы. Мисс Белое Дерево, так же, как и последний из рода Аршеров, сначала сошла с ума, а затем (вероятно) очень скоро покинула этот мир, в котором ей с её утончённым аристократизмом, архаичными ценностями и чемоданом вечерних платьев больше нет места.
В заключение в виде постскриптума хочу сказать, что у меня уже начинают формироваться вкусы и предпочтения в московском театральном репертуаре. Я начинаю осознавать, что маленькие сцены и психологичные без спецэффектов спектакли нравятся мне больше, чем зрелищные многолюдные постановки. Мне очень полюбилась американская драматургия XX века. Я уже посмотрел в этом сезоне спектакли «Лолита», «Love letters», «Ночь нежна» и «Трамвай «Желание». На каждый из них я с удовольствием сходил бы по второму разу.
У меня очередное театральное достижение: я впервые в жизни смотрел постановку в первом ряду. Причём, случилось это в Малом зале Малого театра на Ордынке, где сама по себе сцена сильно придвинута к первому ряду. Когда я сел на своё место, а было это минут за пять до начала, я поверить не мог, что окажусь так близко к чуду, которое вот-вот разверзнется передо мной. Я находился в таком восторге, что хотелось перецеловать всех зрителей, по капельке втекающих в зал. Но по-настоящему я оценил преимущества своей локации, когда погас свет, и началось представление. Оказывается, действие происходило не только на сцене, но и возле неё. И началось всё с того, что Бланш Дюбуа, вынырнув откуда-то из темноты зрительского зала с огромным чемоданом руке, начала вдруг протискиваться между первым рядом и сценой, говоря мне, что ей нужно на Елисейские поля. Меня это так поразило, что я почувствовал себя жителем Нью-Орлеана и чуть не начал объяснять про трамвай "Желание", на который ей нужно сесть.
Актёры на сцене были так близко, что я видел каждую вену, просвечивающую сквозь кожу на их руках. Поскольку в поле моего зрения не попадали другие зрители, у меня сформировалось стойкое ощущение, что нахожусь в эпицентре спектакля. Более того, я мысленно перенёсся на юг США и вообразил себя очевидцем событий, непосредственным наблюдателем. И так вошёл в образ американца-южанина, что прошли уже сутки с тех пор, как кончилась пьеса, а я выйти из роли не могу.
Елена Харитонова в роли Бланш Дюбуа.
Только на спектакле «Трамвай «Желание» у меня появилась возможность в непосредственной близости наблюдать и воочию постигнуть таинство перевоплощения живых людей в книжных героев. Наиболее пристально я следил за Еленой Харитоновой. И я вам скажу, что происходило нечто невероятное. В физической оболочке актрисы её самой не было, вместо этого там буквальным образом жила Бланш - разорившаяся аристократка из города Лорел штат Миссисипи, приехавшая к своей сестре Стелле и зятю Стэнли Ковальски в Нью-Орлеан. Это было и удивительно, и жутко, и завораживающе одновременно.
Знаете, что больше всего меня потрясает в актёрах? Умение заплакать. Я очень сентиментальный человек, но вот так взять и исторгнуть слезу по заказу я не мог никогда. Елена это делает с непринуждённой лёгкостью много раз на протяжении пьесы. Но больше всего меня поражает и в какой-то степени суеверно ужасает способность серьёзных актёров мгновенно менять свою внешность. Я могу допустить, что можно управлять своей физиологией и силой мысли воздействовать на слёзные железы, в нужный момент увлажняя глаза. Можно имитировать чужой голос, повадки, мимику. Но как можно без грима мгновенно поменять черты лица? По тексту пьесы Бланш временами скатывается в сумасшествие, затем наступает просветление разума, а в финале, после изнасилования мужем своей сестры она окончательно сходит с ума. У неё очень явные признаки биполярного расстройства, или как называли раньше маниакально-депрессивного психоза. В маниакальной фазе лицо Елены Харитоновой становилось красивым и молодым, кожа на лице была гладкой и розовой. В депрессивной - перед нами оказывалась некрасивая женщина, иссечённая множеством морщин. И это достигалось никак не с помощью мимических мышц или игры света, а каким-то непостижимым для меня образом.
Теперь несколько слов о перевоплощениях. Мне как писателю таинство метаморфозы знакомо. Постоянно приходится быть кем-то из своих героев. Мужчиной, женщиной, ребёнком, зверем. В моей повести «Зимовьё на Гилюе» есть эпизод о медведе-шатуне. Его подстрелил неопытный охотник и подранок по заснеженной тайге уходит от преследования. Эта сцена получалась косноязычной до тех пор, пока я сам не перевоплотился в медведя. Я работал всю ночь. Был раненым, истекающим кровью медведем, страдал, мёрз под снегом, ощущал обжигающий холод воды, когда проваливался в полынью на реке. В какой-то момент у меня даже поднялась температура, потому что я простудился от переохлаждения. Эпизод «Чёрный ангел» в той же повести я писал трое суток без сна и еды. Не выпускал из рук штурвала космического истребителя. У меня проступал пот на лбу, когда я шёл на таран в последнем своём бою и мысленно прощался со своей любимой девушкой Кэтлин. Но, все мои персонажи живут только под крышкой моей черепной коробки. А на сцене перевоплощение не только в головах, но и в телах, жестах, мимике, голосе. Мне сложно выходить из некоторых образов. Я могу часами в оцепенении лежать на диване, слушая «The Prodigy», «Scooter», «666» и прочий hard house. Каково это Елене Харитоновой вытеснять из своего разума и тела сумасшедшую Бланш Дюбуа, или Сергею Потапову освобождаться от присутствия в каждом атоме своего организма малограмотного психопата Стэнли Ковальски? Мне кажется, самое сложное для актёра не столько войти в образ, сколько потом выйти из него.
II.
В Малом театре я побывал впервые. В таких случаях я описываю свои впечатления от здания и его интерьеров. Не буду отходить от традиций и в этот раз. Но сначала скажу, что «Государственный академический Малый театр России» имеет основную сцену по ул. Театральный проезд, 1. И это знает любой житель нашей страны. И два филиала, первый из которых расположен по ул. Большая Ордынка, 69, а второй (вы сейчас сильно удивитесь!) не в Москве, а в далёком городе Когалыме. И эти филиалы известны лишь театралам. В одном из них, не в Когалыме, к счастью (!), а всего лишь на Ордынке я имел честь побывать. Но и на Ордынке не всё так просто, филиал делится на две сцены Большая и Малая. «Трамвай «Желание» шёл на Малой сцене. Но вход к ней, в отличие от того же «Театра Наций», общий со входом на Большую сцену.
Перед спектаклем у меня было несколько свободных минут, чтобы обследовать фойе и кулуары. Что я могу сказать? Прохладная, сдержанная, надменная, но в то же время какая-то естественная роскошь каменного столичного особняка XIX века. Кое-где даже сохранился на полу настоящий паркет. Я неловко чувствовал себя тут в джинсах, хоть и вполне классических. Надо было достать из сундука фрак, выбить из него вековую пыль, заштопать дырки, проеденные молью, надеть хлопковую рубаху с белоснежным накрахмаленным воротником. Перчатки, трость, обглоданная куриная кость в нагрудном кармане. Тогда бы я смотрелся тут более гармонично.
Мне понравился небольшой зимний сад, буйно зеленеющий, несмотря на вечную тень, в которой он находится. Имеется тут и буфет с просторным почти ресторанным залом (за дальним столиком в углу какой-то одинокий пожилой эстет с плутовскими глазами самозабвенно и весьма интенсивно расширял горизонты сознания коньяком).
И как вишенка на торте интересный факт об истории здания. Построено оно в 1867 купцами Макаровыми. (Тут улыбающийся смайлик.) Для тех, кто не в курсе, Макаров - это моя бывшая фамилия. И мой отец родом из Москвы.
Филиал Малого театра на Ордынке.
III.
Вернёмся к пьесе и поговорим о главной героине.
Бланш Дюбуа потомок древнего французского рода «из гугенотов». Её семья, владеющая на американском континенте плантациями, рабами, большим домом начала нищать сразу после победы Севера над Югом. А полный крах наступил, после того, как Бланш, воспитанная в Викторианском духе, образованная, утончённая, но совсем не приспособленная к борьбе за существование, осталась одна. Её многострадальную семью постигла череда смертей. Сначала застрелился муж, которого она случайно застала в постели… с другим мужчиной. Затем по очереди ушли родители, «старенькая кузина Джесси», неуказанная родственница по имени Маргарет и т.д. «Нескончаемая похоронная процессия». Скромной учительской зарплаты не хватало на то, чтобы в одиночку содержать остатки имения под красивым названием «Мечта» и оплачивать многочисленные похороны родственников. К тридцати годам мисс Дюбуа, этот последний судорожный всполох Викторианской эпохи, теряет всё: родственников, дом, работу. Хрупкая и растерянная девушка ищет утешения в алкоголе, а поддержку в сильных руках мужчин. Но алкоголь ещё больше разрушает её неустойчивую психику, а мужчины цинично пользуются ею. Кончается тем, что Бланш уличают в интимной связи с 17-летним учеником и изгоняют из городка.
Оставшись с одним чемоданом изысканных, но ненужных вечерних нарядов, Бланш едет к сестре и, сама того не ожидая, попадает из мира респектабельности и утончённости в пролетарскую клоаку Нового Орлеана. Её сестра Стелла легко приняла новые условия, потому что влюблена в Стенли и как будто бы не замечает убогости своего существования. Но Бланш испытывает отвращение к людям, живущим в грязи простыми животными инстинктами: пьянство, чревоугодие и беспорядочное совокупление. Вся культурная жизнь родственников состоит из боулинга и ночных посиделок за игрой в покер. В лице Бланш Дюбуа и Стенли Ковальски словно сталкиваются две эпохи. Низменная обывательская грубость и пошлость новой индустриальной Америки сминает под собой, уничтожает и насилует (в прямом и переносном смысле) слабую, хрупкую, утончённую колониальную мораль старой Америки.
Критики по-разному характеризуют Бланш. Жеманная, манерная, чопорная, экзальтированная. Но лично мне она очень близка. Собственно, она одна и близка из всех персонажей пьесы. У нас с ней много общего даже в деталях. Оба родились в сентябре, оба преподаватели родного для себя языка: она - английского, я - русского. Когда Митч предположил, что Бланш преподаёт математику, она рассмеялась и ответила, что не знает даже таблицу умножения. Увы, я тоже до сих пор её так и не выучил, мне кажется это таким скучным занятием. Мне свойственна присущая Бланш брезгливость. Письма любимого, к которым прикоснулись грязные руки Стенли Ковальски, ей захотелось сжечь. Я бы тоже их сжёг. Я также не люблю пролетариат, не имею с ним ничего общего, но всю жизнь вынужден жить именно в рабочих посёлках. Я столько насмотрелся на Стенли Ковальских, что сюжетов хватило бы не на одну пьесу. Так же, как и Бланш, я испытываю непреодолимую тягу к красоте, которой мне постоянно не хватает. Не имею друзей, постоянной работы и по уши в долгах.
IV.
Для того чтобы лучше понимать пьесу Теннесси Уильямса «Трамвай «Желание» необходимо учитывать, что она написана под влиянием нескольких произведений американской и европейской литературы, основными из которых я бы выделил «Падение дома Ашеров» Эдгара По и «Госпожа Бовари» Гюстава Флобера.
«Падение дома Дюбуа» или «Госпожа Дюбуа» - вот, какие названия могли быть у пьесы, если бы не являлись слишком уж откровенными аллюзиями.
Даже имя главной героини Бланш Дюбуа позаимствовано из рассказа Эдгара По. С французского оно переводится как Белое Дерево (Blanc Dubois). Белое дерево у По символизирует смерть. Читаем описание окрестностей замка из рассказа «Падение дома Ашеров»: «Открывшееся мне зрелище - и самый дом, и усадьба, и однообразные окрестности - ничем не радовало глаз: угрюмые стены… безучастно и холодно глядящие окна… кое-где разросшийся камыш… белые мертвые стволы иссохших дерев…» Бланш Дюбуа - Белое Дерево - Мёртвое Дерево.
Эпизод с анекдотом про попугая, который так мило рассказывает Бланш за семейным обедом, отсылает нас к поэме «Вервер» Жана-Батиста-Луи Грессе. Главный её герой - попугай Вервер, который научился разговаривать на морском корабле, а затем со всем своим ненормативным лексиконом попал в женский монастырь. И можно только догадываться, как эта птица изводила благопристойных монашек.
Так же как и госпожа Бовари, мисс Дюбуа любила наряды, жила легкомысленно и гораздо более роскошно, чем позволял заработок. И так же наивно надеялась на помощь мужчин, с которыми была близка. Однажды за удовольствие и роскошь пришлось заплатить.
Госпоже Бовари повезло, наверное, больше всех. Она отравилась и разом решила свои финансовые проблемы. Мисс Белое Дерево, так же, как и последний из рода Аршеров, сначала сошла с ума, а затем (вероятно) очень скоро покинула этот мир, в котором ей с её утончённым аристократизмом, архаичными ценностями и чемоданом вечерних платьев больше нет места.
В заключение в виде постскриптума хочу сказать, что у меня уже начинают формироваться вкусы и предпочтения в московском театральном репертуаре. Я начинаю осознавать, что маленькие сцены и психологичные без спецэффектов спектакли нравятся мне больше, чем зрелищные многолюдные постановки. Мне очень полюбилась американская драматургия XX века. Я уже посмотрел в этом сезоне спектакли «Лолита», «Love letters», «Ночь нежна» и «Трамвай «Желание». На каждый из них я с удовольствием сходил бы по второму разу.