Ретроспектива будущего
А давно я про КВН ничего не писал. Накопились кое-какие мысли.
Начну издалека. Звучала у команды КВН «Луна» из сурового Челябинска такая шутка:
«Код да Винчи». Ну что ж - это именно тот фильм, про который можно смело сказать - книга лучше. Причем, любая.
Вот и во второй 1/4 Вышки текущего сезона мне удалось услышать что-то подобное, какую-то вариацию этой шутки Луны.
В общем, преемственность шуток. Тенденция давняя, и борются с ней условно. То есть, можно сказать, рукой махнули. Точнее, отмахнулись. Я давно уже не читаю «Уголок Редактора» на сайте amik.ru, но уверен, туда по-прежнему приходят письма с обвинениями в плагиате. «Разберёмся!» - говорят редакторы, грозят пальцем виноватым, утешают обиженных.
С текстовыми шутками более или менее понятно. Дословный или синонимичный повтор? Виноват! А как быть с так называемым «ходом»? Когда-то давно на мой вопрос, можно ли защитить какой-то придуманный ход, редакторы ответили отрицательно, - мол, механизмов оценки плагиата для этого не существует. Т.е. если, условно говоря, какая-то команда появляется на сцене, выпрыгивая из-за ширмы, а завтра так же делает другая команда (только с незавязанным шнурком на левой кроссовке у фронтмена), то никаких штрафных санкций для второй команды не последует. И правильно, - шнурок же незавязан.
Ладно, мелкая это тема. Ни для кого не секрет, что кавээнщики не прочь иногда и у коллег по цеху, не связанными напрямую с КВН, взять что-нибудь в пользование, так что особо удивляться не приходится, когда в пострадавших начинает пылать ответное чувство. Иногда уже тяжело сказать, кто же настоящий автор шутки, сформировано Единое информационное пространство.
Б о б ч и н с к и й. [...] Э! говорю я Петру Петровичу...
Д о б ч и н с к и й. Нет, Петр Иванович, это я сказал: э.
Б о б ч и н с к и й. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. Э! Сказали мы с Петром Ивановичем [...]
(Н.В. Гоголь. «Ревизор»)
Однако, одну историю с продолжением я вам расскажу.
В году так 2007-м на отмечаемый Клубом Весёлых и Находчивых День рождения приехала команда КВН «Уральские Пельмени». Среди прочих был показан номер, который условно назовём «Десять рублей в долг». Впрочем, посмотрите сами.
Click to viewОй, а не могли мы это видеть раньше, спросите вы? Конечно, могли - в одном из скетчей английской комедийной группы Monty Python. Надо сказать, что Пайтоны - вещь, что называется, обязательная для изучения современными шутниками. И «Уральские Пельмени», скорее всего, номер этот видели. Посмотрите и вы.
Вот как раз мы и сталкиваемся с тем, о чём я писал выше. Повтора шуток нет, а ход, то есть сюжетное движение, один. Установить точную степень виновности Пельменей может разве что испанская инквизиция. Но мы ждать их не станем, попробуем разобраться сами.
Повтор есть? Да, налицо.
Виноваты Пельмени? Получается, виноваты.
«Задета ли честь» Пайтонов? Не будем торопиться с выводами.
Люблю я, знаете ли, почитать иногда что-нибудь из классики юмора. Марка Твена, Бернарда Шоу. Рассказы О.Генри очень хороши. Сегодня я предлагаю вам сделать то же самое вместе со мною.
Представляю вам рассказ канадского писателя Стивена Батлера Ликока «Они выбились в люди» из сборника «Проба пера» (1910 года издания).
***
Оба они были, что называется, удачливые дельцы - люди с круглыми, лоснящимися физиономиями, с кольцами на жирных, похожих на сосиски пальцах, с необъятными животами, выпиравшими из широких жилетов. Они сидели сейчас друг против друга за столиком в первоклассном ресторане и мирно беседовали в ожидании официанта, которому собирались заказать обед. Разговор зашел о далеких днях молодости и о том, каким образом каждый из них начинал жизнь, впервые очутившись в Нью-Йорке.
- Знаете, Джонс, - сказал один из них, - мне никогда не забыть первых нескольких лет, которые я провел в этом городе. Да, черт возьми, это было нелегко! Известно ли вам, сэр, что когда я впервые попал сюда, весь мой капитал равнялся пятидесяти центам, все имущество состояло из того тряпья, что было на мне, а ночевать мне приходилось - хотите верьте, хотите нет - в порожнем бочонке из-под дегтя. Нет, сэр, - продолжал он, откидываясь на спинку кресла и щуря глаза с выражением человека, видавшего виды, - нет, сэр, такой субъект, как вы, избалованный роскошью и легкой жизнью, не имеет ни малейшего представления о том, что значит ночевать в бочонке из-под дегтя, да и о других вещах такого рода.
- Милейший Робинсон, - с живостью возразил его собеседник, - если вы воображаете, что мне не пришлось испытать нужду и лишения, то жестоко ошибаетесь. Когда я впервые вошел в этот город, у меня, сэр, не было и цента - ни единого цента, а что касается жилья, то я месяцами ночевал в старом ящике от рояля, валявшемся за оградой какой-то фабрики. И вы еще говорите мне о нужде и лишениях! Возьмите мальчишку, который привык к хорошему теплому бочонку из-под дегтя, посадите его на ночку-другую в ящик от рояля, и тогда…
- Знаете, дружище, - с легким раздражением перебил его Робинсон, - теперь мне ясно, что вы ничего не смыслите в бочонках. Да пока вы лежали, уютненько развалившись в своем ящике от рояля, я в зимние ночи трясся на сквозняке в своем бочонке - ведь в нем, как и во всяком бочонке, естественно, имелась дыра для затычки на самом дне.
- На сквозняке! - вызывающе хмыкнул Джонс. - На сквозняке! Да не говорите мне, пожалуйста, о сквозняках. В том ящике, о котором рассказываю я, была оторвана целая доска - да еще с северной стороны. Бывало, сижу я там по вечерам и зубрю уроки, а снег так и валит прямо на меня. Толщина слоя доходила до фута… И все-таки, сэр, - продолжал он более спокойным голосом, - хоть вы, я знаю, и не поверите мне, но самые счастливые дни моей жизни протекли именно в этом старом ящике. Ах, что это было за славное времечко! Светлые, чистые, невинные дни! Бывало, проснешься утром и просто захохочешь от радости. Вот вы, уж конечно, не вынесли бы такого образа жизни.
- Это я-то не вынес бы! - с яростью вскричал Робинсон. - Это я-то, черт побери! Да я просто создан для такой жизни! Я и сейчас мечтаю хоть немного пожить так. Что же касается душевной чистоты, то держу пари, что у вас не было и десятой доли той чистоты, какая была у меня. Да что я говорю - десятой? Пятнадцатой, тридцатой! Вот это была жизнь! Разумеется, вы мне не поверите и скажете, что все это ложь, а между тем я отлично помню вечера, когда у меня в бочонке сидели по два, а то и по три приятеля, и мы за полночь дулись в карты при свете огарка.
- По два или по три! - рассмеялся Джонс. - Да знаете ли вы, дорогой мой, что у меня в моем ящике от рояля сиживало по полдюжине ребят? Сначала мы ужинали, потом играли в карты. Вот! А кроме того - в шарады, в фанты и черт его знает во что еще! Ах, что это были за ужины! Клянусь Юпитером, Робинсон, вы, горожане, испортившие себе пищеварение всякими изысканными яствами, и представления не имеете, с каким аппетитом человек может уплетать картофельные очистки, корку засохшего пирога или…
- Ну, если уж говорить о грубой пище, - перебил его Робинсон, - то, полагаю, и я кое-что смыслю в этом деле. Мне не раз случалось завтракать холодной овсяной кашей, которую хозяйка уже собиралась выбросить на помойку, а бывало и так, что я делал вылазку в хлев и выпрашивал немного месива из отрубей - того самого, что предназначалось поросятам. Да уж кому-кому, а мне частенько приходилось уписывать свиное пойло.
- Свиное пойло! - вскричал Джонс, стукнув кулаком по столу. - Да если хотите знать, свиное пойло больше устраивает меня, чем…
Внезапно он замолчал, с легким удивлением глядя на появившегося у стола официанта.
- Что вы желаете заказать к обеду, джентльмены? - спросил тот.
- К обеду? - переспросил Джонс после минутной паузы. - К обеду? О, что-нибудь! Все равно что! Я никогда не замечаю, что я ем. Дайте мне немного холодной овсяной каши, если она у вас имеется, или кусок солонины. Впрочем, подавайте что хотите - мне это совершенно безразлично.
Официант с бесстрастным видом обернулся к Робинсону.
- Принесите и мне холодной овсяной каши, - сказал тот, метнув вызывающий взгляд на Джонса, - если найдется - вчерашней… Немного картофельных очистков и стакан снятого молока.
Наступило молчание. Джонс глубже уселся в кресло и сурово взглянул на Робинсона. Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза - вызывающе, неумолимо и напряженно. Затем Робинсон медленно повернулся в кресле и окликнул официанта, который удалялся, повторяя про себя названия заказанных блюд.
- Вот что, милейший, - сказал он, сурово нахмурив брови, - пожалуй, я немного изменю заказ. Вместо холодной овсяной каши я возьму… гм… да, я возьму горячую куропатку. Можете также принести мне парочку устриц и чашку бульона (а-ля тортю, консоме или что-нибудь в этом роде). Кстати, подайте уж и какой-нибудь рыбки, кусочек стилтонского сыра, немного винограду или грецких орехов.
Официант повернулся к Джонсу.
- Пожалуй, я закажу то же самое, - сказал Джонс и добавил: - Не забудьте захватить бутылку шампанского.
И теперь, когда Джонс и Робинсон сходятся вместе, они уже никогда больше не предаются воспоминаниям о бочонке из-под дегтя и о ящике от рояля.
***
В связи с этим у меня к вам вопрос, дорогие компанейрос! Нет ли среди вас знатоков античной литературы? Кое-что хотелось бы уточнить...
Вместо постскриптума. Спасибо ЖЖ, что я написал этот пост дважды. Поскольку я, наверное, всё-таки добрый, то без всякой иронии желаю серверам Живого Журнала никогда не падать!