МистицизЬм.
Во времена давние, почти былинные перестроечные, довелось мне нести службу во Внутренних Войсках. Занимались мы глупостями - по гениальной задумке руководящей и направляющей КПСС занимались извозом несчастных заключённых по городам и весям СССР. Моим непосредственным отцом-командиром, то есть взводным, в ту светлую пору был Познер. Я не сошёл с ума, это был не известный тележурналист, а его однофамилец из Ленинграда. Интеллигентный интересный 30летний мужик, свободно читавший на английском и испанском, непонятным образом стал офицером Внутренних войск. Служба в армии его интересовала мало, а потому за 2 года моего воинского стажа карьера молодого офицера делала причудливые зигзаги. Старший лейтенант - капитан - старший лейтенант - лейтенант. Ему ничего не стоило после залива коньяком не прибыть по тревоге, уйти в загул с девочками или отказаться поднимать роту "в ружьё" из-за того, что предварительно не предупредили лично его, блистательного и неповторимого.
И вот однажды мы вместе, он в качестве начальника караула, а я в должности его зама, отправились в решётчатом вагончике с кампанией 40 заключённых в приполярную Коми АССР. В дороге отсутствием аппетита никто не страдал, наш караульный повар узбек Джума кормил народ как на убой и за сутки до окончания пути вышел весь хлеб. Взводный не растерялся. Воспользовавшись разгрузкой сидельцев он мотанулся на затерянную в тайге "зону", где по предварительным данным служил Хозяином его земляк, и оттуда привёз два лотка вкуснейших тюремных "кирпичей". Но не только хлебом единым разжился наш гений. Зёма снабдил его массой изготовленых на "зоне" поделок в числе которых была огромная, резная из дуба, тёмная маска какого-то жуткого чёрта. Он был чудо как хорош с острыми ушами, удлиннённой хищной рожей, блестящими глазами и бело-красными клыками. Я её выпросил в пути для фотографирования на фоне тайги и лагерей. Сьёмки вообще-то были строго воспрещены, но для образованного человека такие условности значения не имели - разрешение было получено. Мы сдали заключённых, нафоткались, получили новых сидельцев и тронулись в обратный путь. Пребывая в прекрасном настроении я не нашёл ничего лучшего, чем зайти в купе Познера нацепив на башку резное чудо. Видеть я ничего не видел - прорезей для глаз не было - но услышал тихий вскрик и звук удара. Содрав маску с головы я стал ошалело созерцать плоды своей неудачной шутки. Взводный без чувств лежал столике с выражением бескрайнего удивления на тонком лице. Разумеется, я бросился приводить командира в чувство, после чего горько об этом пожалел. Возмущённый офицер позабыл что он интеллигентный человек и принялся дубасить меня злосчастной маской. Минут через 5 его запал угас, но офицер заявил, что нервы его отныне расшатаны, а потому все его обязанности до прибытия в порт приписки буду в виде наказания выполнять я, его зам. Плохонько мне пришлось двое суток почти без сна, но офицер был неумолим.
Последние полгода я охранял Особый отдел и нечасто сталкивался со своим бывшим командиром. А перед дембелем мы с ним решили выпить на посошок. Расплывшийся Познер стал всерьёз меня убеждть, что в его загубленной карьере и разводе с женой виноваты не разгильдяйство и гульба по дамам, а исключительно происки зверской маски. Перед отключкой он приказал мне принять её в подарок, что я с радостью и сделал. И вот тут я понял, что взводный не совсем шутил. Две недели обладания Чёртом принесли мне неисчислимые беды. Я попал на "губу" за самоволку, хотя до той поры Бог миловал, у меня спёрли дембельский чемоданчик с сувенирами, а моя девушка, узнав что я не собираюсь забирать её из Кемерова в Киев, наставила мне напоследок рога. Как говорил Бендер "я в ту пору был мистик-одиночка и дошёл до того, что меня можно было напугать обыкновенным финским ножом", в моём случае маской. Выход из ситуации созрел мгновенно. Я всеми фибрами измученной тоской по Родине души ненавидел ротного - карьериста и просто подлеца. Нацепив на рожу умильное выражение я пришёл в канцелярию и вручил ему свой дембельский подарок - злополучную маску. Халявщик чуть не прослезился при виде такого ценного дара и сразу же отпустил мне все мои грехи. Я мирно отбыл на дембель, а оставшиеся дослуживать друзья начали присылать письма о разрушающейся карьере ротного. До сих пор не знаю - маска ли всем тем бедам виновата, точнее пожелания резавшего её зэка, либо что-то другое... Но с тех давних времён подобное счастье на себя стараюсь не надевать.
И вот однажды мы вместе, он в качестве начальника караула, а я в должности его зама, отправились в решётчатом вагончике с кампанией 40 заключённых в приполярную Коми АССР. В дороге отсутствием аппетита никто не страдал, наш караульный повар узбек Джума кормил народ как на убой и за сутки до окончания пути вышел весь хлеб. Взводный не растерялся. Воспользовавшись разгрузкой сидельцев он мотанулся на затерянную в тайге "зону", где по предварительным данным служил Хозяином его земляк, и оттуда привёз два лотка вкуснейших тюремных "кирпичей". Но не только хлебом единым разжился наш гений. Зёма снабдил его массой изготовленых на "зоне" поделок в числе которых была огромная, резная из дуба, тёмная маска какого-то жуткого чёрта. Он был чудо как хорош с острыми ушами, удлиннённой хищной рожей, блестящими глазами и бело-красными клыками. Я её выпросил в пути для фотографирования на фоне тайги и лагерей. Сьёмки вообще-то были строго воспрещены, но для образованного человека такие условности значения не имели - разрешение было получено. Мы сдали заключённых, нафоткались, получили новых сидельцев и тронулись в обратный путь. Пребывая в прекрасном настроении я не нашёл ничего лучшего, чем зайти в купе Познера нацепив на башку резное чудо. Видеть я ничего не видел - прорезей для глаз не было - но услышал тихий вскрик и звук удара. Содрав маску с головы я стал ошалело созерцать плоды своей неудачной шутки. Взводный без чувств лежал столике с выражением бескрайнего удивления на тонком лице. Разумеется, я бросился приводить командира в чувство, после чего горько об этом пожалел. Возмущённый офицер позабыл что он интеллигентный человек и принялся дубасить меня злосчастной маской. Минут через 5 его запал угас, но офицер заявил, что нервы его отныне расшатаны, а потому все его обязанности до прибытия в порт приписки буду в виде наказания выполнять я, его зам. Плохонько мне пришлось двое суток почти без сна, но офицер был неумолим.
Последние полгода я охранял Особый отдел и нечасто сталкивался со своим бывшим командиром. А перед дембелем мы с ним решили выпить на посошок. Расплывшийся Познер стал всерьёз меня убеждть, что в его загубленной карьере и разводе с женой виноваты не разгильдяйство и гульба по дамам, а исключительно происки зверской маски. Перед отключкой он приказал мне принять её в подарок, что я с радостью и сделал. И вот тут я понял, что взводный не совсем шутил. Две недели обладания Чёртом принесли мне неисчислимые беды. Я попал на "губу" за самоволку, хотя до той поры Бог миловал, у меня спёрли дембельский чемоданчик с сувенирами, а моя девушка, узнав что я не собираюсь забирать её из Кемерова в Киев, наставила мне напоследок рога. Как говорил Бендер "я в ту пору был мистик-одиночка и дошёл до того, что меня можно было напугать обыкновенным финским ножом", в моём случае маской. Выход из ситуации созрел мгновенно. Я всеми фибрами измученной тоской по Родине души ненавидел ротного - карьериста и просто подлеца. Нацепив на рожу умильное выражение я пришёл в канцелярию и вручил ему свой дембельский подарок - злополучную маску. Халявщик чуть не прослезился при виде такого ценного дара и сразу же отпустил мне все мои грехи. Я мирно отбыл на дембель, а оставшиеся дослуживать друзья начали присылать письма о разрушающейся карьере ротного. До сих пор не знаю - маска ли всем тем бедам виновата, точнее пожелания резавшего её зэка, либо что-то другое... Но с тех давних времён подобное счастье на себя стараюсь не надевать.