Ночной звонок и его последствия
Сидим мы, значит, в начале второго ночи в субботу (то есть в ночь с пятницы на субботу), «Полицейскую академию» смотрим. И тут звонок на мобильник Г. Р.. Незнакомец осведомился, Галина ли Романовна Горецкая у аппарата, и, получив утвердительный ответ, представился Алексеем Вячеславовичем Шаршаткиным из Шумаковского центра. Доктор Шаршаткин сообщил, что только что полученная трупная почка по всем параметрам подходит Г.Р. и задал вопрос, который мы так долго ждали, а именно о согласии на операцию. Само собой супружница моя согласилась, и рано утром в субботу 10 сентября мы выехали с «тревожным чемоданчиком» в Федеральный научный центр трансплантологии и искусственных органов им. академика Шумакова.
Там ещё нужно было дать письменное согласие (операция непростая), сделать несколько последних исследований и анализов, ну и последний раз «слиться», то есть слить диализный раствор и, впервые за почти пять лет, после слива не залить новую порцию.
Каталка с Г.Р. въехала в операционную в 10:40 и в начале пятого часа дня была перевезена в реанимационной отделение. Мне же после операции сам доктор Шаршаткин сказал, чтобы я подтягивался сюда завтра часикам к десяти, когда Г.Р. переведут из реанимации в палату.
Я отправился домой, и вскоре из Кёнига прилетел Лёха, которому была уготована весьма важная роль. Утречком с сыном направились на Щукинскую (дорога от дома до Шумаковского занимает 80 минут, всё давно уже по минутам промерено), где дежурный доктор поведал, что вчерашнюю прооперированную переведут из реанимации лишь к вечеру. Приуныли мы, но доктор сказал, что всё равно сейчас в реанимацию идёт и потом нам доложится. Через полчасика он вернулся и порадовал, сообщив, что состояние пациентки вполне удовлетворительное, и что она уже может быть доставлена сюда. Вскоре и была доставлена. Бледная, с несколькими трубками, по которым что-то втекало и вытекало. Зато уже вполне в сознании. Разговаривала почти шустро. Получили мы инструкции, как за ней ухаживать, как измерять всё входящее и выходящее, ну и Лёха был назначен ухаживающим за больной. Целую неделю он должен был там находиться, такие вот правила, да и то правда, работы там было немало…
Короче я ушёл и принялся за работу над журналом, а сын с матушкой там остались. Не буду долго описывать, что и как. Скажу лишь, что всё идёт очень хорошо, и что эта операция одна из самых удачных, проведённых за последнее время в Шумаковском.
Стоп. Кое-кто из читателей моей жэжки знает предысторию, а тем, кто не знает, вкратце расскажу. В апреле 1979-го года в Свердловске в районе Вторчермета из-за халатности персонала произошёл выброс бактериологического оружия. Трупов было много, но гораздо больше было выживших, которым поставили не до конца опробованную вакцину, имеющую, как позже выяснилось, нехорошие побочные явления. Среди выживших была и Г. Р. Пострадали почки. Много лет она была под наблюдением, а осенью 2006-го года почки перестали очищать кровь. Тут три возможности (четвёртую, увы, самую частую и естественную, даже не рассматриваем): гемодиализ (ГД), перитонеальный диализ (ПД) и трансплантация. В то время мест на гемодиализе в Калининграде не было, трансплантацию в нашем регионе не делают, так что выбора не было. И пришлось нашей бедолажке ежедневно по четыре раза вливать в себя и выливать тоже по специально вживлённому катетеру по два литра специального диализного раствора фирмы Baxter. То есть, по восемь литров ежедневно. Или по 240 литров в месяц. Или по 2 тысячи 900 литров в год. А за всё время через катетер в брюшную полость примерно за 6 тысяч 900 процедур влито почти 14 тысяч литров Бакстера и столько же вылито. Каждая процедура, кстати, занимает около получаса, а перед процедурой нужно ещё минут 20 кварцевать помещение.
Одним словом, непросто (погуглите и найдёте в интернете немало материала, а самый короткий вот тут). Зато ПД можно делать на дому, можно пить, сколько хочется (на ГД количество жидкости резко ограничено, она ведь не выводится между сеансами) и вскоре Г. Р. натренировалась настолько, что сидя на процедурах, слушала аудиокниги, читала книги, и сочиняла рецензии. И самочувствие улучшилось, даже аппетит появился и потихоньку вес, упавший тогда до 42 кг поднялся до 49-50 (с учётом 2 литров диализата внутри). Девушка она у нас шустрая, без общественной деятельности себя не мыслит, и стала она активистом областной ассоциации почечных больных, главным инициатором которой и её соорганизатором которой она и была. А там мы потихоньку стали совершать небольшие поездки на море между процедурами, затем приучились процедуры вне дома делать.
Например, вот заливка в музее Куршской косы.
Через годик совсем мы осмелели и начались поездки на несколько дней, например, в Шяуляй, Ковно, Висагинас, Ольштын, Гданьск, Познань, где уже на месте делали процедуры. Ну, поскольку больше 40 килограмм раствора (и прочих причиндалов) мне физически сложновато (читай: невозможно) перевезти, то с моменты выезда до возвращения должно быть не более пяти суток. А потом начались и выматывающие душу регулярные поездки в Москву. Но очень нужные поездки.
О чём мечтает каждый диализный пациент? Конечно, о пересадке. Но большинство лишь мечтают, поскольку, во-первых, годных почек на всех не хватит, а, во-вторых, делают такие пересадки лишь в нескольких городах страны. Мечтали и мы. И со временем мечты стали превращаться в план - переехать в Москву, встать в очередь, и ждать. Сколько ждать? Ну, в Германии, например, ждут в среднем 8-10 лет. Но там нет нашего «во вторых», люди за здоровьем следят, и значит, что в Москве (а другие центры делают трансплантацию только жителям своих регионов) ожидание короче. На диализном форуме такие обсуждения идут постоянно, и выяснилось, что срок этот два-три года.
Первая поездка в Москву была у нас в августе прошлого года. Тогда же ГР встала в лист ожидания в Шумаковском. Но ведь вот какая закавыка. Растворы то получаем в Кёниге, приписаны к своей больнице, где нужно каждый месяц сдавать анализы и проходить осмотр. А как это делать, будучи в Москве? Как растворы через границы пересылать? Самый простой выход - получить московскую прописку, встать на учёт в местной нефрологической больнице, начать получать растворы тут, и уже после этого переезжать и ждать. А как прописку получить? Наша московская подруга Ксюша не смогла это сделать, даже представив Г.Р. родственницей. Связываться с левыми фирмами, обещающими оформить липовую прописку за пять тыщ евриков, тоже не хотелось. И началась морока. Ну, естественно, каждый месяц мы в Москву ездили, чтобы в центре анализы сдавать, а там неважно, где мы живём и к какой больнице приписаны. Началась переписка, посещения московского минздрава и прочее, и прочее. И только в 20-х числах января этого года удалось получить справку для наблюдения в 52-й московской больнице, которая как раз рядом с Шумаковским центром расположена. Уж радости то у нас было, что, наконец-то закончились наши поездки и перевозка растворов, от которой уже моё здоровье изрядно пострадало… Ну и нервы тоже сейчас совсем никуда не годятся… Кстати, всё это время нужно было нам журнал аккуратно выпускать, благо Лёха оставался в Кёниге и до призыва в Красную Армию пока мог продолжать ездить каждый месяц в Ольштын, где журнал наш печатается, дабы его там получать, оплачивать и рассылать. Ну и огромное спасибо Марьяну Зданковскому за помощь.
А в Москве нужно где-то жить. А этот город, не только самый большой в Европе, но и один из самых дорогих. Вот тут-то и пригодилась общественная деятельность. Ну и в прошлом году Г. Р. организовала в Кёниге «Школу пациента», на которую из Москвы приехал, между прочим, доктор Шаршаткин (так что не совсем он нам незнакомец) и председатель российской Нефролиги Людмила К. С тех пор Г.Р. активно с Людмилой часто общалась, и та подсобила нам с поисками жилья. Одна из её родственниц сдала нам квартиру в Медведково по приемлемой (для москвичей, но никак не для нас) цене. Квартира это, конечно, совсем убитая, и сдать её через агентство вряд ли возможно, но своим - почему бы и нет.
И стали мы в столице жить-поживать, операцию ждать. Сколько ждать - неизвестно. Очереди как таковой нет, и каждая вновь поступающая трупная почка проверяется по компьютеру и пересаживается тому пациенту, данные которого более всего такой почке подходят. Известны случаи, когда ожидания почти и не было - всего две недели, но вот нынешняя соседка Г.Р. по палате ждала шесть лет.
Тут нужно заметить, что сбережений у нас практически нет, живём мы на её пенсию инвалида первой группы (я как опекун получаю 1200 рублей в месяц) и на мизерные “доходы” от нашего журнала, а поездки в Москву (каждая по 12 тысяч руб) и сопутствующие расходы нас здорово разорили. Тут один из наших друзей, сибиряк, обратился за помощью к эсперантской общественности, где солидарность высоко развита. И нам помогли. Особенно поляки, сами не очень богатые. Одна польская пенсионерка просто регулярно перечисляла на наш злотиковый счёт немалую часть своей скромной пенсии. Так что мы рассчитали, что с такой помощью сможем прождать в Москве года два, не меньше. А прождали чуть больше года, начиная с занесения в лист ожидания. Сегодня снимут швы. А уже через месяц, 25 октября, надеемся завершить нашу четырнадцатимесячную эпопею и вернуться домой. Билеты уже куплены.
Прошу прощения за сумбурный стиль.
Огромное спасибо всем, кто помог нам деньгами, вещами, молитвами и сочувствием. Одни мы ни за что не справились бы.