БОТКИНЫ: СВЕТ И ТЕНИ (13, окончание)
Лейб-медик Е.С. Боткин со своими детьми: Татьяной и Глебом. 1918 г.
«Стать всем для всех» (окончание)
Вспоминая свою работу техническим советником премьер-министра Франции Мишеля Дебре, назначение которым состоялось по воле вновь пришедшего к власти генерала де Голля, Константин Константинович Мельник так рассказывал об этом расспрашивавшему его российскому журналисту: «Я начал работать в Матиньонском дворце, где занялся геостратегическими проблемами треугольника Франция - США - СССР. Не поверите, я обнаружил такой балаган в секретном ведомстве, что мне стало жаль рождающуюся у меня на глазах Пятую республику. И наладить дело можно было, только объединив усилия всех спецслужб Франции. Это поручили мне, так я и стал советником по безопасности и разведке премьер-министра.
С самим же де Голлем отношения у меня были странные. Мы виделись редко, но при этом он оказывал мне полное доверие, я мог делать все, что считал необходимым... Сейчас, на расстоянии полувека, которые нас разделяют от того времени, я вижу, что де Голль слушал только самого себя. Ощущал себя живым Богом и верил в свое магическое Слово - в диалог с французами. Мнения других его не интересовали. Советский Союз он упорно называл Россией, веря, что она “выпьет коммунизм, как бювар чернила”. К американцам относился пренебрежительно. Поэтому контакт с ЦРУ доверил мне: каждый месяц я встречался с его шефом Алленом Даллесом, который специально для этого прилетал в Париж.
Отношения у нас были самые доверительные, и я по наивности полагал, что Франция в состоянии установить такие же эффективные контакты и с КГБ. Сделал на сей предмет служебную записку генералу. Он прислушался к ней и решил использовать эту идею при встрече с глазу на глаз с Никитой Хрущевым во время его визита в Париж в шестидесятом году» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
На особых отношениях Мельника с шефом ЦРУ Даллесом несколько задержимся, ибо, по нашему мнению, именно они послужили одной из главных причин расставания де Голля с координатором французской разведки. «Де Голль, - утверждал Мельник, - распорядился, чтобы Даллеса и главу резидентуры в посольстве США в Париже замкнули на мне. С Даллесом мы подружились. Он не профессиональный разведчик, зато был близок к президенту США Эйзенхауэру. В Вашингтоне Даллес пользовался большим влиянием. Сам же де Голль, став президентом Франции, отказался принимать Даллеса, когда тот попросил встречи с ним. Он поручил это сделать Дебре, тогда еще министру юстиции. В свою очередь Дебре пригласил меня присутствовать на ужине с Даллесом. Так начались наши отношения» («Настоящая разведка была только в СССР. Так считает бывший куратор французских спецслужб Константин Мельник» // «Российская Газета». 2008. 19 апреля).
Связи Мельника с шефом американской разведки явно выходили за рамки, необходимые для поддержания порученных ему контактов: «Я очень дружил с Алленом Даллесом, он был выдающимся разведчиком. Адвокат по профессии, он пошел в разведку во время войны с Гитлером и дошел до поста руководителя ЦРУ. Он считал, что главную опасность для Америки представляет Советский Союз. Эта идея лежала в основе доктрины американского разведсообщества» (https://www.sovsekretno.ru/articles/chuzhoy-sredi-chuzhikh_1/).
Ну, а теперь возвратимся к визиту во Францию Н.С. Хрущева в 1960-м. Вспоминая его предысторию, К.К. Мельник рассказывал: «Генерал Серов, возглавлявший КГБ, приезжал в Париж для обезпечения безопасности хрущевского визита. Он, в частности, попросил французское правительство удалить из Парижа русских эмигрантов. Их увезли, но не в лагерь, как настаивал Серов, а на Корсику, где разместили в очень хороших гостиницах. Серов привез также список самых опасных для Советского Союза людей, в котором первым номером стояло имя Константина Мельника.
Директор французской полиции мне позвонил и спросил: “Это вы или ваш отец?” Я ему ответил, что это я, но что мне будет непросто арестовать самого себя. Потом советское правительство попросило французов не приглашать меня ни на какие торжественные мероприятия во время визита.
Хрущев был не лишен чувства юмора. Во время визита он преподнес Мишелю Дебре ящик болгарского вина “Мельник”, сказав при этом: “Если вы попробуете это вино, то увидите, какое оно кислое и плохое”. Это был еще один намек. Дебре мне его переподарил, и я должен сказать, что Хрущев был абсолютно прав» (Там же).
Во время встречи «де Голль принялся убеждать Хрущева проводить “оттепель” более активно, начать нечто вроде перестройки. Генерал организовал Никите Сергеевичу поездку по предприятиям и говорил ему: “Ваша партийная экономика долго не протянет. Нужна экономика смешанного типа, как во Франции”. Хрущев только ответил: “А мы в СССР все равно лучше сделаем”.
Самодовольство маленького толстого человечка раздражало огромного де Голля. Генерал понял, что Хрущев его вульгарно использует, что тот приехал в Париж только с тем, чтобы поднять свой собственный престиж и утереть нос товарищам из Политбюро...» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Координация К.К. Мельником работы французских спецслужб продолжалась с 1959-го по 1962-й.
В многочисленных русских своих интервью Константин Константинович каждый раз по-иному писал о причинах своей отставки 1962 г., упуская, как нам кажется, главную: де Голлю претили неоправданно тесные связи подчиненного с американцами, к которым у этого президента Франции было свое особое отношение. Лишь однажды Мельник проговорился: «Не нравились мои связи с американцами из RAND. Мол, шпионское гнездо» (https://rusmir.media/2011/02/01/russky).
Биографы разведчика отмечают, что и после отставки он продолжал «выполнять заказы спецслужб других стран» (https://www.litmir.me/bd/?b=133752). По его собственным словам, RAND Corporation и далее «продолжала привлекать» «к решению мiровых проблем» (https://rusmir.media/2011/02/01/russky).
Скорее всего, именно эта причина, а не русское происхождение, как утверждает сам К.К. Мельник, лежала и в основе отказа его дочери Катрин в поступлении на службу во французскую военную разведку («“Трудно быть русским во Франции!” Беседа с Константином Мельником» // «Русская Мысль». № 4356. Париж. 2001. 8 марта).
Русским соотечественникам-эмигрантам, знавшим французские реалии, К.К. Мельник предложил свое объяснение отставки: «Брюн когда-то сказал мне: “Константин - это имя для портного-грека, а Мельник вообще звучит как заговор. Смените фамилию”. Многие люди, кстати, так и делали, например Франсуаза Жиру. Если бы она всем объясняла, что ее зовут Леа Горджи и что она турецкая еврейка, то вряд ли смогла бы сделать карьеру. [Франсуаза Жиру (1916-2003) - известная журналистка и писательница, работала в кино. Именно она придумала название для одного из современных литературных течений: “Новая волна”. Член Радикальной партии. Министр культуры Франции (1976-1977). - С.Ф.]
А я не послушался. В конце концов, де Голль от меня избавился, потому что не считал меня французом. […] В 1960 г., когда стало ясно что алжирская война затягивается, я сам начал переговоры с алжирскими националистами, не спрашивая разрешения ни у де Голля, ни у кого бы то ни было.
Эта инициатива была так не похожа на привычный во Франции бюрократизм, что она многим не понравилась. Газеты тут же вспомнили о моем происхождении и обозвали мой подход варварским.
Французское государство вообще довольно бездеятельно. Принципы здесь фальшивые - свобода, равенство, братство. Никакого братства нет, каждый думает только о себе. Равенство здесь - это возможность идти против свободы других людей во имя своих собственных интересов. Настоящая свобода, по-американски, - это когда моя свобода не в ущерб свободе других. Свобода должна регулироваться. Во Франции этого нет» (Там же).
Для читателей из России К.К. Мельник выдвинул на первый план иные (более понятные именно для этой аудитории) причины: «Честно говоря, я не понимал, почему они [в КГБ] так ненавидели меня. В отличие от многих других представителей русской эмиграции я не испытывал ненависти к коммунистам и ко всему советскому. К “гомо советикус”, как этому учил Сергей Оболенский, я относился как ученый... Лишь позже я догадался, в чем тут дело.
Виной всему - Жорж Пак, российский секретный суперагент. Этот человек, из-за которого, как выяснилось, Хрущев решился на строительство Берлинской стены, приходил ко мне в Матиньон для бесед на геостратегические темы каждую неделю и прекрасно знал о моих встречах с Алленом Даллесом и его людьми.
Когда Анатолий Голицын, офицер КГБ, перебежал к американцам, он сообщил ЦРУ, что видел на Лубянке секретный документ НАТО о психологической войне. Он мог попасть в Москву только через пятерых людей, которым эта бумага была доступна во французской миссии при НАТО.
Наши спецслужбы начали интересоваться каждым из них. Марсель Сали, который непосредственно занимался расследованием, пригласил меня и сказал: “Среди пяти подозреваемых есть только один абсолютно непорочный. Это Жорж Пак. Он ведет размеренную жизнь, богат, примерный семьянин, воспитывает маленькую дочь”. А я ответил: “Особенно следите за ним, за безупречным... В детективах именно такие оказываются преступниками”. Мы тогда посмеялись. Но именно Пак оказался советским агентом» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Где лучше всего спрятать нужную ложь? - Среди правды и полуправды. - Это старый прием разведчиков. Но шила в мешке, как известно, всё равно не утаить. И вот он, проговор: «Всё это, как ни странно, оказало влияние на французскую администрацию. Мне стали припоминать, что я работал в “Рэнд”, слишком сблизился с американцами... В общем, сложился образ этакого оголтелого белогвардейца, антисоветчика-экстремиста, да еще с подозрительными американскими связями. В новой, деголлевской Франции, после алжирской войны, это выглядело одиозно» (https://www.sovsekretno.ru/articles/chuzhoy-sredi-chuzhikh_1/).
Если отбросить «оголтелого белогвардейца, антисоветчика-экстремиста», всё становится на свои места.
Оставшемуся не у дел сотруднику ЦРУ оставалось, казалось, одно - вспоминать, писать книги. Обычный удел всех бывших. Но Константин Константинович сумел не только мемуары писать. Ему еще удалось дожить до ухода с политической арены де Голля, вслед за которым последовало возращение «тихих американцев», привязавших французскую Марианну к своей колеснице, одним из высших достижений чего было Хельсинкское соглашение, к разработке которого Мельник имел самое непосредственное отношение. Ближайшим следствием этого знаменитого соглашения была «перестройка», до чего Константин Константинович также благополучно дожил.
«…Де Голля не устраивала моя независимость. Во все времена моей целью было служение обществу, а не государству или - тем паче - отдельному политику. Желая свержения коммунизма, я служил России. И после ухода из Матиньона я продолжал интересоваться Советским Союзом и всем, что связано с ним.
На рубеже шестидесятых и семидесятых у меня началось активное общение с мэтром Виоле, адвокатом Ватикана. Это был один из самых мощных агентов влияния в Западной Европе. Его старания и поддержка Папы Римского ускорили франко-германское примирение, этот юрист стоял и в основе Хельсинкской декларации по безопасности и сотрудничеству в Европе. Вместе с мэтром Виоле я участвовал в разработке некоторых положений этого глобального документа.
Брежнев тогда добивался признания статус-кво послевоенных континентальных границ, а Запад рычал: “Этого не будет никогда!” Но Виоле, хорошо знавший советские реалии и кремлевскую номенклатуру, успокаивал западных политиков: “Чепуха! Надо признать нынешние европейские границы. Но оговорить это Москве одним условием: свободное перемещение людей и идей”.
В семьдесят втором году, за три года до конференции в Хельсинки, мы предложили западным лидерам проект этого документа. История подтвердила нашу правоту: именно соблюдение Третьей корзины оказалось неприемлемым для коммунистов. Многие советские политики - Горбачев, в частности, - признают потом, что распад Советского Союза начался как раз с гуманитарного конфликта - с противоречия у Кремля и его сателлитов между словами и делами...» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
В одном из своих интервью К.К. Мельник наговорил чуть больше, чем обычно: «Я хорошо знал Opus Dei. Это не форма разведки. Opus Dei - это инструмент влияния. Потому что они имеют влияние на важных людей в католической среде. У них был замечательный человек, адвокат Папы Римского, с которым я много работал, мэтр Вьоле.
(Opus Dei - отдельный орден Ватикана, члены которого, являясь формально монахами, так называемыми нумерариями, могут поддерживать свое алиби, даже женясь и живя обычной жизнью. Руководство Ордена, сурнумерарии, ведут финансовые операции, а также сбор сведений по всему мiру. Им принадлежит также ряд университетов и, по некоторым данным, городов - например, Памплуна. Основатель Ордена - Хосе Мария Эскрива. Орден существует около 60 лет и отчитывается в своей деятельности только перед Папой Римским).
Разведка ли это или нет трудно сказать… Я думаю, это специально сформированные организации - такие как Opus Dei или “Русикум”. Но они не имеют почерк разведки. Они помогали польской церкви сразу после войны, посылая средства и книги - Евангелие и другие издания, необходимые, чтобы служить Литургию. Но для них это вполне естественная линия поведения.
У нас на Западе существует деление между обществом и государством, государством и разведкой, занимающейся узкопрофессиональной деятельностью. У них в Ватикане разделения обязанностей между деятельностью ответственного от “Опуса Деи” мэтра Вьоле и деятельностью Папы Римского нет. Иными словами, все занимаются сразу всем. Но технически Ватикан - самая эффективная разведка в мiре» (https://www.proza.ru/2012/05/28/476).
Фото Кирилла Привалова.
Уже давно отойдя от дел, К.К. Мельник продолжал активно общаться со своими коллегами, в том числе и с зарубежными.
«В ресторане моем, - вспоминает о нем мой парижский друг Шота Чиковани, - он был только один раз. Высоченного роста, вошел, сам представился, да еще представил мне своего коллегу из Германии - шефа германской контрразведки. Сказал, что хочет отпраздновать у меня свой день рождения. Сидели до закрытия ресторана, но общения с ним не получилось по причине моей занятости».
Русские журналисты, как правило, попадали под профессиональное обаяние К.К. Мельника. «…Для человека из мiра спецслужб, где о многом молчат всю жизнь, - свидетельствует один из них, - Константин Мельник удивительно открыт и свободен в беседе» (https://rusmir.media/2011/02/01/russky).
Разумеется, для такого отношения есть основания. Вот лишь несколько высказываний из последнего его интервью (https://www.proza.ru/2012/05/28/476):
«…Я чувствую себя русским человеком, а отнюдь не французом». «Воспитан […] был “за Царя, за Родину, за веру”».
«Единственный человек, как это ни парадоксально, который построил Россию - это все-таки Сталин. И есть теперь мода критиковать Сталина […] Но страну-то он построил!»
«…Для меня позитивным фактором является еще власть Путина. Потому что он мне напоминает де Голля. Но у него нет сильного гражданского общества, нет сильной юстиции, нет сильной промышленности, кроме продажи нефти и кое-каких других возможностей. Надо понять Россию».
«Не ищите спасения на Западе!»
«Россиянам надо понять, что им надобно бороться, как во времена Великой Отечественной войны!»
Есть, отчего голове закружиться.
Но насколько всё это искренно? Один из парижских знакомых, разыскивавший по моей просьбе книги Глеба Боткина (дяди Константина Константиновича), написал мне о некоторых обстоятельствах этого поиска: «…Я лично знаком с парижским внуком - Константином Мельник-Боткиным, который возглавлял французскую контрразведку, он сегодня уже очень старенький, и никогда не слышал о… Глебе. Как говорится, век учись, дураком умрешь».
Вспомнилась тут мне, кстати, и другая история. В молодости мне приходилось преподавать в одном из московских институтов. На кафедре работал человек, кое-что повидавший на своем веку. Во время войны, будучи комсомольским работником, он оказался причастным к созданию истребительных отрядов, в одном из которых состояла Зоя Космодемьянская. Мой знакомый, пусть и мельком, ее видел. С этого и начался наш разговор. И тогда, среди прочих интересных вещей, мой собеседник рассказал, как он в свое время (кажется, уже после войны) присутствовал в зале, где выступал Л.П. Берия, что бы ни говорили, а человек все же не последний в разведке. Моему собеседнику прочно врезались в память услышанные им тогда слова: «У настоящего разведчика нет ни друзей, ни врагов».
Запомнил их и я, а теперь, думается, они пришлись как нельзя кстати, послужив своеобразным противоядием от сладких песен прельстительных сирен. Не будем забывать - К.К. Мельник профессионал высокого класса. По его собственным словам, его «главной музой всегда оставалась разведка» (https://www.proza.ru/2012/05/28/476).
Косвенным подтверждением высказанных нами мыслей являются название и - в особенности - подзаголовок, которые он дал своей автобиографии: «Шпион и его век. Диагональ двойника».
Последние годы Константин Константинович жил в скромной двухкомнатной квартире в наиболее густонаселенном Пятнадцатом округе Парижа, на левом берегу Сены.
Там у него перебывало множество наших соотечественников: журналистов, историков, писателей, работников музеев и библиотек. Ольга Тимофеевна Ковалевская, составитель книги, послужившей отправной точкой наших заметок, работая над ней, даже жила там некоторое время.
Скончался Константин Константинович в возрасте 84 лет - 14 сентября 2014 г.
18 февраля в 11 часов его отпевали на Трехсвятительском подворье на рю Петель, 5.
Этим профессионал-разведчик задал нам еще одну загадку.
В 15-м округе были и другие церкви, принадлежавшие, например, Константинопольскому Патриархату. Но по какой-то причине склонились именно к этому храму, внешне невзрачному, однако в то время (вплоть до декабря 2016 г.) являвшемуся кафедральным собором Корсунской епархии Московской Патриархии.
Церковь эта среди русских эмигрантов обладала совершенно определенной репутацией. «Ходить на Петель действительно было делом необычным, - подтвердил мои недоумения Шота Чиковани, проживший в Париже немалое время, - причем для всех трех волн эмиграции. При храме в том же здании по средам работала церковноприходская школа, где выросли мои дети. Храм в двух шагах от меня. Все старались держаться подальше, и пытали меня, почему я отдал своих детей “советчине” на воспитание, ведь там не только учебники, но и большая часть библиотеки - советские издания».
К.К. Мельник родился и вырос во Франции, был человеком, безусловно, весьма умным, не из тех, кто мог прельститься внешним, на кого до такой степени могла оказать влияние ностальгия. Следовательно причины такого выбора следует искать в чем-то другом…
Вход в храм Трех Святителей в Париже.
Точное место погребения Константина Константиновича пока что не удалось точно установить. Говорят, что это произошло «в семейном склепе», «где-то далеко от Парижа». Но если так, то, возможно, речь идет о Рив-сюр-Фюр под Греноблем? Именно там на русском кладбище колонистов в 1977 г. был погребен его отец Константин Семенович Мельник, скончавшийся также, между прочим, в возрасте 84 лет.
В последние годы в беседах с российскими журналистами К.К. Мельник часто вспоминал о своем участии в символическом событии, явившемся как бы продолжением традиционной семейной линии.
В 1998 г. экс-разведчика пригласили в Петербург для захоронения купно с «екатеринбургскими останками» в Петропавловской крепости «праха его деда».
Впервые на родине предков.
Но, как оказалось, не всё еще у нас, слава Богу, предано и продано. «Когда Борис Ельцин, - сокрушался Мельник, - в девяносто втором в качестве президента России в первый раз приехал во Францию и принимал в посольстве представителей российского зарубежья, меня туда не пригласили. И, надо сказать, до сих пор ни разу не позвали. Почему, не знаю. Мне было бы приятно иметь российский паспорт, я - русский человек, даже моя жена-француженка Даниэль, кстати, бывший личный секретарь Мишеля Дебре, приняла православие. Но я никогда никого об этом не попрошу... Боткинский дух, наверное, не позволяет…» (http://www.itogi.ru/exclus/2011/29/167407.html).
Но какой же дух, зададимся вопросом, позволил монархическому и православному издательству напечатать подобного рода книгу да еще с благодарностью такого сорта «контролеру» или, если угодно, по определению М.А. Булгакова, «консультанта с копытом», на котором явственно проступают клейма Лэнгли и Ватикана? Не иначе как все причастные к этому люди оказались жертвой не мифической, а самой что ни на есть настоящей темной силы. или, если угодно, сеанса черной магии (если вспомнить тот же булгаковский роман).
Как бы то ни было, а само появление этой книги в издательстве «Царское дело» было делом отнюдь не случайным. Его директор Сергей Игоревич Астахов, которого за за «широту» и «независимость взглядов» в предисловии горячо благодарила составитель О.Т. Ковалевская, играл заметную роль в организации в июне 2010 г. в Петербурге мероприятий, посвященных 145-летию со дня рождения Е.С. Боткина.
Это была не только конференция, участие в которой должны были принять консул Франции в Северной Пальмире Мишель Обри и специально прибывавшие из Парижа правнучки Лейб-медика Анна и Катрин - дочери К.К. Мельника. (Последняя, напомним, едва не попала на службу во французскую разведку. Пойти по пути отца помешали ей, как мы уже отмечали, вероятно, нежелательные, гораздо более тесные, чем это принято, связи последнего с американскими, спецслужбами.)
Константин Константинович с книгой, выпущенной издательством «Царское Дело».
Сам Константин Константинович на чествование своего деда не приехал, но, по словам С.И. Астахова, «принимал активное участие в подготовке данной конференции, на которой выступят его дочери».
Мероприятие завершилось презентацией книги «Царский Лейб-медик», послужившей отправной точкой для написания нашего очерка.
На ней выступали те, кто был причастен к ее созданию: автор-составитель О.Т. Ковалевская, участвовавшая в создании комментариев библиограф Российской национальной библиотеки Л.Ф. Капралова, ну и, конечно же, сам директор издательства С.И. Астахов.
http://alexandr-nevskiy.ruskline.ru/news_rl/2010/06/04/sergej_astahov_nadeemsya_chto_eti_meropriyatiya_posluzhat_delu_proslavleniya_vernogo_carskogo_slugi/