РОССIЙСКАЯ ИМПЕРIЯ и||und DEUTCHES REICH (8)
«Лишь чудо может спасти Россию!» (начало)
Сохранились слова Г.Е. Распутина, сказанные им якобы после ранения его Гусевой:
Течет моя кровь
Алою струею.
Потечет она вновь
Широкою рекою.
(Р. Вильтон «Злодеяние над Царской Семьей, совершенное большевиками и немцами». Сост. Ш. Чиковани. Париж. 2005. С. 61).
«В это время, - вспоминала А.А. Вырубова, - пришла телеграмма от Распутина из Сибири, где он лежал раненый, умоляя Государя: “Не затевать войну, что с войной будет конец России и Им Самим и что положат до последнего человека”» (А.А. Танеева (Вырубова) «Страницы моей жизни». М. 2000. С. 86).
Г.Е. Распутин в тюменской больнице. Июль-август 1914 г.
О том же писала в своих парижских воспоминаниях и Матрена Распутина: «Отец еще находился в больнице, когда и до него дошли тревожные слухи. Он получил от Императора несколько телеграмм за один день, внушавших предчувствие близкой войны.
Он немедленно ответил на них письмом, в котором умолял Его Величество сделать невозможное для того, чтобы избежать войны и спасти страну и Династию.
Уже в ходе первого конфликта с Австро-Венгрией, который разразился в 1912 г., когда Великий Князь Николай Николаевич и его супруга пытались всеми средствами заставить Императора принять решительные меры, отец пал на колени перед Его Величеством и умолял Его не нарушать европейский мир.
“Подумай, - говорил он Ему, - что Тебя постигнет. Что постигнет Твой народ. Война и до сего дня была величайшим злом и величайшим преступлением человечества против Бога. Потоки крови, тысячи невинных жертв, разрушенные семьи, океан слез и страданий - вот последствия войны. Ты должен принести любую жертву, чтобы избежать войны”.
Это вмешательство моего отца живо впечатлило Императора.
Простой крестьянин без всякого политического опыта, отец всегда следовал голосу своего сердца. Он предчувствовал страдания русского народа и трепетал перед будущим.
“Сохрани мир любой ценой, - писал он в одном из своих писем. - Смирение велико перед Богом”.
Позднее стало известно, что Императрица, экс-министр внутренних дел П.Н. Дурново и министр Двора, граф Фредерикс, обнаружили свое решительное неприятие войны, тогда как другие толкали Царя на принятие противоположных решений.
Отец считал, что конфликт с Германией мог быть улажен “посылкой Императорского посла, который мог бы убедить Императора Вильгельма”.
Эта идея, на первый взгляд казавшаяся несколько странной, была не лишена смысла. […] Так думал мой отец, и мне кажется, он был прав. Будущее показало, что он все ясно видел» (M. Solovieff-Raspoutine «Mon père Grigory Raspoutine. Memoires et notes». Paris. 1925. Р. 70-71).
ЕВРОПА ГОТОВИТСЯ К ВОЙНЕ:
Манифестация перед Зимним Дворцом в Петербурге под лозунгами «Боже, Царя храни!», «Свободу Карпатской Руси!», «Победа России и славянству!».
Согласно с сибирским мужиком мыслил и князь В.П. Мещерский.
Еще во время кризиса на Балканах в 1912-1913 гг. именно решительная позиция такого невиданного еще тандема, как «князь В.П. Мещерский - Г.Е. Распутин», разрушила планы тех, кто рассчитывал еще тогда втянуть Россию в подготавливавшуюся закулисой мiровую бойню.
Схожесть позиции и, главное, аргументации князя и мужика поражала.
«Что нам, - спрашивал своего собеседника-журналиста Г.Е. Распутин, - показали наши “братушки”, о которых писатели так кричали, коих защищали, значит... Мы увидели дела братушек и теперь поняли... Всё...» («Беседа с Григорием Распутиным» // «Петербургская Газета». 1913. № 281. 13 октября).
И еще: «…Может быть, славяне неправы, а, может быть, им дано испытание? […] Я ездил в Иерусалим, бывал в Старом Афоне - великий грех там от греков, и живут они неправильно, не по-монашески. Но болгары еще хуже. Как они издевались над русскими, когда нас везли; они - ожесточенная нация, ощетинилось у них сердце; турки - куда религиознее, вежливее и спокойнее. Вот, видишь как, а когда смотришь в газету - выходит по-иному. А я тебе говорю сущую правду» (В.П. Семенников «Романовы и германские влияния во время мiровой войны». Л. 1929, С. 29-30).
А вот мнение князя: «Довольно непрошенного участия России в судьбе балканских славян и пора покончить раз навсегда с рутинными традициями дипломатической славянофильской сентиментальности, стоившей нам сотни миллионов денег и потоки святой русской крови и ничего нам не приносившей, кроме позорной роли быть всегда одураченными этими квази-братушками… Кажется пора нашей дипломатии всё это ясно и твердо понять и на веки вечные покончить со сказкою о братстве России с какими-то авантюристами под именем балканских славян» (В.П. Мещерский «Дневник, 2 июля» // «Гражданин». СПб. 1913. № 27. 7 июля. С. 12-13).
ЕВРОПА ГОТОВИТСЯ К ВОЙНЕ:
Патриотическая манифестация 4 августа в Берлине на Унтер-ден-Линден после объявления войны.
Чтобы вполне оценить мужество обоих, приведем один любопытный факт.
Перед Великой войной В.М. Пуришкевич в ответ на призывы его единомышленников Ю.С. Карцова и Н.Д. Облеухова проводить на страницах правой газеты «Прямой путь» русскую, а не общеславянскую точку зрения, которая неизбежно ведет к конфликту с Австро-Венгрией, а, значит, и с Германией, Владимiр Митрофанович, как искушенный политик, заявил: «Вы с Карцовым безусловно правы: не о славянах нам надо заботиться, а думать о себе. Да, но если пойти за вами, останешься один» (А.А. Иванов «Владимiр Пуришкевич. Опыт биографии правого политика (1870-1920)». М.-СПб. 2011. С. 290).
Князь же Владимiр Петрович и Григорий Ефимович не боялись идти против рожна общественного мнения. Для них главными были Правда Божия и подлинные интересы России.
Еще в 1913 г. князь В.П. Мещерский писал о Германском Императоре Вильгельме II, как «о человеке честном, умном, искреннем и натуре безстрашной, прямодушной; и неизменной, как он сам, политики его по отношению к России. Самая главная, по словам Мещерского, заслуга Вильгельма и самая великая страница во всемiрной истории пред судом Божиим и человечеством та, что он ни разу не поддался искушению извлечь меч из ножен» (Игумен Серафим (Кузнецов). «Православный Царь-Мученик». Сост. С.В. Фомин. М. 1997. С. 194).
«В эпоху 13-го и 14-го годов, - вспоминал один из сотрудников Владимiра Петровича И.И. Колышко, - усилия кн. Мещерского были направлены к примирению Николая II с Вильгельмом II. С этой целью он устроил военным агентом в Берлине своего племянника ген. Шебеко, служившего делу сближения… Кн. Мещерскому удалось склонить Царя принять приглашение Кайзера на свадьбу его сестры. Перед отъездом Царь пишет союзнику [князю В.П. Мещерскому]: “Еду в Берлин поработать для счастья России. По возвращении приму тебя и расскажу подробно”. Берлинским свиданием Царь остался очень доволен. Мещерский торжествовал, Сазонов будировал» (Князь В.П. Мещерский «Гражданин консерватор». М. 2005. С. 84).
Николай Николаевич Шебеко (1863-1953) - выпускник Пажеского корпуса, кавалергард. С 1897 г. на дипломатической службе. В 1909 г. назначен советником посольства в Берлине, где часто временно заменял в должности престарелого и больного графа Н.Д. фон дер Остен-Сакена. Посланник в Бухаресте (1912). В 1913 г. назначен послом в Вене, в которой его застало начало войны, на которой погибли два его сына. После революции в эмиграции. Скончался в Русском доме в Ментоне (Франция).
Столичные газеты писали: «В Петербурге говорили, что Мещерский встречался с Распутиным и был знаком с ним в течение некоторого времени.
Это совершенно не верно.
Князь Мещерский виделся с Распутиным всего-навсего один раз, и этот раз был первой и последней встречей между ними.
Князь не одобрял некоторых сторон поведения Распутина, имея в виду положение, которым Распутин пользовался во Дворце. […]
Распутин поразил князя знанием Священного Писания и приложением слов его к современной жизни. […]
После свидания своего с Распутиным Мещерский в одном из ближайших писем своих к Государю высказал впечатление, которое произвел на него Распутин.
На другой же день Государь ответил князю, сказав, что Он очень рад был этому свиданию: “Твое впечатление, хотя и от очень краткой беседы, совершенно справедливо”.
При первом свидании своем с Государем Мещерский коснулся более подробно впечатления, произведенного на него Распутиным, и впервые высказанное князем Государю суждение было очень приятно Государю.
Князь, говоря о Распутине, вовсе не подходил к нему со стороны какой-то “святости” его.
Мещерский в Распутине видел настоящего русского мужика со всеми его недостатками: одними - прирожденными, другими - обильно приобретенными в Петербурге.
Мещерский, близко знавший Александра III задолго до воцарения Его, видел в Николае II унаследованное Им от Отца влечение к простому народу в глубоком сознании, что сила России именно в толще простого народа, там, в глубине России, среди безбрежных полей и степей.
Князь Владимiр Петрович Мещерский (1839-1914) был очень близок старшему Сыну Императора Александра II, безвременно скончавшемуся Цесаревичу Николаю Александровичу. Начинавший в то время придворную карьеру князь оказал немалую услугу Императорскому Дому. Как известно, Великий Князь Александр Александрович (будущий Император Александр III) в то время сильно увлекся троюродной сестрой Владимiра Петровича - княжной М.Э. Мещерской, состоявшей фрейлиной Императрицы Марии Александровны. Положение резко осложнилось в связи со внезапной кончиной в 1865 г. Цесаревича. Именно в это время князь В.П. Мещерский «взял на себя смелость изъять письма, написанные Александром Александровичем Мещерской и извещение ее о готовности Его отказаться от Престола ради женитьбы по любви. Письма эти затем были представлены Александру II, в результате чего фрейлину Мещерскую отослали за границу, где она вышла замуж за Павла Демидова князя Сан-Донато». Что касается князя В.П. Мещерского, то это «позволило ему войти в доверие к будущему Александру III, чрезвычайно чтившему память покойного старшего брата, а статус личного друга Александра III в свое время дал ему известное право претендовать на особое отношение к себе со стороны Сына покойного Императора - Николая II». (А.С. Карцов «Князь В.П. Мещерский: семейные связи» // «Из глубины времен». Вып. 6. СПб. 1996. С. 120, 131).
Влечение к положительным сторонам Распутина, как частице этой народной драгоценной толщи, нисколько не мешало Государю видеть в Распутине его личные недостатки, недостатки общечеловеческие.
Недостатки… да, ведь, они не были привилегией одного Распутина и одних только мужиков, которою Господь наделил крестьян… обделив высшее и среднее сословие.
Государю были дороги в Распутине даже его грубость и резкость мужичьи, не укладывавшиеся ни в рамки, ни обычно установленные формы, в которых все грани между правдой и ложью, искренностью и фальшью, преданностью и предательством, благожеланием и завистью - оказывались давно стертыми…» (Н. Студенский «Отклики пережитого» // «Иллюстрированная Россия». Париж. 1939. № 26. С. 15).
Узнав о покушении в Покровском, князь сразу же, 30 июня шлет туда телеграмму, справляясь о положении раненого: «На меня известие о покушении на Распутина произвело большое впечатление. Вчера же, как только я узнал об этой катастрофе, я немедленно отправил срочную телеграмму дочери Распутина, Матрене Григорьевне, с просьбой сообщить сведения о здоровье ее отца. Несмотря на то, что телеграмма была мною отправлена еще вчера днем, ответ я получил только сегодня утром. Ответ этот весьма успокоительный. Дочь Распутина сообщает мне, что рана, по заключению врачей, оказалась относительно легкой, и теперь уже всякая опасность миновала. Больному значительно лучше, он уже разговаривает…» («У друзей Распутина» // «Петербургский Курьер». 1914. № 159. 2 июля. С. 2).
Заведывавший Дворцовой охраной генерал А.И. Спиридович, со слов Н.Ф. Бурдукова, друга и наследника князя В.П. Мещерского, рассказывал о встрече князя с Государем перед самым началом Великой войны. По его словам, состоялась «обстоятельная беседа на тему о том, следует ли России воевать с Германией, причем князь Мещерский доказывал всю неприемлемость такой войны…» (А.И. Спиридович «Охрана и антисемитизм в дореволюционной России» // «Вопросы Истории». 2003. № 8. С. 31).
ЕВРОПА ГОТОВИТСЯ К ВОЙНЕ:
Первая реакция французов на объявление войны. Парижане осаждают сберегательный банк Caisse d`Epargne на улице Coq Heron.
П.Н. Милюков, имея в виду напряженное предвоенное время, писал, что у Государя «были союзники. Это были князь Мещерский и Распутин» (П.Н. Милюков «Воспоминания». Т. 2. М. 1990. С. 156).
Последнее свидание князя с Государем произошло в Петергофе 26 июня. «Неистовая жара продолжалась. […] После чая принял Мещерского», - говорится в Царском дневнике.
По свидетельству дипломата барона М.А. Таубе, Император в ответ на предостережения князя «дал слово чести, что пока Он правит, Россия никогда не нарушит мира» (Князь В.П. Мещерский «Гражданин консерватор». М. 2005. С. 84).
Между тем, по словам И.И. Колышко, «шовинистическая группа (Сазонов, Сухомлинов, Гучков, Вел. Кн. Николай Николаевич и друг.) не дремали. В Гос. думу были внесены чрезвычайные военные кредиты. В июле 1914 г. князь, уже тяжко больной, едет в Петергоф и умоляет Царя “ослабить военное напряжение”. Царь дает “честное слово”, что войны не будет. Обезсиленный нервным напряжением, ментор схватывает воспаление легких и умирает…» (Там же).
«Судьба была милостива к старику: он не увидел ни войны, ни революции» (А. Амальрик «Распутин». М. 1992. С. 172).
Князь скончался 10 июля в Царском Селе. И как раз «вовремя»: в тот же день, дождавшись отъезда из России французского президента Пуанкаре, Австрия предъявила Сербии ультиматум, а ровно через неделю в Петербурге был отдан приказ о мобилизации.
Недаром Л.Д. Троцкий, как раз в описываемое нами время, державший, находясь на Балканах, руку на пульсе Европы, хорошо понимал значение Петербургского салона князя В.П. Мещерского, утверждая в феврале 1914 г., что именно там «делается история» (Л.Д. Троцкий «Литература и революция». М. 1991. С. 283).
Странные, но, с другой стороны, закономерные события: убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда, покушение на Г.Е. Распутина, кончина князя В.П. Мещерского…
Словно очищалось поле для неведомой еще мiру игры…
Кончина князя никак не была отмечена в Царском дневнике. Зато в самый день перехода Владимiра Петровича в жизнь вечную Государь сделал весьма значимую запись: «Поехал с Пуанкаре на смотр войскам […] С запада полезла большая туча; прошла гроза с ливнем как раз перед нашим уходом с Пуанкаре в Кронштадт».
Г.Е. Распутин в Тюмени на больничной койке «заметил» (12 июля. Тюмень - Петергоф): «Мещерский большая потеря, разум его святыня» (Г.Е. Распутин-Новый «Духовное наследие. (Избранные статьи, беседы, мысли и изречения)». Галич. 1994. С. 75).
Продолжение следует.