«ДА, ПОМНЮ Я ВАШ ДОМ, РАДУШЬЕМ ЗНАМЕНИТЫЙ…» (часть 15)
Отец Антоний (Чернов) после монашеского пострига.
Снова лагерь, опять заграница…
Порвав с Ф.И. Журбенко, А.А. Чернов, стараясь запутать след, перешел на нелегальное положение. Проживал сначала в станице Кавказская, затем в Гудаутах, откуда его тайно перевезли в Чимкент.
Последствия, приобретенной в лагере болезни продолжали сказываться: в то время Александр Андреевич передвигался ползком при помощи двух скамеечек. При этом он продолжал нести подвиг молчания, общаясь с людьми используя фанерную дощечку с прорезным алфавитом.
Несмотря на, казалось бы, совершенно очевидные ограничения его связи с внешним мiром, будущий старец активно использовал это время для постижения советской действительности.
«К тому времени, - рассказывал он, - когда я попал в Катакомбную Церковь, мое представление о жизни в Советском Союзе было совершенный ноль - ведь я никогда на свободе в СССР не жил и не представлял себе, какова эта жизнь. В Катакомбной Церкви меня скрывали совершенно, я жил буквально в четырех стенах, под открытым небом не был, солнце на меня не светило. Внешнюю жизнь я узнавал постепенно, по рассказам других и во время переездов на новые места. Переезжать приходилось часто: при малейшем подозрении на опасность меня сразу же перебрасывали на большие расстояния, как правило, из одной республики в другую, за тысячи километров от прежнего укрытия. Меня очень берегли из-за моего духовного образования, так как таких людей Катакомбной Церкви постоянно не хватало и не хватает» («Посев». 1979. № 10).
В тот период он примыкал к епархии катакомбного схиархиепископа Петра (Ладыгина), после кончины которого в 1956 г. в качестве духовного наставника возглавлял тайные общины истинно-православных христиан.
Сложный духовный и жизненный путь А.А. Чернова увенчался принятием им ангельского чина. К сожалению, мы не знаем точной даты монашеского пострига, совершившегося в начале 1960-х годов. По одним данным, постриг его в мантию с именем Антоний совершил в Киеве иеромонах Петр (Савицкий из общины катакомбного схиепископа Черниговского Михаила (Костюка, †1944); по другим - иеромонах Герасим на Кавказе.
Сразу же после этого о. Антоний уходит в затвор. Там он пишет ряд сочинений. Одно из них - правила преподобного Феодора Студита применительно к условиям катакомбного существования Церкви («Правила поведения во время господства ереси»); другое - сотницы-двустишия на темы положения в Церкви и духовно-нравственной жизни.
Обложка посмертного издания «Правил поведения во время господства ереси».
Текст см.: http://pimtr.narod.ru/PkUpoZtkva_Ppvvge/Ppvvge.html
Тем временем усилиями духовных чад отца Антония вылечили травами. Он стал ходить. А в 1966 снял с себя обет молчания, заговорил.
Врач-безсребренник Иван Егорович (†2002) со своей супругой. Этот человек с помощью трав сумел поставить старца на ноги. Сначала он стал ходить на костылях, потом - с палочкой.
Темой первой его беседы стала близость времен антихриста.
Обладая даром прозорливости и исцеления, отец Антоний привлекал к себе людей. При этом он продолжал бороться с самозванцами и агентами спецслужб, засланными в Катакомбную Церковь под видом «священников» и «епископов».
Сказывался опыт, приобретенный им не только в лагере, но еще и в период эмиграции, когда в качестве генерального секретаря Болгарского отдела НТСНП ему приходилось ликвидировать последствия захвата «внутренней линии» РОВСа (в которым тесно сотрудничал НТС) агентурой ОГПУ.
«По каналам РОВСа, - вспоминал позднее об этом времени А.А. Чернов, - начали перебрасывать наших людей в Россию, но очень неудачно, с большими потерями: провал шел за провалом. Наши люди обращали внимание руководителей РОВСа на то, что в их организацию проникли советские агенты, и даже называли отдельных лиц, но РОВС погубила субординация: не может быть, - отвечали нам, - полковник или генерал не может быть провокатором» («Посев». 1979. № 10).
Не удивительно поэтому, что имевший такой опыт разоблачения засланной агентуры человек стал объектом пристального внимания со стороны органов. Однако постоянно переезжая с места на место, скрываясь при этом у верных людей, ему удавалось длительное время ускользать от преследователей.
«У Катакомбной Церкви, - вспоминал, уже будучи за границей, о. Антоний, - есть строгие правила безопасности. Короче говоря, это большая подпольная организация, действующая в СССР уже 60 лет. Нельзя, конечно, говорить о ней, как о какой-то неизменной организации, всегда равной себе. Все меняется с течением времени. Постепенно меняется ее состав, меняются и ее правила - становятся все более радикальными. Катакомбная Церковь стремится внешне ничем не проявлять себя, сохраниться - поэтому и найти ее не так легко, и на Западе о ней, я думаю, мало что известно. Во всяком случае, это большая группа людей, в которую власть не может проникнуть. Но попытки такие делаются. Зная об оскудении священства в Катакомбной Церкви, власть пытается засылать к нам своих агентов под видом священников, например, были случаи, когда такие пытались выдавать себя за получивших сан от митрополита Филарета Нью-Йоркского. […]
Самая крайняя секция Катакомбной Церкви - истинно-православные христиане (ИПХ). Меня они вполне принимали за своего, так как у меня с властью не было никаких отношений, даже ни одной профсоюзной или иной бумажки. Ну, а коммуниста они ни в коем случае не примут к себе. Для меня же эта перегородка - членство в партии - не запрет. Если не принимать коммунистов, значит, только укреплять их в своем, отталкивать («Посев». 1979. № 10).
Лишь в 1975 г. о. Антония удалось схватить в Киеве.
Причиной ареста и обвинения стал завершенный им в июле 1974 г. обширный труд «Большое “Почему?” или “Стратегический план в действии”», подписанный именем «Степан Парамонович Калашников», отсылающим читателей к известной поэме М.Ю. Лермонтова.
Тест см.: http://holyrussia.narod.ru/Epiphany/Pochemu.htm
«Цель настоящего труда, - писал автор в заключении, - возбудить мысль к поиску выхода из нашей катастрофы. И если читатель этих строк, не взирая на некое разномыслие, всё же почувствует всю серьезность огромного сплетения затронутых вопросов, или, иными словами, почувствует всю серьезность и обоснованность большого “почему?”, связанного с несомненным осуществлением “стратегического плана”, предусмотренного “Протоколами” и подобной им литературы, и осуществляемым на нашей Родине и над нашим народом, - то наши усилия, обратить на это внимание, не остались тщетными. Автор прекрасно сознает недостатки своей работы (прежде всего - неполноту), но просит не очень строго судить, ибо она создана в особых, экстраординарных условиях подсоветского быта».
Книга эта, ставшая распространяться в самиздате, по словам одного из немногочисленных биографических очерков об о. Антонии, показывала «сионистско-масонские истоки и антихристианскую суть советской власти в России».
Определение это «сионистко-», вместо гораздо более часто встречающегося, особенно в духовной литературе, определения «еврейско-» или «жидо-», было очень органично для мiровоззрения о. Антония на протяжении всей его жизни.
Вот мнение, высказанное им в беседе 1993 г.: «…Расизма - нарушение воли Божьей. […] Спрашивается, какой нации был Адам? Какой нации был Ной? Если теперешние евреи делают из Авраама еврея, то на это можно сказать словами Иоанна Крестителя: “И не думайте называть отцом нашим Авраама, потому что из камня может сделать Бог чад Авраама. Вы - не чада, вы - порождения ехиднины”. Вот ответ на расизм евреев. […] …Евреи, обвиняя других в расизме, сами являются стопроцентными расистами».
Однако карательным органом было не до филологических, и уж тем более не до богословских, тонкостей. В 1975 г. о. Антония судили, приговорив к новому сроку.
Отбывал он его в Мордовском Дубровлаге, в тюрьме для иностранцев. Последнее - следствие того, что всё время своего пребывания в СССР он советского гражданства так и не принял. Выпущенный в 1955 г. из лагеря со справкой, паспорта он так и не получил.
«Если сравнить советский лагерь в 50-х и 70-х годах, - рассказывал об этой второй отсидке о. Антоний зарубежным журналистам, - то я, пожалуй, лучше себя чувствовал в первом, и не только потому, что был моложе. Уж на что в лагере для иностранцев условия лучше, чем в обычном, и то нас целый день донимали громкоговорители: с утра до вечера, изо дня в день одни и те же советские песни - это очень утомляет, так как вы никуда не можете деться» («Посев». 1979. № 10)
Отсутствие советского гражданства помогло старцу, в конце концов, освободиться и выехать за границу.
В 1978 г. через правозащитные инстанции о. Антонию, как «несоветскоподанному», удалось покинуть пределы СССР, по вызову подставной племянницы из Швейцарии.
«Прежде всего, - говорил он - это - чудо по милости Божией... Я как лицо без гражданства, лишенный в Советском Союзе иностранного подданства, “воевал” более года за выезд из СССР. Писал трижды и Брежневу, в таком смысле: я не “ваш” и вашим никогда не был. Вы “ваших” высылаете из страны и лишаете советского гражданства. Со мной проще - меня не надо лишать… Для вас я чужеродное тело. Дайте мне свободу. Я лишен свободы уже 35 лет. Я уже старик и больной. Здесь у меня никого нет, а там родственники... Я сидел уже дважды. Что же, надо ждать третьего раза?!» («Посев». 1979. № 10).
Задержавшись ненадолго в Швейцарии, он выехал во Францию на поиски архива своего духовного отца - архиепископа Феофана Полтавского. Об этой эпопее мы расскажем отдельно в следующем посте. Сейчас же продолжим.
Прибыв в Западную Европу, отец Антоний сразу же присоединился к Русской Православной Церкви Заграницей. Однако, встретившись с некоторыми представителями духовенства и архиереями, вскоре решил порвать с ними общение, обличив их в целом ряде догматических заблуждений.
«Я говорил, - рассказывал он в 1979 г. во время своего интервью в журнале “Посев”, - с высокопоставленными представителями Зарубежной Церкви, но, к сожалению, полного контакта не получилось...»
Известно, что о. Антоний встречался с архиепископом Женевским и Западно-Европейским Антонием (Бартошевичем) и первоиерархом РПЦЗ, митрополитом Филаретом (Вознесенским) в Леснинском монастыре. Именно разговоры с ними заставили старца придти к неутешительным выводам.
По приобретенной в СССР привычке докапываться до самой сути, старый катакомбник открыл связи верхушки РПЦЗ с масонством и ЦРУ. Зарубежный Синод попробовал было обороняться по принципу «сам дурак», опубликовав в 1981 г. на нарушителя спокойствия «компромат» с совершенно вздорными обвинениями. Однако и о. Антоний не сидел, сложа руки, написав статьи об отступничестве РПЦЗ с изложением конкретных фактов.
Тогда же, в 1981 г. из-под его пера выходит одно из его главных сочинений «Церковь Катакомбная на земле Российской».
Обложка посмертного издания книги «Церковь Катакомбная на земле Российской».
Текст см.:
http://pimtr.narod.ru/Zerkov_Katakombnaya_na_zemle_Rossijskoj/ZknzR_body.html#I.1
В поисках «иерархии, имеющей Истинно-Православное Исповедание Веры и несомненное каноническое Апостольское Преемство», отец Антоний за весьма короткий срок сменил несколько юрисдикций: находился в общении с Церковью Истинно-Православных Христиан Греции, затем с «матфеевским» Синодом старостильной Церкви ИПХ Эллады.
Вскоре отца Антония постригли в великую схиму с именем Епифаний.
Схимонах Епифаний (Чернов) в схимническом черном куколе в левой части снимка в монастыре Лавардак (Франции) во время приезда туда в 1983 г. архиепископа Андрея, возглавлявшего Церковь Истинно-Православных Христиан Греции. До этого обитель принадлежала РПЦЗ.
В конце концов, о. Епифаний переезжает в Великобрианию, где сначала находит приют в приходе Архистратига Михаила, старостой которого был Владимiр Мосс, сын британского дипломата, доктор психологии и церковный историк, в то время принадлежавший к «матфеевскому» Синоду ИПЦ Греции.
Владимiр Мосс.
Через некоторое время старец перебирается на остров Мэн в приход иеромонаха Симона (Йенсена), принадлежавшего к той же «матфеевской» юрисдикции.
Переезжает в Великобританию и поселяется сначала в св. Михайловском приходе в Лондоне у В. Мосса, потом на о. Мэн в Ирландском море, в приходе иеромонаха Симона (Йенсена). Именно отсюда получали Зелинские письма от отца Епифания, с которыми мы знакомились за вечерним чаем в квартире в Никитском переулке.
Именно с отцом Симоном старец выезжал в СССР.
Кроме миссионерских дел он пытался изыскать тут возможности для издания написанной им книги о Владыке Феофане Полтавском. Специально для этой цели было собрано девять тысяч долларов.
Схимонах Епифаний и иеромонах Симон (Йенсен) в доме у одного из русских катакомбных священников.
Тут-то и произошла крайне некрасивая история, преданная затем отцом Епифанием огласке.
«И вот Вы доканчиваете своё дело, - с горечью вынужден был сказать, в конце концов, старец своему еще недавнему благодетелю. - Вы покусились отобрать крошечный фонд Архиепископа Феофана Полтавского».
Покусившись на воровство денег, далее отец Симон пустился во все тяжкие: отказался от сана и монашеских обетов и женился…