Борьба за инвеституру
Что понимают под инвеститурой и борьбой за неё.
Кое-кто приписывает эту концепцию Готфриду Вильгельму Лейбницу, впервые в 1693 году под этим углом зрения интерпретирующим конкордат в Вормсе. Власть изначально носила светский характер и избиралась, а попытка сделать её институализацию более устойчивой, привела к её естественной сакрализации. Неразвитость информационной инфраструктуры и как следствие неполная ответственность перед избирателями, инвестирующими какие-либо объединения стали источниками этой сакрализации. С другой стороны, инвеститура естественно возникает при масштабировании управления, когда трудно контролировать возврастающие информационные потоки. Тогда вы неизбежно делите полномочия по территориальному или функциональному признакам. И этот процесс сопровождается возможностью его контроля и контроля, прежде всего над ресурсами, обеспечивающими реализацию полномочий, в частности, по трансферту этих самых полномочий или их части. В какой-то момент должно было возникнуть решение проблемы наследования. И не только имущества, но и, опять же, собственно, полномочий. Писанный закон позволил детализировать процесс наследования, уставить возможность завещания и учесть те же семейные интересы по умолчанию, но он не был поворотным моментом в самой идеи наследования монархии против избрания, пусть и, например, пожизненного. Сама церковная иерархия была заинтересована в этой идеи, уйти от выборов при решении принципиальных вопросов владения. А отдать наследственной монархии право на инвеституру выглядит естественным решением обозначенной изначально проблемы. Иногда кажется, что будущие монархи завоевали свои права силой, но это наивное толкование, поскольку монархи, не смотря на свои кажущиеся силовые возможности, ещё и продукт культуры, которая определяет цели и задачи их потенциального поведения. Отсюда, кстати, мы видим следствия, когда уже сама монархия стала претендовать на формирование культуры, например, в виде создания тех же школ и университетов. Но что же тогда секуляризация? Здесь, как мне кажется, совершенно напрасно её связывают с антиклерикализацией. Просто в те времена это был общий фон. Церковь или её представители были крупными землевладельцами. А развитие земельного рынка и борьба за ренту требовала с одной стороны создать возможности для расширения этого рынка. С другой стороны колонизация способствовала этому, а развитие транспортной инфраструктуры и оптимизация таможенных проблем спровоцировали и укрупнение центров власти. И вот эти шаги, по концентрации ренты обеспечили и решения для капитализации в принципе. Рента, а после и косвенные налоги, создали предпосылки для крупного капитала и уже в дальнейшем развития технологий его передачи и сохранения в различных формах.
И, наконец, в заключении, хотелось бы заметить, что не обмен породил деньги, а наоборот, деньги явились источником развития рынка. Рента может быть натуральной и даже налоговая система может существовать без финансовой системы (например, продразвёрстка). Но это, как мы видим, ещё не обмен. Опять же, сначала металлические деньги, а потом уже векселя, а последние опять же не возможны без соответствующей коммуникационной инфраструктуры.
Понимание в этих событиях причинно-следственные связи может помочь в реконструкции хронологии развития современной цивилизации. Именно, технологии капитализации обеспечили нам бурное развитие. И это случилось всё , фактически, со второй половины 19-ом века и до первой половины 20-ого. Развитие было настолько бурным, что даже сопровождающие это развитие имущественные конфликты в форме разрушительных войн под национальными или идеологическими лозунгами, оставляют нас с главным вопросом - а чтобы было, если бы не было войны? Сейчас стало модно говорить о финансовом кризисе, проецируя его и на кризис отношений капитализации. Это абсурд. Основная проблема это самосохранение элиты, узкого круга лиц, в чьих руках реальные возможности этой самой инвеституры. То есть главный вопрос истории это возможности для более широкого круга людей, открыть клапаны для процессов стратификации в сложившейся иерархии.
Но это не проблема абстрактных полномочий, которые привели современное общество к передаче провозглашенных неотъемлемых прав электората политикам, которые, в свою очередь, возвращают инвеституру обратно её реальным текущим хозяевам. Надо не забывать, что это проблема ресурсов. Для креативности и творчества, частной инициативы, не требуются сертификаты или абстрактные права. Для этого нужны ресурсы и конкретная возможность самостоятельно решать их судьбу в определенном потенциальном объёме. А поскольку потенциальным воплощением этих самых ресурсов являются деньги, то результаты их эмиссии должны получать все, а не только банки-откупщики. В современном мире инфраструктура фондового рынка и ценных бумагах вполне могла бы справится в обслуживании технологии капитализации без банков, которые должны превратиться исключительно в бухгалтерии или точнее в одну информационно-коммуникационную трансакционную трубу при отсутствии какой-либо иной "инвеституры". Лучше бы наши предки не изобретали фиктивного юридического субъекта и не отвлекались на общественную защиту частной собственности. Ведь проблемы не в монархии и не в идеологии. Всё это технологии и анализировать их требуется на уровне конкретных процессов и выходных задач. Но для них необходима цель. А если нет чётко и ясно сформулированной цели, то говорить о задачах и процессах для их достижения, а тем более какой-то оптимизации просто бессмысленно. А этой цели на текущий момент мы не видим и не слышим. Тогда какова цена всем нашим правилам игры? Борьба продолжается?
Кое-кто приписывает эту концепцию Готфриду Вильгельму Лейбницу, впервые в 1693 году под этим углом зрения интерпретирующим конкордат в Вормсе. Власть изначально носила светский характер и избиралась, а попытка сделать её институализацию более устойчивой, привела к её естественной сакрализации. Неразвитость информационной инфраструктуры и как следствие неполная ответственность перед избирателями, инвестирующими какие-либо объединения стали источниками этой сакрализации. С другой стороны, инвеститура естественно возникает при масштабировании управления, когда трудно контролировать возврастающие информационные потоки. Тогда вы неизбежно делите полномочия по территориальному или функциональному признакам. И этот процесс сопровождается возможностью его контроля и контроля, прежде всего над ресурсами, обеспечивающими реализацию полномочий, в частности, по трансферту этих самых полномочий или их части. В какой-то момент должно было возникнуть решение проблемы наследования. И не только имущества, но и, опять же, собственно, полномочий. Писанный закон позволил детализировать процесс наследования, уставить возможность завещания и учесть те же семейные интересы по умолчанию, но он не был поворотным моментом в самой идеи наследования монархии против избрания, пусть и, например, пожизненного. Сама церковная иерархия была заинтересована в этой идеи, уйти от выборов при решении принципиальных вопросов владения. А отдать наследственной монархии право на инвеституру выглядит естественным решением обозначенной изначально проблемы. Иногда кажется, что будущие монархи завоевали свои права силой, но это наивное толкование, поскольку монархи, не смотря на свои кажущиеся силовые возможности, ещё и продукт культуры, которая определяет цели и задачи их потенциального поведения. Отсюда, кстати, мы видим следствия, когда уже сама монархия стала претендовать на формирование культуры, например, в виде создания тех же школ и университетов. Но что же тогда секуляризация? Здесь, как мне кажется, совершенно напрасно её связывают с антиклерикализацией. Просто в те времена это был общий фон. Церковь или её представители были крупными землевладельцами. А развитие земельного рынка и борьба за ренту требовала с одной стороны создать возможности для расширения этого рынка. С другой стороны колонизация способствовала этому, а развитие транспортной инфраструктуры и оптимизация таможенных проблем спровоцировали и укрупнение центров власти. И вот эти шаги, по концентрации ренты обеспечили и решения для капитализации в принципе. Рента, а после и косвенные налоги, создали предпосылки для крупного капитала и уже в дальнейшем развития технологий его передачи и сохранения в различных формах.
И, наконец, в заключении, хотелось бы заметить, что не обмен породил деньги, а наоборот, деньги явились источником развития рынка. Рента может быть натуральной и даже налоговая система может существовать без финансовой системы (например, продразвёрстка). Но это, как мы видим, ещё не обмен. Опять же, сначала металлические деньги, а потом уже векселя, а последние опять же не возможны без соответствующей коммуникационной инфраструктуры.
Понимание в этих событиях причинно-следственные связи может помочь в реконструкции хронологии развития современной цивилизации. Именно, технологии капитализации обеспечили нам бурное развитие. И это случилось всё , фактически, со второй половины 19-ом века и до первой половины 20-ого. Развитие было настолько бурным, что даже сопровождающие это развитие имущественные конфликты в форме разрушительных войн под национальными или идеологическими лозунгами, оставляют нас с главным вопросом - а чтобы было, если бы не было войны? Сейчас стало модно говорить о финансовом кризисе, проецируя его и на кризис отношений капитализации. Это абсурд. Основная проблема это самосохранение элиты, узкого круга лиц, в чьих руках реальные возможности этой самой инвеституры. То есть главный вопрос истории это возможности для более широкого круга людей, открыть клапаны для процессов стратификации в сложившейся иерархии.
Но это не проблема абстрактных полномочий, которые привели современное общество к передаче провозглашенных неотъемлемых прав электората политикам, которые, в свою очередь, возвращают инвеституру обратно её реальным текущим хозяевам. Надо не забывать, что это проблема ресурсов. Для креативности и творчества, частной инициативы, не требуются сертификаты или абстрактные права. Для этого нужны ресурсы и конкретная возможность самостоятельно решать их судьбу в определенном потенциальном объёме. А поскольку потенциальным воплощением этих самых ресурсов являются деньги, то результаты их эмиссии должны получать все, а не только банки-откупщики. В современном мире инфраструктура фондового рынка и ценных бумагах вполне могла бы справится в обслуживании технологии капитализации без банков, которые должны превратиться исключительно в бухгалтерии или точнее в одну информационно-коммуникационную трансакционную трубу при отсутствии какой-либо иной "инвеституры". Лучше бы наши предки не изобретали фиктивного юридического субъекта и не отвлекались на общественную защиту частной собственности. Ведь проблемы не в монархии и не в идеологии. Всё это технологии и анализировать их требуется на уровне конкретных процессов и выходных задач. Но для них необходима цель. А если нет чётко и ясно сформулированной цели, то говорить о задачах и процессах для их достижения, а тем более какой-то оптимизации просто бессмысленно. А этой цели на текущий момент мы не видим и не слышим. Тогда какова цена всем нашим правилам игры? Борьба продолжается?